Александр Эткинд
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2001
Александр Эткинд
В русской традиции слово «либерализм» воспринимается без особой симпатии. В силу исторических причин, главной из которых была государственная монополия на клевету, либерализм ассоциируется со слабостью, мягкотелостью, уступчивостью. Такое понимание искажает не только идеи классического англосаксонского либерализма, но и дела либеральных политиков российского прошлого и настоящего. Мы открываем эту рубрику автором, совместившем обе эти традиции в особенной, даже экстремальной версии либеральной философии. Но сначала несколько слов о судьбе Айн Рэнд.
Она родилась в год первой русской революции в Петербурге. Несмотря на еврейское происхождение, питерский аптекарь Зиновий Розенбаум смог дать дочери отличное образование: в женской гимназии Алиса училась вместе с Ольгой Набоковой, сестрой писателя. В 1924 году Алиса Розенбаум окончила университет с характерной специальностью «социальная педагогика». Некоторое время она водила экскурсии по Петропавловской крепости, а потом подала документы на выездную визу. Тут ей повезло, в 1926-м через Ригу она добралась до Нью-Йорка. Ей был двадцать один год. Мать и отец Алисы остались в отказе. Они умрут в Питере во время блокады.
В петроградском университете Алиса Розенбаум была студенткой религиозного философа Николая Лосского. Осенью 1922-го профессор был выслан из России, но его бывшая студентка прочно ассоциировала неоплатоновскую мистику с советским режимом. Свою философскую родословную Рэнд, пропуская стадии, начинала прямо от Аристотеля. «Философия Аристотеля была интеллектуальной Декларацией Независимости». Мало кто из философов не морщился, читая эти дефиниции — если, конечно, читал их. Рэнд не сделала академической карьеры, но осталась предметом культа.
Она опубликовала четыре романа-бестселлера и десяток философских книг. В Калифорнии есть институт ее имени. Хиллари Клинтон иногда ссылается на нее как на ролевую модель. Идеи Рэнд радикальнее взглядов университетских либералов, а найденный ею жанр — сочетание философского романа с эротической авантюрой — еще менее приемлем для американской академической среды. Однако социологические опросы называли роман Рэнд «Атлас расправляет плечи» самой популярной американской книгой после Библии.
Более важно, что в середине 1950-х в культовый кружок, регулярно собиравшийся с целью чтения Рэнд в ее присутствии, входил Алан Гринспен. С 1987 года он возглавляет Федеральную резервную палату, американский аналог Центрального банка. На вершине своего успеха Гринспен вспоминает Рэнд с благодарностью: «Именно она убедила меня долгими ночными спорами, что капитализм не только эффективен и практичен, но морален». Россия XIX века, проходящая болезненную школу капитализма, вправе испытывать патриотическую гордость: самый успешный американский финансист XX века проходил ту же школу у уроженки Санкт-Петербурга. На презентации русского перевода «Атласа…» в апреле 2000 года экономический советник российского президента Андрей Илларионов назвал Рэнд своим кумиром и сообщил, что рекомендовал читать эту книгу Владимиру Путину.
Если первые произведения Рэнд — «Мы, живые» и «Гимн» — посвящены переработке болезненного российского опыта, то в двух последних романах «Источник» и «Атлас расправляет плечи» об оставленной родине нет ни слова. Но везде очевидны идеологические уроки русской революции. В антиутопическом «Гимне» 1937 года люди, не имеющие частной собственности, забыли местоимения в единственном числе. Когда герой влюбляется в женщину, он говорит: «Мы думаем о Них». Разделенные на касты, ходящие строем, лишенные секса, люди живут в условиях каменного века. Недавним изобретением, вызывающим мистический трепет, является свеча. Герой Рэнд изобретает лампочку и вступает в незаконный контакт с героиней. Он бежит в горы, чтобы дать начало новой цивилизации. Первым делом он изобретает слово «я».
Накануне очередного поворота Америки налево, в 1965-м, во время студенческих волнений в Беркли, Рэнд писала так: «Социальное движение, которое началось с тяжеловесных, головоломных конструкций Гегеля и Маркса, закончилось ордой неумытых детей, топчущих ногами и визжащих «Я хочу прямо сейчас»». В книжке 1961 года «За нового интеллектуала» она предсказывала поколение, которое воссоединится с бизнесом, оставит мистику, поверит в собственный разум. Она оказалась права, поколение хиппи сменилось поколением яппи. В книге 1967 года «Капитализм: Неизвестный идеал» Рэнд рассказала о моральной ценности такой политэкономии, которая строится на свободе взаимного выбора продавца и покупателя, и только на ней.
В «Атласе» (1957) обсуждается главная проблема ушедшего столетия: капитализм эффективен, но является ли он нравственным? Ум инженера, руководителя, организатора производства достоин большей оплаты, чем глупый труд исполнителей. Но послевоенная Америка живет иными идеями. Профсоюзы требуют все больших выплат, налоги повышаются с каждым годом, и инфляция опровергает то, что А=А. Становятся заводы, стройки, железные дороги. Социалистические бюрократы в Вашингтоне не понимают происходящего. Они пришли к власти, чтобы бедные стали богаче, а богатые беднее; но получилось только последнее. Протестующие американцы взрывают мосты в Нью-Йорке. Идет гражданская война между Джорджией и Алабамой: южные штаты отрезаны от Севера и погружены в нищету. Главный герой «Атласа» выступает с радиообращением к нации. Вы в правительстве считаете нас бесполезными эксплуататорами, что ж, когда мы перестанем эксплуатировать, мир станет совсем таким, каким вы хотели его увидеть. Все беды, которые вы принесли, суть результат вашего непонимания того, что А = А. Нет ничего более морального, чем рациональность и хороший счет; и ничего более аморального, чем призывы к всеобщему благу, подкрепляемые инфляцией. Под конец Рэнд предлагает большому бизнесу Америки осуществить всеобщую стачку, более всего напоминающую события 1905 года в России, время и место появления автора на свет. Проект впечатляющий, хоть и трудно осуществимый. Может быть, российскому президенту и правда самое время читать «Атлас расправляет плечи»?
Настроения, о которых писала Рэнд в статье «Большой бизнес — преследуемое меньшинство американского общества», давно и удачно преодолены Америкой. Сегодня эти тревожные предупреждения куда более актуальны для России. В особенном либерализме Рэнд консервативные идеи сочетались с острой интонацией и мозолистой хваткой социального критика. Она не признавала себя консерватором. Ее не устраивал существующий порядок вещей, она призывала его переделать; причем тут консерватизм? Результатом проведенной ею гибридизации была редкостная политическая порода: либеральный радикализм. В ее романах положительные герои всегда красивы и умны; отрицательные герои подлы, глупы, уродливы. Это эстетика массовой культуры, по форме близкая соцреализму, а по содержанию ему противоположная. Капреализм гораздо жизненнее. В условиях капитализма массовое производство не обезличивает товар, а массовое потребление не лишает его духовной ценности, потому что производитель и потребитель осуществляют свободный выбор. Суть этой системы — по Рэнд, не только эффективной, но и нравственной — в свободе. Философ капитализма и его практик, Рэнд сумела создать то, что хотела: успешный потребительский товар, который выдерживает массовое производство, не теряя своей человеческой ценности.