Опубликовано в журнале Новая Русская Книга, номер 2, 2001
ИЗБРАННЫЕ РАБОТЫ
Сост., вступит. статья, подг. текста М. Д. Эльзона при участии А. Е. Барзаха.
СПб.: Академический проект, 2000. 560 с. Тираж 1000 экз.
Борис Яковлевич Бухштаб (1904-1985) при жизни не был избалован вниманием публики. Список полутораста с лишним работ ученого, помещенный в конце рецензируемого издания, не покажется длинным, если вспомнить, что речь идет о выдающемся филологе, чей научный стаж насчитывает шесть десятков лет. Впрочем, изгоем Бухштаб тоже не был (одно из многочисленных тому свидетельств — официальный библиографический указатель его трудов, выпущенный к юбилею исследователя в 1984 году). Может быть, это обстоятельство объясняет отсутствие ажиотажа вокруг его имени в послесоветское время. Но «неприметность» так же свойственна одним ученым, как яркость и эффектность — другим (собственно говоря, нормальная наука всегда «малозаметна», а «броскость» — это вынужденная особенность революций, в том числе научных). В основе любых новшеств должно лежать знание традиции; уже поэтому заслуживает благодарности инициатива М. Д. Эльзона и А. Е. Барзаха, подготовивших объемистый том ранних и зрелых работ Бухштаба, результаты которых принадлежат к лучшим достижениям нашей науки. Судя по всему, книга оказалась востребованной: при вполне приличном для нынешнего времени тираже она быстро исчезла с прилавков книжных магазинов (сужу только по московским).
В первых же строках своей вступительной заметки М. Д. Эльзон напоминает, что Бухштаб принадлежал к поколению «младоформалистов» — учеников Б. М. Эйхенбаума и Ю. Н. Тынянова. Sub specie «младоформализма» выстроена вся книга: хотя в нее на равных правах вошли работы 1920-х и 1960-х годов, начинается и завершается она текстами «революционного» десятилетия — это статья «Первые романы Вельтмана» из сборника «Русская проза», изданного под редакцией Тынянова и Эйхенбаума в 1926 году, и филологические записи 1928-1931 годов (трудно удержаться от соблазна и не усмотреть в такой композиции установку издателей на «остраннение» привычного образа Бухштаба — библиографа и текстолога).
Проблематика дисциплин, которыми занимался Бухштаб, очерчена в трех поздних теоретических статьях («О структуре русского классического стиха», «Что же такое текстология?» и «Об определении библиографии»), составивших почему-то третий из четырех разделов рецензируемой книги. Наверное, было бы логичнее поместить их первыми, тем более что хронологический принцип в новом издании все равно не выдержан (он нарушается даже в библиографическом списке, названном «Хронологическим указателем работ Б. Я. Бухштаба» — ср. №№ 44, 89, 136). Место четвертой приоритетной дисциплины, по идее, должна была бы занять история литературы, однако работ по методологии литературной истории у Бухштаба нет: после Тынянова поиски закономерностей ведутся преимущественно в сфере литературной «эволюции». При таком подходе история литературы и сравнительное литературоведение оказываются вытесненными в область «генезиса», который по отношению к литературной традиции выступает как нечто случайное и хаотическое, и потому почти не поддающееся теоретизированию.
По компетентному определению Л. Я. Гинзбург, «младоформалист по природе прежде всего литератор» (Л. Я. Гинзбург. Человек за письменным столом. Л., 1989, с. 22). Хотя на рубеже 20-30-х годов Бухштаб писал беллетристику, определение «литератора» подходит к нему гораздо меньше, чем к любому другому участнику эйхенбаумовского семинара. Зато к нему в наибольшей степени относится определение «филолога» в строгом смысле слова, то есть специалиста, занимающегося изданием и комментированием литературных текстов. Если старшие петербургские формалисты, которые «не любили науку, но любили открытия» (Л. Я. Гинзбург, Указ. соч., с. 22), уходили в текстологию вынужденно, во многом под давлением социальных условий, то для Бухштаба текстология, академический комментарий и библиография, судя по всему, были дисциплинами, органически близкими его интеллектуальному темпераменту.
Имя Бухштаба — историка литературы и текстолога ассоциируется прежде всего с Фетом. Помимо очерка жизни и творчества Фета (1974) Бухштабу принадлежат лучшие на сегодняшний день издания его стихов, выходившие в Большой серии «Библиотеки поэта» в 1937, 1959 и 1986 годах. Исследователь проделал огромную работу по установлению фетовского текста: достаточно сравнить любое бухштабовское издание с этапным для своего времени Полным собранием стихотворений Фета под редакцией Б. В. Никольского (1912), дабы убедиться, что читатели 1910, 20 и 30-х годов знали «не того» Фета, которого знаем мы. В рецензируемом сборнике перепечатана капитальная статья «Судьба литературного наследства А. А. Фета» (1936), в которой Бухштаб представил всестороннюю критику текстологии Никольского (увы, Никольский не имел возможности откликнуться на эту критику, поскольку в 1919 году был расстрелян по постановлению ЧК как «видный деятель монархической организации» и «неисправимый черносотенец»). Помимо этой работы в новое издание вошли две статьи 1973 года, также связанные с именем Фета. Одна из них посвящена псевдофетовскому и псевдопушкинскому стихотворению «Я слышал — в келии простой…», которое Бухштаб атрибуирует Платону Ширинскому-Шихматову (брату Сергея Ширинского-Шихматова, прославленного Пушкиным в «Тени Баркова» и «Домике в Коломне»). Другая статья («Творческий труд Фета») наглядно демонстрирует, насколько тесно критика текста связана с герменевтикой, а текстология — с поэтикой. В той или иной степени эта особенность присуща всем работам Бухштаба, который последовательно совмещает анализ разных редакций фетовских стихотворений с элементами биографического, историко-литературного и лингвистического комментария, что позволяет исследователю реконструировать поэтическую логику Фета, принуждавшую его подчиняться педантической редактуре Тургенева или Страхова и заменять по их указаниям целые фрагменты текста.
По непонятной причине во вступительной заметке Эльзона обойдены вниманием исследования Бухштаба, посвященные Некрасову, тогда как только избранные работы Бухштаба об этом поэте составили солидную 350-страничную книжку (изданную по авторскому плану в 1989 году). В рецензируемое издание включены «Заметки о текстах стихотворений Некрасова», а также статьи «Добролюбов или Некрасов?» и «Пародия Некрасова на Фета» (из них только последняя перепечатывалась в издании 1989 года). Особенно отрадно было перечесть «Заметки…» (1963) — достойный образец филологического внимания к мельчайшим деталям изучаемых текстов: Бухштаб, например, показывает, как смысл популярнейших стихотворений Некрасова искажается произвольной редакторской пунктуацией. Но дело идет не только о запятых и многоточиях. Так, исследователь разъясняет, почему Некрасов изменил эпиграф к хрестоматийно известной «Железной дороге», в котором на вопрос мальчика: «Папаша! Кто строил эту дорогу?» — высокопоставленный папаша первоначально отвечал: «Граф Петр Андреич Клейнмихель, душенька!» В этой редакции некрасовский эпиграф заучивали наизусть миллионы советских школьников, хотя еще в собрании стихотворений 1869 года поэт заменил имя Клейнмихеля словом «инженеры» («Инженеры, душенька!»). К. И. Чуковский объявил этот вариант уступкой цензуре — а между тем цензурные материалы показывают, что социальная критика и соответственно вариант с «инженерами» звучали с точки зрения современников Некрасова гораздо острее, чем критика личности. Скорее всего, именно поэтому в журнальном тексте стихотворения появился граф Клейнмихель, отправленный в отставку Александром II: он символизировал не общественную группу, а прежние николаевские порядки, осуждение которых не только разрешалось, но даже поощрялось.
В первый раздел книги (отведенный под литературу XIX столетия) включены также статьи о Лермонтове, Тютчеве, Ап. Григорьеве, Щедрине и Лескове. В работах о Лермонтове и Григорьеве Бухштаб делает экскурсы в литературную компаративистику. Анализ трех редакций лермонтовского подражания Гейне («Они любили друг друга так долго и нежно…») проведен в сопоставлении с немецким подлинником («Sie liebten sich beide, doch keiner…»), а в статье о «Гимнах» Аполлона Григорьева установлен не только их непосредственный литературный источник (немецкие масонские песни XVIII века), но и более широкий биографический и историко-культурный контекст — увлечение Григорьева масонством и христианским социализмом в духе «Консуэло». (Замечу к месту, что цитируемые Бухштабом слова «Consuelo de mi anima», сказанные Григорьеву Лидией Корш, взяты не из итальянского языка, как полагают редакторы рецензируемого издания, а из испанского.)
Второй раздел книги, посвященный литературе XX века, открывается поэтологическим диптихом 1928 года — монографической статьей «Поэзия Мандельштама» и «критическим исследованием» «Пастернак» (жанровое определение дано автором). «Парность» этих работ позволяет увидеть в них своеобразный опыт контрастивной поэтики, предвосхищающий современные подходы к художественному наследию двух художников-«антиподов» [см., например: М. Ю. Лотман, Мандельштам и Пастернак: (попытка контрастивной поэтики). Tallinn, 1996/1997]. Раздел дополнен статьями о Вагинове (1926) и Маршаке (1931), за которыми следуют короткие рецензии 20-х годов.
Значение Бухштаба не исчерпывается его заслугами в области текстологии, истории литературы и поэтики. Немаловажен вклад ученого в русское стиховедение (кстати сказать, никак не отмеченный во вступительной заметке к рецензируемой книге). В фундаментальной статье «Об основах и типах русского стиха» Бухштаб, развивая концепции Ю. Н. Тынянова и Б. В. Томашевского, излагает идею двойной — то есть синтаксической и стиховой — сегментации поэтической речи, отличающей поэзию от прозы: «соотнесенность» двух то совпадающих, то расходящихся членений есть «основной признак стиха». (Факты «несовпадения метрических и синтаксических членений» Бухштаб обсуждал уже в поэтологических анализах конца 1920-х годов — см. рецензируемое издание, с. 295.) Эта формулировка пользовалась непоколебимым авторитетом в течение четверти века и лишь недавно была аргументированно опровергнута М. И. Шапиром, который показал, что вопрос об отношениях стиха и грамматики нужно ставить иначе и говорить не о «соотнесенности», а о тотальной «рассогласованности ритмической и грамматической иерархии» в стихе (см. рецензию А. Зарецкого на книгу Шапира «Universum versus»: НРК, 2000, № 6). Статья «Об основах и типах русского стиха» увидела свет в XVI томе «International Journal of Slavic Linguistics and Poetics» (1973) и с тех пор, сколько мне известно, не перепечатывалась. Столь же малодоступна заметка Бухштаба «К вопросу о связи типов русского стиха со стилями произношения», опубликованная в сборнике к 60-летию К. Ф. Тарановского, вышедшем в 1973 году в издательстве «Mouton». К сожалению читателей, обе этих работы в рецензируемое издание не вошли — сюда включена лишь статья «О структуре русского классического стиха», посвященная проблеме взаимотношения метра и ритма и номенклатуре русских стихотворных размеров (впервые она была напечатана в IV тартуской «Семиотике» в 1969 году).
Очень интересен заключительный раздел рецензируемого издания, в котором помещены филологические записи Бухштаба из собрания М. Д. Эльзона, подготовленные к печати и прокомментированные А. Е. Барзахом. На страницах этого своеобразного интеллектуального дневника затрагиваются злободневные в то время вопросы теории и методологии гуманитарных наук, многие из которых и поныне не утратили своей актуальности. Здесь заходит речь о проблеме знака и значения (29.VIII 1927), о различии между стихом и прозой (1.IX), о «сближении филологии и математики» (8.IX), об изучении ритмико-синтаксических фигур (29.IX, с пометой: «За Брика»), о соотношении теории и истории в изучении литературы (1.X); о взаимосвязи филологии, лингвистики и философии (18.X) и о многом другом. Выписки свидетельствуют о широком теоретическом кругозоре молодого Бухштаба: в «дневнике» часто цитируются работы русских, французских и немецких лингвистов и философов, обсуждается возможность применения их идей к решению конкретных филологических вопросов.
О точности воспроизведения рукописного оригинала судить не могу ввиду недоступности текста, но некоторые редакторские приемы вызывают у меня отторжение a priori. Совершенно недопустимой представляется грубая «вольность» публикатора, позволяющего себе печатать вместо иноязычных цитат их русские переводы и вводить эти переводные фрагменты (из «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра, из книги Ж. Вандриеса «Язык» и др.) в текст Бухштаба. Другие цитаты даны по-русски в редакторских примечаниях (соответствующие иноязычные фрагменты в публикуемом тексте купированы), а вот «обширные выписки» Бухштаба из «Философии символических форм» Э. Кассирера почему-то не удостоены даже пересказа. Впрочем, само наличие подробных историко-научных примечаний (18 печатных страниц петитом на 55 страниц публикуемого текста) следует отнести к числу несомненных достоинств, редких в нынешних филологических изданиях.
Не вполне уместно в рецензии на одну книгу пространно писать о других, но нельзя не сказать, что новое издание Бухштаба производит гораздо более благоприятное впечатление, чем вышедшее одновременно с ним издание другого «младоформалиста» — я имею в виду «Ранние работы…» Г. А. Гуковского под общей редакцией В. М. Живова (так, например, франкоязычные статьи Гуковского в этой книге не только не прокомментированы, но даже не переведены). Наиболее распространенный в последние годы подход к републикации филологического наследия — это некритическая некомментированная перепечатка: экономя время и деньги, издатели предпочитают удовлетворять потребности не слишком взыскательного, но зато более «массового» читателя. Хорошо, что «Академический проект» не пошел по этому легкому пути.
В дополнение к уже изложенным замечаниям скажу, что книгу портит не везде тщательная корректура. То здесь, то там проскальзывают опечатки, особенно неприятные в работах по текстологии. Так, на с. 182 при обсуждении двух вариантов фетовского стиха дважды напечатан тот же самый стих, а на с. 153 «Стихотворения А. А. Фета» 1863 года по ошибке названы «изданием 1883 г.», причем, как назло, в том самом абзаце, где речь идет о первом выпуске «Вечерних огней» (1883).
Игорь ПИЛЬЩИКОВ
Москва