по ходу подготовки фестиваля “Неофициальная Москва”
Вячеслав Курицын
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 1999
Вячеслав Курицын Работа над цитатами, собранными в августе-сентябре 1999 года по ходу подготовки фестиваля «Неофициальная Москва». “Заточить, позиционировать, переупаковать, расшарить”
Да, с 3 по 5 сентября в Москве состоялся фестиваль с таким названием — «Неофициальная Москва». Я там работал в оргкомитете, типа главным редактором (выпустил две газеты и одну книжку-гид) и полтора месяца провел в безумной запаре, отредактировал шестьсот четыре заметки, раз в час подзаряжался с коллегами перцовой водкой в стояке у метро «Полянка» и несколько раз работал всю ночь напролет, опаздывая выдать продукт к семи-ноль-ноль, когда его ждала типография. Предыдущий опыт такого рода у меня был лет пятнадцать назад, когда я редактировал стенную газету факультета журналистики Уральского Государственного Университета — желая вывесить ее к первой паре, редакция клеила и рисовала газету ночами.
Так вот, в ходе работы над фестивалем я узнал четыре новых глагола — заточить, позиционировать, переупаковать, расшарить. То есть глагол «позиционировать» я уже знал из романа Пелевина «Поколение Пса», но теперь научился употреблять его во благо городу и миру. Как мы позиционировали фестиваль «Неофициальная Москва»? По отношению к официальности — тупо-технологично: это те люди, которых не позвали участвовать в официальном дне города и которые не прикормлены мэрскими структурами. По отношению к Дню города — как мирное дополнение к лужковскому празднику: вы устраиваете концерт попсы на Васильевском спуске для миллионной толпы, отлично, а мы устроим сто событий для тех, кому неуютно с попсой в миллионной толпе, сто адресных событий. Театралам — фестивальчик театров, которых они обычно не видят, поскольку у этих театров нет своих помещений. Литераторам и бардам — вечера по интересам. Сетевой публике — акцию вручения премий «Тенета» (историческая вышла акция — в Доме кино собралась тусовка виртуальных личностей, многие из которых никогда друг друга не видели глазами, хотя хорошо знакомы буквами; люди на эта акцию прилетели из Израиля и Японии). Поклонникам африканской корневой музыки — концерт в живописнейшем овраге под акведуком в Нескучном саду (благодаря этому событию я узнал еще слова «даб» и «Мэд-профессор»)… Фанатам Макса Фрая — слет фанатов Макса Фрая и т.д. В общем, позиционирование — дело хорошее, если конечно позиционируешь правильно.
Что такое «заточить, заточка»? Это значит, что, к примеру, человек Вася Г-бов заточен для определенного типа деятельности — общаться с одними и теми же людьми, выполнять определенный набор движений и пр. Или компьютер такой-то заточен для выполнения определенной работы, под которую у него программы стоят. Где-то неподалеку позиционируется и глагол «переупаковать». Это значит — сменить ценностно-тактическую парадигму. Если нужно переупаковать человека, следует как-то объяснить ему ложность его каких-то базовых представлений о реальности, указать на ошибки в его позиционировании, несколько расшарить его заточку. Если нужно переупаковать компьютер, то просто покупаешь нужный софт.
Значение слова «расшарить» мне, признаться, ведомо меньше, хотя и его я уже навострился употреблять. Там какая история — несколько компьютеров связаны в сеть, и когда нужно, чтобы некая папка с моего стола была видна на соседнем компьютере, подходит человек по имени Арсений и эту папку «расшаривает»…
«Я не хочу участвовать в политической акции»
Фраза, с которой организаторам фестиваля приходилось сталкиваться постоянно. «У нас праздник, давайте с нами», — говорим мы. «Нет, у вас Кириенко организатор, значит, это политика, он с Лужковым борется, это возня, я не хочу», — отвечают. И добавляют даже некоторые, что к Лужкову соответственно относятся, а к Кириенко хорошо, но все равно участвовать не будут, потому что политика. Дело грязное. Я об этом толковал в разговоре с Владимиром Сорокиным в газете «Московская альтернатива» (см. внизу сетевую ссылку) — опыт жизни в андеграунде привел к тому, что всякое движение художника в сторону общества рассматривается как продажа и предательство. Продажа дара и предательство цеха. И тут занимательным образом одного поля ягодами оказываются «участие в политике» и попытки создавать коммерческий продукт — того же Сорокина ругают за то, что он написал попсовую книжку «Голубое сало».
Показательно, что фраза «Я не хочу участвовать в политической акции» чаще произносилась людьми, стеснявшимися сказать «не хочу ссориться с Лужковым» (об этом сюжете пойдет речь ниже) — такого свойство любого кивка на политику, соответствующие фигуры речи в большинстве случаев есть чистая спекуляция, и хотя бы поэтому их следовало избегать. Но были и москвичи, которые говорили ее совершенно искренне. Которые реально уверены, что культуру следует варить в горшочке как можно дальше от гражданской жизни, иначе она тут же чем-то запятнается. Отказ этих людей от участия был крайне неприятен для нас, и я лично с пятерыми из них вел долгие, не по одному заходу, переговоры, убеждая, что дело наше — не только правое, но и хорошее. Уговорил одного. Неплохой, я считаю, результат.
Еще одна «политическая» проблема — это собственно имя Кириенко. Мне так именно с ним было работать в удовольствие, но подозрительные (или имеющие свой соответствующий опыт) люди все норовили уколоть — а если бы Лужок тебя типа позвал делать День города… Или Гельмана бы Лужок позвал делать День города… Так и делали бы вы типа ему, потому что он круче. То есть такая мораль: помогайте, конечно, этому Кириенке, но не прикидывайтесь при этом , что он вам идейно близок. Точно так же вы работали бы с любым другим деятелем отечественной политики. Сначала я горячился, объяснял, как пламенно люблю правую идеологию, рассказывал, что именно она спасет мир и остальную Россию и чуть ли не ссылался на свою статью о Кириенке в “Неприкосновенном запасе”, написанную Бог знает когда, до всякого с ним сотрудничества. Потом понял, что в таких объяснениях силен запах бисера. Когда в нормальной газете нормальный журналист хихикает над правыми, что они опять криво объединились и фиг наберут себе процентов, я чешу затылок — неужели этот журналист не понимает, что правые являются его естественными союзниками и что если у них дела плохи, то впору плакать, а не хихикать… И прихожу к выводу, что журналист этого реально не понимает. И остаюсь недоволен своей страной.
“Мы забыли, что перестилаем полы”
Главным художественным событием фестиваля должна была быть выставка “Русское искусство восьмидесятых-девяностых” из коллекции отдела новейших течений музея Царицыно. Андрей Ерофеев собрал реальный Музей современного искусства, полгода показывал в ЦДХ шестидесятые-семидесятые (я был настроен скептически — выяснилось, что очень приличная коллекция, множество качественных именно что вещей — хорошо смастыренных дорогих объектов). В рамках “Неофициальной Москвы” там же, в ЦДХ, должна была состоятся вторая серия. В последний момент дом художника нас кинул — вдруг выяснилось, что в залах перестилают полы. Мой друг Костя в этой связи предположил, что в Дни фестиваля мэрия затеет перестилать асфальт во всем городе.
Такого рода хохм было много. Соглашается какая-нибудь структура участвовать, потом звонит и сообщает — “Мы, КОНЕЧНО, отказываемся участвовать в “Неофициальной Москве” и хотим вам об этом прислать официальный отказ”. В мэрии собирали нескольких галеристов, вразумляли, с кем следует дружить, а с кем нет. Естественным образом многие люди отказывались участвовать в “Неофициальной Москве”, опасаясь прогневать мэрию. Осторожность, имеющая, увы, серьезные основания. Такой, стало быть, имидж у столичной власти — может замочить.
“А был ли у Лужкова праздник?”
Вопрос, периодически всплывавший на мероприятиях “Неофициальной Москвы” — а официальная-то Москва происходит? Как-то совершенно легко забылось, что мэрия тоже празднует в День города. Кажется, видел, проезжая, какую-то сцену на Васильевском спуске. А информацию о том, что какие-то события были, получил уже после праздника — из сетевого сообщения о том, что в субботу и воскресенье в Москве какие-то отморозки бритоголовые мочили лиц кавказской национальности.
Нет, обманываю, свидетелем подобного эпизода я был и сам. Четвертого вечером, ближе к полуночи, мимо здания Московского ТЮЗа, в котором переживал кульминацию фестиваль новой музыки Джаzz-Off, пронесся черный — в смысле, афроамериканский — человек, а за ним некоторое взбудораженное количество представителей коренной национальности. Я к этому часу был уже настолько полон разнообразными впечатлениями, что воспринял всю ситуацию не как реальность номер один, а как видеоклип песни “Ай-ой-ой, убили негра” группы “Запрещенные барабанщики”. Но группа неофициальных москвичей ломанулась наперерез бритоголовым защищать черномазого, дав понять, что все происходит наяву. Тут же появились и представители Москвы официальной в погонах и стремительно помогли спасти гостя столицы. Дав нам возможность поразмыслить, что с официальной Москвой у нас-таки есть и будут общие дела. Пусть по таким тревожным поводам — какая-то новая для Москвы тема, что начали бить чужих.
Что касается медиа-реакции на оффон Москву: результат получился ошеломляющий. Одни похвалили только “НМ” и ругали “ОМ”, другие ругали и то, и другое, но по общему удельному весу о событии, устроенном малыми силами, писали больше, чем о большом мэрском действе… Вот важный урок: мэр хозяин города, но территорий-то в городе много, и на некоторых — ситуация другая.
“Сидишь, смотришь какой-нибудь фестиваль, думаешь, какое же говно, так понятно, как сделать лучше, я бы легко сделал лучше, а вот теперь делаю… Хрен легко сделать лучше”
Человек, с горечью говоривший эти слова за три дня до своего мероприятия, все-таки сделал фестивальчик лучше того, что делалось до него в этом жанре. Но мораль ясна: многим людям довелось что-то сделать своими руками, кроме букв. Это убедило в том, во-первых, что буквы все равно круче, и в том, во-вторых, что можно иногда и не буквы.
Сайт “Неофициальной Москвы”
www.guelman.ru/day