рассказ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 1, 2017
Хафизов Олег Эсгатович родился в 1959 году в Свердловске. Окончил
Тульский педагогический институт. Прозаик, печатался в журналах «Новый мир»,
«Знамя», «Октябрь», «Дружба народов» и др. Автор книг «Только сон» (Тула,
1998), «Дом боли» (Тула, 2000), «Дикий американец» (М., 2007), «Кукла
наследника Какаяна» (М., 2008). Живет в Туле.
Однажды Ордынского пригласили прочитать бесплатную лекцию студентам журфака. В аудитории присутствовали дюжина девушек и один парень, и то длинноволосый. Этот студент несколько раз подавал умные реплики. А когда дело приближалось к концу и Ордынский предложил задавать вопросы, он спросил:
— Бывали в вашей практике случаи, когда вы написали правду, но она принесла людям вред? И что делать в подобных случаях? Спасибо.
— Ну, как, вред… — задумался Ордынский. — Правду можно сформулировать таким образом, что она не принесет вреда хорошим людям. И напротив, принесет вред плохим — а это и есть задача журналиста. Есть такая поговорка у Владимира Даля: «Хохол соврать не соврет, но и правды не скажет». Она применима и к журналистам. Хотя…
— Расскажите, расскажите! — захлопала в ладоши активная студентка с первой парты, которая непрерывно строила глазки.
— Я, конечно, не император Николай Первый, — пошутил Ордынский. — Но и я как-то забрил в солдаты одного вольнодумца, написав о нем чистую правду. Вернее — грязную правду.
Студентки, не знакомые с деятельностью Николая Первого, вылупились на Ордынского, как на китайскую вывеску. Ордынский продолжал.
— Недавно я зафрендил в интернете некого Дамкина.
Этот Дамкин был в девяностые годы одним из первых ди-джеев FM-радиостанции «Voice of Town», или «ВОТ-Радио», которой теперь никто не помнит, а тогда заслушивались из-за непривычной развязности ее ведущих. Он также был лидером организации под мудреным названием «Алконавты Ясона», напоминающей столичное движение «Куртуазных маньеристов». Подобно своим московским прототипам, «алконавты» устраивали творческие акции: перформансы, хэппенинги, литературные, так сказать, салоны. То выкрасят дерево в малиновый цвет, то пройдут по проспекту во фраках и цилиндрах, а то сфотографируются без трусов. Дамкин также подвизался в роли конферансье и метался по сцене со своим рокочущим баритоном, зачастую представляя собой более эффектное зрелище, чем само мероприятие.
Дамкин пользовался популярностью, какой не могут себе представить нынешние журналисты. Однажды мы вместе выступали, вот как сейчас, в летнем молодежном лагере «Будущие лидеры XXI века», и девочки висли на нем гроздьями, с визгом, как на Элвисе Пресли. Одним словом, Дамкин был харизматик.
При слове «харизматик» студентки вздрогнули.
— На рубеже веков Дамкин куда-то исчез, — рассказывал Ордынский. — Шли, как говорится, годы. И вот я вижу его в интернете и узнаю лишь по фамилии, потому что за время нашей разлуки он раздулся до неузнаваемости. Он принимает мое предложение дружбы, и из его страницы следует, что он сделался кинорежиссером.
На фотографиях Дамкин позирует на съемочной площадке в окружении актеров, похожих на разбойников, или уголовников в должности артистов, что, в принципе, одно и то же. Комментарии под фотографиями гласят, что Дамкин приступает к съемкам пятого сезона своего захватывающего фильма и обещает зрителям сделать его не хуже, если не лучше предыдущих четырех сезонов. Следовательно, он стал знаменитым. Не таким знаменитым, как Феллини, Антониони или Бергман, которых обсуждали на собраниях киноклуба «Алконавты Ясона», но гораздо более известным в народе автором бандитского сериала «Волчья стая».
— Вы знаете ТОГО Дамкина! — ахнула глазастенькая.
— Не просто знаю, — отвечал Ордынский. — Я его создал вот этими руками.
Он постучал пальцами по воображаемой клавиатуре, показывая, каким образом создавался режиссер Дамкин из ди-джея Дэм-Кинга.
— Женя, привет! — написал я Дамкину. — Помнишь меня?
— Как не помнить, — отвечал Дамкин. — Ты изменил всю мою жизнь.
— Я? Жизнь? — удивился я.
Похоже было, что и меня с прошлого века также изрядно перекосило и он меня с кем-то путает.
— Да, господин Ордынский, — отвечал Дамкин. — Сколько раз, стоя на карауле и содрогаясь от холода под полярным ветром, я вспоминал вас и представлял себе, как произойдет наша встреча и что я при этом скажу. И вот она произошла, и я тебе говорю от всей души: «Спасибо, Ордынский!»
— Пожалуйста, Женя, но за что? Я тебе ничего хорошего не делал.
— Ты забрил меня в Красную армию.
«Точно, он путает меня с работником военкомата. Ну и рожа у меня», — подумалось мне.
— Когда? — для чего-то уточнил я.
— В 1996 году. Помнишь «Шоу грязных девочек»?
— Шоу помню. Ты угощал меня пельменями, и я плясал.
— Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — отвечал Дамкин.
Как вам известно, а скорее
всего, не известно, когда-то в нашем городе было множество кинотеатров и один
из них назывался «Пионер». В
постсоветский, так сказать, период кинопрокат фактически сошел на нет. Кино
почти перестали снимать и показывать. К тому же фильмы гораздо проще было
смотреть дома, на видео. Пустующие кинотеатры разрушались, как древнеримские
храмы, среди которых пасутся свиньи вандалов. В них устраивали магазины, ночные
клубы, досуговые центры. Кинотеатр детского фильма «Пионер», в
подражание известной фирме музыкальной аппаратуры, был переименован в музыкально-литературный
салон «Pioneer».
В фойе «Pioneer»’а были установлены бильярдные столы, на которых круглыми сутками резались уголовники, причем порой они резались и в буквальном смысле слова. А зрительный зал переоборудовали в дискотеку. Между рядами кресел поставили столики, на месте кинооператора устроили бар, а перед экраном плясали под пульсирующий грохот невероятной мощности, сопровождаемый такими яркими вспышками и скачками света, какие способны были вызвать приступ эпилепсии у совершенно здорового человека.
Это заведение, работающее часов с восьми вечера до последнего клиента, конечно же, не имело никакого отношения к салонной жизни и менее всего напоминало башню из слоновой кости. Своим названием оно, скорее всего, было обязано Дамкину, выпускнику филологического факультета, сыну известной в городе словесницы, весьма начитанному и тонкому (при всей его комплекции) малому. Кроме плясок с мордобоем и поножовщиной здесь проводились концерты, конкурсы красоты, выездные спектакли, творческие встречи со звездами и тому подобные мероприятия, бессменным ведущим которых был Дамкин.
Я был частым гостем «Pioneеr»’а. Как человека холостого, меня посылали на ночные эротические зрелища. Я много раз бывал на концертах столичных и зарубежных звезд, — так что они мне надоели. Я интервьюировал Гребенщикова, Кинчева, Маккаферти, Хенсли, Эльдара Рязанова, Вячеслава Тихонова, Юрия Антонова, Аллу Пугачеву и много еще кого из тех, с кем бы не познакомился никогда в жизни, если бы не работал в газете. Но бои девушек в грязи — это было нечто новое.
— На сцене будет ринг, наполненный грязью, а в грязи борются девушки в бикини. Победительницей считается та, которая сорвет лифчик с соперницы. Чемпионка получает приз — тысячу долларов и путевку в Анталию от агентства «Семь сторон света». Так что девушки не в обиде. От желающих не было отбоя, из двухсот претенденток отобрали двенадцать, с самыми спортивными фигурками, — объясняла Валерия, девушка из рекламного отдела.
— Лучше в дерьме, — заметил я.
Валерия не поняла.
— Лучше было устроить бои девушек в дерьме, бесплатно, — пояснил я.
— Но это было бы не искусство, а жизнь, — засмеялась Валерия.
Валерия была модная, остроумная девушка из тех, что обитали при редакциях — в качестве то ли секретарей, то ли выпускающих, то ли рекламных агентов. Такие девушки ничего не писали, но постоянно с кем-то о чем-то договаривались по телефону и грациозно носились по коридору, вызывая изумленные взгляды посетителей мужского пола. Теперь таких называют эффективными менеджерами, раньше звали девочками на побегушках. Валерия предложила мне написать рекламный репортаж о шоу грязных девушек в самом игривом тоне, как я это умею, на целую полосу, по заказу туристического агентства «Семь сторон света» и клуба «Pioneer», притом, помимо гонорара, я получу еще свой процент от стоимости полосы. Она тоже пойдет со мной на шоу, чтобы порешать свои вопросы, а Дамкин обеспечит нам бесплатный вход и угощение.
— Почему бороться в грязи надо именно ночью? — сетовал я. — По-моему, поборолись с утра, помылись, получили деньги и поехали к себе домой, в Куркинский район.
— Не волнуйся, мой муж отвезет нас туда и обратно на машине. Заходи ко мне часов в девять, выпьем по капельке, для дури, и поедем.
— А муж ничего?
— А что муж? Владик — поклонник твоего творчества.
Муж Валерии был полный вежливый парень в очках, не похожий на тех мужей игривых женщин, которые постоянно хмурятся и строят свирепые рожи в присутствии их многочисленных знакомых мужчин, кем бы те ни были. Я несколько раз встречал Владика, когда тот приезжал забирать свою жену домой после редакционных сабантуев, охотно поддерживал общее веселье, но отказывался выпить, будучи за рулем. Владик был мне симпатичен, и, глядя на его приветливое лицо, мне думалось: вполне ли он осознает, куда периодически доставляет свою жену и после чего ее забирает, и если да, то как он к этому относится?
Следующая часть истории, не имеющая отношения к журналистскому творчеству, была Ордынским опущена. Как и договаривались, он зашел за Валерией часов в девять, и она угостила его бокалом мартини со льдом, специально запасенным для этого случая ее предусмотрительным мужем.
— Мы захватим эту бутылку с собой, я не пью ничего, кроме мартини, — объясняла Валерия, переодеваясь и пробегая мимо осоловелого Ордынского туда-сюда в эротических чулках.
Однако, когда он собирался было прихватить девушку за выпуклости во время очередной перебежки, дверь распахнулась, и со словами «тук-тук-тук» явился Владик. Валерия к этому моменту была уже полностью одета, причесана и надушена. Владик категорически отказался присоединиться к ним для просмотра эротического шоу, поскольку его трудно воспринимать в трезвом виде, а он должен быть за рулем и в пять утра доставить их домой.
— Поаккуратнее! — подмигнул он на прощание жене и крепко пожал руку Ордынскому.
Шоу начиналось за полночь, и, пока зрители заливали глаза за столами, Дамкин проводил гостей в свой кабинет на верхнем этаже. Низкий бетонный коридор под сплетением толстых труб и торчащих вентилей производил гнетущее впечатление, но сам кабинет оказался прямо-таки шикарным. Он был оборудован для отдыха приезжих звезд, весь в зеркалах, колесных столиках, пышных низких креслах и пуфах, как бы предназначенных для того, чтобы в них проваливались с задранными ногами. Из комнаты отдыха дверь вела в душевую кабину с матовой раздвижной ширмой. Демонстрируя Ордынскому это удобство, Дамкин движением глаз указал на скрещенные ноги Валерии в зеркальном отражении и шепнул:
— Если что — ключ у меня.
Дамкин со стуком выставил на столик тяжелую квадратную бутылку абсента, которого Ордынскому еще не доводилось пробовать, и разговор перешел на темы, дозволенные студенческой аудитории.
— Пока все трезвые, я решил взять у Дамкина интервью, — продолжал Ордынский. — Валерия присутствовала на тот случай, если мы пропустим что-нибудь важное.
— Девчонок набирали со стороны, из районов и соседних областей, во избежание проблем с родителями, жонихами и мужьями, все они работают под псевдонимами, — рассказывал Дамкин своим приятным хрипловатым баритоном. — А то ведь может получиться, что старшеклассники придут оттянуться и увидят на сцене голую учительницу.
— Или учитель увидит голую ученицу? — предположил я.
— Это исключено, — отвечал Дамкин. — Все девушки совершеннолетние и пишут расписку в том, что добровольно приняли участие в проекте.
Перед соревнованиями они проходят тренировки с тренером по дзюдо, с ними работает стилист и хореограф Ефим Шафрай.
— Сам Ефим Шафрай?
— Да, руководитель модельного агентства «Шик». В качестве дополнительного стимула лучшие девушки получат приглашение на кастинги столичных домов моделей с возможной стажировкой за границей. Словом, ничего ужасного и аморального в этом конкурсе нет — не больше, чем в пионерской игре, когда дети с завязанными глазами кормят друг друга кашей из ложки и получают от этого колоссальный кайф.
Если серьезно, то я считаю это разновидностью психотерапии, которая используется с незапамятных времен в Голливуде. Помните классический трюк с киданием тортами? Просто людям иногда приятно забыть о своем социальном статусе и посвинячить. А особенно приятно, если в грязи вываляют не тебя, а прекрасную юную девушку, к которой в обычной жизни ты бы и не приблизился. К тому же все это выглядит достаточно целомудренно, они так залеплены грязью, что не разберешь, где что, просто блестящие терракотовые статуэтки.
— Дерьмакотовые, — пошутил я.
Дамкин и глазом не моргнул.
— Между прочим, грязь, в которой они борются, это и не грязь, а специальный состав, применяемый при рекламных съемках. Он совершенно безвреден для кожи и не щиплет при попадании на слизистую оболочку. Он даже ароматизирован.
Дамкин грузно приподнялся и достал с полки над музыкальным центром пробирку с веществом, внешне ничем не отличающимся от кабачковой икры.
— Вот… — Он открыл и придвинул пробирку к холеному лицу Валерии.
— Нет, спасибо, — отвечала Валерия, отмахиваясь и вжимаясь в кресло.
Соревнования проходили по так называемой олимпийской системе, но без весовых категорий. Противницы подбирались по жребию, проигравшая выбывала, а победительница продолжала борьбу. Мне казалось, что результаты подтасованы, потому что самые красивые всегда выигрывали и продвигались к финалу, несмотря на то, что некоторые проигравшие были явно более сильными и ловкими.
— Соревнования подтасованные? — спросил я у Дамкина, когда тот ненароком подбежал к нашему столу, пропустить полтинничек.
— А ты как хотел? Людям нужно зрелище, а не кувыркание пэтэушниц на школьном дворе…
Он не договорил и бросился на сцену, где очередная замаршка демонстрировала поднятый над головою трофей.
С точки зрения боевого искусства это напоминало рестлинг. То есть это было что-то вроде клоунады по заранее разученному сценарию, с минимальными импровизациями. Очевидно, с ними поработал тренер по борьбе, потому что они имели некоторое представление о подножках и даже пытались изобразить броски через бедро. А одна, самая кряжистая, наверное, ходила у себя в поселке в спортивную секцию, поскольку действовала с мужицкой сноровкой. Понимая кое-что в борьбе, я видел, что она без труда уложила бы всех остальных, но в те моменты, когда она слишком увлекалась, Дамкин останавливал бой и что-то сердито шептал ей на ухо, выкатив свои глазищи.
— А как это выглядело с эстетической точки зрения? — поинтересовался умный студент.
— А никак, — отвечал Ордынский. — Дамкин правильно сказал. После нескольких падений девочки были так залеплены грязью, что и не разобрать, есть на них одежда или нет. Да и какая это одежда — две узкие тесемки материи? Они не воспринимались как обнаженные девушки, а скорее как…
— Поросята? — подсказала глазастенькая.
— Да, скорее как свиньи, — согласился Ордынский. — Мне принесли горшочек пельменей фирменного приготовления и пузатый графинчик водки, и после этого я старался не смотреть на сцену, чтобы не испортить аппетит.
К тому же самое интересное на ринге можно было не смотреть, а слушать, и это был конферанс Дамкина. Даже если бы я работал над честным, издевательским материалом, а не над рекламной статьей, я бы все равно отметил мастерство конферансье.
Как он трепетал, когда фаворитке соревнований Синдерелле грозила опасность от сильной, коварной и безжалостной Черной Багиры! Как он стонал от сочувствия, когда бедняжке Снежане, загнанной в самый угол ринга, все та же демоническая Багира выворачивала ее прекрасные ноги, заламывала стройные руки и вырывала клочьями золотистые кудри! И как, буквально до слез, радовался, грузновато подпрыгивал и даже, вы не поверите, сделал что-то вроде кульбита, когда избитая, истерзанная, поруганная Синдерелла, которой, казалось бы, оставалось не ехать на курорт, а работать до конца жизни на таблетки, вдруг обрела второе дыхание, провела несколько сногсшибательных бросков, при которых Багира неизменно подпрыгивала несколько раньше, чем до нее дотрагивались, и, размашисто сдернув лифчик с буферов противницы, раскрутила его над головой и ловко метнула на стол почетного гостя, генерального директора ООО «Чермет-Тампэкс» Палтуса.
Ордынский умалчивал о том, что, явившись в литературно-музыкальный салон для работы над репортажем, он постепенно переключил свое внимание на другие приоритеты. С каждой рюмкой ему становилось все более очевидно, что Валерия не случайно щеголяла перед ним в одних чулках, а потом потащилась на ночь глядя в «Pionneer», где он мог отлично справиться с работой и без нее. То, что Дамкин сам предложил ему воспользоваться ключом от своего кабинета, как бы нарочно предназначенного для подобных целей, чрезвычайно упрощало задачу. Имена участниц, призеров и победительницы можно было уточнить по телефону, а пока, до приезда услужливого Владика, покувыркаться с его безотказной супругой. Валерия, однако, повела себя непредсказуемым образом.
Билеты на соревнования стоили дорого, и большая часть столиков была занята солидными мужиками в костюмах, похожими на директоров. За соседним столом от Ордынского сидели двое уголовников, которым за один их жаргон можно было без суда давать десять лет строгого режима, и подполковник в штатском. Они обсуждали свои совместные коммерческие схемы так громко и откровенно, что Ордынский даже помимо воли их прекрасно слышал и к середине представления точно знал: вот это подполковник железнодорожной милиции, а это два бандита, и они договариваются о реализации каких-то конфискованных грузов, причем бандиты обращаются с милиционером свысока.
И вот, вместо того чтобы спокойно сидеть, допивая свой мартини и заглушая остатки совести, Валерия перепрыгнула за бандитский стол, а затем стала прочесывать столы один за другим, словно это и действительно был салон, а она в нем — пьяная Анна Павловна Шерер. И чем толще, важнее, краснее был зритель, тем жаднее бросалась на него Валерия, тем более чарующим было ее обхождение, пленительней улыбки. И суровый вельможа оттаивал, и на его подозрительном лице проглядывала человечность. Так что Ордынскому наконец стало казаться, что Владик как раз отлично понимал, куда и с какой целью он возит по ночам свою жену и с чем ее оттуда привозит.
На какой конец, как говорили в старину.
В том месте лекции, где Ордынский изображал профессиональные приемы молодых журналисток, глазастенькая возмутилась.
— Вы так говорите, как будто девушке нельзя добиться успеха при помощи своих способностей. А разве нет таких, которые сами, без всякой протекции стали знаменитыми и богатыми, как Устинья Кончак? — сказала она.
— В свое время я отвечу на ваш вопрос, — отвечал Ордынский.
Как истинный журналист, он опускал в своем рассказе самое важное.
Графинчик кончился. Ордынский заказал еще один, за собственный счет, но он кончился гораздо быстрее, чем первый. Его нахлобучивала та мрачная фаза опьянения, когда выпито больше, чем достаточно для веселья, но меньше, чем требуется для умопомрачения. Все здесь казалось ему отвратительным, пошлым, мерзким. «Свиные рылы, свиные рылы», — твердил он вслух. На кой черт эта коза-дереза притащила его сюда среди ночи, когда он мог совершенно спокойно расспросить Дамкина по телефону и написать точно такой же репортаж, не глядя на эту мерзость и не слушая этот бред. Из-за этой пакости весь завтрашний день, а может — и не один день будет вычеркнут из жизни похмельем. И ради чего: ради горшка пельменей и бутылки водки, которую он предпочел бы культурно вылакать дома перед телевизором?
Шоу заканчивалось. Девушкам вручали призы и специальные награды спонсоров за волю к победе, очарование, улыбку и прочие достоинства, так что ни одна не осталась хотя бы без набора косметики и плюшевого медведика. Как и следовало ожидать, чемпионкой стала Синдерелла, поблагодарившая за победу своих родителей, к сожалению, не присутствующих в зале, и главного спонсора соревнований, генерального директора ООО «Чермет-Тампэкс».
— И лично — Палтус Мориса Овсеевича, — сказала она и сделала реверанс.
Девушки пошли мыться. До прибытия Владика оставалось еще часа полтора, но к этому времени Ордынский был так охвачен классовой ненавистью, что решил лучше пройти пешком до дома сорок минут, чем терпеть лишний час этот праздник жизни. Денег на такси у него не было, но хватало на рюмку водки.
Возле бара его перехватила Валерия, обаявшая к тому времени всех потенциальных партнеров.
— Пойдем за кулисы, поговорим с победительницей, — сказала она, дотягиваясь до Ордынского через толпу у стойки.
— Не буду я с ними говорить, — огрызнулся Ордынский. — Я сам за них все скажу гораздо лучше.
— Да ладно, чего ты, все хорошо будет. — Валерия выдернула Ордынского из очереди и, ослабив его сопротивление чувственным поцелуем, поволокла за сцену.
— Синдерелла оказалась не такой уж глупой, — продолжал Ордынский. — Она говорила примерно то же, что и Дамкин, как будто ее подучили: насчет бросания тортами, психотерапии и терракотовых статуэток. Она была очень рада тому, что приобрела такой опыт, — и не только из-за денег. Благодаря боям в грязи она избавилась от комплексов и поняла, что ради высокой цели надо драться — хотя бы и грязными приемами.
— По жизни я боец, — говорила Синдерелла, кутаясь в халатик. — Я хочу стать экономистом, но, кем бы я ни была, по жизни я всегда буду первая и буду отвечать на все вызовы.
Черная Багира, занявшая второе место, тоже порывалась что-то сказать, и я направил на нее диктофон.
— А можно, и я скажу, что на самом деле думаю про все это? — сказала Багира, кусая губу.
— Не можно, а нужно, — отвечал я.
— Я чувствую себя скотиной из-за того, что принимала участие в этой гадости. Девочкам заплатили по сто долларов, так лучше бы я их заработала, разгружая машины на рынке. Все эти соревнования были подтасованы с начала до конца, а то бы я завалила и эту Катьку Синдереллу, и Ирку Ассоль, и остальных звезд. У меня первый юношеский по самбо.
Валерия попыталась угомонить девушку «страшными» глазами, но та лишь отмахнулась.
— Значит, из этих сраных ста долларов с нас еще вычли за питание, так что едва на обратную дорогу остается. А Катьке вручили тысячу баксов. Но из этой тысячи сразу забрали половину на всяких там массажистов-визажистов, на купальник и прочее. Остается пятьсот.
Валерия попыталась положить ладонь на рот обличительницы, но та больно хлестнула ее по руке.
— А путевку бесплатную подарили без стоимости проезда. И на кой мне бесплатный номер, если я не могу до него добраться? Только ведь вы это не напишете.
В это время началась дискотека, и поднялся такой грохот, что интервью пришлось прервать.
— Ну и как, написали? — уточнил длинноволосый.
— Я изложил в репортаже все то, что вы от меня услышали, — отвечал Ордынский. — Но преподнес таким образом, что бои девушек в грязи выглядели самым захватывающим, прекрасным, феерическим зрелищем, какое только можно вообразить. И по прочтении моего материала даже сами заказчики не могли поверить, что были свидетелями такого чуда. Притом эти соревнования выглядели столь невинно и поучительно, что, если бы не поздний час их проведения, я бы рекомендовал приобщать к ним молодежь и подростков. А может, и сделать женские бои в грязи олимпийским видом спорта.
Репортаж завершался комплиментом Дамкину, суть которого я привел выше. Что-то в том роде, что, как ни интересны были соревнования сами по себе, за ними можно было наблюдать даже с закрытыми глазами — и от этого они мало что потеряли бы в своей увлекательности благодаря динамичному, остроумному, эмоциональному конферансу харизматичного Евгения Дамкина, более известного как Ю. Джи. Дэм-Кинг.
Эта фраза и решила судьбу нашего героя.
— Его пригласили в ВДВ бороться с мальчиками в грязи?
— Не совсем. После окончания филфака Дамкин должен был отработать два года в сельской школе, чтобы его не забрали в армию. Он преподавал русский язык и литературу в свободное от конферанса время в одной пригородной школе. И вот, когда газета с моей статьей попала в руки директору этой школы, коллектив узнал, что их молодой коллега по совместительству пробавляется порно-бизнесом, и Дамкину предложили уволиться по собственному желанию, если он не хочет, чтобы ему организовали увольнение по статье. Как раз в это время в области проходила показательная кампания по борьбе с уклонистами, студентов чуть ли не из аудиторий вытаскивали и увозили в военкомат, и не успел Дамкин оформить увольнение, как в его дверь грубо постучали люди в погонах…
Об этом я узнал, как говорится, двадцать лет спустя.
— За что же он был вам так благодарен? — удивился длинноволосый студент, не считающий армию прекрасной школой жизни для настоящих мужчин.
— В армии он о многом передумал. И дал себе слово: как только выберется из этого кошмара, то возьмет от жизни все, ВСЕ — чего бы это ему ни стоило. Никогда в жизни он не вернется в свой захолустный городок и не будет больше устраивать за пять копеек кувыркания пэтэушниц в грязи. Он будет питаться кореньями, пить воду из лужи и ночевать в картонной коробке, но закончит ВГИК, станет настоящим режиссером и будет снимать настоящее кино.
— «Волчья стая — пять», — напомнил умный.
— Да, популярное кино для всех. А если бы я тогда не довел его до отчаяния, то он бы так и оставался звездой местного розлива, как некий господин Ордынский.
— По его щекам не скажешь, что он питается одними корнями, — заметила глазастенькая.
— Да и в коробку он явно не влезет, — согласился длинноволосый.
— За деньги влезет, — отвечал Ордынский, застегивая портфель.
— Вы обещали рассказать о журналистке, которая стала богатой и знаменитой благодаря своему таланту, — напомнила глазастенькая.
— А я о ней и рассказал, — ответил Ордынский. — Через несколько лет Валерия перебралась вместе с мужем в Москву, где они продолжали заниматься примерно тем же, но с гораздо большим размахом. У нее завелся какой-то медиамагнат из Канады, который инвестировал средства в ее прелести, но, надо отдать ей должное, она при этом не прогоняла Владика, и он оставался ее официальным мужем и подчиненным. Не буду утомлять вас подробностями ее карьеры, но она всегда была связана с прессой, несмотря на то, что Валерия закончила наш Машфак и за всю свою увлекательную жизнь не написала ни строчки. Сегодня она возглавляет крупный столичный медиахолдинг. И ее доход, согласно декларации, превысил миллион долларов.
— В год или в месяц? — уточнила глазастенькая.
— Просто — миллион, — отвечал Ордынский.
Возвращаясь с лекции, Ордынский с грустной улыбкой вспоминал то, о чем не рассказал студентам, да и сам, если честно, подзабыл. По окончании соревнований пошли жестокие пляски, и будущая миллионерша Валерия принялась извиваться перед ним, словно нанизываясь на невидимый шампур. Кружком вокруг них отплясывали девушки, которые только что сражались друг с другом в грязи. Возбужденный Ордынский заметался в поисках Дамкина с его ключом, но за кулисами монтеры уже разбирали оборудование. Вернувшись к своему месту, он увидел за столиком, где ранее толковали бандиты с подполковником, чемпионку Синдереллу. Синдерелла, выглядевшая в платье гораздо привлекательней, чем голая, как кошечка, воровато доедала мясо с тарелки ушедших зрителей.
— А Евгений Борисович уехал домой, — сказала Синдерелла. — Только не говорите ему, что я кушаю. У них антрекот не тронутый, а нас с утра не кормили.
— Понимаю: растущий организм, — отвечал Ордынский, передавая девушке нетронутые тарелки с других столов.
На танцполе Ордынский застал Валерию в объятиях кавалера, но это его не смутило. Молча оттолкнув соперника, он поволок смеющуюся девушку из зала. На улице светало. Скамейка перед кинотеатром отлично просматривалась из окон соседнего дома, и перед нею по площади прогуливался собаковод с таксой. Ордынский потащил Валерию за угол, на школьный двор. Время поджимало. Между школьной оградой и спортивной площадкой, в зарослях, лежал лист шифера с остатками чьей-то трапезы. Ордынский смел с шифера объедки и усадил на их место девушку.
Ни о каком сопротивлении и речи не было. Но в тот момент, когда он стаскивал с Валерии второй сапог, его молния зацепилась за нитку чулка.
— Осторожнее, не пойду же я домой в одном чулке, — смеялась Валерия.
И в тот момент, когда, ползая на коленях, Ордынский трясущимися руками распутывал этот гордиев узел, перед его глазами возникла пара аккуратных замшевых туфель на рубчатой подошве.
— Тук-тук-тук, — сказали туфли голосом Владика. — Такси подан.
— Такси подан, — повторил Ордынский вслух и увидел на остановке того самого умного студента, который ему понравился на лекции.
Уже несколько лет Ордынский не брал в рот сигареты, но теперь ему захотелось курить. Он подошел к студенту.
— Только у меня такие, — сказал студент, доставая из своей холщовой сумы пачку «Примы». — Я не хотел говорить при всех, но и мне кое-что известно о том случае. Дамкин попал в армию вовсе не из-за вашей статьи — не только из-за нее.
— А из-за чьей? — справился Ордынский с некоторой даже ревностью, разминая сыпучую сигаретку.
— Говорят, Дамкин был очень хорошим учителем. Он устраивал в своем классе КВНы, любительские спектакли, водил ребят на выставки и рок-концерты. Дети его обожали. Настолько, что одна ученица родила от него ребеночка. Он должен был на ней жениться или отправиться под суд.
— И он бежал в армию, чтобы не жениться на грязной девочке?
— Да, он нас бросил.