Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2000
Лев Усыскин
К СКАЗАННОМУ ОСТАЕТСЯ ДОБАВИТЬ…
…Что порнография — это даже лучше, чем евреи. Потому, что, говоря о евреях, мы «экаем», «бэкаем» и, оглядываясь на нравы цивилизованных стран, говорим не то, что думаем, а то, что принято говорить. Несколько лучше обстоит дело с масонами, однако порнография воистину вне конкуренции! Здесь мы искренни до самых бездн своего подсознания. Мы подымаемся от этих бездн, где царствуют наши толстые истеричные жены, где до сих пор не смыкает глаз пристальное парткомовское око с его анкетами и товарищем Парамоновой. О, руссо туристо облико морале, ты лишь за холмом только! Как тяжко, боже мой, — и мы смываем эту тяжесть стаканами, литрами, ведрами водки — и эти стаканы, ведра, литры делают свою работу, превращая эпителий в соединительную ткань, и мало-помалу все приходит в гармонию, и мы уже немногого хотим и почти ничего не можем. Но, нет, мы можем еще довольно: мы можем упорядочивать и регулировать, или, говоря по-русски, запрещать!Но ведь как обидно! Обидно, что другие… что у них… что эти улыбающиеся со страниц тайком просматриваемого «Плейбоя» девочки с упругими грудями (столь непохожими на бледный с толстыми голубыми прожилками студень законной Марьи Ивановны) живут беззаботной жизнью, радуя своим телом кого-то другого… Этого нельзя допустить — новое поколение должно испытать на себе весь маразм предыдущих; Вселенная опрокинется, если они не будут к сорока годам испытывать позывов к преждевременному семяизвержению при виде случайно заголившегося женского плечика, если их глазки не станут умасливаться, едва в разговоре мелькнут слова «свальный грех» — кристальное воплощение Неведомого и Вожделенного!..
И мы выходим из наших служебных «Audi A8» и направляемся в коридоры власти — суровой поступью неотвратимости направляемся мы творить Закон, творить будущее — эдакое настоящее future in the past!
И пусть кто-нибудь посмеет сказать, что это не тяжкий труд! Сколько камней подводных повсюду: взять хотя бы определение предмета регулирования. Пусть умники разные сколь угодно разглагольствуют о том, что порнографичность той или иной вещи определяется намерениями ее создателя и способом ее потребления пользователем. Пусть приводят в пример нашего последнего нобелевского лауреата, поведавшего в своих мемуарах о том, как едва не мастурбировал, глядя на картину «Прием в комсомол» (XXL в те годы, понятно, у метро не продавался). Пусть. Мы знаем жизнь — знаем, что жизнь требует конкретики, пусть умеренной, но конкретики, дабы чиновник, имея простор для маневра, все же ощущал под ногами почву, не слишком напрягая свой многострадальный (см. выше про эпителий) мозг. Итак, мы обязаны сказать, какие именно изображения и слова делают вещь порнографичной. И здесь к нашим услугам международный опыт, весомый и разнообразный. Так, в одной уважаемой стране критерием порнографичности и, стало быть, фокусом регулирования стало наличие «в кадре» соответствующих оволосений, что, кстати сказать, придало известное своеобразие национальному кинематографу, стимулировав операторскую изысканность. В другом случае все определяет эрегированный член — присутствует он или нет. Одним словом, есть куда приложить ум…
Однако это материи скучные, каковыми никак не снискать любви народной и поддержки климактерической части электората. Куда как приятнее заниматься чистым творчеством, накладывая витиеватые ограничения на оборот «продукции эротического характера», ограждая от этой заразы трепетные души несовершеннолетних. И ведь есть же досужие болтуны, утверждающие, что бессмыслен этот труд, что вовсе не нужно делать этого, не нужно беречь от эротики население! Причем все население не нужно беречь — ни детей не нужно, ни взрослых тоже! И ведь какими изощренными силлогизмами оперируют, подлецы: дескать, дети до известного возраста и сами не интересуются данной тематикой, ну, а с той поры, как их подобное начинает волновать, уже и беречь их, по сути, не от чего, напротив, следует скорее информировать обо всем, пока не напортачили; ну, а чем там четырнадцатилетние мальчики занимаются, на картинки глядючи, — так в этом, дескать, ничего зазорного нету, а даже польза какая-то для организма. Эдак послушаешься подобных умников — так наши дети, того и гляди, про оральный секс узнают без какой-либо привязки к высокой политике. А это не дело: всем ведь известно — оральному сексу место лишь в Овальном кабинете.
Дальше — больше: а с чего это вы взяли, вопрошают те самые подлецы, что порнография вообще способна нанести кому-либо вред? У вас что, говорят они, данные какие-нибудь есть научные, свидетельства чьи-нибудь о том, как кто-либо, насмотревшись или начитавшись, вдруг воспрянул и совершил что-то общественно опасное? Есть? Покажите! Нет, ответим мы им, сурово насупив брови, нету у нас таких данных, ибо не нужны они нам вовсе. Ни к чему утруждать экспертов, когда нам и так все ясно. ПОРНОГРАФИЯ — ЭТО ПЛОХО, ПОТОМУ, ЧТО ЭТО ПЛОХО! ЭТО ЗНАЮТ ВСЕ, И, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ ЧТО-ЛИБО ДОКАЗЫВАТЬ. И ВООБЩЕ, УЙДИТЕ ОТ НАС С ВАШЕЙ ЕВРЕЙСКОЙ ЛОГИКОЙ — У НАС ЕСТЬ ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ! И, гордые, мы удаляемся прочь.