Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 5, 2017
КОРОТКО
Аркадий Драгомощенко. Великое однообразие
любви. Составление Зинаиды Драгомощенко. СПб., «Пальмира»; М., «Книга по
требованию», 2017, 224 стр. Тираж не указан.
Избранное.
Виктор
Кривулин.
Воскресные облака. Составители О. Б. Кушлина, М. Я.
Шейнкер. СПб., «Пальмира»; М., «Книга по требованию», 2017, 230 стр. Тираж не
указан.
Избранное.
Сельма
Лагерлеф.
Сказание о Йосте Берлинге.
Перевод со шведского С. Штерна. М., «РИПОЛ классик», 2016, 550 стр. Тираж не
указан.
Первый роман Лагерлеф.
Юрий
Малецкий.
Улыбнись навсегда. Составитель и автор предисловия Ирина Роднянская. Роман и
повести. СПб., «Алетейя», 2017, 318 стр. Тираж не указан.
Новый роман Малецкого, представляющий
«личный опыт острейшего пограничного состояния, переживаемого человеком в чужой
стране и в больничном одиночестве, с последними вопросами жизни и смерти,
смысла истории, неверия и веры в Бога»; в книгу также вошли уже известные
читателю повести «Конец иглы», «Любью», «Копченое
пиво».
Орхан
Памук.
Рыжеволосая Женщина. Роман. Перевод с турецкого А. Аврутиной.
М., «Иностранная литература», «Азбука-Аттикус», 2017, 304 стр., 3000 экз.
Новый роман Нобелевского лауреата.
Владимир
Сотников.
Улыбка Эммы. М., «Э», 2016, 256 стр., 2000 экз.
Новый роман московского писателя в серии
«Мастера российской прозы».
Страшные
стихи.
Составление Дмитрия Быкова и Юлианы Ульяновой. М., «Э», 2016, 3000 экз.
Самая неожиданная поэтическая антология
года — стихи про страшное; среди авторов Александр Галич, Федор Сологуб, Давид
Самойлов, Федор Тютчев, Мария Степанова, Уильям Шекспир и другие.
Игорь
Тарасевич.
Неистощимая. Роман. М., «Arsis Books»,
2016, 500 стр., 3000 экз.
Роман про российскую провинциальную жизнь,
в частности, про окрестности города Глухово-Колпакова,
в которых бьет неиссякаемый источник водки.
Три
вершины, семь столетий. Антология лирики средневекового Китая. Перевод с
китайского С. А. Торопцева. Составление С. А. Торопцева, Гу
Юя. СПб., «Гиперион», 2016, 352 стр., 3000 экз.
Три великих поэтических периода китайского
Средневековья: Тан (VII — X вв.), Сун
(X — XIII вв.), Юань (XIII — XIV вв.).
Елена
Шварц.
Зверь-цветок. Стихотворения и поэмы. Составитель Б. В. Останин. Предисловие П.
Ф. Успенского. СПб., «Пальмира», 2017, 263 стр. Тираж не указан.
Избранное.
*
Сухбат
Афлатуни.
Дождь в разрезе. М., «РИПОЛ классик», 2017, 502 стр. Тираж не указан.
Литературно-критическая эссеистика,
основная тема — современная поэзия.
Анна
Ахматова.
Материалы из собрания Государственного литературного музея. Альбом-каталог.
Составление, статья, комментарии О. Л. Залиевой;
автор статьи А. Ю. Рассанов. Ответственный редактор
Д. П. Бак. М., «Литературный музей», 2016, 200 стр., 233 илл.,
500 экз.
Самое полное собрание разного рода
иконографического материала, связанного с жизнью Анны Ахматовой.
Виктор
Бердинских.
Письма из Петрограда: 1916 — 1919 (эпистолярный роман). СПб., «Петрополис»,
2016, 552 стр., 1000 экз.
Письма дочерей петроградского художника
Алексея Юдина Софьи (1895 — 1942) и Елены (1902 — 1942) их подруге в Вятку, в
которых — картина частной жизни петербургской интеллигентной семьи в годы
революции и Гражданской войны.
Сергей
Довлатов в фотографиях и воспоминаниях Нины Аловерт. Автор-составитель
Н. Аловерт. Владивосток, «Полиграф-Сервис-Плюс», 2016, 168 стр., 1200 экз.
Фотоповествование этой книги
представляет не только Довлатова, но все его окружение, то есть своеобразную
фотохронику третьей эмиграции (литературной) в США; Аловерт, составитель
хроники, как демонстрирует издание, не только фотограф, но и литератор.
Павел
Зальцман.
Осколки разбитого вдребезги. Дневники и воспоминания 1925 — 1955. М.,
«Водолей», 2017, 448 стр. Тираж не указан.
Воспоминания писателя и художника Павла
Яковлевича Зальцмана (1912 — 1985).
Клод
Леви-Стросс.
Узнавать других. Антропология и проблемы современности. Перевод с французского
Е. Чебучевой. М., «Текст», 2016, 1500 экз.
Три лекции Леви-Стросса, представляющие
собой краткое изложение целей и методов современной антропологии, а также
определение ее значения для общественного сознания как нового «демократического
гуманизма».
Литературные
манифесты и декларации русского модернизма. СПб., «Пушкинский Дом», 2017, 952
стр., 500 экз.
Символисты, постсимволисты, акмеисты,
футуристы, кубофутуристы, эгофотуристы и т. д.
Д.
Д. Марков.
«Нет, весь я не умру…» Родословная ленских Марковых
(ветвь деда Поликарпа) и Раздьяконовых (ветвь деда Ильи). Калуга, Издатель
Захаров С. И. («СерНа»), 2016, 216 стр., 100 экз.
Первую часть книги составляет семейная
хроника, уводящая читателя в «глубь времен», — исследования своей родословной
приводят автора книги к истории заселения русскими Восточной Сибири; ну а
вторая часть — автобиография автора, выпускника Историко-архивного института (1963),
«шестидесятника» по убеждениям, заплатившего за свое инакомыслие несколькими
годами заключения по политической статье.
В.
К. Солоненко.
Юло Соостер как
иллюстратор. М., «БукМАарт», 2017, 208 стр., 1000
экз.
О творчестве одного из лидеров второго русского
авангарда, художнике Юло Соостере
(1924 — 1970).
Карен
Степанян.
Шекспир, Бахтин и Достоевский: герои и авторы в большом времени. М., «Глобал
Ком», «Языки славянской культуры», 2016, 296 стр., 1000 экз.
Монография, в которой сопоставляется
творческое наследие Достоевского с творческим наследием Шекспира.
Роман
Тименчик.
Подземные классики: Иннокентий Анненский, Николай Гумилев. М. — Иерусалим, «Мосты
культуры»/«Гешарим», 2017, 776 стр. Тираж не указан.
Сборник статей, ставший итогом многолетних
исследований.
*
ПОДРОБНО
Владимир
Сорокин.
Манарага. М., «АСТ», «Corpus», 2017, 256 стр., 20 000
экз.
Новый роман Сорокина встречен был критикой
достаточно благожелательно, хотя и с оговорками. Ну да, действительно, нет в «Манараге» привычного для нас сорокинского
стилистического блеска (исключая разве пародии на нынешних классиков русской
литературы), сюжет лишен его фирменной динамики и парадоксальности ходов. Роман
написан, так сказать, вполнакала, не сравнить ни с «Теллурией»,
ни тем более с «Метелью». Но при этом читать его действительно интересно.
Повествование оформляет проработка на всем
повествовании романа как бы не слишком «замысловатой» метафоры: тотальная
замена бумажной книги цифрой породила некое «духовно-гастрономическое» действо
под названием «book’n’grill». Церемония состоит в
приготовлении специальными поварами (book’n’grill chef) еды над огнем сжигаемой книги. Творческий жар,
напитавший текст сжигаемого раритета, добавляет приготовленной еде особый вкус.
То есть «духовная пища» становится просто «пищей». Но и здесь «духовность»
сохраняется — стейк, поджаренный на первом издании «Войны и мира», для
ценителя-гурмана несравним со стейком на литературном ширпотребе. Сюжет романа
выстраивает попытка «поваров» воспрепятствовать тиражированию книжных раритетов
«на молекулярном уровне», которое лишает их ремесло эксклюзивности, романтики
и, разумеется, доходов. Перспектива тиражирования раритетов для «поваров» — это
гибель самой книжной культуры. Герои романа испуганы. Читатель — вряд ли.
Вопросы уникальности артефакта и его тиражирования — вопросы запутанные.
Подобным актом «тиражирования» мы в конце концов могли бы назвать само
изобретение бумаги и печатного станка, лишивших Книгу своего изначального
статуса, то есть сделавших возможной перспективу, от которой содрогается
античный римлянин в повести Голдинга «Чрезвычайный посол», — превращение в
Книгу текстов под названием «Дневник провинциального губернатора» или «Моя
жизнь в обществе. Сочинение многоопытной дамы». Здесь можно сказать, что
эксклюзивность книги определяется не способом доставки ее текста (пергамент,
телячья кожа, бумага, цифра), а восприятием текста, который (текст) — один на
всех, каждым отдельным читателем. То есть сколько читателей, столько и книг под
названием, скажем, «Война и мир» или «Манарага». И
вот этой форме «эксклюзивности» книги не грозит ничего. Ну а в целом новый роман Сорокина следует
прочитать — «вкусно» написано.
Анна
Матвеева.
Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е. М., «АСТ; Редакция
Елены Шубиной», 2017, 347 стр., 4000 экз.
В позапрошлом году, оказавшись в
Екатеринбурге, я спросил у коллег, что посоветовали бы они почитать в качестве
«екатеринбургского романа»; и вообще, были ли попытки написания такого вот «метатекста» кроме «Ебурга»
Алексея Иванова. «Ебург» был отметен сразу же: «С
переменным успехом, — сказали мне, — сильно „переменным”. Есть смысл почитать
„Екатеринбург” Валерия Исхакова, там автор как раз пытался
создать миф города. Попытка интересная. Но и только. Похоже, что
„екатеринбургского текста” у нас пока нет». Может быть. Может. Хотя при чтении
екатеринбургских писателей всегда чувствуешь, как просвечивает в их прозе этот
мега-образ. И вот книга, которую как минимум можно считать подступом к решению
вот этой задачи, — новый сборник рассказов Анны Матвеевой «Горожане», попытка
написать Екатеринбург в лицах и историях реальных людей. У Матвеевой есть опыт
работы с документальным материалом — в ее «Перевале Дятлова», но опыт
специфический: роман писался отчасти как полуфантастическое произведение и с
документальным материалом автор обращался там прежде всего
как художник. Ну а в «Горожанах» уже сам замысел книги вроде как предельно
сужает свободу художника, среди ее персонажей — Василий Татищев, Эдуард
Россель, Николай Коляда, Борис Ельцин, Эрнст Неизвестный, Евгений Ройзман и
другие. Скажу сразу, с этой сложной для Матвеевой как художника задачей
справляется она вполне успешно. Матвеева пишет Екатеринбург/Свердловск через
свои с ним личные отношения — пишет «свой Екатеринбург». И это проявляется не
только в присутствии среди персонажей минералога, основателя Горного института
Константина Матвеева и его сына лингвиста Александра Матвеева («Имя на камне»),
деда и отца Анны Матвеевой. Книгу открывает рассказ «Смех Мельпомены» о людях
искусства Свердловска: о звезде свердловской оперы 40 — 50-х годов Яне Вутирасе и о художнике Виталии Воловиче, то есть Матвеева
как бы продолжает на новом материале сквозные темы своей прозы (в последующих
рассказах кроме Николая Коляды, Павла Бажова и Эрнста Неизвестного в качестве
героев будут, скажем, один из свердловских «гениев места», поэт и акционист
Евгений Малахин (Старик Букашкин),
рок-музыкант, основатель группы «Чайф» Владимир
Шахрин и множество возникающих эпизодически, но достаточно выразительно
представленных персонажей артистической жизни Свердловска/Екатеринбурга). Ну а
самое главное в новой документальной прозе Матвеевой не то, о «чем», но —
«как»: тональность повествования определяет закадровое присутствие
повествователя, знакомого нам по ее «чистой» прозе, — трудно, например,
избавиться от ощущения, что, описывая подростковую одержимость искусством
одного из своих героев, автор делится с героем еще и своими собственными
ощущениями: Свердловск с его аскетичным суровым бытом (а в рассказе 40 — 50-е
годы), город, в котором всегда «мало солнца, мало красок, холодный город-завод
никого не заводит, но, кажется, ежечасно пьет у тебя кровь через трубочку…»;
город этот как бы предназначен для созревания художника: «Свердловск —
выцветший дагерротип, из которого так легко и приятно уйти в другое время, где
блестят латы, падают забрала и рыцари ведут себя по-рыцарски…» Та же
«личностная манера» взаимоотношений у автора и с известными историческими
фигурами — Матвеева выбирает в их образах ту ипостась, которая для нее «своя»,
ну, скажем, в рассказе «Дом, который…» фигура Ельцина возникает рядом с фигурой
инженера Ипатьева, в доме которого была казнена царская семья, то есть Ельцин
здесь возникает в контексте одного из самых страшных и завораживавших автора,
как минимум, в отрочестве, городских мифов. Повествование в этом рассказе
выстраивает история Ипатьевского дома, владелец
которого вынужден был потом съехать, не в силах оставаться в стенах дома, в
подвале которого «стены изрыты отверстиями, покрыты „букетами”, как на обоях, —
уже слегка поблекших, но несомненно красных, алых, багровых цветов». И
одновременно это история одного из самых драматичных (травматичных) эпизодов в жизни
Ельцина, который был вынужден отдать приказ о сносе дома, прекрасно осознавая,
что делает («Ельцин прочитал все, что смог найти про Ипатьевский
дом, прежде чем поставить подпись на итоговом решении», «В сентябре 1977 года
особая комиссия измерила дом вдоль и поперек, чтобы, если появится возможность,
восстановить его впоследствии на новом месте. С лучших фотографов города взяли
подписку о неразглашении, после чего собрали их в Ипатьевском
доме — и попросили заснять обстановку максимально тщательно»). В отличие от
сюжетов борхесовских и кортасаровских
новелл сюжет этого рассказа предложен российской историей в уже готовом, не
требующим творческого воображения виде, нужно было только правильно поставить
свет, чтобы высветилось его вневременное содержание. Свет этот Матвеева
поставила, на мой взгляд, безупречно. Рассказ читается не только как фрагмент
книги об истории Екатеринбурга, но и как текст абсолютно самодостаточный. Таким
же, не «проектным», а вполне «антологичным» рассказом
воспринимается «Глория мунди» с двумя героями:
Василием Татищевым и Евгением Ройзманом. Ну, Татищев, допустим, для
Матвеевой-художника особых трудностей не представлял, он для нас уже изначально
человек-легенда; поражает (меня) в этом рассказе то, как написан образ Ройзмана
— образ реально живущего сейчас человека, активная общественная деятельность
которого вызывает ожесточенные споры; сюжет которого в жизни далеко не
завершен, к тому же давнего друга автора, и тем не менее Матвеевой удается
выдержать со своем персонажем дистанцию художника — перед нами вполне
завершенный образ, «иероглиф» судьбы не только одного человека, но и судьбы его
поколения, судьбы его города, да и просто один из самых внятных знаков нашего
времени.
Игорь
Свинаренко.
ВПЗР: Великие писатели Земли Русской. М., «Время», 2016, 864 стр., 2000 экз.
«Возмутительная», как характеризуется она
в аннотации, но «интересная» книга. Присоединяюсь. Начну с «интересная».
Действительно, интересная. Написал ее известный журналист, один из двух авторов
(второй — Альфред Кох, тот самый) «Ящика водки» (2009), может, самой лучшей
книги про течение жизни в русской экономике и в русской политике 90-х годов;
бывший обозреватель «Коммерсанта», «Столицы», бывший главный редактор журнала
«Домовой» и так далее. Новая книга его — про писателей. 40 самых известных
писательских имен, 40 портретов, или автопортретов. Свинаренко выступает здесь
как интервьюер. Но достаточно своеобразный — большая часть бесед с героями этой
книги велась им в форме бесед предельно доверительных, в которых писатели,
ведомые вопросами интервьюера, а по сути, провоцируемые собеседником на
максимальную откровенность, выговаривались, что называется, до донышка.
Ну а насчет «возмутительная», то по
прочтении книги определение это кажется излишне сильным. Не «возмутительная»,
но отчасти обескураживающая. В первую очередь выбором персонажей — название
книги «ВПЗР», «великие писатели земли русской», как бы предполагает изначальную
иронию автора к какой-то части своих персонажей, но не спасает и это. С
одинаковой обстоятельностью здесь представляются и собственно писатели
(Аксенов, Алексиевич, Жадан, Искандер, Пелевин, Сорокин, Улицкая и другие), и,
скажем так, громкие, по разным обстоятельствам, писательские имена вроде
Лимонова или Проханова. Как-то не встают в один ряд Фазиль Искандер и Юрий
Поляков, Андрей Битов и Пеленягрэ (это который
сочинил про «нельзя быть на свете красивой такой»), Василий Аксенов и
Лукьяненко. То есть ряд-то они образуют, но это уже ряд не литературный, а
скорее телевариант «литературного истеблишмента». И читать после размышлений той же Алексиевич
о литературе, после цитируемых в очерке о Пелевине «пелевинских» максим
самовлюбленное клокотание «политика» Лимонова значит — из литературного
дискурса переходить в дискурс «соловьевско-жириновский».
К этому следует добавить обязательную проработку практически в каждом интервью
тем «писательского быта», то есть нам сообщается, например, у кого и сколько
Алексиевич заняла денег для покупки первого магнитофона и когда и из каких
денег отдала долг; как сочетает Дм. Быков семейную жизнь со своей
«любвеобильностью»; кто кого «кинул» в истории с «Метрополем», какой алкоголь
предпочтительнее русскому писателю? Ну и так далее. Нет, понятно, что
изначально тексты предназначались для аудитории «интеллектуального глянца». Но
в данном случае тексты эти изданы серьезным издательством как книга о
писателях, то есть о литературе.