Малая проза
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 4, 2016
Георгиевская Елена Николаевна родилась в Ярославской
области. Училась на факультете философии СПбГУ, в 2006 году окончила
Литературный институт им. Горького. Прозаик, драматург. Печаталась в журналах
«Воздух», «Дети Ра», «Футурум Арт»,
«Литературная учеба», «Волга», «Волга — XXI век», «Нева», «Урал», «Сибирские
огни», «Слова», «Остров», а также — в интернет-журналах «Полутона», «Пролог»,
«Знаки», «Новая реальность», «Новая литература», «Сетевая словесность», «Ergo Journal», в альманахе «Белый
ворон», в коллективных сборниках и др. Лауреат премии журнала «Футурум Арт» (2006), «Вольный стрелок» (2010). Автор книг
«Вода и ветер» (М., 2009), «Книга 0» (США, 2012) и др. Живет в Калининграде и
Москве.
ЧЕСТНИЦА
Сербы называют честницей хлеб из освященной муки.
— Нет, она вроде сахарницы. Насыплешь что-нибудь, закроешь, и слышно: шуршит, будто надкрылья белых насекомых, невидимый поедающий механизм.
Почему белых?
Истина бела, скажут вам. Сняв крышку, не видишь ничего.
И это легко предсказать, и это звучит на уроке. На самом деле мы ничего не видели: не снимали — нечем: с той стороны у нас только
— надкрылья?
— монеты. Поедающие изнутри хлеб.
С ДОБАВЛЕНИЕМ СВЕЖИХ ГРОБОВ
Пенсионеры заранее покупали гробы, чтобы семья не тратилась, но вскоре гробы стали изготавливать из новых материалов, которые надо закупать, пока не испортились. Они либо мумифицируют тело, либо мгновенно разлагают, но, если такие гробы приобретать залежавшимися, они заражают почву. Началась борьба между производителями свежих и поставщиками устаревших гробов. «Свежие гробы как бонус к турпоездке».
Директор дома престарелых купил по дешевке партию просроченных гробов, чтобы благодаря массовому захоронению отравить весь город. Теперь мне снится, что я единственный спасся оттуда, как последний человек на земле в непереведенном романе Мэри Шелли, и этот сон я тоже полностью не переведу.
Стать единственным — дурная задача. Некоторые хотят, чтобы их сравнили с черной розой, пропитанной лизергином, но их сравнят с быстрорастворяющей(ся) могилой. А что с мумифицирующим веществом? — да ничего, какой смысл о нем говорить, не по карману.
ПУСТАЯ СО СТОРОНЫ ДЬЯВОЛА
Богатым нравится крашеный блонд и чтобы внутри головы тоже крашеный. Лучше, когда внутри головы хмурый, у нее почти такая голова. Она с баллончиком ходит и отмороженная. Поговори с ней.
Некая вещь — пустая со стороны дьявола, а с другой стороны ее не увидишь. Бог — стена, возле которой этой вещи быть не должно. Мы же стену и сложили. Лучше б учиться шли.
Ведь столько вокруг неизученных
веществ. Вот и все, остальное — гитлер.
Плохи дела твои, господи.
Здесь невозможно полностью совпасть со мной: они все — недостаточно пустые, недостаточно осознающие, что рядом стена, — а я недостаточно пустая, чтобы разглядеть поблизости тех, кто на них не похож.
Подходишь к ним — они берут сухой песок и лепят из него; им это кажется то есть.
Они говорят не со мной — с пустой тетрадью: надеются, что страницы исписаны смесью из ленинской чернильницы, подносят к лампе, слова не проступают, как называется этот цвет?
Другую пустоту они видят — не мою, для нее нет русского языка, и что мы вместо нее?
Что мы вместо него?
Кто решит, что мы вместо него, что мы будем делать на этом далеком пути?
ЧУВСТВА ВЕРУЮЩИХ
…все еще ждут, что твоя жизнь закончится дебильной трагедией.
А ты с каждым годом болеешь все реже, не чувствуешь своего тела. Они-то другие, поэтому все еще ждут, разматывая мерную ленту с металлической оконцовкой.
(«Если не будешь, то…» — здесь надо перебить: «Не буду мягче шороха, не буду петь литаний, ничего не буду», — это их затыкает. Потому они и запрещают перебивать.)
Они так говорят, словно ты подписал им открытку и разорвал, словно они сатана, а ты договор, словно ты не кости и мускулы, а безмозглое облако божье, самый умный из них скажет: «Не чувствовать своего тела — значит уподобляться облаку нашему», — здесь надо перебить.
Летят существа из дозорного дома, иные из них довольно милы, разбирайся в итоге, зачем они у тебя воруют: считают тебя дерьмом, у которого красть не зазорно; или, значит, ты уже виден даже из дозорного дома, и это хорошо весьма.
Веленевая бумага облака вместо твоей головы перед их нерасчехленными головами, они сатана, а ты договор, и они бы тебя разорвали,
но ты не чувствуешь своего тела.
СКОТОБОЙНЯ И
КАМЕНОЛОМНЯ
Скотобойня и каменоломня
Брайан Уильямс записывал низкочастотный ambient на скотобойне и в каменоломне.
Я хотел назвать книгу в честь его импровизированных студий, но пошел за хлебом.
«Я хотел наружу, однако вместо этого сломал карандаш».
Бутылка
Y живет в коконе, будто в конуре.
Y планирует напечататься в журнале Z. Светлая ему память… удачи то есть.
— Каков максимальный объем рукописи для вашего журнала?..
— Распечатанное повествование должно умещаться в бутылке, будучи свернутым, а не скомканным.
— Какая еще бутылка? Это раньше оплывали канделябры и тонули деревянные корабли. А теперь бутылками полицаи людей имеют.
Далее — разборчиво, но не обязательно.
…ну
хорошо, допустим, так: — Опасайтесь слов «бог» и «любовь». Говорят вам: «В
ваших героях нет любви и богоискательства», — значит
хотят свернуть вас, как бумагу, и бить ею мух, садящихся на иконное стекло
подлым летним утром.
Подлое
летнее утро
— Сначала я жил в доме, где на зиму ставили вторые рамы, а потом — в сквоте с трещиной в стекле. Это метафора стилистических и композиционных изменений.
— Неправда. У тебя двойные рамы, и все они треснули.
— Зато я честно рассказал тебе, где жил много лет назад. Сможешь ли ты мне после этого доверять?
Девочки
в блокнотах
Девочки пишут в блокнотах: «Хочу стать писателем. Уже стала. Но слова рассыпаются».
Купить манную крупу, якобы случайно рассыпать, смотреть на нее и говорить: вымели бы вы это к чертовой матери. Ваши татуированные брови вам не помогут.
Четыре
полушария
У меня четыре полушария в голове, и все никуда не годны.
Когда третье полушарие выдает себя за четвертое, глюколовы просят меня не писать, как они.
Это еще ничего — у некоторых выходят лишние книги, например.
Существует
Литература существует для мерзости, словоблудия, корысти и лжи. И самое страшное начинается, когда мерзость, словоблудие, корыстолюбие и ложь человека уходит в литературу, а сам он остается честным, наивным, открытым, и его, разумеется, околпачивают.
Один такой ошивался неподалеку. Мы видели, как тает его тень и светлеет его лицо. Нам представлялось, что тень — как ежевичный пирог со стрихнином. Но сущность, которая поедала ее, осталась невредима. Рано или поздно это должно было закончиться.
СМИРЕНИЕ
1
Работа слов — гексаграмма «Смирение»: склоняешься под ними, как ветка под снегом, чтобы не сломаться. Понимаешь, ветка не заставляет себя сгибаться, она сама по себе такая, а что творится, когда человек пытается склонить голову, что в его голове?
Будь веткой, если не можешь быть снегом, только не человеком.
Жители города, похожего на ветку под снегом, как они выгуливают своих мудрецов без налобников?
2
Этот, как его. Прикреплял знаки — нечто перечеркнутое на белом фоне. На каждом углу, и каждый угол от сияния близкой белизны становился, как стол у Достоевского, овальной формы.
Дети решали, что они уже не наказаны, раз это не угол вовсе, и, завороженные, наблюдали отсветы, не в силах сдвинуться с места.
Что за кляксы Роршаха пересекала косая линия, менялись ли их очертания от
пристального взора, были это разные фигуры или одна и та же? Я присмотрелся и
вспомнил притчу про черного жеребца и белую кобылу. Какая, к черту, разница.
«Думаешь, легко выкрутился?» — спросили меня.
3
Умещаются на ламинированной карточке ваши мечты.
Между картоном и ерундой, напоминающей стекло.
Напоминало, напоминало, да не напомнило.
А мы растащили смирение по частям.
Кому голова, кому голень.
Кажемся подруга подруге высокомерными.
МЕДЛЕННАЯ МОГИЛА
Медленная могила.
(Одно слово мешает другому.)
Отдай ее в рост.
Она будет прибавлять по сантиметру в день, если ее получит нормальный смертерадостный человек.
Посадит ее на придомовой территории, приколотит табличку «Счастье землевладельца», и в канун государственного праздника могила растянется на весь участок, и дом обрушится в глинобитный квадрат.
И когда придет директор фирмы, мечтавший захапать чужой участок под автомойку, то увидит прозрачную чернеющую глину и уронит туда полный пакет документов.
И наклонится за этой красной папкой из кожзама, и получит ее обратно на воздушных рычагах. Откроет, а там дюймовая могила между подписями заказчика и исполнителя.
Ветер забьется в документы, вытянет из одной подписи заказчика, из другой — исполнителя, смотри, у них искусственная кожа, она будет прибавлять по сантиметру в день, пока не скажут: довольно, в этом году мы выполнили норму по изготовлению чехлов для зарождающихся могил.
Если ее получит
ненормальный смертерадостный человек, она будет расти
в цветочном горшке или балконном ящике с запретной травой.
Ветер забьет собой документы — так, что ни одной буквы не останется.
НЕДОСТРОЕННАЯ ЦЕРКОВЬ И
ЖЕЛЕЗНЫЙ КАРКАС
«У нас на окраине
растет церковь священномученицы Лидии. Растет, как
дрова. Ну, она просто деревянная, архитектурных изысков столько, что издали как
поленница. Я бы вместо нее построил храм в честь Лиды Юсуповой, но он не
приживется здесь и обернется камнеломкой.
Если пройти дальше, там другая недостроенная церковь, из белого кирпича, а лежащая перед ней бурая металлическая конструкция напоминает кокон, с которого содрали шелк. Вокруг личинки пилильщика должно быть еще и железо.
На самом деле я не знаю, для чего предназначено металлическое сооружение, да и каменное, пожалуй, тоже. Даже распорядитель не знает, а то бы не забросил. Так что, если тебе покажется, что моя голова состоит из недостроенной церкви и железного каркаса, вспомни, что на этой окраине ничего прижиться не должно. Она пустая. Но не настолько пустая, чтобы по-настоящему сопротивляться».
МОЯ ЭВАКУАЦИОННАЯ КОПИЯ
Моя эвакуационная копия.
Меня оставят здесь, ее вывезут, наверно. У нее должны быть отличия, например, она хочет славы. Я не спрашивал. Она говорит на другом языке. Говорила бы на моем, ее бы не планировали вывезти.
На кого из нас найдутся фанатики с молотками? Они найдутся на всех.
Так что спроси у нее все-таки, не стесняйся.
ЛЕД
Это как бадью с помоями выставили на мороз. Края у нее обледенели, выглядит это по-своему красиво, а если дотронуться без перчаток, руки жжет. Вот и говорят, что это не помои [а огонь]. А в перчатках запрещено правилами, ну как — правилами, я вот пробовал не глядя на запрет, теперь некоторые разговаривать не хотят. Не со мной. Вообще.
ПЕРЕПЕЛКА ХОЧЕТ БЫТЬ
СИРЕНОЙ
Перепелочки-патриархалочки.
Сумочки вместо
удобных вместительных сумок. В каждой удобной сумке они видят советскую
авоську, пыльную от картофеля. Думают: «Расстегнешь молнию, а там грязная
свекла и лук, и дно, будто продранные сети».
Астрология вместо астрофизики.
В семнадцать лет они бранили мускулистых сверстниц за неженственность, а в тридцать обрушились внутрь своих полузабытых тел.
В сумочке каждой из
них — сетка из химических волокон. Если к ней прикоснуться, она обмотается
вокруг твоей руки, если содрать — оставит отметину, из которой вылезет червь,
пока ты спишь, и наутро вернется под кожу.
Перепелка хочет быть сиреной.
ЛИТЕРАТУРА
Роман в пяти
частях
Пролог
Вместо эпиграфа: «У меня градиентная заливка вместо категорического императива» (Юрий Цаплин).
1
Я занимаюсь литературой, потому что у меня не хватает ума уйти в дацан.
Единственная причина. Раньше думал: их много.
Нет, точку надо поставить здесь: «Я занимаюсь литературой, потому что у меня не хватает ума».
Какие причины были раньше? Я же говорю, никаких.
Мало ли что я думал.
Надо было думать еще меньше.
2
Есть
ли у них своя традиция?
Особая разновидность зоила: тонкое стилистическое чутье в сочетании с дисграфией (Бобырев, Калинин).
3
Районное
ЛИТО «Родник»
Говорят, в районном ЛИТО «Родник» кто-то вывел определение «субъективная метафора».
Однажды мне предложили прийти в районное ЛИТО «Родник» с ремнем. Вместо этого я стал договариваться с другой парой насчет групповухи. Муж другой бабы тоже предложил прийти с ремнем.
Это я к чему: намедни снился этот мужик, набирал на stihi.ru катрен о России. В лицо я его, конечно, уже не помню, а чье лицо у него было во сне, тоже забыл.
4
Деятельность некоторых литературных критиков можно охарактеризовать одной фразой Павла Зальцмана: «Козел от нечего делать жрал цветы».
5
«— Прошу удалить книгу: „Целительница нечисти”.
Причины:
Она заброшена и не будет законченна, а читатели читающие ее на что-то наедятся.
Я ее уже везде удалила и не могу понять, как она сюда-то попалась.
Неужели вам трудно? Меня эта книга муляет! Я на нее смотреть не могу.
Я буду надеется что не восстановят».
— Не надейтесь. Я восстановлю. Из принципа.