Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2003
Заза Шатиришвили (р. 1966) — кандидат филологических наук. Специалист в области литературной теории, нарратологии, русско-грузинских и немецко-русских литературных связей. Заведующий кафедрой сравнительного литературоведения Тбилисского государственного университета языка и культуры.
Лет двенадцать тому назад, когда в течение одного года скончались Сергей Параджанов и Мераб Мамардашвили, в грузинской политической жизни все было ясно до предела. Мир был по-манихейски прост: были «мы» и «они». «Они» («звиадисты») были плохие, мы («антизвиадисты») — может быть, не до конца хорошие, но зато отстаивали уж очень хорошие и передовые и, как стало ясно потом, «либеральные ценности». Такая же ясность существует теперь в грузинской интеллектуальной жизни: с одной стороны, существует «старая» (или, более уничижительно, «номенклатурная») интеллигенция и, с другой — «новые» (западного образца) интеллектуалы. Именно под таким названием состоялся семинар в сентябре прошлого года в Кавказском институте мира, демократии и развития по инициативе его директора, философа и политолога Гиа Нодиа[1].
В своем выступлени Нодиа отметил, что за последние десять лет в Грузии образовался существенный разрыв между «старой» интеллигенцией и «новыми» интеллектуалами (правда, среди «новых» много из «старых», чья интеллектуальная позиция сформировалась еще во времена «застоя», и наоборот — не все «новые» по-настоящему «новы»). У «старых» и «новых» различный дискурс, они едва понимают друг друга; бросается в глаза различие и между институциональными полями: «старые» ютятся в традиционных академических учреждениях (Академия наук, университеты), в творческих союзах (Союз писателей и т.д.), тогда как «новые» предпочитают «неправительственные организации» (так называемые NGO- non-governmentalorganisations) или новые медиа, основанные на рыночных принципах; для «старых» второй язык — русский (а за русским — немецкий), новые, большей частью, владеют английским[2].
Конечно, существует еще немало «различительных признаков» между «старыми» и «новыми», но я сознательно ограничусь лишь этими тремя — дискурсом, институциями и языком. Для наглядности начну говорить о них в обратном порядке.
«И вырвал грешный мой язык…»
Речь идет, как вы сами догадываетесь, об Ангеле западного либерализма (давайте не будем спорить, насколько ангел этот либерален), а вырванный им язык, конечно же, русский. Может быть, это преувеличение? — спросите вы. Я и сам считал это преувеличением, пока не напоролся на так называемую действительность.
Впервые я столкнулся с этой действительностью ровно три года тому назад. Я возвращался из Лондона в Тбилиси через Москву, поскольку «аэрофлотовские» билеты стоили гораздо дешевле «Британских авиалиний», к тому же между Грузией и Россией еще не был введен визовый режим. Моим соседом оказался мой соотечественник, 22-летний молодой человек, только что успешно защитивший магистерскую степень по экономике в лондонском университете. Мы быстро нашли общий язык, общих знакомых (как известно, Тбилиси — город маленький) и провели весь путь в интересном разговоре о судьбе либеральных ценностей и рыночной экономики в современной Грузии. Наши взгляды полностью совпали — эпоха Шеварднадзе для нас ассоциировалась с поздним брежневским «застоем», которого, кстати, в отличие от меня, мой собеседник не помнил. Вдруг мой сосед прервал разговор и попросил меня обратиться к предлагавшей сувениры стюардессе, чтобы она показала ему какую-то вещь. Я немножко замялся, и мой собеседник объяснил, почему он обратился с такой просьбой. «Видите ли, — сказал он, смущаясь, — я не говорю по-русски».
Тогда я не придал этому эпизоду особого значения, но запомнил. Прошло два года. Меня пригласили прочитать цикл лекций в Тбилисском государственном университете языка и культуры. Мой курс назывался «Нарратив и культура». Сперва мне очень понравилось, что Жерара Женетта и Джеральда Принса мы проходили в оригинале и в грузинских переводах. Но, когда больше половины моих студентов потребовали переводов Проппа и Бахтина, я возмутился. Оказалось, что за этим нет никакого «злого умысла», ни антиимперских, ни снобистских мотиваций — просто одной студентке пришлось с родителями уехать во Францию в возрасте 10 лет, где она училась в колледже им. Гийома Аполлинера, вернулась в Грузию два года назад, начала изучать русский, но пока предпочитает читать по-французски и по-английски. Хорошо, что хоть грузинский не забыла, подумал я про себя. Другие истории походили на эту как две капли воды: один закончил школу в США, другая — в той же Франции, третий - в Германии и т.д. и т.п. Многие из них сейчас принялись за русский, дела идут как будто неплохо, но все же — язык трудный, попасть в Россию еще труднее. А это и вправду так: многие мои коллеги, исколесившие всю Европу и Америку с помощью западных грантов и стипендий, жалуются, что не были в Москве и Петербурге лет десять, а то и больше.
И наконец, последний случай: год назад мы с женой решили нанять нашему первенцу домашнюю учительницу русского языка. И тут среди моих друзей нашлись такие, которые стали урезонивать нас с женой. Ну зачем вам русский, говорили они, мальчик ходит в немецкую школу, скоро начнет учить английский, а вы ему еще и русский навязываете. Да и с чисто прагматической точки зрения это невыгодно — когда мальчик подрастет, ему захочется учиться в каком-нибудь западном университете, скорее всего, в немецком или американском. И вообще, зачем навязывать ему ваше культурное прошлое? Если ему захочется выучить русский, он это сделает сам, когда станет взрослым. Сначала я хотел было возразить и сослаться на свою библиотеку, добрую половину которой (а то и больше) составляют русские книги; что мне не хотелось бы, чтобы они оставались для него предметом обстановки; что русский, в конце концов, — это язык Толстого и Достоевского… Но неожиданно для самого себя я ответил следующим образом: он из такого региона, где Россия играет важную роль (давайте не будем вдаваться в оценку этой роли), так что русский на Западе все же пригодится. И именно этот аргумент оказался приемлемым.
Из всего этого можно сделать вывод: русский язык для нового поколения интеллектуалов из привилегированного языка культуры превратился в один из языков наряду с другими, и это в лучшем случае.
«Старые Афины» и «Новый Иерусалим»
В Тбилиси часто шутят, что множество западных фондов и организаций, обосновавшихся в нашей столице (да и по всей Грузии), исполняют роль новых миссионеров, пытающихся обратить наше свежеиспеченное постсоветское государство в свою веру. Эту же функцию взяли на себя разного рода грузинские неправительственные организации, субсидируемые все теми же западными фондами. Весь этот сложный, но в чем-то гомогенный комплекс у нас называют «Новым Иерусалимом» западного либерализма.
Тогда «старые Афины» — это унаследованные от советской действительности Академия наук Грузии с его научными институтами, разные творческие союзы (Союз писателей, Союз композиторов и т.д.) и даже Тбилисский государственный университет им. И. Джавахишвили (ТГУ), который, хотя и был основан в пору первой грузинской независимости, в 1918 году, за 70 лет советской власти (1921-1991 годы) превратился в типичное советское учебное заведение, со всеми вытекающими отсюда последствиями (и негативными, и позитивными).
Сейчас руководители многих высших учебных заведений уверяют нашу общественность в том, что все они успешно реформировались, что вместо истории партии и научного коммунизма студентов обучают новой политологической премудрости — тому, что по-английски называется politicalandsocialsciences. Это и на самом деле так — бывшие марксисты переквалифицировались в политологов, кафедры научного атеизма переименованы — они стали называться или кафедрами истории религии или кафедрами православной теологии. Но система осталась почти той же — новые структуры разместились поверх старых, и образовался кентавр — западный университет с четко узнаваемым советским лицом, а на самом деле — ни то, ни другое. Я уже не говорю о раздутых штатах, об отсутствии «кредитной» системы, о чисто формальном характере контрактов и т.д. и т.п. И все это на фоне, в прямом смысле этого слова, нищенской зарплаты, около 30-40 американских долларов, которую получают преподаватели и научные работники университетов или научных институтов.
Неудивительно, что лучшие молодые специалисты стали уходить из науки и образовали именно тот сектор, который стал называться «неправительственной сферой» или, по-другому, NGO-цивилизацией. Многие видные грузинские интеллектуалы оставили научные посты и ушли в разные местные филиалы западных фондов или основали неправительственные организации: философ Гиа Нодиа учредил Кавказский институт мира, демократии и развития (который является одним из самых авторитетных NGO, и не только в Грузии); филолог-классик Леван Бердзенишвили из университетского преподавателя превратился в видного общественного деятеля (правда, и в советское время он был не просто ученым, но также и известным диссидентом, который вместе со своим братом Давидом отсидел три года в Гулаге); филолог-классик Давид Пайчадзе, историк Давид Лосаберидзе, философ Зураб Чиаберашвили — все они, покинув научные учреждения (или лишь номинально оставаясь в них), стали общественными фигурами. Я перечислил лишь некоторых, но список этот очень внушительный.
Еще одна сфера, куда стекаются новые интеллектуалы, это новые демократические медиа. Назову самые популярные среди них, где к тому же сосредоточены основные «либеральные ресурсы» нашего общества: телевидение «Рустави-2», тбилисское отделение радио «Свободы», газеты: «24 саати» («24 часа»), «Ахали 7 дге» («Новые 7 дней»), «Резонанси» и др. В этих структурах работают филолог-грузиновед Иа Антадзе, филолог-романист Нодар Ладария (абхаз по национальности), филолог-классик Малхаз Харбедиа и многие другие.
Конечно же, причина всего этого — отчасти в низкой оплате интеллектуальной работы в университетах и других научных учреждениях, с одной стороны, и в конъюнктуре, с другой, — ведь западные фонды охотно субсидируют именно правозащитные и либеральные проекты разного толка.
Но наряду с этим не надо забывать и о половинчатости реформ, проведенных в сфере высшего образования. Я уже говорил, что преобразования в основном имеют поверхностный и формальный характер, — очень трудно практически на любом гуманитарном факультете реально изменить учебный план, ввести новые курсы, невозможно добиться того, чтобы учебный план время от времени обновлялся, и т.д. А последствия всего этого — глубокая отсталость и провинциальность нашей академической среды, отсутствие новых методологий в университетской науке и преподавательской работе. И здесь я вплотную подошел к третьему «различительному признаку» между старой интеллигенцией и новыми интеллектуалами — к дискурсивным стратегиям «старых» и «новых».
Грузинское царство дискурса
После распада советской власти и свержения режима Гамсахурдиа в Грузии стал намечаться один интересный феномен — полная маргинализация как левого, так и националистического дискурсов. Сегодня «господствующий дискурс» в грузинском общественном пространстве — это либеральный дискурс, впитавший кое-что как из риторики националистического традиционализма (окрашенного православными тонами), так и из откровенно левой риторики.
Дискурс этот образовался не сразу. У его истоков стоит Мераб Мамардашвили, который за последнее десятилетие своей жизни из московского философа превратился в грузинского общественного деятеля и грузинского интеллектуала. Последний большой курс лекций он прочитал в Тбилисском государственном университете на грузинском языке[3], но наряду с этим принял активное участие в создании нескольких общественно-политических организаций, давая многочисленные интервью грузинским телеканалам и прессе. Введенные Мерабом Мамардашвили понятия оказались необычайно живучими и, в каком-то смысле, конъюнктурными: в первую очередь, нужно отметить концепт «грузинской рыцарской легенды», за которой, по словам Мамардашвили, никогда не стояло никакой объективной реальности (на то и легенда), но с помощью которой нация реально осознает самую себя. Современные интеллектуалы, вслед за Мамардашвили, коренное отличие Грузии от византийско-российского мира видят именно в таких автономных феноменах грузинской культурной и политической жизни, которые в чем-то сродни отдельным феноменам европейской культуры («раиндоба» — «рыцарство», «миджнуроба» — «куртуазность», «цивилизация Руставели» — «цивилизация Данте» и т.д.).
Но Мамардашвили — это именно начало, современный грузинский либеральный дискурс менее «метафизичен», более прагматичен, но точно так же критичен по отношению к текущему положению вещей в нашей стране, как и лет десять-двенадцать тому назад.
Одно из таких критических понятий, разработанных за последние годы в пространстве грузинской общественной мысли, — понятие «эрозии демократии» в Грузии, введенное в отечественный либеральный дискурс политологом Г. Нодиа[4]. Нодиа отметил, что некоторые западные механизмы при их «импорте» или вовсе перестают работать, или начинают работать в другом режиме, приспосабливаясь к местным условиям. В первую очередь это касается демократических процедур (многопартийность, всеобщие выборы), которые легче перенимаются, чем либеральные ценности, но и больше подвержены эрозии. Так, в Грузии парламентские и президентские выборы за последние годы превратились в чистую формальность из-за того, что существующая власть легко манипулирует их результатами, не стесняясь даже фальсификаций.
Другой пример критического понятия, используемого в современном грузинском либеральном дискурсе, — понятие «малой империи», предложенное в свое время покойным Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Современные грузинские интеллектуалы попытались углубить этот термин и выявить его новые содержательные возможности[5]. Ниже я кратко изложу эту новую концептуализацию.
Когда известный ученый и правозащитник определял советскую Грузию как «малую империю»[6], он имел в виду ее территориальную разношерстность и гетерогенность (как известно, Грузинская ССР как союзная республика включала в себя Абхазскую и Аджарскую автономные республики и Южно-Осетинскую автономную область), с одной стороны, и включенность этого сложного образования в состав образования еще более сложного, именуемого «большой империей», т.е. Советского Союза, с другой. Создавая свой проект конституции Союза Советских Республик Европы и Азии[7], А.Д. Сахаров хотел снять государственно-территориальную гетерогенность, характерную для Советского Союза в целом, и превратить все государственные образования, находящиеся внутри единой страны, в равные субъекты новой федерации американского образца.
Но содержательный потенциал понятия «малой империи» не исчерпывается лишь его операционным употреблением. Генеалогия малой империи гораздо глубже территориальной гетерогенности советской Грузии, ее корни нужно искать в эпохе романтизма, когда факт завоевания Грузии Российской империей (1801 г.) потребовал от грузинского общества найти новые стратегии самоидентификации[8].
Несмотря на то что после присоединения Грузия фактически превратилась в колонию и была разделена на две губернии (1846 г.), «грузинское царство» было включено в официальный перечень территориальных образований Российской империи, русский император наряду с другими титулами стал носить титул «царя грузинского», а в Тбилиси (Тифлис) был направлен царский наместник (1844 г.). Таким образом, статус вхождения кавказских народов в Российскую империю был неодинаков, отсюда, кстати, привилегированность одних и непривилегированность других и при советском режиме.
Особое положение Грузии вырисовывается во время русско-кавказских войн (1817-1864 г.), в которых она принимает непосредственное участие на стороне России. Грузинская общественность восприняла эти войны как благоприятный повод для мести за те опустошительные набеги на восточную Грузию, которые совершали кавказские горцы в период грузинской независимости, до ее присоединения к России. В основе этой мести лежит компенсация за утрату независимости: став составной частью Российской империи, Грузия в определенных случаях начала идентифицировать себя с Россией. Одним из таких случаев является трихотомия Грузия — Россия — Кавказ, внутри которой Грузия идентифицирует себя именно с Россией, а не c завоевываемым Кавказом. Здесь можно говорить о комплексе «завоеванного завоевателя»[9]. Многие грузинские поэты-романтики активно участвовали в кавказских войнах, а самый известный в те времена — Григол Орбелиани[10] — сделал выдающуюся карьеру военного и государственного служащего благодаря этим войнам. Но и те, которые (как, например, другой поэт-романтик Николоз Бараташвили[11]) не участвовали, а следили издалека, не просто сочувствовали, но посвящали завоеванию Кавказа свои произведения.
Данный феномен можно обозначить как стратегию частичной идентификации колонизируемого с колонизатором, которая с предельной ясностью выражена в некоторых произведениях грузинских романтиков, где Грузия уподобляется России, а Кавказ, как нежелательная преграда, исчезает[12]. Именно здесь и нужно искать генеалогические корни малоимперской идеологии в грузинской культуре.
По мнению новых грузинских интеллектуалов, рефлексы малоимперской идеологии отчетливо прослеживаются не только в грузино-осетинском и грузино-абхазских конфликтах, но и в амбивалентном отношении грузинского политического истеблишмента к российско-чеченскому конфликту. Так, с одной стороны, чеченские беженцы получили убежище в нашей стране, но, с другой стороны, в ноябре истекшего года в течение одной ночи произошли не санкционированные генеральной прокуратурой обыски и аресты множества чеченских беженцев и грузинских граждан чеченской национальности. Все они были доставлены в разные отделения полиции по всему Тбилиси, якобы с целью их идентификации и взятия на учет. За этим сразу же последовали протесты со стороны общественности и правозащитных организаций Грузии. В выступлениях таких общественных активистов, как председатель Кавказского дома, видный грузинский интеллектуал, писатель Наира Гелашвили, правозащитники Леван Рамишвили и Гига Бокериа (Институт свободы), правозащитник и бывший диссидент Эмиль Адельханов-Штейнберг и др., прозвучали напоминания о 1937 годе.
Таким образом, для многих грузинских интеллектуалов политика существующего режима по отношению к чеченскому конфликту носит явные следы не только конформистской двойственности, но и антикавказского миросозерцания, являющегося продолжением и рефлексом малоимперской идеологии.
Но где «обитает» старая интеллигенция? В чем выражается ее собственная идеология? Каков ее дискурс?
Здесь скрывается один парадокс нашей общественно-политической и интеллектуальной жизни: дискурс «старых» использует те же клише и концептуальные схемы (вплоть до таких «еретических» с националистической точки зрения, каковой является «малоимперская идеология»), что и дискурс «новых», имитируя весь риторический арсенал последнего. И тут приходит на ум ситуация, описанная Мерабом Мамардашвили: «В любой момент, когда вы захотите мыслить, ваша мысль […] уже существует в виде подобия мысли. […] Всегда есть вербальный мир, который сам порождает псевдовопросы, псевдопроблемы, псевдомысли, и отличить их от истинной мысли практически невозможно»[13].
Я далек от мысли, будто новые грузинские интеллектуалы порождают лишь истинные мысли (особенно в наше время, когда упоминание об истине стало, в лучшем случае, признаком отсталости и плохого вкуса), — наоборот, я отнюдь не разделяю их «либеральный восторг» и эсхатологический оптимизм по поводу «нового мирового порядка». Но невозможно отмахнуться от очевидного: они работают, трудятся, придумывают новые концепты и переосмысливают старые. Они уже не одиноки — у них есть партнеры почти во всем мире. Они — люди. Станут ли они эпохами, это зависит не только от них, но и от духа времени и духа повествования этого времени.
Леван Бердзенишвили
Родился 23 октября 1953 года в городе Батуми. Преподавал в Тбилисском государственном университете им. И. Джавахишвили на кафедре классической филологии. Был заведующим лабораторией по исследованию средиземноморских культур и главным редактором греко-латинской библиотеки в ТГУ. Был арестован и сослан в Мордовию по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде (1984-1987 годы). Защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проблема единства литературных воззрений и художественных принципов Аристофана» (1989 год). Работал старшим консультантом программы развития ООН. С середины 1990-х перешел в неправительственный сектор. Сотрудничает с Институтом свободы и другими неправительственными организациями. С 1998 года — директор Национальной библиотеки при парламенте Грузии. Издательство «Логос» выпускает пятитомник его переводов комедий Аристофана (в 2002 году вышел первый том).
З.Ш.
Наира Гелашвили
Родилась 28 октября 1947 года в селе Нукриани Сигнахского района. Преподавала в Тбилисском государственном университете им. И. Джавахишвили на кафедре германской филологии. С 1993 года — председатель культурного центра «Кавказский дом». В 1997 году основала литуратурно-общственный журнал «Апра» («Якорь»). Автор многочисленных романов, повестей, стихотворных сборников, публицистических произведений и документальной прозы (в том числе на немецком языке). С 2000 года выпускает еженедельную газету «Каказский акцент» (на русском языке). Занимает последовательно прокавказскую позицию. Под эгидой «Кавказского дома» выходят многочисленные издания по фольклору малочисленных народов Кавказа. Во времена российско-чеченского конфликта «Кавказский дом» становится пристанищем для чеченских беженцев, а газета «Каказский акцент» пытается распространить объективную информацию об этом конфликте.
З.Ш.
Гиа Нодиа
Родился 4 сентября 1954 года в Москве. Работал в Институте философии Грузии научным сотрудником, ученым секретарем, заведующим отдела (1980-1995 годы). С 1992 года -директор Кавказского института мира, демократии и развития. Защитил кандидатскую диссертацию на тему «Категория труда и марксистский гуманизм» (1982). Автор следующих книг: «Категория труда и марксистский гуманизм» (1986, на русском языке), «Понятие игры в философии культуры» (1987, на грузинском языке), «Куда?» (1995, нагрузинскомязыке), «Georgia: Lurching to Democraсy.From agnostic tolerance to pious Jacobinism: Societal change and people’s reactions” (Баден-Баден, 2000, соавтор — социолог Т. Ханф). Был стипендиатом Международного исследовательского центра им. В. Вильсона Кеннанского университета (Вашингтон, 1991-1992), Международного форума по исследованию демократии (Вашингтон, 1996), университета Беркли (Калифорния, 1997), Берлинского Коллегиума наук/Wissenschaftskolleg (1998-1999).
З.Ш.
Леван Рамишвили
Родился 28 марта 1973 года в Тбилиси. Закончил философско-социологический факультет Тбилисского государственного университета им. И. Джавахишвили. Работал а газетах «Мимомхилвели» («Обозреватель»), «Агрументи». Был консультантом на телевидении «Рустави-2». Директор неправительсвенной организации «Институт cвободы». Автор книг: «Шаг по направлению к свободе: грузинские медиа в 90 годах» (1996, соавтор — Г. Бокериа, на грузинском языке), «Постистория. Случай Грузии» (1997, на грузинском языке). Ведет активную деятельность по защите прав национальных и религиозных меньшинств (в том числе Свидетелей Иеговы).
З.Ш.
Гиа Бугадзе
Родился в 1956 году. Окончил факультет живописи Академии художеств Грузии, а в 1986 году - Всесоюзную творческую мастерскую. Выставки его работ регулярно проходят в Тбилиси, Москве, Палермо, Париже, Кёльне, Канне, Барселоне, Нью-Йорке и т.д. Им издано два сборника эссе, посвященных проблемам искусства: «Мысли о будущем» и «Диалоги из монолога». В разное время был председателем молодежного объединения художников Грузии, доцентом Института театра и сценографии Грузии. В настоящий момент является проректором по творчеству и науке Академии художеств. Начиная с 1985 года организовал в Тбилиси ряд неофициальных выставок. В жанре монументальной живописи исполнил работы в церкви им. Мартина Лютера Кинга в Берлине, в здании грузинского парламента, в Тбилисском Государственном университете, в Педагогическом университете, в офисе международной нефтяной корпорации в Тбилиси. В 1995 году ему было присвоено звание лучшего художника Грузии. Награжден медалью им. Антона Каталикоза (грузинского церковного деятеля XVIII века), медалью Тбилисского государственного университета и ватиканской почетной медалью им. Карла Великого. Лауреат национального Гран-при Международного художественного фестиваля в Канне и премии президента Французской Республики.
Да то Барбакадзе.
Карло Качарава
1964-1994. Окончил факультет искусствоведения и истории искусства Академии художеств Грузии. Участвовал во многих международных выставках, а также в симпозиумах и конференциях арткритиков в Паланге (Литва), Париже, Москве, Ленинграде. Был создателем и идеологом нескольких групп художников в Грузии. Самой продуктивной из этих групп стала группа «Архивариусы» (известная в Грузии с 1984 года под названием «Десятый этаж»), проложившая новые пути в грузинской живописи. Был пропагандистом немецкой экспрессионистской музыки, литературы и живописи в Грузии, автором многих статей о немецкой и скандинавской культуре. Многие его эссе и очерки не опубликованы по сей день. Заложил основу грузинского «трансавангарда». Работал кинохудожником. Ему была посмертно присвоена премия им. Нико Пиросмани.
Д.Б.
Георгий Гвахариа
Родился 7 марта 1957 года в Тбилиси. Преподавал в Тбилисском государственном университете им. И. Джавахишвили на факультете искусcтвоведения. Защитил кандидатскую диссертацию на тему «Традиции пластического искусства в грузинском киноискусстве» (1987 год). С 1995 года стал культурным обозревателем радио «Свобода». С 1997 ведет авторскую программу «Психо» на телевидении «Рустави-2». По рейтингу передача на протяжении пяти лет занимает устойчивое первое место среди авторских программ. Регулярно печатается в грузинском журнале «Искусство». Доцент Тбилисского государственного университета и Тбилисского театрального института. Член жюри различных международных кинофестивалей. Гвахария — соавтор книг: «Lecinémagéorgien» (Paris, 1988), «Sergej Ejzenstejn: oltre il cinema», «Lecinémaarménien» (Paris, 1993), «Europa, Europa: dasJahrhundertderAvantgardeinMittel- undOsteuropa» (Bonn, 1994).
З.Ш., Д.Б.
Звиад Гамсахурдиа
Родился в 1939 году в семье классика грузинской литературы Константина Гамсахурдиа. Закончил факультет европейских языков и культуры Тбилисского государственного университета. Исследовал эпос «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, писал эссе о литературе Западной Европы и Америки, переводил немецкоязычную, франкоязычную и англоязычную литературу. С 17 лет был включен в диссидентскую деятельность. В 1975 году основал грузинскую секцию Хельсинкской группы по защите прав человека. В 1978 году был арестован и переведен в изолятор КГБ в Москве, где был сломан и в телевизионном выступлении покаялся в своей диссидентской деятельности. Это «покаяние» раз и навсегда ущемило его авторитет среди диссидентов. В 1991 был избран первым президентом независимой Грузии. 7 января 1992 года его правительство было свергнуто. Гамсахурдиа бежал в Чечню, где нашел убежище у генерала Дудаева. 31 декабря 1993 года Гамсахурдиа погиб при невыясненных обстоятельствах. По официальной версии — покончил с собой.
Д.Б.