Сентябрь 2002
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2002
Сперва определим правила игры. “Интеллектуальными” мы будем считать те журналы, которые предлагают обсуждение актуальных проблем мысли вне рамок какого-либо одного дисциплинарного пространства и делают это на определенном языковом и понятийном уровне, не лишенном претензии на “научность”. Читатель, конструируемый таким журналом, с наибольшей вероятностью оказывается “информированным дилетантом”, интересующимся, где в большей, где в меньшей степени, различными проблемными полями современной культуры.
“Отечественные записки”
№6/2002
Огромный кирпич “журнала для медленного чтения” — полсотни авторов, около 600 страниц и почти все многообразие дисциплинарных языков: социологический, политологический, исторический, искусствоведческий, филологический, философский, справочно-энциклопедический; вплоть до языка беллетристики. Вся эта тяжелая артиллерия с разных сторон обстреливает заданную редакцией тему “пространство России” (в части материалов превратившуюся в “пространство вообще”), создавая мощный стереофонический эффект, в результате которого интересным оказывается практически все.
Некоторый базовый уровень рассуждений задают социологи. Статья Александра Филиппова “Гетеротопология родных просторов” предостерегает коллег от теоретических ловушек, в которые попадают как те, кто пишет о “власти пространств над русской душой”, так и те, кто предпочитает “власть русской души над пространством”, — то есть и от банального географического детерминизма, и от детерминизма культурно-текстуального. Сам Филиппов анализирует “эмоционально окрашенный образ пространственного единства”, именуемый “родные просторы” и выступающий как “большое пространство”, промежуточное звено между частными пространствами практических схем и предельно абстрактными образованиями типа “глобального сообщества”. Методологически близка этой статье работа Александра Бикбова “Социальное пространство как физическое: иллюзии и уловки”, демонстрирующая на примерах административной, политической, юридической пространственной риторики неудержимое стремление обыденного рассудка воспринимать все социально сложное как “природное”, “естественное”. Существующие в публичной риторике “пространственные языки” представляются в этом тексте как условия и инструменты господства.
Работы российских социологов поддержаны солидным разделом “Публикации”. “Великий и ужасный” Зигмунт Бауман, главный теоретик глобализации, представлен текстом “Национальное государство — что дальше?” (отрывок из книги “Глобализация”). Мировое пространство Бауман видит как “поле рассеянных и разрозненных сил, сгущающихся в самых неожиданных местах и набирающих ход […] Контроля, судя по всему, сейчас нет ни у кого”. Напротив, Энтони Гидденс (“Навстречу глобальному веку”, глава из книги “Третий путь”) не только считает глобальное правление возможным, но и приветствует его: “Мы не можем оставить эти проблемы [глобальные — Н.С.] на произвол неустойчивых глобальных рынков и на попечение относительно бессильных международных институтов, если мы хотим построить мир стабильности, равенства и процветания”.
Широко представлен в “ОЗ” историко-политологический дискурс о российском пространстве — с “теоретико-практическими” постановками вопросов, экскурсами в историю и большим количеством глобальных языковых абстракций. Игорь Яковенко в статье “Дезинтеграция РФ: сценарии и перспективы” задается вопросом, “является ли РФ целым стратегически”, и делает вывод о том, что “РФ входит в список стран […] вероятность дезинтеграции которых достаточно высока”. Александр Ахиезер (“Российское пространство как предмет осмысления”), исходя из “исключительного значения пространства в истории страны”, прослеживает этапы и механизмы его формирования. Географ Владимир Каганский, чьим текстом “Невменяемое пространство” фактически открывается номер, задает тему неопределенности, спорности, текучести и неоднозначности всего, что связано с российским пространством, — одну из основных тем в журнале. Однако между вышеупомянутыми текстами социологов и такими утверждениями В. Каганского, как “Мы живем в реальном пространстве, но мыслим фантомами и фикциями, к тому же очень примитивными”, “множатся неадекватные образы страны и спекуляции на тему пути России”, а также апелляцией к “органично-целостной форме страны”, — методологическая пропасть (прошу прощения за пространственную метафору). На этом фоне поражает скромно помещенная в рубрику “Околица” статья другого географа, Бориса Родомана: “Великое приземление (парадоксы российской субурбанизации)”. Четкий и трезвый анализ конкретной ситуации с сегодняшним освоением Подмосковья (анализ, который был на наших глазах подтвержден накрывшим Москву чудовищным смогом) соединен в статье с убедительным социологическим портретом российского дачника-огородника: “создается впечатление, что большинство горожан в России только притворяются рабочими и служащими, тогда как на самом деле это по многим признакам мелкие крестьяне, более свободные в больших городах, но очень зависимые в поселках городского типа”. Среди других интересных историко-проблемных статей — “Каноническое пространство: принципы, идеологии, конфликты” Егора Холмогорова и Александра Солдатова; “Город и страна” Андрея Трейвиша; “Города в пространстве России” Георгия Лаппо.
Блок материалов, условно объединяемый шапкой “образы пространства”, — конкретные исследования, посвященные образам России в различных культурных языках. Екатерина Деготь в статье “Пространственные коды “русскости” в искусстве ХХ века” констатирует принципиальную разницу в устройстве российского пейзажа первой половины XIX века (“уголки итальянской природы”) и 1860-х — 1870-х годов (русский пейзаж передвижников: большое плоское поле, рытвины, бездорожье). Несколько статей исследуют картины мира в естественном языке. Анна Зализняк, Ирина Левонтина и Алексей Шмелев в тексте “Широка страна моя родная” разбирают коннотации принципиального для русского пространственного ощущения слова “простор” и непосредственно связанных с ним слов “широта”, “добираться”, “удаль”. Ольга Бредникова в статье “Последний рубеж?” воссоздает метафорический образ границы, господствующий в большинстве советских текстов: тишина и тайна на сакральной полосе, за которой, как правило, ничего нет. Оксана Карпенко (“И гости нашего города…”) подчеркивает влияние архаичных метафор “хозяева/гости”, “дом/проходной двор” на массовое восприятие миграционных процессов. А Владимир Колосов и Дмитрий Заяц с помощью сперва количественного, а затем качественного анализа рассматривают “Географические образы в зеркале СМИ”, показывая на примере публикаций в “Независимой газете” с 1997 по 2001 год, как именно конкретное издание интерпретирует “информационную картину мира”.
Наконец, самая поразительная публикация в этом номере “ОЗ” — “Аллергия на золото” Александра Родионова и Максима Курочкина, текст о “пространстве морали”. Два театральных драматурга ходят по Москве и интервьюируют бомжей, чтобы потом поставить документальный спектакль. Поражает и “добытый материал” — и редкой интенсивности рефлексивная позиция, безжалостно фиксирующая в собственном поведении те “слепые места”, где мораль оказывается невозможна.
“Новая русская книга”
№1/2002
Петербургское “критическое обозрение” может претендовать на роль интеллектуального журнала с не меньшим правом — ведь обсуждение книг, которому это издание посвящено практически полностью, и есть первейшее интеллектуальное занятие. Кроме того, обсуждение это организовано в журнале на высоком профессиональном уровне (рецензии на книгу, как правило, заказываются крупным специалистам в конкретной области), захватывает несколько гуманитарных сфер и художественную литературу и заметно равнодушно к государственным границам. Рецензенты и авторы журнала базируются в Хельсинки, Констанце, Нью-Йорке, Мэдисоне, Хартфорде и даже — что не само собой разумеется для петербургского журнала — в Москве.
Прежде чем перейти к рецензированию рецензий, упомянем раздел “Octogenaria”, посвященный 80-летию Ю.М. Лотмана. Благодаря присутствию заинтересованных в “предмете” участников, раздел получился живой и не юбилейный. В интервью с замечательным названием “Пределом допустимого для Лотмана был я” Александр Пятигорский развивает военные метафоры и рассказывает о “солдатском”, аскетическом и принципиальном начале в характере Лотмана. Михаил Гронас в статье “Актуальность Лотмана” коротко анализирует существенную в контексте тартуской семиотики проблему научности гуманитарного знания, представляя эволюцию взглядов Лотмана как путь от редукционизма и сциентизма к “рациональной герменевтике”. А Ян Левченко, тартуский выпускник сравнительно недавнего времени, дает подробный обзор сегодняшнего состояния семиотических штудий.
Сквозное чтение “НРК” позволяет не только узнать немало интересного о новых книгах, но и всерьез задуматься о жанре рецензии, о сложностях поиска правильной интонации для оценки издания и о критериях помещения его в раз и навсегда определенное место. Классификация рецензий данного номера по принципу “китайской энциклопедии” может выглядеть следующим образом.
1. “Рецензия санкционирующая”. Пример — Александр Лавров удостоверяет качество двух книг о Елизавете Кузьминой-Караваевой, подготовленных авторитетным знатоком ее творчества А.Н. Шустовым.
2. “Рецензия разгромная, классическая”. Пример — Александр Долинин о книге Александра Эткинда “Толкование путешествий”. Характерные фразы: “изобилующая самыми невероятными ошибками и неточностями”, “безапелляционные, но весьма ответственные суждения”, “в основополагающей статье […] которая Эткинду, к большому сожалению, осталась неизвестной”, “дивясь подобной белиберде”.
3. “Рецензия с убийственным цитированием”. Пример — Екатерина Деготь о вступительной статье С. Кудрявцевой в каталоге “Луиз Буржуа в Эрмитаже”. Процитированная фраза: “Искусство Луиз Буржуа чутко реагирует на весь огромный комплекс проблем и противоречий, свойственных современному обществу, однако главное в ее творчестве то, что оно создается талантливым, умным, честным и тонким Художником в классическом понимании этого слова”.
4. “Рецензия на стихи — 1”, по тональности — позитивно-сопереживательная. Пример — Александр Скидан о книге Владимира Кучерявкина “Треножник”. Валерий Шубинский о сборнике Сергея Вольфа “Розовощекий павлин”.
5. “Рецензия на стихи — 2”, концептуальный текст. Пример — Псой Короленко о “Дорогих сиротах” Михаила Гронаса. “Характерный для Гронаса репертуар приемов можно описать как формальное воплощение кенозиса, поскольку они передают установку на скромность, некое смирение поэтического языка”.
6. “Рецензия-сравнение”. Пример — рецензия Алексея Маркова на книгу Ярослава Могутина “Термоядерный мускул”. Могутин сравнивается с Евгением Харитоновым как бы не по тому принципу, о котором вы сразу подумали, и на самом деле вопреки собственной фразе рецензента “Далеко ли от юродствующего христианина Харитонова до читателя и почитателя Ницше убийцы Могутина?”.
7. “Рецензия-мимикрия”, делающая текст рецензии понятным только автору рецензируемой книги. Пример — Александр Касымов о сборнике стихов Александра Анашевича “Неприятное кино”. Цитированию не поддается.
8. “Рецензия научная”, с демонстрацией собственной компетенции, не мешающей открыто, хотя и пристрастно, обсуждать работу коллеги. Примеры — Александр Панченко о книге К. Богданова “Повседневность и мифология”, Дмитрий Левин о словаре “Ф.М. Достоевский и его окружение”, Геннадий Обатнин о книге С.С. Аверинцева “Скворешниц вольных гражданин… Вячеслав Иванов: путь поэта между мирами”.
9. “Рецензия — философская статья”. Пример — текст Сергея Фокина “Лиотар и “французы””, анализ качества переводов сразу в трех русскоязычных изданиях Лиотара. Профессиональную проверку выдерживает только перевод В. Лапицкого (“Хайдеггер и “евреи””. СПб, 2001). “Французы” у Сергея Фокина — это “призраки французских философов, заполонившие русскую интеллектуальную и псевдоинтеллектуальную прессу, одних соблазняя, другим внушая отвращение такими равно красивыми и пустыми словами, как “смерть автора”, “деконструкция”, “симулякр”, “постмодерн” и т.д. и т.п.”.
Кто хочет поиграть в собственную типологию — приобретайте журнал “Новая русская книга”.
“Синий диван”
№1/2002
Писать о “Синем диване” всего интереснее и всего сложнее, потому что первый номер за 2002 год — это первый номер нового журнала вообще. Многообразные удовольствия для мысли “Синий диван” обещает и почти гарантирует. Тому порукой и изысканный минималистский дизайн, не содержащий ничего синего и никаких диванов — можно порезвиться на ниве интерпретации. И имя Елены Петровской в качестве редактора, и громкие имена в составе авторов… Определенная доля этих удовольствий была в процессе чтения получена. Однако сейчас нам представляется более важным обсудить концепцию нового журнала, ту идею, которой, может быть, еще не полностью удалось воплотиться в конкретной ситуации первого номера.
Затея “Синего дивана” очерчивается словами “современность” и “фрагмент”. Как пишет его главный редактор, “Синий диван” — журнал заметок и размышлений, неоконченных или подобранных фрагментов […] за которыми угадывается линия движения — более широкого, более плавного, иногда длиною в жизнь”. “Современность” немедленно приобретает в этих размышлениях черты не только “актуальности” или “ежедневности” (о которой пишет Жан-Люк Нанси в заметках “Сакральность и массовая смерть”), но и “несвоевременности” поэзии и философии, “потому что обе существуют в напряжении создаваемого ими времени” (Е. Петровская). Последнее качество позволило включить в журнал о современности две статьи философов о поэтах: “Шаги Арбенина” (Светлана Неретина о Лермонтове) и “Тоху ва-боху” (Эдуард Надточий о Тютчеве). В остальном современность реализуется более предсказуемо: раздел про 11 сентября и про языки сегодняшних художественных практик. Про 11 сентября ярче всех пишет Джонатан Флэтли (“О логике глобального зрелища”), проясняя его медиа-статус (“[…] если глобальная телевизионная аудитория однажды была так четко обозначена, то пути назад уже нет”) и констатируя пережитый нами “аффект коллективной субъективности”, многократно усиленный тем обстоятельством, что переживали мы зрелище массовой смерти.
К сожалению, в номере не получила полноценной реализации — заявленная как концептуальная — идея фрагмента. “Напряжение отдельного фрагмента” (Е. Петровская), вырывающее нас из смешанного потока жизни и заставляющее вступить в сложные отношения со значительной мыслью, нам удалось ощутить всего раз — в случае с фрагментом эссе Вальтера Беньямина “О некоторых мотивах у Бодлера”. Ряд опубликованных текстов не подходят под определение фрагмента в принципе — это стандартные статьи. Некоторые — компрометируют идею фрагмента своей ощутимой ненужностью (“целое” в этом случае можно было бы упрекать в обычных научных грехах — ложности, некорректности, неверифицируемости; фрагмент же оказывается просто лишним). В первом номере концепция фрагмента осталась недостаточно проясненной, и очень бы хотелось пожелать редакции “Синего дивана” домыслить ее — или от нее отказаться.
Другое “пространство риска”, в которое вступает только начинающий свою жизнь журнал, — это декларированная редактором “открытость стилевым эталонам”. Мера этой “открытости”, а также грань, за которой она превращается в стилистическую шизофрению, может быть прочувствована читателем текста Зары Абдуллаевой “Альтернатива” (посвященного “современному европейскому кино”), в котором не содержится ни одного доказанного утверждения, ни одной мысли, выходящей за пределы ассоциаций или “соображений”. Речь автора экстатична до полной гибели смысла, “идейные прозрения”, “гениальные режиссеры” и “раздавленные жизненными коллизиями герои” сыплются до двадцати на страницу, а “[…] мощный разбег Зайдля, совместившего в горячих денечках высокопробный интеллект с кровоточащими эмоциями, пластическую сдержанность с выразимым лиризмом, открывает новую страницу в истории кино и в приключениях нашего восприятия реальности”. (Речь идет о фильме австрийца Ульриха Зайдля “Собачья жара”.) Совершенно понятно, что стиль и смысл существования любого журнала становятся очевидны не сразу; и читателю, и редакции для этого требуется “серия”, выдвигающая на первый план главное и позволяющая обеим сторонам легче “стирать случайные черты”. Хочется надеяться, что со временем цвет станет насыщеннее, и синий диван займет достойное место в интерьере интеллектуальных гостиных.
Наталья Самутина