Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2003
Светислав Басара (р. 1953) — белградский писатель. В том числе, автор романов: «Фама о бициклистима» («Сказание о велосипедистах», 1993), «Debellocivili» (О гражданской войне», 1993), «Уклета землjа» («Проклятая земля», 1996), «Pekingbynight» («Ночной Пекин», 1996), «LooneyTunes» («Безумные мелодии», 1997), «Тамна страна месеца» («Темная сторона луны», 1997), «Краткодневица» («Зимнее солнцестояние», 2000), «Джон Б. Малкович» (2001). Из пьес наиболее известна черная комедия «Оксюморон» (2001). Автор сценария к фильму «Бумеранг» (режиссер Драган Маринкович, 2001). Переведен на немецкий, французский, венгерский, словацкий и английский. В прошлом — заместитель председателя Христианско-демократической партии Сербии. С 2001 года — посол Югославии на Кипре. Публикуемые эссе в оригинале были опубликованы в сборнике «Машине илузиja» (Банjа Лука: Глас српски, 2000). ї 2000 Глас српски.
РОЖДЕНИЕ ТЕОЛОГИИ САМОУНИЧТОЖЕНИЯ
В истории найдется немного примеров того, как народ — как это случилось с нами — в течение всего одного столетия переживает великий расцвет и еще более стремительное падение. Обычно процесс упадка происходит постепенно и длится долго, так что поколения известным образом привыкают к постепенной деградации. С нами все произошло как при ускоренном показе киноленты; за одно-единственное бурное десятилетие мы скатились к самому краю цивилизации, а основные тенденции указывают на вполне реальную, даже слишком реальную возможность того, что мы провалимся еще глубже. В один момент — кто бы мог его теперь определить — без всякой видимой причины мы оказались в конфликте с актуальными мировыми тенденциями. Эти тенденции сами по себе, несомненно, негативны и ведут ко все большей меркантилизации мира, преобладанию в нем количественных категорий; лично я не хотел бы жить в таком мире, но — есть ли выбор? Можно ли изменить пути Провидения? Известным власть предержащим кругам в Белграде показалось, что это возможно, а этой иллюзии на руку был почти абсолютный консенсус общественности. И вот начали головами пробивать стены, а теоретической основой этого пробивания была кабацкая утка о нашем могуществе, небесном предназначении, избранности и обладании мнимыми правами, которые в своих писаниях сформулировали недоучившиеся, жаждущие славы, так называемые «национальные барды», «отцы нации» и «национальные работники».
Многолетнее систематическое сведение всего исключительно к материальной стороне привело к парадоксальному только на первый взгляд эффекту — абсолютной утрате реальности. Действительность в этой стране не считали последовательностью фактов, некоторые из которых можно изменить, а к другим, напротив, надо приспосабливаться, но паноптикумом идеологических и мифологических матриц крайне сомнительного происхождения, к которым реальность должна была приспособиться. Или исчезнуть. Что реальность в конце концов и сделала. Если все это иметь в виду, становится немного понятнее, как при всеобщем упадке, разрухе и обнищании возможны официальные заявления, согласно которым «в производстве отмечается значительный подъем». Производство может возрасти, если педантично и ответственно работать над этим, но существует и более легкий вариант: просто написать (или объявить по телевидению), что оно растет; полицию поставить на защиту «официального мнения», а полицейский террор представить как охрану жизненно важных государственных интересов.
Множество противоречий, изломов и воплощающейся плохой кармы сваливается на плечи международного сообщества и здешней пятой колонны, единственной целью которой, если верить официальной пропаганде, является подрыв и преуменьшение эпохальных успехов местных олигархий. Ничто, кроме непреодолимого желания заниматься самообманом, не смогло бы привести значительные массы к отмечанию великой победы над НАТО, в то время как из Косово ежедневно приходят мрачные известия и отовсюду веет трагедией.
Два года назад, примерно в такое же предновогоднее время я написал статью под названием «Нет больше Новых годов». Дав простор своим самым мрачным предчувствиям, я надел самые темные очки, тоже из потребности в самообмане, в надежде переплюнуть реальность, дать ей шанс оказаться менее мрачной, чем самые мрачные предчувствия. Напрасно. Здесь упадок стал неким видом прогресса наоборот, дурной бесконечности, престижа, национальной гордости. Уничтожению здесь радуются, преданно работают над ним, у него есть свои герои, ударники, идеологи и поэты. Появляются даже и зачатки теологии самоуничтожения. И вот, накануне третьего тысячелетия мне пришла в голову еще более мрачная мысль: миру никогда не удастся что-либо исправить в этих краях. Подобно тому, как раковые клетки разрушают здоровые, дух деструкции, политизированного безумия и политики сумасшедших распространится отсюда по свету словно чума.
КРУГ, ЗАМКНУТЫЙ
Десятилетнее засилье сербского режима постепенно входит в свою заключительную фазу. Но в этом нет ничего хорошего. Посмотрим почему. Воцарение Милошевича и его камарильи началось с того, что повсеместно распахнулись двери самым примитивным инстинктам масс. Этот всплеск деструктивности формально объяснялся видимостью борьбы за национальные интересы; по сути же дела, речь шла об отмене всех цивилизованных норм и правил. Ради приличия эта отмена должна была найти оправдание, относящееся к разряду так называемых «великих историй». Поначалу деструктивность была спроецирована на соседние страны, так в трауре оказались Хорватия, Босния, потом сербы из Крайны, а в конце концов и Косово. Теперь стечением обстоятельств Милошевич и его приспешники ограничены в своих бесчинствах границами самой Сербии. И поскольку они не в состоянии производить ничего другого, кроме насилия, теперь насилие сосредоточилось на территории страны, щедро распределяемое среди граждан. Как и пристало интернационалистам — не взирая на национальную принадлежность.
Милошевич — хотя может показаться, что он крепко держит в руках бразды правления, — оказался в безвыходной ситуации. Над ним висит обвинение Гаагского трибунала; ему и его доверенным лицам запрещен выезд из резервации, ими же созданной; доступ к деньгам, спрятанным за границей, невероятно затруднен, и, будучи человеком образованным, он не может не понимать, что излияния народной любви и поддержки — не более чем праздная инерция, за которой ничего не стоит. Практически у него нет выхода. Сейчас он вынужден идти единственным оставшимся ему путем — путем насилия. Он хватается за соломинки, плавающие по мутной поверхности постисторической геополитики. Эти соломинки — надежда, что в Белом доме появится президент, с пониманием относящийся к балканской тирании, — что вообще-то мало вероятно, или что в России воскреснет коммунизм — что еще менее вероятно. Реанимация мертвого и уже распавшегося трупа коммунизма — эндемическое заблуждение исключительно белградского режима.
Напротив, развитие событий в мире все меньше будет идти на руку Милошевичу, так же как всем, кто собрался бы идти по его стопам. Даже ложные «друзья» в оставшихся коммунистических анклавах желают его ухода, deadoralive- все равно, поскольку тяжесть такой дружбы начинает опасно мешать всем, кто слывет другом Милошевича. Все бы хотели, чтобы о Милошевиче и о Сербии больше не было никаких известий.
Того же хочет и Милошевич. Только наоборот, как в зеркале. Он хотел бы, чтобы голоса, напоминающие ему о фактах, умолкли, так или иначе. Deadoralive- тоже все равно. В этом смысле его приводят в ярость те несколько сотен граждан, которые каждый вечер собираются на площади Республики, и время от времени он посылает полицию избить и разогнать их. Так же не дают ему покоя и нарушают его и без того беспокойный сон еще не задушенные независимые СМИ, и он натравливает Шешеля все это закрыть, наказать, чтобы в Сербии наконец-то воцарилась тишина.
Здесь же и оппозиционные партии, чья сила — также по инерции — слишком недооценивается. Для этой цели проверенные пропагандисты денно и нощно демонизируют лидеров оппозиции, что рано или поздно должно привести к пресыщению общественности, даже если речь идет об апатичной и инертной сербской общественности. Если ни одна из этих акций ему не вполне удается, ну, тогда отключается отопление; а танкеры с нефтью, посылаемые Европейским сообществом, стоят на границах. Параллельно с этими подвигами в обществе постоянно подпитываются слухи о том, что оппозиционные головы скоро полетят с плеч. Лично я сомневаюсь, что до этого дойдет дело, пока Милошевич еще не в полном тупике. Это могло бы вновь привлечь бомбардировщики НАТО и даже войска. Уравнение, которое предстоит решить Сербии, полно неизвестных. И каждая из этих неизвестных — Слободан Милошевич.
ARTOFNOISE
Древний врач, алхимик и мистик Красноречивый Парацельс говаривал, что лекарство всегда находится в непосредственной близости от места повреждения или болезни. По его словам, в обязанность врача входит умение распознавать лечебные свойства того, что находится неподалеку. Поскольку режим в Сербии зашел глубоко в сферу мистики, псевдофантастики и алхимии, нет ничего зазорного в том, чтобы воспользоваться опытом Парацельса и поискать лекарство от сербского недуга в непосредственной близости от очага болезни. Хотя я не врач и не алхимик, осмелюсь сказать, что очаг нынешней болезни — беспрестанный шум. Милошевич и его свита столь необъяснимо долго остаются у руля благодаря врожденному мастерству непрестанно производить шум, заглушающий любой голос разума, логики и человечности.
Это может звучать по-дурацки — впрочем, речь и идет о паяцах, — но все, что здесь и поблизости происходило, началось как в том бородатом анекдоте о латиноамериканском диктаторе, который был озабочен судьбой своего народа, целыми днями распевающего «румба, самба, румба, самба». Диктатор собрал народ на главной площади и выступил с обращением: "Доколе вы вместо того, чтобы трудиться, будете петь «румба, самба, румба, самба"?» И тут ритм захватил самого диктатора, и, поняв, что это и есть идеальная матрица единомыслия, он присоединился к поющему народу.
Здешние композиторы румбы-самбы (в нашей версии «сербия, сербия») были смертельно серьезны (в дословном смысле слова «смертельно»): они заседали в здании САНУ*, в Союзе писателей, и поначалу диктатор, как правоверный коммунист, хотел встать у них на пути. Но, выйдя к народу, он оказался подхваченным ритмом и присоединился к скандирующим.
Чтобы скандирование было более убедительным, хозяин начал угрожать, но когда и к этому притерпелись, — бряцать оружием. Однако голоса, напоминающие о том, что веселятся перед плачем, становились все слышнее, и гиганты дебилизма действительно начали стрелять. Это на известное время обеспечило их невероятное присутствие во власти. Когда же боезапасы кончились, наступил Дейтон, и это явилось удобным случаем сменить минорный шум на мажорный: теперь над страной разносились воспевания «мудрой политики» и «победы» «всеобъемлющего фактора мира на Балканах».
Опьяненный победой, «Фактор мира на Балканах» принял решение не признавать результаты выборов 1996 года. Поскольку внешний шум не имел необходимой интенсивности, народ с этим не согласился, вышел на улицы, извлек кастрюли, горшки, свистульки, трубы и начал производить собственный шум, на целых сто дней загнавший в мышиную нору милошевичевский сегмент сербского общества.
«Фактор мира», который, благодаря нерасторопности и неслаженности оппозиции, как-то выскользнул из этой неблагоприятной для него ситуации, принимает решение о том, что такое более никогда не повторится. Если временами уже слышится скрежет о дно, с Дедине* отдается приказ, чтобы пропасть углубили и дно сделали пониже. В тот же момент инициируется косовский кризис; все горит и поджигается. Кто осмелится требовать хлеба, когда священная земля в опасности?! Оппозиция снова совершает ошибку. Вместо того чтобы настаивать на правах человека, она присоединяется к общему хору и даже начинает соревноваться с ним в громкости. Шум перерастает в какофонию, и в этот момент вступают Рамбуйе и бомбардировки НАТО. Хор вновь укомплектован. Но не надолго. Когда взрывы стихли, стало слишком хорошо слышно, что Косово ушло и, судя по всему, останется там, куда ушло. Оппозиция вновь поднимает голову, и шулер должен вынуть туз из рукава. Он реставрирует атмосферу СФРЮ поздних сороковых и ранних пятидесятых, начинает обновление и реконструкцию, получает звание «верховного коменданте» (появляется лакей в униформе) и вступает в борьбу против «мирового империализма». Шум становится невыносимым. Потому что мы слушаем его уже во второй раз. А пластинка старая, заезженная. Звучит кошмарно.
Глубоко заблуждаются те, кто думает, что он не сможет вступить в войну с Черногорией, Америкой, Европой и всем миром. Аппаратура шумопроизводства в его руках, и пора понять, что в этом виде спорта с ним невозможно соревноваться. Но способ есть. Кастрюли тут не помогут. Остаются только Парацельс и тишина.
Это означает, что демократическая оппозиция должна мгновенно замолчать. Что ни в коем случае не значит, что она должна прекратить действовать. Поскольку пустые сообщения, ветхие митинги, вербальная и текстуальная критика режима — всего лишь резонансное поле, стократно усиливающее шум бузотеров хозяина масс-медиа. Если же оппозиция обратится к себе, не повышая голоса, игнорируя нападки, не комментируя вопиющие глупости, одновременно консолидируя свои ряды, наступит тишина, которая до крещендо усилит паранойю правящей коалиции. «Почему молчат?» «Что собираются делать?» «Каковы их планы?» Пропаганда Милошевича оказывается в тупике. Как можно сказать в официальных новостях: «Наемники НАТО перестали плести интриги», «Предатели больше не предают»?
В такой фазе и такой тишине шум, производимый хозяином, станет чересчур абсурдным даже для этого абсурдного мира. Он должен будет стихнуть.
А уж потом что-нибудь придумают.
Перевод с сербского Елены Кузнецовой