Опубликовано в журнале Новая Русская Книга, номер 3, 2001
Ч. 1. СПб.: Художественная воля, 1999. 84 с. Тираж не указан.
Ч. 2. СПб.: Художественная воля, 2000. 84 с. Тираж не указан.
СПб.: Художественная воля, 2001. 96 с. Тираж не указан.
Признаюсь, мне уже давно хотелось рассмотреть произведения Александра Медведева в терминах классического триллера, криминального или фантастического. Тем более что это единственный известный мне прецедент, когда криминальный или фантастический триллер писан языком советской школы искусствоведения — если, конечно, не пытаться (что в принципе возможно) углядеть в произведениях самих столпов этой школы столь же увлекательную повесть о кознях мирового зла в одной отдельно взятой области творчества.
Мясо Сороса, или кровавые акулы капитализма
Работы Медведева выпускаются под маркой «Художественная воля», предваряются предисловием Тимура Новикова, да и сам автор в последние несколько лет ассоциирует себя преимущественно с Новой Академией — так что есть все основания рассматривать его продукцию внутри общего корпуса неоакадемической риторики, играющей в антимодернизм. Конечно же, это не информативная литература — тут не обманется даже младенец. Разумеется, это литература художественная, детективно-фэнтезийная, обладающая захватывающим сюжетом и изобилующая леденящими подробностями, тем более леденящими, что опираются они на real story, реальные и документально зафиксированные факты, и даже имена персонажей не изменены. Но и идентифицировать тексты Медведева внутри пространства литературы — значит допускать серьезную погрешность, потому что по большому счету это, естественно, не литература вообще. Существующие внутри художественного проекта неоакадемизма, «Похищение Европы» и «Похищение разума», вне всякого сомнения, сами являются художественным проектом, с этой точки зрения к ним и нужно подходить, и если Александр Медведев в последнее время редко выставляется как художник, он успешно компенсирует недостаток выставок регулярной художественной деятельностью в жанре «телега», что ни в коем случае не нужно воспринимать пренебрежительно: текст художника в искусстве ХХ века занимает не менее, а нередко и более почетное место, чем его визуальное творчество, позиция и риторика художника как самостоятельное художественное произведение — общее место модернизма, а в отношении неоакадемизма они и вовсе являются основным приемом; все фильмы, скульптуры, компьютерные монтажи и прочие вещественные худпроизведения Новой Академии играют здесь роль скорее дополнительную и иллюстративную. В общем, тексты Медведева нужно рассматривать с позиций не литературной критики или публицистики, а с позиции искусствознания, как арт-объекты, и в таком виде они и внятны, и последовательны, и причастны вполне определенной эстетике, и занимают закономерное место в контексте современного искусства России.
Однако есть ведь соблазн подойти к ним и с другой стороны — все тексты неудержимо беллетристичны по форме, так похожи на роман, так берут читателя за душу и держат в напряжении, так заставляют сопереживать злоключениям последних радетелей традиционной культуры — короче, до того они похожи на триллер, что можно их таковым и считать. Еще можно считать сценарной заявкой на блокбастер типа «Звездных войн», которые здесь могли бы служить едва ли не оптимальной моделью. В самом деле, в «Похищении Европы» идеально выдержано разделение всех составляющих сюжета — событий, обстоятельств, персонажей — на злокозненных злодеев и светлых рыцарей; присутствует и тайная сила, империя зла, направляющая действия отрицательных героев, — это ЦРУ, зловредно насаждавшее и насаждающее злокачественный модернизм в Америке и Европе (преследуя при этом, как и положено суперзлодею, свои, совершенно внехудожественные цели). Благородные джедаи, правда, до поры до времени не так заметны — книги посвящены не им. Однако предисловие главного воителя классических идеалов Тимура Новикова, предваряющее каждую книгу, не оставляет сомнений: джедаи есть, они на страже и готовы нанести-таки ответный удар. Как и в «Звездных войнах», джедаями их делает причастность некоему тайному знанию — не только классической традиции европейского изобразительного искусства, но и в первую очередь совершенно эзотерическому понятию красоты, которая, как известно, страшная сила и именно в качестве светлой силы противостоит в этом раскладе силе зла, одухотворяющей воинство модернизма. Это, впрочем, я уже домысливаю из Новикова, но вздумай Медведев издать нечто в ином ключе — не клеймя позором врагов, а призывая соратников на бой — в его арсенале наверняка нашлось бы что-нибудь подобное.
Начинается все, как и положено, вдруг. Вдруг откуда ни возьмись приходит в наш европейский сад искусств злая сила из-за моря-океана и насаждает свои тлетворные законы: коммерциализацию («В лице американских военных в Германию хлынул поток прожженных дельцов с врожденным нюхом к личной выгоде, с чековыми книжками, с корпорациями за спиной»), культ новизны и товарный фетишизм, скупает за бесценок европейские культурные ценности, а затем переориентирует европейскую культуру, пропагандируя американский модернизм и щедро оплачивая модернистов европейских. «Реклама и внушение могут сделать все — вот основа течений, заявляющих о своей современности». Европа вяло сопротивляется, но ЦРУ засылает в Париж свою главную инфернальную агентшу Пегги Гуггенхайм, потом Даллес начинает целенаправленно финансировать и распространять идеологическое оружие — абстрактный экспрессионизм, потом в дело охмурения и похищения Европы включаются фонды типа Форда и Сороса, и вот гуманитарную катастрофу можно считать завершенной, и лишь немногим хранителям истинного знания об искусстве пепел Клааса продолжает стучать в горячее сердце. Однако не унимается вражья сила — ополчилась на Русь-матушку, опустившую железный занавес как раз к окончанию триумфального шествия художеств ЦРУ по Западной Европе. Понаехали, фондов наплодили, и вот уже «мясо Сороса стало диетой современных российских художников»… продолжение следует, и мы верим, что добро восторжествует.
Стилистически «Похищение Европы» выдержано безупречно — мастерски, практически без швов, оно сливается с произведениями отечественного искусствознания 20-40-летней давности, с «Кризисом безобразия», «Искусством в плену» или с рубрикой «В защиту искусства» журнала «Советский художник». Медведев и перечисляет зубров искусствознания современного западного искусства того периода — Чегодаева, Михаила Лившица, позднего Грабаря — как исследователей, на которых он ориентируется, и постоянно цитирует их. Предположу, что основополагающим влиянием их на Медведева — влиянием не теоретиков на теоретика, а художников на художника — стало влияние стилистическое.
Нельзя не отметить и серьезной фактологической работы, проведенной автором при подготовке данной книги.
Оборотень-монрогитлер и кураторская нечисть
Однако во второй серии, в «Похищении разума», как и положено по законам жанра, злая сила открывает истинное свое лицо, и, как и положено по законам жанра, лицо это несравненно ужаснее, чем предполагали зрители первой серии. Не только традицию европейской масляной живописи жаждет она отнять у соблазнившихся — посягает на сам разум! И не ЦРУ с его прагматичными экономическими и политическими интересами стоит за спиной актуальных художников — сам владыка ада дергает ниточки марионеток, отняв рассудок их! В «Похищении разума» сюжет из детективного перерастает в мистический, из «Звездных войн» в «Секретные материалы»: «Данная книга является первой попыткой обратить внимание общественности на эскалацию деструктивных сил, разрушающих традиционные устои российского общества под видом поиска новых форм самовыражения, объявляя свои деструктивные действия разновидностями современного искусства»
Современное искусство в «Похищении разума» определяется однозначно как сатанинский культ; художественное сообщество — как секта; разнообразные художественные события автор отождествляет с радениями сектантов; кураторов и разнообразных организаторов от искусства кличет «извращенцами» и «оборотнями», самих художников — буйными психами и вообще всячески обзывается. Бoльшая (в сравнении с «Похищением Европы») вольность интерпретации искупается близостью материала: «Похищение разума» целиком основано на событиях актуального искусства России последних лет пяти-семи, а попадаются примеры настолько свежие, что впору подивиться оперативности автора: обсуждается, например, закрытие петербургской галереи «21», имевшее место в марте сего года (а книга вышла, если не ошибаюсь, в мае или июне). В общем, здесь уже и речи не идет об академически-идеологической риторике советского искусствоведения, остававшегося все же наукой. «Похищение разума» выдержано в стиле обличительной публицистики популярных изданий позднесоветского периода, клеймившей кровавых акул капитализма: «Сверхчеловеки актуализма внимают звукам неслыханной музыки долларов и разучивают па пляски смерти на своих акциях, чтобы, кто знает как скоро, быть готовыми вживую выступить своим кровавым ансамблем песни и пляски сверхъестественной силы».
Сюжет, к сожалению, хромает. Вместо положенного литпроизведению последовательного развития событий перед нами скорее набор примеров — равно ужасающих и цветистых, этакий паноптикум вроде «пещеры ужасов» в чешском луна-парке. Какие только монстры не выскакивают на читателя из-за угла следующей страницы! Анатолий Осмоловский в течение семи лет вредит России «произнесением сектантской мантры — «нецезиудик» — заклинанием на искусственном, полуоккультном-полукриминальном языке волапюк»; Олег Кулик в проекте «Зоофрения» превращает себя в собаку, но «люди посвященные поясняют, что собачьи перформансы Кулика — веление отнюдь не последнего времени. Мигель Серрано пишет о том, что «Собака по-английски — Dog, а бог — God. То есть собака — это бог наоборот»; Владислав Мамышев, переодевающийся в различных персонажей, в том числе Адольфа Гитлера и Мэрилин Монро, оказывается «оборотнем-монрогитлером», непосредственно виновным в нескольких ритуальных убийствах.
Но, как понимает искушенный читатель, все эти люди — несчастные, одержимые, жертвы, их разум похищен и дьявол владеет их душой. А кто же сознательные пособники дьявола? Вовсе не художники, а… кураторы и критики! Это они «создают на изломанных судьбах художников свой материальный и политический капитал, отчитываясь за модификацию освобождаемых ими от остатков художественности российских авторов колонками неподдающегося расшифровке текста на энохийском языке. И никто из них не повредился в рассудке — куда там! — они только жиреют, уткнувшись в корыта с «филантропическими» долларами фондов Сороса и Форда…» Будь начеку, читатель! Матери, берегите детей! Отправляясь в российскую глубинку, позаботьтесь о средствах самообороны — там в темных углах поджидают, расставив щупальца, Виктор Мизиано и Иосиф Бакштейн! «Молох разрушения требует для жертвоприношений новых «русских мальчиков, доверчивых и жадных». Его жрецы, вся эта кураторская нечисть, запустила свои жала в сердцевину России — ее регионы. И так же, как в 15 в. французские крестьянки прятали своих детей от рыскающих по деревням слуг чудовищного Жиля де Реца, в начале 21 в. следует защитить талантливую молодежь российской глубинки, по которой рыщут извращенцы-кураторы» (орфография автора сохранена).
Убойная сила искусства
Стоит ли говорить, как взволновало вашего корреспондента известие, что реальность опередила мой замысел и «Похищение разума» действительно легло в основу криминального фильма! Прошедшим летом рецензируемый автор принял непосредственное участие в создании сценария для одной из серий телесериала «Убойная сила», уже третий сиквел которого снимал «Ленфильм» по заказу ОРТ.
Эту серию — она называется «Закон перспективы» — демонстрировали по первому каналу 1 ноября, так что моему тексту уже не удастся послужить анонсом. В журнале, посвященном книгам, наверное, не место подробно разбирать телефильм, поэтому я ограничусь лишь кратким описанием. Сюжет фильма несложен: некий художник, ранее принадлежавший к актуалистам (название оставлено без изменений — неискушенный зритель, видимо, думает, что это художественное течение) и отстаивавший их интересы в фонде Фороса (гибрид Форда и Сороса), разочаровывается в актуальном искусстве и возвращается к писанию петербургских пейзажей акварелью с натуры. За это актуалисты его хитрым способом убивают. Следователи главные герои сериала общаясь с актуалистами, расследуют это дело. Актуальные художники в фильме предстают не только душегубами, но и вообще крайне отталкивающими типами: пьют, сквернословят, вступают в беспорядочные половые связи, а попутно крадут из Русского музея картину Шишкина «Лес» для продажи за границу (Шишкин, видимо, здесь представляет вершину культурного богатства России — по крайней мере, роль потаенного сокровища отведена именно ему, а не, скажем, Малевичу, в реальности в десятки раз более цен-ному культурно и коммерчески, но сомнительному с точки зрения отношений с классической традицией). Добро, естественно, побеждает, злодей отправляется рубить колымский лес, Шишкин возвращается в ГРМ. Это, конечно, не взрыв, но всхлип — в сравнении с рогатыми и хвостатыми кураторами из «Похищения разума» представленная в фильме художественная шпана смотрятся бледно и вызывает скорее брезгливость, чем ужас, ужас, ужас.
И это заставляет задуматься. О тоталитарной подкладке неоакадемической художественной риторики. О ней как пародийной — прекрасно сознающей свою «игрушечность» — попытке реконструкции большого стиля. О разверзающихся в ней безднах ужаса и коварства и о взверзающихся вершинах классического благородства. И о том, что сегодня эта риторика бездн и вершин, оперирующая вечными ценностями и незыблемыми истинами, кровавыми злодействами и беспримерной самоотверженностью, доступна только в пространствах китча, да и то не всякого. В «звездных войнах» есть, в «Убойной силе» нету.
Анна МАТВЕЕВА