Я представил себе невероятную (быть может — вполне реальную
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2001
Феликс Светов
В одну реку дважды…
Я представил себе невероятную (быть может — вполне реальную?) версию, ситуацию или, скажем, сюжет, некую реконструкцию происходящего в натуре… Назовите как угодно. Юрий Ярым-Агаев предложил свое определение. Жесткое, но очень точное — подмена. Именно так.
Что же я себе представил? Роскошное современное здание где-то в московском центре: многоэтажный офис — стеклянные самораскрывающиеся двери, амбалы-секьюрити, вестибюль с пальмами в кадках, бесшумные прозрачные лифты, девочки с длинными ногами и застывшими улыбками, конференц-зал, круглый стол с букетами роз в его центре, а на стенах портреты в дорогих рамах… Да быть того не может?! Как не может — висят, а под ними цветы в горшках. Чьи же это портреты?
Наташа Горбаневская, Татьяна Великанова, Анатолий Якобсон, Сергей Ковалев… Кого-то не назвал? Могу продолжить список, а то, что живые вперемежку с покойниками… Разве в том дело, дело в преемственности, в продолжении традиции, истории — дела. Называется холдинг очень броско — сверкающие буквы на фасаде здания: “Хроника текущих событий”. Концерн, объединяющий газеты, журналы, радио и телевизионный канал. Держатель контрольного пакета акций и главный спонсор — некий западный “Герцен”. Завтра им может стать кто-то проживающий в России (если удастся акции перекупить), хотя бы Черномырдин или Абрамович — им не миллионы отмывать, а миллиарды, почему бы не помыть в такой родниковой водичке? А цветов так много, потому как юбилей — тридцать пять лет существования “Хроники”, будут гости со всего мира, ожидают и самого высокого ранга. В конференц-зале под стеклом главный раритет — 64 номера “Хроники” на папиросной бумаге — купили на “сотби” за миллион долларов (архив московского “Мемориала” продать подшивку отказался)…
Нереально, выдумка? Но после разгрома “НТВ”, “Итогов”, сегодняшней подвешенности “Эха-Москвы” разве нет нужды, более того — необходимости, в создании мощного независимого медиа-холдинга? А что может быть лучше столь броского названия — “Хроника текущих событий”? Авторитет, безупречная репутация — легенда, миф. То самое, что сегодня так важно для утверждения якобы существующей у нас безусловной свободы печати — и в глазах всего мира, и для россиян. И гендиректора холдинга могу предложить не задумываясь — Глеб Павловский. С одной стороны, бывший диссидент (кто станет копаться в его прошлом), с другой — постоянно ошуюю (или одесную) президента.
Кто-то станет возражать? Кто?.. Якобсон и многие другие промолчат по вполне уважительной причине. Наташа Горбаневская что-то такое заявит в Париже в интернетовском варианте “Русской мысли”? Да Бог с ней, пусть заявляет — никто внимания не обратит. Таня Великанова? Не дождетесь, едва ли она оторвется от своих тринадцати внуков и десятков, сотен мальчиков и девочек, которых вот уже десятилетие учит грамоте и таблице умножения: да ей они в тысячу раз важнее — ее дети — претензий Глеба Павловского и дискуссий о свободе печати, о которых она и знать сегодня ничего не хочет. Она подарила нам эту самую свободу — своей жизнью и судьбой, вот мы и распоряжаемся ею (свободой) по собственному усмотрению — до нового холдинга включительно. Может быть — Сергей Ковалев? Да, этот не промолчит, скажет. Где? В Думе ему сказать не дадут, захлопают, да это им и неинтересно. На радио “Свобода”? Но если Ковалев уже два года говорит и говорит о всенародно избранном президенте, причем, все что считает нужным — резко и определенно, а президент и ухом не ведет, то Глеб Павловский и не к такому привык.
Караван будет двигаться дальше. Куда? Куда надо.
Вот она — подмена.
Я сочинил эту, вполне, впрочем, реальную антиутопию, чтобы сразу сказать, что предложенный Ярым-Агаевым анализ произошедшего в наше время с Хельсинкской группой совершенно точен, всего лишь жесток и прям. Ну, если говорить о нашей недавней истории и сегодняшней реальности честно, понимая обстоятельства и реалии именно так, как они в натуре и происходят, без вранья и жалости к самим себе и близким. Я предложил историю с “Хроникой текущих событий” — надеюсь, впрочем, фантастическую и, скажем, литературную, всего лишь чтоб обострить тему, а некая смещенность и преувеличение в беллетристическом сюжете вполне допустимы.
Именно об этом (или о чем-то подобном) Юрий Ярым-Агаев и написал в своем письме. О подмене.
Теперь я попробую изложить произошедшее своими словами, хотя, на мой взгляд, Ярым-Агаев написал о случившемся подробно и содержательно. Быть может, с излишней горечью, за которую его оппоненты, несомненно, ухватятся как за свидетельство личной обиды. Хотя для меня именно в этой горечи — подлинность, искренность и боль.
Итак, что было не так давно, хотя стало уже историей, и что произошло в наше, уже свободное, время.
Созданная в 1976 году ассоциация — Московская группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений (МГСВХС) — идея проф. Орлова, опирающаяся на предыдущий полуторадесятилетний опыт диссидентства, ее, говоря сегодняшним языком, проект давал возможность открыть миру ложь и лицемерие коммунистического режима, для которого подписанные им документы никогда ничего не значили, кроме возможности что-то получить, ничего не давая взамен. Реализуя свой проект, диссиденты смогли ухватить режим в совершенно неожиданном для него и, как выяснилось, самом уязвимом месте.
Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (подписанный правительствами стран в Хельсинки 1 августа 1975 года) связал внешние гарантии безопасности государств с их внутренними обязательствами по правам человека. “Советские вожди, — пишет сегодня Ю. Орлов, — пошли на такой рискованный договор скорее по неким стратегическим, чем пропагандистским соображениям, и, конечно о выполнении обязательств по правам человека им и подумать было смешно”. И тогда, уже в следующем — 1976 — году МГСВХС, находившаяся, по словам Ю. Орлова, в самом центре “империи зла”, начала публичный мониторинг выполнения (скорее, невыполнения) советскими властями правозащитных статей Хельсинкского акта. МГСВХС было составлено и предано гласности 194 документа. Мы схватили их за руку, пишет сегодня Ю. Орлов, и нас поддержали.
Разумеется, политбюро не могло прийти в голову, что кто-то будет способен, более того, осмелится его проверять — подписали и забыли. Ложь, лицемерие и злодейство на государственном, правовом поле было вскрыто в опубликованных МГСВХС документах с такой ошеломляющей простотой и правдой, что Запад наконец понял, с кем и с чем имеет дело, понял, что существование планеты находится действительно под реальной угрозой и необходимы самые жесткие и решительные меры для того, чтобы просто спастись.
Другими словами, МГСВХС (вместе с “Хроникой текущих событий”, “Рабочей комиссией по психиатрии”, книгами Сахарова и Солженицына, самиздатом) открыла не желающему о том знать миру (и населению СССР) подлинную правду о длящихся десятилетиями преступлениях, угрожающих существованию человечества.
Ответная реакция советского режима была соответствующей и мгновенной: почти все члены МГСВХС один за другим были арестованы или выдавлены из страны (общий срок арестованных членов ассоциации — 60 лет лагерей и 40 лет ссылок); в 1982 году на свободе оставались три человека, и когда на одну из оставшихся — С.В. Калистратову — было заведено уголовное дело, МГСВХС опубликовала свой последний, 195-й, документ — о самороспуске.
В 1989 году было провозглашено “восстановление Московской Хельсинкской группы”, она была создана на основе пресс-клуба “Гласность” (Л. Богораз, С. Ковалев, Л. Тимофеев и др.), попытавшегося уже в 1987 году организационно продолжить традицию нравственного противостояния. Членами МХГ тогда стали вернувшиеся из лагерей политзеки, сопредседателями — Лариса Богораз и Лев Тимофеев, а через несколько лет их сменили возвратившиеся из эмиграции Кронид Любарский и затем Людмила Алексеева, избранная в 1998 году президентом Международной Хельсинкской федерации. В существующую ныне МХГ входят известные диссиденты и молодые правозащитники, программы этой ассоциации совершенно реальные и конкретные: мониторинги (главным образом региональные) о положении с правами человека в самых разных сферах российской жизни, рассылаемые федеральной, региональной власти и западным правозащитным организациям.
Скажем так: МХГ в наше время — одна из самых серьезных правозащитных ассоциаций в России, ее членами сегодня являются люди с высокой репутацией, и наряду с сотнями (тысячами) других правозащитных организаций у нас и на Западе МХГ делает необычайно важное дело.
Какие могут быть претензии к ее деятельности? Быть может, и есть, что вполне естественно — ошибки и недочеты всегда возможны в такой большой и сложной работе, но я убежден, что сами члены ассоциации с ними успешно (или не всегда успешно) справляются.
Пока что все, скажем, нормально, можно только радоваться (или удивляться), что у людей, прошедших тяжкий путь тюрем, лагерей или изгнания, нашлись силы вместе с молодыми правозащитниками продолжать на новом витке истории столь необходимую работу.
Так о чем же (говоря не слишком нормативно) базар, в чем сюжет, интрига — неужели всего лишь в юбилее? Всего лишь в том, откуда начинать отсчет существования МХГ — с 1976 или 1989 года? Важно ли это, принципиально ли? Или все дело — пусть простит меня Ярым-Агаев — в некоем его комплексе невостребованности в новых условиях и обстоятельствах? Не для стажа же, прости Господи, вчерашние диссиденты настаивают на том, что деятельность МХГ не прерывалась, что МХГ — то же самое, что МГСВХС. Стаж их не прерывался ни в лагерях, ни в изгнании, они и там делали свое дело — просто условия были, скажем, другими. Хотя стаж и юбилеи, пожалуй, разные вещи. Так все-таки — зачем?.. Нет, не понимаю, не решусь ответить.
Но, тем не менее, скажу сразу: для меня проблема эта вполне принципиальна, содержательна и раскрывает очень многое о реальном положении вещей в столь фундаментальном вопросе, как права человека. А потому речь, разумеется, не о “комплексе” автора “Подмены”, а о горечи человека, который никак не достучится до людей, столь близких ему по жизни и судьбе в вопросе, составляющем смысл его жизни.
Речь даже не об исторической (или нравственной) бестактности, как в случае с придуманным мною “холдингом” с названием “Хроника текущих событий”, а о принципиально иных задачах, условиях и обстоятельствах работы МГСВХС и МХГ (впрочем, и в случае “холдинга “ХТС”” — условия, обстоятельства и задачи его предполагаемой работы по сравнению с подвигом подлинной “ХТС” столь же несоотносимы и принципиально различны).
Дело в том, что современное правозащитное движение, столь важное в условиях устоявшейся западной демократии и жизненно необходимое сегодня в ситуации российского правового беспредела, принципиально и коренным образом отличается от российского диссидентства. Да, разумеется, речь может (и должна) идти о преемственности такого рода ассоциаций, но их отождествление есть не просто ошибка или историческая бестактность, но именно подмена — между ними нет ничего общего! — несомненно мешающая в конкретной работе, сеющая недоверие к правозащитникам, дающая возможность власти манипулировать общественным сознанием, и без того находящимся у нас в младенчестве.
Сегодняшние российские правозащитные организации, МХГ в первую очередь, необычайно расширили сферу своей деятельности, права человека — суть право на человеческую жизнь (а это все на свете) до образования, журнально-газетно-издательского дела, медицины и экологии, до права на неприкосновенность частной жизни. Я уже не говорю о традиционно российской ситуации с правами человека в связи с милицейско-прокуроско-судебным и тюремно-лагерным произволом. И сотни, тысячи российских правозащитных организаций сегодня этим занимаются, МХГ в первую очередь. Исполать им.
Совсем недавно я услышал по радио “Свобода” интервью с председателем и президентом МХГ Людмилой Алексеевой о деятельном участии ее ассоциации в деле курских предпринимателей. Некая дама, создавшая в Курской области “целую цепочку” (определение Л. Алексеевой) — от выращивания зерна до выпекания и продажи булок, — оплатила конференцию правозащитников в городе Курске, правозащитники в ответ организовали защиту предпринимательницы, у которой возникали постоянные конфликты, в том числе и с правоохранительными органами. Она оказалась в тюрьме, а МХГ ее оттуда вытащила. Нормальная история? Может быть. Во всяком случае, нравоучительная, но причем тут легендарная ассоциация Ю. Орлова, членами которой были покойный Петр Григоренко и, слава Богу, ныне здравствующая Мальва Ланда — человек необычайной скромности и чистоты, один из самых невероятных героев российского диссидентства? Не знаю, не понимаю.
Да, российские правозащитные организации, коли хотят они быть на уровне сегодняшней жизни, должны обладать современной техникой и технологией — до Интернета включительно, до создания собственной инфраструктуры, правозащитной индустрии. Им нужны высококвалифицированные, профессиональные сотрудники — с приличной зарплатой, разумеется. Им необходимо вступать в очень сложные, порой рискованные отношения с властями— на федеральном и региональном уровне, лоббировать кого-то и противодействовать кому-то в центре и в регионах, им необходима материальная поддержка, финансирование, стало быть — гранты, желательно российские, а при невозможности их в России получить — западные. Они вынуждены, хотят не хотят, участвовать в политической игре.
Разумеется, вынуждены. Это им необходимо. Но при чем тут все те же Петр Григоренко или Мальва Ланда? Вот она — подмена.
Ю. Ярым-Агаев в своем письме много внимания уделяет западным правозащитникам (называет их ЗПБ — западная правозащитная бюрократия), их влиянию на российских правозащитников, на создание российских правозащитных организаций, на нашу, уже собственную, бюрократию — РПБ. Я не стану говорить об этом подробно, тем более что сказанное Ярым-Агаевым представляется мне очень убедительным. Но для меня здесь важно другое.
Российское правозащитное движение не должно и не может копировать правозащитное движение Запада, ту самую ЗПБ (хотя для РПБ это весьма заманчиво, а порой — просто выгодно), прежде всего потому, что они существуют в принципиально разных условиях. Западные правозащитники работают в странах развитой, устоявшейся демократии, да, они, несомненно (или вполне вероятно), делают большую и важную работу, контролируя (или корректируя) демократические институты, которые, разумеется, порой дают сбой. Но если представить себе на мгновенье, что тысячи таких замечательных правозащитных организаций Запада вдруг все вместе перестанут существовать, то — убежден — налогоплательщик, скажем, в Америке этой “катастрофы” долгое время просто не заметит. Демократические институты Америки и без того работают в жестких рамках Закона и Конституции, они вполне, быть может даже и долгое время, смогут функционировать и без такой правозащитной корректировки. Но возможно ли нечто подобное в российском правовом, судебном, гражданском — государственном — беспределе? Страшно подумать. Да и думать нечего, просто следует в таком случае сразу возвращаться к практике МГСВХС — писать документы о нарушениях уже фундаментальных прав человека, навсегда забыв о зерно-булочной “цепочке”. Писать документы, начиная со 196-го, и вместо надежды на финансирование и всякого рода гранты — начинать сушить сухари.
Вот о чем написал свое горькое письмо Юрий Ярым-Агаев, не в обиде здесь дело и не в его невостребованности. А в том, что нельзя дважды вступить в одну и ту же реку — время другое и вода не та. 64 номера “Хроники текущих событий” и 195 документов МГСВХС — не раритеты, хранящиеся под замком в лавке дорогого антиквара или под стеклом в сверкающем офисе. Они сегодня в архиве московского “Мемориала”, там постоянно работают молодые исследователи русского освободительного движения второй половины XX века — из Томска и Парижа, из Новосибирска и Нью-Йорка. Приезжают в Москву, ютятся по углам, приходят в “Мемориал”, читают, выписывают, копируют, пишут книги, защищают университетские дипломы и диссертации — работают. Им это интересно и важно. Они изучают нашу недавнюю историю.
Не нужно им мешать и их путать. Историю не следует переписывать и искажать в угоду сиюминутности, как бы ни казалась она порой важна.
Но разве подмена — не те же самые искажение и ложь? Во всяком случае — не правда.
Неприкосновенный запас № 17 (3), 2001