Терминологический
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2001
Андрей Зорин
Сено – солома
Терминологический парадокс, связанный с тем, что политические деятели, которые традиционно отстаивали либеральные ценности, объединились под вывеской “Союз правых сил”, был уже неоднократно отмечен. Свое недоумение по поводу того, что либералы называют себя “правыми”, выразил в телеинтервью РТР Александр Солженицын. На эту тему был проведен круглый стол политологов, где на роль “настоящих правых” выдвигались самые разные кандидаты: и коммунисты, и “Единство”, и жириновцы.
В итоге один из ведущих идеологов вновь образованной партии Алексей Кара-Мурза был вынужден отмести подобные сомнения, заявив, что “этими изысканиями сегодня нет смысла заниматься”. “При царе, — уточнил он, — правыми были монархисты, они хотели законсервировать самодержавие… Нынешние же зюгановцы — консерваторы в отношении политического прошлого, “Единство” хотело бы сохранить статус-кво… правые либералы — это СПС. А те, кто непременно хочет наложить западную систему координат на нашу, вынуждены будут признать исконно правым “Русское национальное единство””1.
Можно было бы, пожалуй, заметить, что западная политическая терминология, а именно к ней относятся оппозиции “правые — левые” и “либералы — консерваторы”, уместна только в западной системе координат. Кроме того, А. Кара-Мурза напрасно отождествляет консерваторов, выступающих за эволюционное, органическое развитие, и правых, ставящих во главу угла традиционные национальные ценности, которые они часто готовы навязать обществу, не чураясь революционных потрясений. Понятно, что правые политики и мыслители, которые полагают, что существующие в их стране политические, экономические и культурные институты укоренены в дорогом для них историческом опыте, действительно оказываются очень близки к консерваторам. Напротив, те из них, кто склонен обвинять современное им общество в разрыве с драгоценным наследием, обычно бывают настроены достаточно радикально.
Так, если анализировать перечисленные А. Кара-Мурзой партии и движения все в той же “системе координат”, то КПРФ и РНЕ окажутся безусловно правыми, но никак не консерваторами, а “Единство”, напротив, предстанет как определенно консервативная, но едва ли правая партия. Перемены 1990-х годов развели эти две политические линии, которые более или менее совпадали, скажем, в период перестройки. Если мы вспомним то золотое время, то как “правыми”, так и “консерваторами” называли тогда Лигачева и Полозкова, противостоявших “левым” Горбачеву и Яковлеву.
Разумеется, любая терминологическая сетка условна. Сама “западная система координат” произошла, как известно, от порядка рассаживания депутатов на парламентских скамейках. Так, и соответствующая статья словаря Брокгауза сообщает, что в то время как в Германии справа от председателя сидят “консерваторы, имперская партия и антисемиты”, в Англии эти места занимает любая правящая партия, а скамейки в левой части зала достаются оппозиции. В этом отношении применительно к нынешней, да и всем предыдущим российским Думам, не исключая и дореволюционных, уместней всего было бы, пожалуй, вспомнить басню Крылова “Квартет” и считать дискуссию исчерпанной.
Некогда в петровской армии новобранцам — дабы не забивать им головы мудреными понятиями “налево и направо” — привязывали к коленям пучки сена и соломы и использовали для соответствующих команд названия этих несомненно более знакомых им субстанций. Как показала Полтавская баталия, результат получился более чем удовлетворительный.
На самом деле, нынешние лидеры СПС имеют основания называться правыми, исходя только из одного, но зато совершенно бесспорного обстоятельства: они первыми в российской политике запатентовали этот выигрышный логотип. В русском языке семантика слова “правый” связана не только с идеей правоты — это справедливо и по отношению к английскому “right”, — но и правды. В то же время никому не надо объяснять, что означают выражения: “левая работа”, “пойти налево” и т.п. К тому же российские коммунисты, стремясь подчеркнуть свою преемственность по отношению к большевикам первого призыва, столько десятилетий именовали себя левыми и использовали слово “правый” в качестве ругательства, что уже только по одному этому оно приобрело ореол респектабельности. В 1999 году организаторы первого либерального политического блока так стремились задействовать этот символический капитал, что, не смутившись прямой цитаты из Сталина, окрестили свое детище “Правым делом”.
И все же логика, по которой “демократический выбор” превратился в “правые силы”, вовсе не сводится к элементарному риторическому самозахвату, сколь бы успешным он ни оказался. За терминологическими играми проглядывают очертания вполне реальных идеологических тенденций. Наша общественная мысль 1990-х оказалась не в состоянии выдержать испытание не столько даже обрушившейся на страну свободой, сколько оглушительной новизной происходящих перемен и начала судорожно оглядываться назад в поисках опор и прецедентов. Отсюда и популярность формул типа “либеральное почвенничество”, “либеральное государственничество”, “либеральный национализм” и даже “либеральное державничество” — оксюморона, по убойной силе сопоставимого с выражениями типа “космополитичный нацизм” или “консервативный троцкизм”.
Нет сомнения, что речь идет о закономерном процессе, имеющем свое историческое оправдание. Правая ориентация на прошлое с присущей ей верой в государство как хранителя национальных, религиозных, культурных и общественных ценностей едва ли лучше, но, скорее всего, и не хуже левого порыва в будущее, уповающего на то же государство как на штаб по организации грядущего торжества социальной справедливости. Обе эти модели могут приобретать вполне пристойный, соответственно консервативный или социал-демократический, облик, а могут доходить до фашистских или коммунистических эксцессов, но в любом случае они в равной степени далеки от основополагающего либерального мифа о свободной и ответственной личности, совершающей свой выбор здесь и теперь, в единственно данном нам настоящем.
Что ждет русский либерализм после того, как отстаивающие его политики назвали себя правыми? Пожалуй, не стоит поддаваться магическим представлениям о власти имени над предметом. Русская поговорка гласит: “Хоть горшком назови, только в печку не ставь”. Нет сомнений, что Гайдар и Немцов, как бы они себя ни аттестовали, ни при каких обстоятельствах не станут ни красно-коричневыми, ни черно-желто-серебряными. С другой стороны, недооценивать силу слов тоже не стоит, и отечественный фольклор, как всегда, знает и строго противоположную по смыслу поговорку: “Назвался груздем — полезай в кузов”.
Совсем не исключено, что нынешним лидерам СПС в недалеком будущем придется уступить свои места тем, кто сумеет лучше доказать, что именно они являются “настоящими правыми”.
Однако как бы то ни было, судьба либерализма не зависит только от политиков и партий. В конце концов, дело партии бороться за большинство, а либералы, как говорил еще лорд Эктон, всегда в меньшинстве. Куда важней, какой спрос на свободу предъявляет общество и, в особенности, та его часть, которая профессионально занята производством смыслов. Сегодня спрос этот неуклонно падает, соответственно, сокращается и предложение. И все же я не думаю, что эта тенденция окажется слишком долгосрочной. Думаю, что страна, попробовавшая свободы, уже не откажется от нее. Как сказал поэт,
она послаще
любви, привязанности, веры
(креста, овала),
поскольку и до нашей эры
существовала.
Ей свойственно, к тому ж, упрямство.
Покуда Время
не поглупеет, как Пространство
(что вряд ли), семя
свободы <…>
даст из удушливой эпохи
побег.
В этом смысле и по части прошлого, и по части будущего мы еще дадим фору, что правым, что левым.
Неприкосновенный запас № (3)17, 2001