Чигрин Евгений Михайлович родился в 1961 году на Украине. Жил на Дальнем Востоке. Автор четырех книг стихотворений. Лауреат нескольких литературных премий, участник многих российских и международных фестивалей. С 2003 года живет в Москве и Красногорске.

 

 

 

 

Музыка 1599 года

 

С музыкой Холборна^[1] в небо,

В госпиталь ангелов, где

Справа — внимательный Некто,

Слева в немой череде

Те, за которыми музы

Смотрят: шагай на укол,

Кушай небесные мюсли,

С братом веди разговор.

Лютня, продольная флейта —

Лучших микстур не найти.

Космосом лечат поэта,

Звёздные дышат пути.

Марсы, Сатурны, кометы,

Жизнь на Венере близка.

От алкоголя — «торпеды»,

От наркоты — облака…

Доктор астрального мира   

Вылечит музыкой, чтоб

Баба с косой отпустила

На межпланетный флэшмоб…

Этим подлечимся, Женя,

Чтобы ещё на земле,

Словно в порядке обмена,

В прежней квартире-норе

Стихотворенья всходили

В незаморочных мозгах,

Золото жизни ловили,

Как поцелуи впотьмах.

Я в марсианской больнице —

Связан? Заколот? Забыт?

Мутная родина снится,

Чистая родина спит.

 

Северные ворота

 

Щекастый гномик музыку корпит:

У дудочки бамбуковой везенье…

Какой опять невидимый пиит

Вышёптывает мне стихотворенье?

В четвёртый раз затягивает снег,

С подземным сочинителем не споря, —

Который где? Который — саундтрек

Фантазий холоднеющего моря?

В четвёртый раз заваливает снег,

По буквочке становится счастливо:

Я слышу твой с иголочками смех,

Я вижу свет… Я вру неторопливо…

В четвёртый раз у Северных Ворот

Маяк захвачен действием небесным,

Приговорён буксирный пароход

Бессмертием? — безмолвием воскресным.

В четвёртый раз шарманку крутит снег,

Расплещем жизнь в слабеющее небо,

Я слышу твой с изюминкою смех

У маяка, смотрящего налево.

…Текут слова, за музыкой плывут

Смятением приправленные крыши,

Неместный ангел? Гномиков приют?

Светильник зажигает кто-то выше…

 

 

Предновогоднее

 

Зима слоится корочками льда

И тянется неровными снегами.

Змеиным светом вспыхнула звезда

И скрылась за кирпичными церквями.

Прожилось как? — совсем не в молоке:

Надули щёки Парки над вязаньем…

Светильник. Стол. По локоть жизнь в стихе —

До петухов с таким иносказаньем.

 

Случилось что? — какой-то сложный звук?

В тарелке хлеб и красным телом рыба.

Всё больше заморочен бредом слух

В тональности Борея, без просыпа

Свистящего заботливо в ушах

Пугающих задворок и проездов…

Другим бы стать в рифмованных словах

Под музыку таинственных оркестров,

 

Которые приносят волшебство…

Два призрака прилипли к антресоли,

Стоит декабрь в потрёпанном пальто,

Луна в суставах ощущает боли,

Которые бы морфием… Зачем

Так мало жить?.. Обещано — ненастье

И Новый год, и старый Вифлеем,       

И плюшевое заячье ушастье.

 

 

Мякинино: белый мост

 

                        Мой дар убог, и голос мой не громок…                      

                                                            Евгений Баратынский

 

 

Мой голос так себе, мой дар убог: навряд ли это может называться   

Талантом. Сочинил немного строк, которые кому-нибудь приснятся

По случаю? По музыке души? Я ставлю вопросительные знаки,

Как в космосе плыву себе в тиши… Живу себе. Рисую на бумаге

Кириллицу, которую давно нам выдумали умные мужчины:

Смотрю в окно, равно гляжу кино, там белый мост, там огненные джинны 

Рекламы, охмурительный яхт-клуб, Москва-река и ширится, и длится,

Текучий мир в любом раскладе люб, там море пароходу «Крокус» снится…

Мой голос так… Две рифмочки, глагол, конечно, прилагательных немного,

Как Рейн учил! Борисович вколол наркотики от греческого бога.

Но что-то, как сновидец, знаю я… Смеркается. Туманится. Я вижу

То сновиденье бога-муравья, то парадиза призрачную крышу,

То некого приятеля, ему мой голос так себе сгодится крайне,

Я это понимаю по всему: в Мякинино, в Дамаске, в Самарканде…

 

 

 

Боснийское: одиночество почтальона

 

Мы встретимся в Требине или Требине, где ангел почтовый завис 

С молитвой боснийской о брошенном сыне, где в зелени всякий карниз

И призрак поэта шатается рядом, кивая на свой монумент.

Мы свидимся за незапамятным садом, где воздух — боснийский акцент,

И выпустим музу в боснийское небо, которое лепится за…

Пока нас ведут на верёвочке Феба и Вышний нам смотрит в глаза…

Протянет к нам руки не мёртвая Лета, а ветки душистой айвы… 

Прочти многоточья, как знаки респекта, значение в них улови.

…Кофейня. Контора. Обшарпанный домик и дворик такой же, как все,

Которому нужен заботливый дворник. Фонарик в сплошной бирюзе.

 

Зачем это вижу? Откуда всё знаю? От Дучича^[2]? От Самого?

На лютне боснийской втихую играю не музыку, не колдовство…

Мы встретимся в Требине или Требине, где ангел почтовый завис

С молитвой боснийской о брошенном сыне, где в сумерках каждый карниз,

Где мы голубиную почту отметим: строенье австрийских веков,

Простой смс-кой любимым ответим в саду, где орда светлячков.

…Я сам почтальон одиночества, в город смотрящий, равно в естество,

Из дальней страны, чья отметина — холод, где муза приходит в пальто.      

Мы встретимся только в метафоре Бога? В платановом летнем кафе?

Под занавес речи иллюзий не много, не больше, чем страсти в строфе. 

 

 

 

Островное: 2001

 

Большие тыквы, маленькие листья,

Прибился остров к осени такой,

И пишутся соломенные письма,

И тянется закатной желтизной

Холстина высей, растекаясь кругом,  

Дырявый лес прихватывает за…

Два ангела скользят за виадуком,

Змеистый поезд выпучил глаза.

 

Под башмаками оживает тропка,

(Я местный сочинитель и ещё…)

Пойду налево — золотится сопка,

Пойду направо — тоже хорошо,

Ведь рядом фиолетовое море

И бороки угодья сторожат…

…Корсаковский маяк в большом дозоре,

В безумье мира чаечки кричат.