Утехин Илья
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2001
Утехин Илья. Очерки коммунального быта. — М.: ОГИ, 2001. — 248 с.
Среди российских книжных новинок последнего времени едва ли вспомнится сразу умная и хорошо написанная научная книжка о советской и постсоветской культуре. Несмотря на обилие методологических возможностей и крайне богатый, буквально наталкивающий на размышления материал, таких книг до сих пор практически не существует. Книга Ильи Утехина — именно такая, пионерская работа.
Исследование быта коммунальной квартиры Утехин ведет как этнограф, описывающий неизвестную культуру. Именно описание («очерки»), перевод наблюдаемого на специальный язык — основная задача автора. Этот язык — язык казалось бы хорошо усвоенного в России структурализма — в действительности впервые применяется к подобному материалу с такой несгибаемой последовательностью. Жизнь коммунальной квартиры, изложенная на этом языке, — это предельно рационализированная и регламентированная система оппозиций, запретов, предписаний и иерархий. Как устроено коммунальное пространство? Где в нем лежат границы между своим и чужим, чистым и грязным? На чем основано понятие коммунальной справедливости? Эти вопросы, а также многие другие Утехин разрешает со структуралистским изяществом на материале полевых исследований — интервью с жителями 20 коммунальных квартир центрального Петербурга и наблюдений за ними.
И все-таки, что касается самого материала — то представленные Утехиным десятки схематизированных деталей коммунальной жизни в действительности мало что дают понять нам о ее «смыслах». При этом сразу видны неиспользованные автором возможности интерпретации — например, массированное прочтение коммунального быта через коды архаических культур. Собственно, на подступах к такому подходу, с блеском продемонстрировав его продуктивность, и останавливается Утехин. Он сравнивает представление о справедливости в коммунальной квартире с теорией Дж. Фостера, описывающего архаические общества, где все блага мыслятся как замкнутый и ограниченный ресурс, перераспределение которого в пользу одних членов коллектива возможно только за счет других.
Установка на «бесстрастие» оставляет в стороне и ряд, кажется, самых интересных, «экзистенциальных» и «общественно значимых» вопросов. Насколько коммунальный быт является «советским» феноменом? Действительно ли он отграничен от быта частной квартиры? Утехин исходит из презумпции положительных ответов на эти вопросы, но его материал заставляет думать иначе.
«Очерки коммунального быта» вызывают у читателя довольно сильную эмоциональную реакцию именно потому, что автор рисует весьма специфическую картину без всякой интерпретации. Читатель оказывается в довольно сложной ситуации — материал кажется ему весьма насыщенным разнообразным, сложным и неприятным смыслом, материал провоцирует и подгоняет его мысль, но так как у автора он вроде бы никакой подобной реакции не вызывает, читателю остается считать свою реакцию ненормальной и болезненной. И никакой возможности говорить об этом абстрактном читателе у меня бы и не было, если бы не сочувственные реплики нескольких знакомых, прочитавших книжку Утехина. Речь идет вот о чем.
Нарисованная Утехиным картина рационализированного ада, где регламентированы не только справления естественных нужд соседей, но и их патологии, оказывается очень знакомой читателю, не имевшему в своей биографии никакого знакомства с коммунальным бытом, кроме как по кадрам из фильмов А. Германа или ностальгическим описаниям Л. Рубинтштейна. В таком случае, не является ли описанное Утехиным предельно крайним выражением условий любого человеческого общежития, и даже жизни одинокого человека, переживающего приступы отчуждения от своей пространственно-вещевой среды или боящегося бытового вторжения «другого»? Книга ставит этот вопрос против воли автора и не дает на него ответа.А.К.