Переводы и вступление Владимира Захарова
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 10, 2016
Перевод Владимир Захаров
Чтение стихов на другом языке — одно из самых
изысканных удовольствий, доступных человеку. Это как путешествие по другой
планете. Там есть все — и леса, и реки, и горы, и озера, — они похожи на наши,
но совсем другие. Мне посчастливилось ступать только по одной такой
планете, по планете английской поэзии. Планета огромна. Если начинать от Джефри
Чосера, который с трудом, но понятен, она насчитывает почти семьсот лет
непрерывной традиции. Выпущенный Евгением Витковским
объемистый трехтомник переводов английской поэзии на русский язык — малая часть
тезауруса.
В моей среде обитания, а это ученая братия, некоторое
владение английским языком необходимо. Постепенно я начал читать стихи. Вослед
жгучему интересу к лимерикам, которые с некоторых пор стали популярны как
эквивалент наших частушек (по сравнению с лимериками частушки все-таки
простодушны), — я решил заняться Уильямом Блейком.
При чтении английской поэзии есть, как я вижу, два
вида трудностей.
Первая — лексика. Английский язык, будучи
аналитическим, лексически очень богат, и только малая часть его используется в
обычной жизни. Сегодня это трудность легко преодолевается при помощи Гугла.
Кстати, лексически Блейк оказался не очень-то сложен.
Но есть и другая трудность — синтаксис. В английском языке — жесткий порядок
слов, но поэты часто позволяют себе нарушать его во имя краткости и
выразительности. Носители языка с этим справляются, но неофит легко оказывается
в тупике, будучи не в состоянии понять комбинацию из вполне знакомых ему
лексем.
Разобраться с чрезвычайной лапидарностью Блейка мне
помогла дружба с замечательным поэтом Александром Величанским
(1940 — 1990), который, будучи человеком основательным, полагался не только на
себя. Он раздобыл несколько учебных пособий по английской поэзии,
предназначенных для английских (и американских) студентов. Мы провели
много часов, разбирая эти комментарии, и смогли наконец разобраться в Блейке.
Смогли, например, понять, насколько прекрасно до сих пор толком не переведенное,
великое стихотворение «Лондон», мощное, как орудийный выстрел над самым ухом.
Мне также очень помогла Рита Яковлевна Райт-Ковалева, которая прекрасно знала
английскую поэзию. Помню, именно от нее я услышал, что самым великим
англоязычным поэтом двадцатого века был Уильям Батлер Йейтс. Уже потом, в
Америке, я понял, что это устоявшееся мнение.
Обсуждая с Величанским
переводы английской поэзии на русский язык, мы пришли к общему мнению, что они
страдают систематическим недостатком — слишком приглажены. Так пошло еще от
Маршака. Исключением была Ада Оношкович-Яцына со
своими жесткими, адекватными переводами Киплинга.
Возможно, приглаженность обуславливалась требованиями
редакторов, не желавших «кошмарить» читателя, ведь английская поэзия
темпераментней и безжалостней нашей. «Макабрической»
поэзии у нас вообще мало, разве что Александр Блок с его «Плясками смерти». В
английской же — это один из мейнстримов.
Так, в предлагаемой подборке есть перевод из довольно
знаменитого в Англии Томаса Беддоуза (почти неизвестного
в России). Кстати, Дилан Томас только его и признавал в качестве своего
учителя.
Анонимную шотландскую балладу я взял из подаренной мне
Величанским книги.
Стихотворение Киплинга «Очаги» — одно из самых
прозрачных у него.
«Вдоль по тенистому саду» — очень известный ранний
Йейтс, эти стихи давно поют как романс. Маршак переводил и его, но, по своему
обыкновению, — убрал драматизм и сделал стихотворение назидательным.
*
Аноним
(XVI век)
Вдова из Ашер-Веллс
Одна
вдова из Ашер-Веллс
Богатою
слыла
И
трех могучих сыновей
За
море услала.
И
вот немного дней прошло,
Совсем
немного дней,
Как
слух прошёл, что у неё
Нет
боле сыновей.
Одна
неделя лишь прошла,
И
вот в конце второй
Явился
слух, что сыновьям
Уж
не прийти домой.
Но
если так — вой, ветер, вой,
Ты,
ураган, реви,
Покуда
не придут они
Во
плоти и крови.
И
ночью под Мартынов день,
Что
всех ночей черней,
В
простых берестяных венцах
Они
стучатся к ней.
У
нас в краях берёзы нет
Вдоль
наших берегов,
Но
много возле райских врат
Берёзовых
лесов.
Несите,
девушки, воды,
Зажгите
все огни,
Ко
мне вернулись сыновья,
Все
рядом — вот они!
Я
теплой шалью дорогой
Укрою
ноги их,
Пусть
спят спокойно сыновья,
Я
сяду возле них.
Но
рыжий лишь запел петух,
Поднялся
старший брат,
И
младшим братьям он сказал:
Пора,
пора назад!
Петух
захлопал и запел
Посереди
двора,
И
младший брат сказал: Пора,
Прощайте,
нам пора.
Петух
поёт, и день встаёт,
И
червь бессонный ждёт,
И
казнь готовит он тому,
Кто
к сроку не придёт.
Прощай,
мой материнский дом,
Амбар
и хлев — прощай,
И
ты, что принесла воды,
Прощай,
навек прощай!
Уильям Блейк
(1757 — 1827)
Древо яда
Я
с другом прямо говорил,
И
гнев на друга — краток был,
Но,
гнев растущий затая,
С
врагом не объяснялся я.
Тот
гнев я в тишине ночной
Бессильной
поливал слезой,
Ему
светила с высоты
Улыбка
мстительной мечты.
И
гнев, как яблоня, возрос,
И
вот он яблоко принёс,
И
враг мой любовался им,
Румяным
яблоком моим,
И
ночью он проник в мой сад,
Когда
созвездия горят,
И
знал я ночью, что найду
Его
под деревом, в саду.
Золотая часовня
Перед
часовней золотой
Толпился
плачущий народ,
Но
кто ж осмелится святой
Часовни
потревожить вход?
Тогда
меж держащих портал
Колонн
стал подыматься змей,
И
дверь высокую сорвал
Он
с золотых её крепей.
Он
полз по храму, склизкий царь,
Горя
в каменьях дорогих,
И,
белый оплетя алтарь,
Поднялся
выше всех живых.
И
выблевал свой яд на хлеб,
И
выблевал свой яд в вино,
Тогда
пошёл и лёг я в хлев,
Туда,
где свиньи и темно.
Томас ЛоВелл Беддоуз
(1803 — 1849)
Старый ворон Адам
Старый
ворон Адам
Клевал
мертвечину в Каире,
Дождь
хлестал по кустам,
Но
не видел причины
Огорчаться
старый бандит,
Пусть
он вымок, но как же он сыт!
Позвоночник
героя расклёван,
Над
гнездом же пусть ветер шумит.
Это
что, ветер смерти — о нет!
То
два дьявола дуют в кларнет,
Что
из кости убийцы излажен,
Под
призрачным светом луны.
Ева,
ты, дорогая жена,
Мертвечиной
до клюва полна,
Нам
пора уже пить, веселиться,
Ведь
гнездо наше — череп царицы
Клеопатры,
чьи слёзы — как мёд.
Он
разбит, но в том нету забот,
Он
расколот, разбит — всё равно,
Её
слезы пьяней, чем вино.
Это
что, ветер смерти — о нет!
То
два дьявола дуют в кларнет,
Что
из кости убийцы излажен,
Под
призрачным светом луны.
Редьярд Киплинг
(1865 — 1936)
Очаги
Под
кроной костёр, под крышей очаг —
Огонь
они развели,
И
четыре ветра, что правят Землей,
Дым
ко мне донесли.
Выше
гор и синих озёр,
В
небесах, меняющих цвет,
Полетели
ветры, и влагу слёз
Сил
удерживать нет.
Слёзы
стоят в моих глазах,
Сердце
стучит вразнобой,
Ибо
память о прежних днях
Ветры
несут с собой.
Память
порывы ветров донесли
О
дорогом былом,
Со
всех четырёх концов Земли,
Где
и мой был некогда дом.
Четыре
костра против хлада и тьмы,
Крыш
четырех уют,
Учетверяет
боль и радость
Ветров
благородный труд.
Разве
душа сумеет решить,
Чей
очаг ей более мил,
Слишком
у многих, слишком у многих
Я
гостем желанным был.
Тех
мужей от очажных камней
Не
оторвать просто так,
Я
знаю ненастья и знаю счастье
Строить
дом и очаг.
Верю,
что, если б они могли,
Хоть
наяву, хоть во сне,
Оставить
свои края Земли,
Они
б явились ко мне.
Вы
правы, ветра, но умерьте пыл,
Будь
каждый на время тих,
Эту
песнь я для них сложил,
Донесите
ее до них.
Станет
там, где очаг холодов сильней,
И
кровля хранит от дождей,
Крепче
вчетверо зелье любви и веселья,
Вдохновлённое
песней моей.
Уильям Батлер Йейтс
(1865 — 1939)
Вдоль по тенистому саду
Вдоль
по тенистому саду
С
любимой моей мы шли,
Её
лилейные ноги
Едва
касались земли,
«Любить
нужно легче, легче,
Как
растёт трава на холмах,
Но
я был глуп и молод,
И
с нею поспорил, ах!»
И
мы остановились
Над
тихо текущей рекой,
Она
обняла меня нежно
Снежно-белой
рукой,
«Жить
нужно легче, легче,
Как
растут листы на ветвях,
Но
я был глуп и молод,
И
вот — слёзы в моих глазах!»
Захаров
Владимир Евгеньевич родился в 1939 году в Казани. Академик РАН, руководил
Институтом теоретической физики им. Л. Д. Ландау. Лауреат двух Государственных
премий в области физики. Как поэт публикуется с начала 1990-х годов,
предисловие к его первой книге стихотворений «Хор среди зимы» (М., 1991)
написал Фазиль Искандер. Автор пяти поэтических сборников и многих журнальных
публикаций. Живет в Москве и по нескольку месяцев ежегодно преподает в США.
Среди публиковавшихся переводов — «Горациевы оды» («Арион», 2013, № 2). С переводами в «Новом мире» выступает
впервые.