Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 5, 2017
— Звонил король. Он спрашивал, куда принести
полцарства.
Финальная реплика героя мультфильма «Савушкин, который
не верил в чудеса» («Киевнаучфильм», 1983. Автор сценария и режиссер Е.
Баринова. По рассказу Вл. Бахнова)
Спи, и пусть тебе приснится,
Пусть приснится он —
Сон такой, какой ты хочешь.
Дождь поёт: «Динь-дон».
За окном забьётся птица —
Серая сова,
Что нам, глупым, налопочешь,
Умна голова?..
Татьяна Полетаева. «Колыбельная»
Мне
ужасно не хочется начинать эти заметки с басурманского словца «презентация»,
поэтому я, пожалуй, начну с «представления».
Представление
третьей — по времени выхода из печати — сказочной повести писательницы и автора
песен Татьяны Полетаевой «Четыре короля» случилось 26 января сего года.
Случилось оно на другой стороне улицы, точнее, бульвара, отделяющего место, где
оно произошло, от редакции «Нового мира».
И если бы я хоть чуть-чуть мог вообразить себя в тот день сказочным
персонажем, то немедленно отделил бы от себя свою лучшую, детскую часть
и отправил бы ее на церемонию. Но в тот день и в то же самое время наш журнал
традиционно вручал свои годовые премии, и я должен был непременно оставаться в
редакции.
Но
— ура трудолюбивому «Литературному радио», со временем это представление мне
удалось послушать: прислали аудиозапись события. Слушая, я отлично
представил себе и автора, и выступающих гостей на представлении — среди которых
были, между прочим, и некоторые прототипы «Четырех королей».
…Нет,
так нельзя. Никакие они не прототипы. Даже поэт Сергей Гандлевский, чья реплика
«Мне это тоже пришло в голову» (речь шла о возможном будущем издании всех
полетаевских сказок под одной обложкой) долетела до моих ушей, — никакой не
прототип.
Хотя
без него и его товарищей по старинной поэтической группе «Московское время» —
этих «Королей», может, и не было бы.
Потому
что и он в этой сказке все равно присутствует. Вот только каким способом.
Как
ни странно, подобие шифра или, точнее, объяснения этой задачи я отыскал — для
себя — в еще более старинном, 1959 года, стихотворении поэта старшего
поколения, у Беллы Ахмадулиной. Этими строчками заканчивалось то, что вошло в
читательский обиход как песня: «…друзей моих прекрасные черты появятся и
растворятся снова».
Поскольку
я лично знаю и взрослых, и детей, которые читали все три полетаевские книжки —
и «Город городов» (2005), и «Волшебные зеркала» (2009), и «Четырех королей»
(2015), — то с удовольствием напомню им, и будущим читателям этой как бы
трилогии, что читать/перечитывать эти книжки можно в любом порядке, но начинать
все-таки лучше с изданных недавно «Королей».
Потому
что именно с них все и начиналось, в далекие 1970-е.
Тут
я, видимо, двинусь на опережение и приведу пару цитат из пока еще
неопубликованного интервью Татьяны Полетаевой — чудесному маленькому
издательству «Октопус», которое видимо и невидимо стоит за «Королями»,
выпущенными под маркой дружественного «Октопусу» «Книгаря».
Впрочем,
в социальных сетях текст интервью отыскивается.
«Я
помню, какое событие предшествовало замыслу, потому что для меня важнее не кто
делает, а что делается. Это произошло в 1977 году, когда я защитила диплом, и
мы с моим будущим мужем, поэтом Александром Сопровским отправились на неделю в
Литву, в Ниду. Там было море, сосны, песчаная коса, несколько рыбацких домиков
— сказочное место! И — кафе-стекляшка с горячими пончиками. Вернувшись в
Москву, я и написала первые главы „Четырех королей”.
Герои
книги одновременно мои друзья и плод моего воображения. Я познакомилась с ними
много лет назад, и они произвели на меня незабываемое впечатление. Своими
спорами и бесконечной болтовней они вызывали во мне одновременно удивление,
возмущение и восхищение. Со временем я полюбила их и описала один день их
королевской жизни…»
На
том самом представлении Татьяна Полетаева также вспомнила эту историю, как-то
особенно подчеркнув, что она первый раз в своей жизни столкнулась с людьми, в
отношении которых пережила столь несоединимые чувства. И в который произнесла
одно заветное слово, характеризующее, помимо прочего, ту странную компанию
мужчин, среди которых она — единственная женщина! — тогда оказалась. Благородство.
Перечитав
сейчас эти три книжки, которые мне очень нравятся, а при перечитывании
понравились еще больше, я наткнулся в «срединной», в «Зеркалах», на подобие
«смещенного синопсиса» к родоначально-будущим «Королям», к той самой середине
1970-х годов.
И
прежде, чем я приведу этот пассаж, сообщу, что и волшебная книжка о Москве (то
есть «Город городов») и пропитерские «Зеркала» — героиня которых по имени Таника
воспитывает-нянчит двух маленьких девочек-сестер Ксю и Кса —
ретроспективно-незаметно обнимают и те имперско-советские времена, когда поэт
Татьяна Полетаева работала экскурсоводом. Но все события, между тем, происходят
исключительно в новом веке.
Оговорюсь,
что имя Таника сложено из имени-отчества автора, воспитанницам которой
словосочетание «Татьяна Николаевна» выговаривать было бы сложно. Словом,
Таника.
Персонаж
Манюня, появляющийся здесь, — это тоже поэт, причем детский.
Наверное,
тут я мог бы сразу передать привет питерскому поэту Виталию Дмитриеву,
выпустившему в раннеперестроечные времена вместе с Александром Сопровским
детскую «Звериную азбуку», но — не буду. А то, не дай Бог, придется сообщать,
что у этой азбуки был еще неподзензурный, точнее, хулиганский вариант…
Ну
а девочка Катяма (читай «Катя мамина») — героиня «переходящая». А в «Королях» —
едва ли не главная, ведь именно ей, Катяме, наши короли, такие разные и
противоречиво-бестолковые, а вместе — такие надежные и цельные, трогательно и безнадежно
предлагают руку и сердце.
На
представлении сама Катяма, то есть Екатерина Полетаева, конечно же,
присутствовала. Она тоже рассказала собравшимся — как и о тех временах, когда
еще ее не было, так и о нынешних, когда она уже была.
И
спела мамину «Колыбельную», начало которой у нас в эпиграфе и которую в
«Королях» поет их юная героиня.
Итак,
откроем «Волшебные зеркала», где няня Таника, поэт Манюня с женой Еленой и
таникина дочь Катяма, уложив уставших от волшебных перемещений во времени
девочек Ксю и Кса, — предаются воспоминаниям.
«…Манюня
отнес их в свою комнату и уложил в постель. Ушла посмотреть на спящих детей и
Елена. А Манюня, вернувшись на кухню, стал вспоминать с Таникой старые добрые
времена, когда они были молоды, веселы и беспечны и мир был таким
многообещающим, загадочным и необыкновенным. Они вспомнили год, когда
познакомились, и кафе, где пекли необыкновенные пончики. Они тогда целыми днями
пропадали на берегу моря. Таника собирала на песчаной отмели красивые камешки,
которые море выбрасывало на берег. А Манюня нырял и приносил с морского берега
перламутровые раковины и кусочки кораллов. Катяма вспомнила полупрозрачные и
матовые гладкие камешки — бледно-розовые, зеленые, желтые. И звучащие раковины:
если приложить их к уху, услышишь, как шумит морской прибой.
—
А помните, как мы катались в лодке и она перевернулась? А потом нас застала
гроза, — говорила она.
—
И ты все время просила нас сочинять для тебя стихи и сказки, — продолжала
Таника.
—
Особенно мне нравилась сказка про четырех карточных королей.
—
А еще ты любила рисовать. На бумаге, на асфальте и даже на песке, — говорил
Манюня. — Я до сих пор храню твой рисунок — мой портрет с виноградной лозой.
—
Сейчас у нее другое увлечение: она у нас рок-звезда.
—
Бедный ребенок! Ты бы еще превратила ее в морскую звезду.
Катяма
рассмеялась и сказала, что идея ей нравится.
—
Как же, превратишь ее. Она уши наушниками заткнет, кроме своей музыки ничего не
слышит… Кстати, можно от тебя позвонить бабушке Ксю и Кса? А то она вернулась
из магазина и будет беспокоиться.
—
Откуда ты знаешь, что бабушка будет беспокоиться и откуда она вернулась? —
подозрительно спросил Манюня. — Только, пожалуйста, не надо читать мои мысли —
это моя собственность.
—
У меня и своих глупостей полна голова, — ответила Таника, набирая телефонный
номер…»
Да,
тогда эти короли были карточными. Они перестают быть карточными, когда
пятилетняя — в конце 1980-х — Катяма начинает иллюстрировать эту продолжающую
рождаться старо-новую сказку — своими рисунками, с интересом вглядываясь в
необыкновенных маминых друзей-поэтов, то появляющихся, то растворяющихся в
«Четырех королях» и поныне.
Есть
что-то загадочное и важное в том, что сказка писалась на протяжении почти
сорока лет. Что, несмотря на появляющиеся в ней реалии нынешнего времени —
какие-нибудь планшеты и мобильники, и она и они, эти монархи, — как
замечательно сказала на представлении «Королей» поэт Татьяна Шиханова —
напоминают… модель мира. Что придуманная в сказке «черная дыра», в которую
можно попасть и из которой можно выйти, аукается с мыслями известного
астрофизика Стивена Хокинга (о котором автор, разумеется, ничего не знала), а
описанная Полетаевой Невидимая Звезда открылась недавно в нашей Солнечной
системе усилиями американца русского происхождения Константина Батыгина. И что
этот ученый появился на свет примерно в те же годы, когда компания поэтов в
литовской Ниде поедала свои пончики… Наконец, что дочь Сопровского Катя
действительно стала музыкантом и сама стала писать стихи.
Но
главное все-таки в другом. В растворенном внутри захватывающей истории про один
день четырех королей — том самом веществе благородства, хотя это заветное слово
здесь ни разу не произносится. Все они: и тот из королей, что накапливает в
себе добро во время сна; и тот, что все время предупредительно боязлив, и
третий, и четвертый — неистребимо чисты и благородны, какими бы смешными, а
подчас и детски-нелепыми они ни казались. Каждый из них — немножко дитя, и
каждый — поэт. Но они об этом не знают. Зато об этом знает та, что создала их,
выстроив с помощью причудливого, приключенческого сюжета — волшебный памятник
верности и дружескому братству.
И
пусть он кому-то покажется чуть-чуть старомодным. Мне — совсем не кажется.