Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2002
По сути своей эта заметка является примечанием, никак не предисловием, но помещать ее в конце публикации не имело бы смысла: она поясняет не сам текст, а неизбежное, увы, несоответствие текста его печатной проекции. Собственно текст — это речь Александра Сергеевича Есенина-Вольпина, легко отталкивающаяся от наших вопросов, чтобы начать вольное движение в не нами заданном направлении. Именно свободная речь. Речь свободного человека.
За этим мы и пришли к Александру Сергеевичу: осторожно выспросить, откуда свобода берется. Откуда неправдоподобная ясность его “Памятки для ожидающих допроса” или такие, например, ее обороты: “При моральной невозможности давать показания в пользу обвинения, свидетель, который уже дал письменные показания, но сделал это с сожалением, поступит благородно и разумно, если в последний момент разорвет протокол”? И откуда сама идея такой “Памятки”? Все же, согласитесь, трудно представить, как человек, родившийся в 1924 году, решил требовать от советской власти соблюдения ее собственных законов. Где логика?
…Подобные многоточия следовало бы ставить в конце всех обращенных к Александру Сергеевичу вопросов, потому что он всегда начинал отвечать чуть раньше, чем заканчивал вопрошающий. Его речевые построения конструктивны и отчетливы, а неудачный зачин — если вдруг случился — сразу отбрасывается, как будто зачеркивается (и ты почти видишь это энергичное зачеркивание). Казенные обороты присутствуют здесь в интонационно ощутимых кавычках и воспринимаются как особый род юмора.
Об этом “юморе” надо сказать особо. Слова Александра Сергеевича будут читаться с неустранимым искажением, потому что читающий не может слышать сопровождающие эти слова игру голоса, интонацию, а главное — удивительный — смешливый и как будто ликующий — клекот, которым напоследок взрывается чуть не каждая фраза. О тюрьмах и психбольницах он говорит так, словно вспоминает что-то необыкновенно занятное, забавное, — может быть, смешные перипетии научной дискуссии и свои аргументы, меняющие ее нелепый ход.
Не уверен, правда, что с тем же выражением Александр Сергеевич цитировал вот такие, например, места из “Памятки”: “Каждого могут неожиданно вызвать на допрос, а значит, надо быть к этому готовым. Допросы бывают разные: допрашивают обвиняемых, арестованных и не арестованных, допрашивают свидетелей, допрашивают и просто так, на всякий случай… Допрашивают по поводу действительных преступлений и по поводу поступков, совершенно не предусмотренных уголовным кодексом… Перед допрашиваемым возникает много сложных вопросов: как держать себя, чтобы не ухудшить положение, ведь если допрашивают — значит, уже плохо. Одни больше беспокоятся за себя и своих близких, другие на этот счет спокойны, но боятся повредить друзьям. Во время допроса поздно начинать определять свою позицию и вырабатывать линию поведения — тот, кто допрашивает, знает свое дело и сумеет переиграть неподготовленного. Поэтому, если вы опасаетесь допроса, если только можно его опасаться, — готовьтесь к нему заранее. Готовьтесь прежде, чем совершить поступки, которые могут привести к вашему допросу, — иначе вы с самыми лучшими намерениями можете запутаться и предать тех, кого не хотите”.
Михаил Айзенберг