Опубликовано в журнале Новая Русская Книга, номер 1, 2002
В 1928 году, начиная предисловие к пятитомнику Велимира Хлебникова, Юрий Тынянов иронически писал, что критики более привыкли говорить не собственно о Хлебникове, но об «и Хлебникове». За следующие десятилетия исследования типа «Х и Y» выросли в самостоятельный жанр. Иногда работы подобного рода были вызваны желанием сблизить литературные явления, отстоящие далеко друг от друга, но нередко подобная формула использовалась историками литературы, чтобы иметь возможность написать о тех литераторах, посвящать которым отдельные работы было практически невозможно. И речь идет не только об идеологических барьерах. В советском литературоведении долгое время были сильны центростремительные тенденции: для определенного периода избирался «эпохообразующий» автор — и весь литературный процесс выстраивался вокруг него. Самостоятельные исследования о dei minores от литературы были нечасты и выпадали из общей тенденции историко-литературных исследований.
За последние 10-15 лет ситуация серьезно изменилась. Выход первого тома словаря «Русские писатели. 1800-1917» и подготовка следующих томов (мы не теряем надежду, что непростая ситуация с изданием этого превосходного справочника разрешится, и работа над ним будет продолжена) явились стимулом к появлению большого количества специальных исследований о тех писателях, жизнь и творчество которых либо совсем не пользовалось вниманием историков литературы, либо лишь включалось в орбиту того или иного «литературного генерала». К писателям подобного рода с полным основанием можно отнести и Андрея Николаевича Муравьева (1806-1874).
Нельзя сказать, что имя это было прочно забыто. Фрагменты из его мемуаров включались в сборники воспоминаний о Пушкине, Грибоедове, Лермонтове. Подборки его стихотворений были представлены во втором томе антологии «Поэты 1820-1830-х годов» (1972, серия «Библиотека поэта») и переиздании альманаха «Северная лира на 1827 год» (1984, серия «Литературные памятники»). С недавнего времени началось активное переиздание и прозы Муравьева; начало этому положил репринт «Путешествия по Святым местам русским» (1990), напечатанный фантастическим по нынешним меркам тиражом — 200 000 экземпляров. Жизнь и творчество Муравьева прочно связаны с литературой его времени — от начала 1820-х до самой его смерти. Он был адресатом эпиграмм Пушкина, Баратынского и Соболевского, ему посвящали стихи Лермонтов, Тютчев и Апухтин, рецензии на его книги писали Вяземский, Белинский и Тургенев (к слову сказать, рецензия на «Путешествие по Святым местам русским» — первое выступление Тургенева в печати), он стал героем очерка Лескова «Синодальные персоны». Кроме того, именно Муравьев был инициатором приобретения и доставки в Петербург двух египетских сфинксов и поныне украшающих набережную Невы напротив здания Академии Художеств. Он считается едва ли не первым писателем, соединившим светскую и духовную словесность, книги которого, посвященные церковной истории и религиозным вопросам, стали частью единого литературного процесса и нашли себе читателей в самых разных слоях общества. Между тем до недавнего времени серьезных исследований, посвященных Муравьеву, было совсем немного, и то в основном в них говорились не о Муравьеве, а об «и Муравьеве». Из этого ряда выделяется статья В. Э. Вацуро «Эпиграмма Пушкина на А. Н. Муравьева»1, анализирующая репутацию Муравьева в московских литературных кружках 1826-1827 годов. Здесь, по сути, впервые был поставлен вопрос о необходимости подробного изучения жизни этого незаурядного литератора и человека, определении места его произведений в литературном контексте эпохи и критическом анализе его обширных мемуаров. Позднее В. Э. Вацуро стал инициатором создания и рецензируемой книги.
Н. А. Хохлова работала над изучением биографии Муравьева несколько лет; ей также принадлежат публикация оставшейся в рукописи трагедии Муравьева «Митридат» (НЛО, 1996, № 17) и чрезвычайно содержательная статья о нем в четвертом томе упоминавшегося выше словаря «Русские писатели. 1800-1917». Вышедшая в прошлом году книга стала итогом этой работы. Исследовательницей было изучено большое количество самых разнообразных источников (в том числе и неопубликованные документы из архивохранилищ Петербурга, Москвы и Киева) — как многочисленные произведения и письма самого Муравьева, так и мемуарная литература о писателе, в том числе отзывы о нем в переписке современников. По богатству и насыщенности материалами книга не может не заслужить самой высокой оценки.
По словам Хохловой, основная цель ее работы «состояла в том, чтобы ввести Муравьева в контекст литературного процесса 20-30-х годов, определить степень его участия в нем и то место, которое по праву ему принадлежит» (с. 9). И эта цель, безусловно, достигнута. В книге подробно говорится об участии Муравьева в кружке С. Е. Раича, о его роли в литературном салоне Зинаиды Волконской, о его отношениях с Пушкиным, Грибоедовым, Лермонтовым, Жуковским (при этом в научный оборот вводятся ранее неизвестные документы). Особенно интересна интерпретация воспоминаний Муравьева о том, как была написана лермонтовская «Ветка Палестины»: Хохлова отвергает принятую ныне в последних изданиях Лермонтова датировку «20 февраля 1837″2, предлагая вернуться к авторской датировке, указанной в единственном прижизненном стихотворном сборнике — «1836», локализуя эту дату концом года. Много места отведено анализу единственного поэтического сборника Муравьева «Таврида» (1827) и его драматическим замыслам, в том числе петербургской постановке трагедии «Битва при Тивериаде» (1832). Автор останавливается также на истории создания, публикации и бытовании в читательской среде двух, пожалуй, самых известных книг Муравьева — «Путешествия ко Святым местам в 1830 году» (1832) и «Путешествия по Святым местам русским» (1836); в заключении рассказывается о церковной деятельности Муравьева и дается краткий обзор его поздних духовных сочинений. В книге содержится большое количество иллюстраций (жаль только, что нет их списка), в качестве приложения опубликован Хронологический список изданий произведений Муравьева за 1827-1999 гг., есть также список литературы и указатель имен. Словом, с чистой совестью можно написать, что «отныне без этой книги не обойдется» и т. д. и т. п.
Но после этого нам следует сказать и о своих замечаниях и несогласиях.
Прежде всего, редактура книги была проведена не очень тщательно; в тексте кое-где мелькают неудачные выражения вроде: «…разделяя позицию исследователя, мы не можем ее существенно дополнить» (с. 55). В другом месте (с. 108-109) при перечислении источников текста ряда муравьевских стихотворений называются такие издания, как упомянутая выше антология «Поэты 1820-1830-х годов» или сборник «Ветка Палестины: Стихи русских поэтов об Иерусалиме и Палестине» (М., 1993)3.
Уязвима интерпретация Хохловой фрагмента воспоминаний Муравьева, где он рассказывает о своей встрече с Пушкиным зимой 1831/1832 годов «в архиве Министерства иностранных дел, где собирал он документы для предпринятой им истории Петра Великого», и говорит о посвященном ему пушкинском стихотворении, которое тот не мог отыскать в своих бумагах, несмотря на все просьбы мемуариста. Предыдущие комментаторы этого фрагмента замечали имеющиеся в нем противоречия и полагали, что Муравьева подвела память и что здесь упоминается не какое-то неизвестное стихотворение Пушкина, а незаконченная им рецензия на «Путешествие ко Святым местам в 1830 году». Исследовательница совершенно справедливо оспаривает это суждение, приводя данные о том, что указанная книга вышла в свет только летом 1832 года, и делает следующий вывод: «…с уверенностью можно сказать, что в воспоминаниях речь идет именно о стихотворении. Было ли оно действительно написано и впоследствии «затерялось» или это была некая мистификация со стороны поэта — вряд ли возможно установить. Тем не менее этот эпизод имеет все основания быть включенным в контекст творческой биографии Пушкина» (с. 185).
Однако если принять эту точку зрения, то следует пересмотреть хронологию работы Пушкина над «Историей Петра»; к тому же между пушкинской рецензией4 и пересказом якобы написанных им стихов существует явная тематическая связь. Да и никаких следов упомянутого стихотворения в бумагах Пушкина не обнаружено. На наш взгляд, гораздо логичнее предположить, что Муравьев ошибся в дате, и его встречу с Пушкиным в архиве следует датировать зимой 1832/1833 годов; тогда в этой истории остается гораздо меньше неясного. Не следует исключать и того, что Муравьев просто объединил несколько событий, произошедших в разное время.
Иногда заметно, что Хохлова относится к герою своей книги небеспристрастно. Так, она лишь вскользь, в сноске, упоминает о доносе Муравьева на стихотворение В. Гюго «Красавице» в переводе М. Д. Деларю, благодаря которому разразился скандал, а цензор А. В. Никитенко на восемь дней был посажен на гауптвахту. Говоря же об остроумной и ехидной рецензии Добролюбова в «Современнике» на одну из поздних книг Муравьева, в которой содержался также прозрачный намек на гомосексуальные пристрастия ее автора, исследовательница цитирует его письмо, где он «с горечью и возмущением» пишет, что за него «никто не вступился» (с. 187). Здесь бы следовало сказать, что Муравьев вступился за себя сам, направив в правительственные сферы жалобу, следствием которой стало объявление цензору «Современника» Д. И. Мацкевичу «строгого замечания».
Упоминая о рецензии Тургенева на «Путешествие ко Святым местам в 1830 году», Хохлова указывает, что она была републикована Н. П. Барсуковым в 1889 году в «Русском вестнике». При этом автор ссылается на письмо Барсукова в редакцию журнала, где тот рассказывает об отношении самого Тургенева к этой своей статье (с. 186). Почему же было не процитировать самого Тургенева? Ведь история этой публикации и отношение к ней писателя подробно изложено в его собственном письме в редакцию «Вестника Европы» от 21 ноября 1875 года, которое давно известно.
И еще. На наш взгляд, не слишком удачно составлен список книг Муравьева. Было бы целесообразнее не указывать хронологически все издания (а многие книги Муравьева переиздавались несколько раз), а при упоминании первого издания той или иной книги здесь же указать все ее перепечатки. Это позволило бы, во-первых, нагляднее представить творческий путь Муравьева, а во-вторых, указать на сбои в нумерации изданий. Так, хоть формально брошюра «Подвиги Соловецкий обители» выдержала 11 изданий, девятого издания ее не было. Можно указать и на еще один промах: согласно этому списку, издание 1993 года первого тома «Писем о Богослужении» представляет собой репринт издания 1882 года, но издания 1882 года этой книги не указано.
Все это, впрочем, мелочи. Не так уж часто выходят книги высокого научного уровня о литераторах второго и третьего ряда, чтобы не позволить себе кое к чему в них придраться. Любая книга, повествующая о делах давно минувших, должна пытаться словно продышать дырочку на обмерзшем, оледенелом стекле времени, чтобы сквозь нее заглянуть в прошлое. А благодаря книге Н. А. Хохловой, часть прошлого стала для нас если не понятнее, то по крайней мере яснее и ближе.
1 Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1989. Т. 13. С. 222-241.
2 См., например, двухтомник Лермонтова в третьем издании «Библиотеки поэта» (1989).
3 Напомним, что под источником текста в текстологии «понимаются все исходящие от автора или авторизованные им рукописные и печатные тексты, относящиеся к данному произведению», либо посмертные издания, если они «вообще являются единственными источниками текста» (Основы текстологии / Под ред. В. С. Нечаевой. М., 1962. С. 224).
4 Любопытно, для какого издания она предназначалась? На книгу Муравьева откликнулись почти все серьезные журналы и газеты того времени, кроме «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду». Не для этой ли газеты писал рецензию Пушкин?