Опубликовано в журнале Новая Русская Книга, номер 2, 2001
Классическая книга Вулфа уже выходила в 1996-м в том же переводе, но новое издание в новом издательстве, к сожалению, сохранило старые ошибки.
Том Вулф в России, как до недавнего времени Энди Уорхол, фигура полузагадочная. Имя на слуху, да и только. А между тем это автор, не только заложивший основы Нового Журнализма, то есть повлиявшего на стиль письма англоязычной прессы («субботним утром Джон почистил зубы и подумал…»), но и сформулировавший ключевые идеи американских 1960-х и 1970-х. Как Фицджеральд с Jazz Age, Том Вулф припечатал семидесятые — The Me Decade.
В начале 60-х на задании от журнала Esquire он открыл для себя розовые кадиллаки, неоновые скульптуры и все то, что выражало сытое, кричащее самодовольство послевоенной Америки. То есть то, что у нас назвали бы пошлостью, но что в любом случае показалось ему гораздо интересней, чем хорошие манеры и лица с полотен Нормана Рокуэлла. В очерках-эссе тех лет он ославил завзятых карьеристов и американских «чудиков» всех мастей, черных экстремистов и белоснежно-белых искусствоведов.
В отличие от демона-радикала неожурналистики Хантера С. Томсона («Страх и ненависть в Лас-Вегасе»), Том Вулф есть демон-дэймон — добрый дух компромисса революционной сути и изощренной подачи материала с мудрым всечеловеческим дискурсом. Этакий Пол Маккартни от литературы. Принятый в общество, кроме общества искусствоведов [после блестящего памфлета «The Painted Word», сводившегося к тому, что все искусство вращается в кругу 3000 человек (Культурбурге), большая часть которых живет в Нью-Йорке], он может «истину царям с улыбкой говорить», не растрачивая ни лоска, ни остроты, ни гонораров.
Если тот же Томсон ушел в кислотный астрал и превратил «включенное изучение» материала в дело жизни, Вулф, автор одной из лучших книг о кислотной культуре, быть может, никогда и не пробовал ни «марок», ни «сушек», прямо как наш невыездной поэт № 1 просек Европу, не бывав дальше Молдавии.
Весь «Тест» вырос из экстраполяции в жизнь одного эпизода «Пролетая над гнездом кукушки», написанного главным героем «Теста» Кеном Кизи: самый авторитетный среди «психов» вывозит их на прогулку. Прогулка затянулась. От безобидных экспериментов над собой, полудикой жизни в коммунне и стычек с полицией Кизи и его команда «Проказников» переходит к изобретению рейва, кислотной революции и бегству в Мексику. Кроме Кизи с друзьями в «Тесте» встречаются Джек Керуак, Ален Гинзберг, «Битлз», «Grateful Dead», ФБР и ЛСД.
Это не привычный журнализм, хотя бы потому, что одно и то же слово может у Вулфа использоваться в предложении трижды, сооружая риторические фигуры, осыпающиеся под взглядом любого газетного редактора. Уверовав в то, что «все остальное — литература», «Тест» легко провести по художественному ведомству.
В «Тесте» Том Вулф выступает наследником не столько Керуака, умевшего быть напыщенным в своем битнически-уитменовском гимне пространтву вестерна, сколько Джойса, смешавшего в своем opus magnum воровской жаргон со снобистской феней, техницизмы с вульгаризмами.
Переводить эту примерно четырехсотстраничную книгу — непосильный труд, и переводчик заслуживал бы лавра и мирта, если бы не досадные проколы (фактические ошибки) и кривоватая вязь письма.
Под цифрой 1. будет идти перевод Когана, 2. — оригинальный текст Вулфа, и в случае необходимости 3. — мой вариант.
На с. 11 появляется не самая веселая аббревиатура 1.КВД с экспликацией: Комитет Вьетнамского Дня — все так 2. VDC (Vietnam Day Committee), однако, представляется, что даже менее уклюжее 3. Вьетнамский Дневной Комитет со всеми возможными вариациями лучше, чем кожно-венерическое трехбуквие. Тем более что у Вулфа подобные коннотации отсутствуют.
С. 13 2. crewcut становится 1. «аккуратно подстриженные». Аккуратной может быть и коса, а crewcut означает военную короткую стрижку.
С. 14 1. «поистине времена прогресса!» 2. and this is truly Modern Times. У любого англоязычного читателя старше четырех лет возникает ассоциация с классическим фильмом Чаплина «Новые Времена» (1936). Виктор Коган вообще идет поперек традиции. Самая известная книга Кизи предстает как «Над кукушкиным гнездом». После роли Николсона неканонический перевод «Пролетая над гнездом кукушки» выглядит афронтом. Так ведь можно дойти и до «Ища потерянное время» или «Аутсайдер» (Камю).
С. 16 2. Lightning rod = 1. «молниетотвод», правда на с. 47 это уже 1. «громоотвод».
С. 17 1. «где всегда полно важных персон имярек, пляжных повес, юных длинноволосых «стопроцентных американцев» и еврейских парней, которые трахают чернокожих шлюх, — а теперь Норт-Бич умирал» — так все-таки умирает Норт-Бич или там полно всякого народа? 2. always full of Big Daddy So-and-so and Costee Plusee and long-haired little Wasp and Jewish buds balling spade cats — and now North Beach was dying. между «всегда» и «полно» пропущена глагольная форма 3.»было». Кстати wasp не равно all-American.
«Заратуштра интернейшл», а позже в тексте появляется уже интернэшнл.
С. 59 1.»Ты схвачен» 2. Gotcha! 3. «Ты попал».
С. 79 1. «ходить в школу» в предложении: «Молодежь всегда могла выбирать одно из трех: ходить в школу, устроиться на работу или сидеть дома». 2. The Youth had always had three options: go to school, get a job or live at home. Молодежь ходит не в школу, а в институт, университет, колледж. Причем в данном контексте лучше даже не «пойти учиться», а 3. «поехать учиться», учитывая специфику американской жизни — колледж обычно выбирают подальше от дома.
С. 85 1. «…пока бог Скорости шипит, точно картошка на сковороде, в брюхе парня, который говорит, не переводя дыхания» 2. «while the god Speed sizzles like a short-order French fry in the gut of some guy who doesn’t even stop talking to breathe». Забавно, что это единственный случай на всю книгу, в котором переводчик переводит названия наркотика «спид» как «скорость». Во всех других местах (e.g. с. 105) speed почему-то передается как «винт». Распросы более сведущих в этом вопросе коллег привели меня к убеждению, что «винт» есть сокращение от первинтина, в то время как «спид» есть амфетамин в разных сочетаниях (бензедрин, декседрин) — прообраз современного экстази.
На с. 87 возникают загадочные 1.»Нелюди», но это не монстры-кровопийцы, а просто 2.
Non-people.
Freaking — типичный эвфемизм экспрессивного прилагательного fucking, которое уже давно выродилось в междометие — упорно и всюду переводится как «прикольный».
С. 313 1. «….где месяцев за пять до того произошла прикольная негритянская революция — символ всего катастрофического и безысходного, что творилось в американской жизни».
И что тут прикольного?
С. 90 1. «что приносит ей прикольное наслаждение» 2. and freaking over it. 3. «и она с этого прется».
с. 198 1. «они имели полное прикольное право…».
Отдельная проблема всех переводчиков — что делать с ругательствами? Виктор Коган их ресемантизирует, и на свет выходят монстры-маньяки. Понятно, что в ругательствах «дремлет смутная память о былых карнавальных вольностях», но здесь возникает какой-то сорокинский буквализм. С. 32 1. «Поебать Бога, — говорит Вольный Фрэнк, — поебать все формы» 2. ‘Fuck God’, says Freewheeling Frank. ‘Fuck all forms… Не вдаваясь в герменевтику, можно утверждать, что Фрэнк не собирается совершать теоцест, а просто богохульствует. 3. «К черту Бога… к черту все виды…»
В какие-то моменты переводчик напоминает довлатовского сержанта, который форсил, неловко и неправильно ругаясь матом. С. 133 1. «…он кричит: «Я тебя выебу!» — и направляет на Кизи указующий перст». 2. and he yells Fuck you! and gives Kesey the finger. Кстати, to give the finger=показать отогнутый средний палец. 3. «он орет «да пошел ты!» и делает Кизи неприличный жест».
Thing здесь везде переводится как «вещь» даже в таком сочетании как 2. unspoken thing 1. «невысказанная вещь» 3. «невыразимое».
Совсем анекдотичный пример с. 164 1. «Платон» 2. Plotinus 3. «Плотин».
С. 210 1. «И все были голыми, как и положено Ангелам» 2. They were as naked as an Angel is ever gonna be.
С. 274 1. «Как по-твоему» 2. How you holding?
Из контекста следует, что речь идет об оплате помещения 3. «Деньги-то есть?»
С. 275 показательный пример 1. «Однако что нам их дух или Нутряной Джаз, что нам их Джаз Прохладный, что нам их тягучее «кро-о-о-шка» — в новом мире экстаза. 2. But what is Soul, or Funky, or Cool, or Baby — in the new world of extasy.
Baby — дает нам понять, что речь идет не о джазовых терминах (тогда «кул», а не прохладный), а популярных в негритянской среде словечках. Funky — одно из череды положительно окрашенных эпитетов, менявшихся с каждым поколением в послевоенной Америке: hip, hep, groovy, funky, cool, shit, dope. Кстати hip не равно hippy.
Перевод Pranksters как «Проказники» удачен, но что делать с появившимися на с. 330 «жертвы проказы», хотя о лепрозории речь совсем не идет?
Бейсбольные термины всегда были «непереводимой игрой слов». С. 341 1. «Чего ради бить по трем летящим на тебя мячам, если можно сразу ударить по четвертому» 2. No sense hitting a ball three hits you can see coming if you can cut across the fourth. Имеется в виду третья подача: если не возмешь ее, еще остается шанс справиться с четвертым мячом.
Отсутствует научный аппарат: ни сносок, ни комментариев, ни переводов иноязычных слов. Presque vu еще понятно просто образованному читателю, но nostalgie de la boue (обратно, в грязь!) требует перевода…
Подобных примеров гораздо больше, но ошибки переводчика не должны заслонять книгу — документ об эпохе с грустной моралью: любое движение мечтает превратиться в религию, а затем вырождается в культ и бизнес. Просто, если повезет, у движения появится такой рапсод как Том Вулф, одновременно и изнутри и снаружи описавший последнюю эпоху в ХХ веке, когда взрослые люди еще во что-то серьезно верили.
Сергей ПОЛОТОВСКИЙ