Омерзительная восьмерка
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 3, 2016
«Омерзительная
восьмерка» («The Hateful Eight») — восьмой фильм Квентина Тарантино, так что
эпитет «омерзительный» в заглавии можно с полным правом отнести и к самой
картине и к ее персонажам по аналогии с «Великолепной семеркой» («The
Magnificent Seven») Джона Стерджеса, снятой, в свою очередь, по мотивам шедевра
Акиры Куросавы «Семь самураев».
Тарантино
не лукавит. По части «омерзительности» он переплюнул и самого себя, и
подавляющую часть мирового кинематографа. Он снял эпохальную ленту, совершив,
по-моему, невозможное — тотальную аннигиляцию вестерна. Что только ни делали с
этим жанром: пародировали, травестировали, заливали кровищей, превращали в
комедию, переносили из техасских прерий на просторы далеких галактик, меняли
местами «плохих» и «хороших», «благородных защитников» и «злодеев» — вестерну
все было хоть бы хны. Едва на экране появлялся невозмутимый ковбой с
пистолетом, бестрепетно бросающий вызов «этому сраному миру», зритель
заглатывал наживку и дальше, вжавшись в кресло, следил: выживет/не выживет,
победит/не победит, выиграет/не выиграет — независимо от его (героя) цвета
кожи, политического окраса, ценностных предпочтений и, собственно, приза,
стоящего на кону.
И
вот пришел Тарантино — и все опошлил разнес нафиг эту практически неубиваемую
конструкцию. Не сказать, что ему было легко. Понадобилось три часа экранного
времени, 70-миллиметровая пленка «Панавижн», команда суперклассных актеров,
музыка Эннио Морриконе, камера трижды лауреата «Оскара» Роберта Ричардсона…
Но он справился! У него получилось! Великолепная восьмерка невозмутимых
товарищей, вооруженных дробовиками и пистолетами, дружно взявшись с разных
концов, превращает вполне себе сносный мир в такое говнище, что зритель сидит,
хлопает ушами и только задает себе вопрос: как?!!!
А
вот так…
Эпические
три часа экранного времени нужны Тарантино, чтобы рассказать историю, легко
укладывающуюся в три предложения. 1) В дилижансе на зимнем пути случайно
собирается команда отморозков-«законников» (два «охотника за головами»,
новоизбранный шериф плюс тетка, которую везут на виселицу). 2) Они прибывают в
убежище, где их поджидает другая компания отморозков — разбойники, жаждущие
освободить эту самую пленницу — сестру главаря банды. 3) В силу непредвиденной
численности и непредвиденной крутости вновь прибывших планы тех, кто в засаде,
летят к чертям; что-то идет не так, и результатом становится впечатляющее
кровавое месиво, в котором, ежу понятно, погибнут все.
Соответственно,
три главных источника тут: «зимний» спагетти-вестерн «Великое безмолвие» Серджо
Корбуччи (1968), где «охотники за головами» выступают в качестве главзлодеев,
именем закона, с садистским кайфом убивающих восставших с голодухи крестьян;
«Бешеные псы» самого Тарантино, откуда позаимствована коллизия: «разбойники в
западне» и два исполнителя: Тим Рот и Майкл Мэдсен; и сверху все полито густым
слоем паранойи в духе легендарной картины Джона Карпентера «Нечто» (1982),
откуда перекочевал в «Омерзительную восьмерку» исполнитель главной роли Курт
Рассел. Есть еще и куча цитат из «Криминального чтива», «Бесславных ублюдков»,
«Джанго освобожденного» и т. д. Ясно, что, как и все прочие, новый фильм
Тарантино сделан в стилистике синефильского пастиша, но никогда еще режиссер не
посягал так явно на самые основы жанрового кино. Здесь в принципе нет
протагониста(ов), нет «наших», за которых зритель может болеть. Есть только
схватка злодеев-антагонистов — «падальщики» против «хищников», растянутая на
без малого три часа.
Первые
тридцать пять минут экранного действия Тарантино тратит на то, чтобы
представить компанию «падальщиков». «Гриф» — чернокожий охотник за головами,
экс-майор кавалерии северян Маркус Уоррен (Сэмюэль Л. Джексон) в форменном
синем плаще с желтыми крыльями, алом галстуке, белоснежной сорочке, лайковых
перчатках и с багажом в виде трех замороженных трупов, которые он намерен
обменять на 8 тысяч долларов вознаграждения в городишке Ред Рок. «Гиена» — Джон
Рут по прозвищу Вешатель (Курт Рассел) — сентиментальный душегуб в шубе и седых
бакенбардах, знаменитый тем, что доставляет товар к месту казни живым. К его запястью прикована дамочка с
грандиозным фингалом, Дэйзи Домерг (Дженифер Джейсон Ли) — бандитская «мурка»,
которая, не смотря на фингал и маячащую впереди виселицу, ведет себя независимо,
строит глазки, хамит напропалую и с аппетитом жрет вяленое мясо крепкими
сахарными зубами (потом их ей выбьют). Ну и до кучи «шакал» — Крис Мэннинкс
(Уолтог Гоггинс), мутный тип, мародер и лжец, представляющийся новоназначенным
шерифом Ред Рока.
Все
они стремятся спастись от метели, и не в меньшей степени — обезопасить себя
друг от друга. Паранойя, висящая в воздухе, настороженные взгляды, мучительный
скрип извилин, игра в пятнашки с наручниками и пистолетами… Все друг друга
подначивают и в чем-то подозревают. Дело иной раз доходит до зуботычин (которые
достаются в основном даме) и наставленных стволов. Но явной опасности нет.
Зрителю не за кого бояться и некому особо сопереживать. Завязка действия так и
не происходит. И единственная эмоция, которую зритель выносит из этой части картины,
— глубочайшее омерзение ко всем без исключения персонажам.
Следующие
минут сорок «падальщики», прибывшие в придорожную лавку — галантерею Минни, —
знакомятся с «хищниками», точнее, с теми, за кого бандиты себя выдают.
Мексиканец Марко с прищуренным глазом (Дэмиан Бишер), якобы оставленный на
хозяйстве уехавшей Минни. Приторно любезный палач Освальдо Мобрей, который
готов поначалу рыцарски вступиться за даму, но, изучив «сопроводиловку», — тут
же с гордостью повествует собравшимся, с какой профессиональной бесстрастностью
он вздернет ее на виселицу; в чем и состоит торжество закона. Мирный ковбой Джо
Гейдж (Майкл Мэдсен — психованный садист по кличке Блондин из «Бешеных псов»),
едущий к маме на Рождество (ха-ха три раза; достаточно заглянуть в эти глазки,
где притаилось все мировое зло). Ну и сидящий в кресле почтенный старик —
генерал-южанин Сэнфорд Смитерс (этот не при делах, но тоже, как потом
выяснится, сука порядочная).
Ритуал
настороженного обнюхивания, попытки оценить обстановку, раздел территории,
беседы на отвлеченные темы… Беседы до добра не доводят. Южанин Мэннинкс,
демонстративно взявший под свое крыло старика-генерала, задирает ниггера
Маркуса и выводит его на чистую воду с фальшивым письмом от Авраама якобы
Линкольна, посредством которого Маркус успешно обезоруживает белых придурков.
Тот вынужден согласиться: письмо — фейк. Сентиментальный параноик Рут
обижается: он верил, его чувства задеты! Маркус оказывается один против всех.
Больше того, он унижен в глазах собравшейся публики. И вынужден взять реванш,
подлым образом спровоцировав старика-южанина на дуэль.
Мотив
подобной дуэли заимствован из «Великого безмолвия» Серджо Корбуччи. Там, точно
так же, провоцируя противника схватиться за пистолет и убивая в порядке
«самозащиты», расправлялся с подонками благородный Молчун в исполнении Жана Луи
Трентиньяна. Но там все было красиво: Молчун просто входил, держал открытой
дверь на мороз и, когда взбешенный противник хватал оружие, стрелял первым.
Герой Самюэля Л. Джексона устраивает куда более развернутую и отвратную
провокацию. Он рассказывает несчастному старику, как пытал его сына, раздев
догола на двадцатиградусном холоде, как заставил его сосать свой черный,
ниггерский член (не щадя наших чувств, Тарантино все это еще и показывает)… В
общем, старику остается только стрелять, и Маркус его убивает. Просто так. Ни
за что. Только чтобы произвести впечатление и повысить свой пошатнувшийся
статус.
Это,
несомненно, кульминация фильма. Апофеоз черного расизма, психологического
давления, подлости и жажды реванша. При том что сам эпизод не имеет никакого
отношения к основной интриге и нужен режиссеру лишь для того, чтобы как следует
«замазать» Уоррена перед тем, как он окажется «главным» и примется рулить
ситуацией.
Таким
образом, мы добираемся до середины картины, у нас есть уже в анамнезе труп (не
считая тех, что следуют в багаже Уоррена), а действие, по сути, так и не
началось. Круто! Но тут Тарантино подбирает вожжи, говорит: «Но!» — и колымага
начинает мало-помалу катиться. Пока герои, открыв рот, наблюдают за поединком,
кто-то подливает отраву в кофе. Джон Рут и мирный кучер О. Б. (Джеймс Паркс),
блеванув кровью, отправляются на тот свет. Дэйзи Домерг торжествует, но рано.
Черный майор берет инициативу расследования в свои руки. Он ставит к стенке разоруженных
противников, сразу освобождает от подозрений Мэннинкса (тот сам чуть не выпил
отраву) и, приводя неопровержимые доказательства, начинает отстрел «негритят».
Фальшивый мексиканец — минус: четырьмя пулями Маркус разносит ему голову, как
кочан; фальшивый ковбой берет на себя отравление и тоже, по сути, приговорен…
Но тут Тарантино позволяет себе нагло сжульничать и вынимает из рукава козырную
десятку: вертикальная панорама сквозь пол, в подвал (как в картине «Бесславные
ублюдки»), и оттуда кто-то отстреливает забугровавшему Маркусу яйца. Это — брат
Дэйзи, главарь банды Джоди Домерг (красавчик и модель Ченнинг Тейтум).
Всесильный «ниггер» повержен, катается по полу, воет от боли… Но, чтобы
зритель, не дай Бог, не принялся болеть за команду бандитов, Тарантино вновь
останавливает действие и дает флэшбек.
Утро
того же дня. Мороз и солнце. У галантереи Минни останавливается дилижанс с
мирным стариком и веселой блондинкой на козлах. Из дилижанса выгружаются
четверо в начищенных до блеска ботинках. В доме тепло, горящий камин, запах
кофе, прекрасные женщины на любой вкус: чернокожая служанка, очаровательная
мулатка с толстой задницей — хозяйка заведения Минни; стройная блондинка —
возница… У огня — два старика за шахматами: генерал и муж хозяйки — Сладкий
Эд. Безоблачная атмосфера кокетливого, веселого гостеприимства. Сладкие
конфетки — по пять штук на цент…. И вот, выбрав момент, приезжие бестрепетно
крошат из пистолетов весь этот «мирняк», не вынимая леденцов изо рта. Последним
отправляется на тот свет раненый мальчишка-работник, укрывшийся в сарае. В
живых оставляют лишь Генерала — для мебели. Тот обещает держать язык за зубами,
поскольку ему искренне «насрать на всех, кроме себя». Смысл сцены абсолютно тот
же, что в эпизоде дуэли: безнадежно «замазать» героев перед финальной схваткой.
Ну
и развязка: истекающий кровью Маркус лежит на кровати и держит на мушке Дэйзи,
прикованную к туше убитого Рута. Хитрожопый, переметчивый Крис ходит со стулом,
хлюпая кровью в сапоге. Персонаж Тима Рота сидит с развороченным брюхом. Герой
Майкла Мэдсена посажен в позицию «руки на стол», а под столешницей у него
припрятан запасной пистолет… Из подвала выманивают красавчика Джоди Домерга.
Однако радость их встречи с сестрой длится меньше минуты. Маркус разносит Джоди
башку, кровь и мозги летят в лицо Дэйзи. Она орет: «Не-е-е-т!»…
Тут,
по идее, должна последовать ураганная пальба из всех калибров. Но Тарантино изо
всех сил оттягивает финал. У Маркуса заканчиваются патроны; Дэйзи отчаянно
торгуется с Крисом: «убей ниггера, останешься жив». Крис колеблется, и на лице
Самюэля Л. Джексона карикатурно сменяются гримасы панического страха, надежды и
торжества: Мэннинкс не верит Дэйзи… Но тут внезапно Мэннинкс падает в
обморок… Блин! Этого еще не хватало! Дэйзи рубит руку убитого Рута, к которой
она прикована, и ползет к пистолету… Трэш!
Но
и это еще не конец. Пришедший в себя «шериф» и «ниггер» с отстреленными яйцами
решают, что Дэйзи мало убить. Ее надо повесить. Дальше идет аттракцион с
повешением: тетка с чужой отрубленной рукой на запястье долго-долго дергается в
петле, а на лицах тянущих веревку окровавленных мальчиков — абсолютный
наркотический кайф. Но вот — все кончено. Дэйзи затихает под потолком. За
спиной ее — крылышки из висящих на стене снегоступов. И два придурка обреченно
валятся на постель, чтобы истечь кровью посреди обступающего избушку со всех
сторон ледяного ада. Занятно, что финал пародийно повторяет завершение фильма
«Нечто». Там тоже двое выживших в заварушке остаются замерзать среди льдов. Но в
картине Карпентера это — акт самопожертвования с целью спасти человечество от
хищной инопланетной заразы. Здесь — результат запредельной глупости и
жестокости, когда чем ты больше куражишься, тем призрачнее твои шансы спастись.
Мэннинкс
напоследок просит у Маркуса письмо Линкольна: «Дорогой Маркус!… Наступают
времена перемен, и я верю, что такие, как ты, изменят наш мир…. У нас впереди
еще длинный путь. Бок о бок мы преодолеем его, я знаю». Ага! Как же! Крис мнет
письмо и небрежно отбрасывает его в лужу кровищи. И вот тут — идут титры.
Итак,
что мы видим?
Полный
облом! Стопроцентный обман зрительских ожиданий. Режиссер три часа безбожно
тянет резину, не давая зрителю ни единой возможности эмоционально включиться в
сюжет. Супер-пупер камера используется для съемок фактически в одном интерьере,
видимо, чтобы мы могли получше разглядеть размазанные по стенам кровь и мозги.
Первоклассные актеры работают в стилистике дешевого балагана: «Ха-ха-ха — ты у
меня на мушке! Ой-ой-ой, я боюсь, не стреляй!» Все равно, конечно, не
оторваться, но о таких вещах, как полноценный характер, второй план,
неоднозначность мотивов, лучше забыть. Знаменитые тарантиновские длиннющие
монологи и диалоги затянуты и не смешны. Знаменитая нелинейная структура
повествования напоминает криво пошитый костюм, когда рукав пришит к жопе,
завязка предшествует финалу, а кульминация не имеет отношения к основному
сюжету. Ничего того, за что зритель платит деньги, покупая билеты «на
Тарантину», — он в итоге не получает. Никаких острых, неожиданных и ярких
переживаний. Вместо эксклюзивного биохимического коктейля на базе адреналина,
тестостерона, допамина, эндорфинов и проч. — какая-то омерзительная бурда.
Рвотное средство.
Зачем?
Можно,
конечно, предположить, что Тарантино — отморозок и хулиган — решил просто
потроллить своих поклонников, которые четыре года ждали его нового фильма.
Но,
кажется мне, дело не в этом.
Он
снимает жанровое кино, в котором полностью, радикально обесценивает,
обессмысливает и обесточивает принцип насилия.
Все
мы знаем, что насилие — это плохо, но… И дальше идет длинный список ситуаций,
где насилие неизбежно, необходимо, спасительно, прогрессивно и т. д., и т. п.
Так вот Тарантино в «Омерзительной восьмерке» последовательно и методично
вычеркивает все пункты из этого списка. Насилие нужно, чтобы защитить свою
жизнь? — Шиш, погибают все! Спасти близких? — Не фига не работает! Утвердить
закон? — Мы видим, во что это выливается! Защитить женщину, старика, ребенка,
свободу, имущество, честь и достоинство — нет, нет, нет, нет и нет. Последний
пункт — будущее великой Американской цивилизации — то о чем идет речь в письме
Линкольна. Так вот, в фильме знаменитая максима «Авраам Линкольн даровал людям
свободу, а полковник Кольт уравнял их шансы» оказывается демонстративно вывернутой
наизнанку. Все персонажи тут, в общем, люди как люди… И даже милосердие
иногда стучится в их сердца… «Полковник Кольт» только их испортил, превратив
в параноиков, отъявленных душегубов и торговцев свежей и мороженой человечиной.
Получается,
нет ни единой возвышенной причины убивать и мучить людей. Ни одной! Зеро!
Нихил! Так, лишая всякого сакрального, цивилизующего смысла насилие, Тарантино
аннигилирует не только жанр вестерна, не только духовные скрепы Америки, но и
самый героический миф, лежащий в основе человеческой культуры со времен
«Илиады». Человек, который носит оружие выше тех, кому оружие не положено или
не по плечу, благороднее, смелее, умнее, свободнее (стоит вспомнить хотя бы
взгляд Такаси Симура в «Семи самураях» или походку Юла Бриннера в «Великолепной
семерке»). И это действительно до поры до времени было так. На этом держалось
все. Насилие было основой государственности, повивальной бабкой истории,
залогом независимого развития «я». Но что-то изменилось, что-то неуловимо
сдвинулось в ноосфере, и насилие утратило свой эволюционный, цивилизующий
драйв. Это не значит, что его прямо завтра не будет: народы немедленно перекуют
мечи на орала, кончатся войны, полицейские станут ходить с букетами, а тюрьмы
сравняют с землей. Но и каменный век закончился не потому, что кончились камни.
Насилие
— архаизующий принцип, тормоз, препятствие на пути эволюции, губительный и
бессмысленный атавизм… Кто бы мог подумать, что первым, кто скандально и
громко заявит об этом на весь мир, окажется автор «Криминального чтива» и
«Бешеных псов».
Но
факт остается фактом.
А
что же дальше?
Можете
смеяться, но в «Омерзительной восьмерке» есть ответ и на этот вопрос.
Дважды,
на долгом, медитативном плане мы видим в кадре огромное заснеженное распятие.
Да, да, за вычетом насилия остается именно это: «Подставь другую щеку»,
«Возлюби ближнего» и прочая «лабуда».
И
в эту игру мы, в сущности, играть еще и не начинали.