Сергей САФОНОВ, Дмитрий СМОЛЕВ
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 1999
Сергей САФОНОВ, Дмитрий СМОЛЕВ
ЗДРАВСТВУЙ, “АРТ-МОСКВА”?
Лет десять назад механизм возникновения художественных выставок был регламентирован и прост. Инициатива представления искусства предшествовавших десятилетий ХХ века редко оказывалась наказуема – быть может, потому, что по мнению многих сидящих на культуре администраторов, “хороший художник – мертвый художник”. Наибольшую тревогу тех, кто принимал экспозиции перед показом публике, вызывали анонсы выставок художников живых и здоровых, а, следовательно, способных на любые антиобщественные проявления. Разной комплекции тетки бродили по хорошо отапливаемым залам в своих ушанках и мохеровых шарфиках, пальчиками указывая, что снять, а что перевесить.
Кажется, что времена изменились. Из официозных залов выставочная жизнь переместилась в небольшие галереи, частные или муниципальные, и это хорошо уже тем, что здесь продукт художественного творчества оказывается в пространстве, себе соразмерном. Галереи стремятся осуществлять последовательную художественную политику, неподвластную ни горкому, ни творческому союзу, имея дело с авторами по своему выбору.
Но как художнику стать сегодня известным? Дело ведь не в том, чтобы его узнавали на улице. В отсутствие еще так недавно существовавшей системы периодических изданий по проблемам искусствознания исчезла и возможность публичного профессионального общения, в том числе – дискуссий. Тем более – возможность осознания социумом современной художественной ситуации. Заметными становятся лишь те фигуры, чья деятельность носит конвейерный или провокативный характер.
Волна разнообразных выставок, арт-салонов, ярмарок последних лет заставляет необычайно расширительно трактовать значение слова “художник”. Памятуя о тиражах и рейтингах популярности, электронные и “бумажные” СМИ с удовольствием ретранслируют или, хуже того, добавляют экзальтации в любые события, содержащие элементы эпатажа. Даже случайный читатель столичных газет вспомнит о самолете, построенном из валенок, пробеге разрисованных граждан по Арбату или “живописи из колготок”. Цитата из пресс-релиза одной из недавних выставок актуального искусства: “Умение рисовать вовсе не является основным достоинством современного художника. Гораздо важнее точно встроить себя в контекст современного искусства и современного сознания. Итак, что должен уметь делать молодой художник? Прежде всего, грубо разговаривать со старшими и ниспровергать авторитеты”.
Пощечины общественному вкусу – в традициях отечественной культуры. Еще в декабре 1910 года первая выставка объединения “Бубновый валет” своим вызывающим – в противовес “Голубой розе” и “Золотому руну” – названием провоцировала публику на негодование и одновременно – привлекала ее в свои залы. Сегодня к произведениям российских сезаннистов начала века по-прежнему применимы профессиональные критерии, прочно утверждающие их место в искусстве. Культивируемые же ныне представления об отсутствии критериев лишь облегчают существование наиболее деятельным субъектам художественного рынка. Симптоматично, что искажение или даже полная ликвидация границ профессионализма оказались гораздо менее присущи другим видам творческой деятельности. Одно из “профзаболеваний” арт-критики – боязнь несоответствия современного российского искусства международным стандартам. Наивно, однако, полагать, что регулярно провозглашаемый в этой связи “конец станкового искусства” является реальностью.
Не всякая практика – критерий истины. Аналогом прежних смотров художественных сил и, одновременно, формой взаимодействия галерей, искусствоведов, художников, зрителей стали арт-ярмарки. Что они стремятся показать – и что на них можно увидеть?
Как всякая столица, Москва склонна иметь приметы истинно цивилизованного города. Наличие художественной (разумеется, международной) ярмарки – одна из них. Мы и здесь пошли своим путем, и с 1996 года их у нас отчего-то сразу две. Если декабрьским завершением всякого года уходящего оказывался неразборчивый в предпочтениях “Арт-Манеж” в Центральном выставочном зале, то радикальная весенняя “Арт-Москва” словно открывает новый ярмарочный год, зазывая в мир наиболее прогрессивного искусства.
Что, однако, означает слово “художественная” (“арт”) в названиях московских Ярмарок? Торжество визуальной культуры или собственно изобразительного искусства? Как объективно соотносятся эти понятия? Станковое искусство, живопись-графика-скульптура – составная часть визуальной культуры, или нечто самостоятельное и архаическое, или его попросту нет? Невыясненность этих вопросов ведет к некоторой алогичности происходящего внутри каждой из ярмарок. Так, по-детски категоричное стремление “Арт-Москвы” не замечать именно изобразительных жанров в современном художественном процессе выглядит особенно незащищенным в ситуации, когда экспозиции трагически элитарного искусства тут же подпираются со всех сторон станковым искусством на продажу. Магия звучных имен переплетается с магией “бешеных денег”, которые вот-вот материализуются.
Если говорить о масштабе фигур, представленных на прошлогодней “Арт-Москве” – здесь, безусловно, лидировали привезенные Ренуар, Шагал и Дали, то есть художники-станковисты. Одновременно, условия Ярмарки не допускали участия авторов, не известных Экспертному совету. Такой подход отвергал саму возможность неожиданных открытий в рамках Ярмарки, вел к вторичности ее “репертуарной политики”. Снова – указующий пальчик: это снять, это – перевесить! Впрочем, и последний “Арт-Манеж” также соединял в себе две противоречивые установки: показать, не зависимо от качества, новейшие достижения радикальной мысли и при этом поддержать их гораздо более традиционным искусством маститых художников. То ли чтобы утвердить преемственность, то ли – во избежание разочарований публики.
Получив приглашение к участию в “Арт-Москве’ 99”, в очередной раз героически осуществляемой АО “Экспо-Парк” снова в марте и снова в Малом (теперь почему-то “Новом”) Манеже, мы задумались над ярмарочным проектом “Ковчега”. И попытались разрешить стоящую перед каждым потенциальным участником дилемму – козырнуть ли чем-нибудь свеже-скандальным или укрыться за авторитетом бесспорной фигуры – все же в другой системе координат. Итогом дискуссии стал проект “Маленькие Картинки Хороших Художников”, отчасти – пародийный, но отвечающий условиям участия. Ведь “Маленькая Картинка” может одновременно являться и полноценным изображением, и утрированным знаком, эдаким “серым квадратом” с желаемой атрибуцией. Мы отбирали вещи, исходя из их самоценности, но оставляя за желающими право рассматривать их как предметы “без свойств”, вроде автомобиля Элвиса Пресли. Фрагменты проекта вы обнаружили на страницах этого номера НЗ.
Мы предложили Экспертному совету ярмарки проект, наполненный Именами. Все произведения — абсолютно настоящие, но маленькие, некоторые – очень маленькие (установленный нами ценз – не более 20 см по большей стороне).
Итак.
…Зимой (а именно – 4 февраля) 1912 года Иван Сергеевич Щукин, старший сын С. И. Щукина, торговца и известного коллекционера, направил письмо Анри Матиссу, в котором, в частности, писал: “Дорогой мэтр, спасибо Вам за экслибрис, который Вы мне послали. Меня поистине тронула Ваша любезность”. До наших времен не дошли книги с экслибрисом, на котором Щукин остановил свой выбор. Второй из предложенных Матиссом вариантов стал экслибрисом графа М. П. Келлера, будущего зятя С. И. Щукина, в то время студента московского университета. Его эскиз, выполненный в технике рисунка пером и акварели, хранится в собрании ГМИИ им. А. С. Пушкина. Сам литографированный экслибрис “Ковчег” предложил к экспонированию. Тема “Москва – Париж” продолжена в работах Александра Шевченко, участника знаменитых выставок “Ослиный хвост”, “Мишень”, “№ 4”, впоследствии – преподавателя ВХУТЕМАСа, члена общества “Маковец”. Оказавшись еще в юности, после революции 1905 года, в Париже, он выполнил большую серию акварельных миниатюр. Некоторые из них мы решили показать на ярмарке. В силу трагических обстоятельств жизни нашей страны, Михаил Соколов провел долгие годы жизни, не имея возможности взяться за кисть. В 1938 году он был репрессирован, осужден по ст. 58 и сослан в Сибирь в лагерь на станцию “Тайга”. Его миниатюры, выполненные в экстремальных условиях с помощью сажи, зубного порошка и т. п., стали классикой отечественного графического искусства.
Мы сознательно останавливаемся только на некоторых именах. Экспозицию предполагается значительно дополнить как художниками первой половины ХХ века, так и поколением тех, чье творчество принципиально для представления отечественного искусства, начиная с рубежа шестидесятых и до наших дней. Далеко не все возможно воспроизвести на страницах журнала, но среди предложенных Имен – Ларионов и Гончарова, Бурлюк и Малевич, замечательные художники, работающие сегодня – Евгений Расторгуев, Ирина Евстафьева, братья Валерий и Александр Бабины… Сегодня, когда мы сдаем материал в журнал, решение Экспертного совета все еще не принято.
Р.S. Номер уже был готов к печати, когда мы получили факс от “Экспо-Парка” и Экспертного совета. “Руководствуясь анализом экономической ситуации в стране”, организаторы отказываются от проведения Ярмарки, по крайней мере, на год. Забавно, что и в Манеже вместо апрельского Арт-Салона, некогда заявленного ежегодным, будет развернута большая выставка Зураба Церетели. Дискуссия о том, каким быть художественному рынку, вновь переносится в область умозрительных представлений.