(Саша Филипенко. Замыслы)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 7, 2015
Саша Филипенко. Замыслы. М., «Время», 2015, 160 стр. («Самое время!»).
Литературная судьба Саши Филипенко
складывается удачно. Его дебютный роман «Бывший сын» вышел в 2014 году в
издательстве «Время» и сразу же был номинирован на «Русскую премию», поощряющую
зарубежных авторов, пишущих на русском языке (автор — гражданин Белоруссии).
Вручая награду, главред «Знамени» Сергей Чупринин выразил надежду, что следующий роман молодой
писатель принесет именно в этот журнал. Так и случилось. «Замыслы» увидели свет
в «Знамени»[1], автор
стал лауреатом журнала, а в начале 2015 года роман вышел отдельной книгой в
издательстве «Время».
Книжный вариант «Замыслов» по объему
не больше журнального, к тому же в маленькую книгу добавлены рассказы,
увеличившие ее на четверть. «Замыслы» — роман маленький. Чего только не бывает
в русской литературе: «Мертвые души», например, — поэма. «Проза может быть
небольшой по размеру, но крупной» — сказал
на презентации книги глава издательства «Время» Борис Пастернак. Да и
первый, тоже не слишком объемный роман Филипенко «Бывший сын» номинировался как
крупная проза.
Второй роман после удачного дебюта —
испытание, будут сравнивать с первым, похож/не похож,
лучше/хуже, вернее всего — сменить тему, манеру, язык, писать о другом и
по-другому. Хватило бы жизненного опыта и материала, ведь автор молод. Саша
Филипенко — еще и сценарист, он успел поработать на центральных телеканалах,
писал для известной юмористической программы «Прожекторпэрисхилтон».
Его новый роман — в том числе об этом.
Говорят, что хорошую книгу видно с
первой фразы. Редкий журналист, сценарист или иной поденщик от филологии не
придумал первой строчки своего будущего романа. И, разумеется, она гениальна.
«Замыслы» начинаются так: «Утром
сбежал кот. Второй за год. Пока я искал его, Москва встала в пробку, длинную,
как кишка».
Героя «Замыслов», зовут Саша
Филипенко. Когда Ф.И.О. героя и автора совпадают — это уже интрига: а как
остальные детали биографии, совпадут ли?
А друзья и родственники — те же? Такой прием обеспечивает в качестве
бонуса от десятка до сотни внимательных читателей из ближнего круга. Вот,
скажем, родители, у которых с героем (Сашей Филипенко) непростые отношения.
«Тебе будет десять, и ты будешь
знать, что отцу нужна помощь. Важно, чтобы он знал, что на его месте ты бы
поступил точно так же. Ты бы тоже бил. О, да! Любой бы на его месте бил. Эту
информацию нужно донести очень быстро — одним взглядом. Он еще умничка — другой бы вообще убил! Необходимо, чтобы в этот
момент разгневанный отец чувствовал себя мужчиной, но не дерьмом.
Только это поможет ему остановиться. Если вдруг он почувствует свою вину —
забьет мать до смерти. Ты знаешь, что прямо сейчас нужно внушить ему, что он
прав. И ты кричишь на мать: └Заткнись! Заткнись, я тебе говорю!” И мать плачет,
и смотрит на тебя, и ничего не понимает. Ей кажется, что она права. Ей кажется,
что на женщину нельзя поднимать руку. Ей, пьяной, кажется, что она имеет право
на все, но перед ней стоишь ты, и тебе десять, и ты кричишь, чтобы она
заткнулась, и это способно отрезвить получше любой
капельницы. И по ее лицу течет кровь, и град слез, но ты не говоришь ей
└мамочка”, ты и не думаешь гладить ее по голове, ты и не думаешь обнять ее,
хотя она тянет к тебе руки, ты думаешь только, что, возможно, прямо сейчас сам
начнешь ее бить. И делаешь это — ты даешь ей первую пощечину, и грудь твоя наполняется
страхом, гневом и радостью — ты понимаешь, что это лучшее, что ты мог
придумать. └Умница, Саша! Умница!” Ты хвалишь себя за гениальный замысел, и
обезумевший отец хватает тебя за руку: └Ты что, с ума сошел? Нельзя! Никогда и
ни в коем случае нельзя бить мать!”».
Впрочем, поскольку автор работал на
ТВ, есть шанс, что читательский фан-клуб будет побольше.
Зрителям хочется побывать за кулисами шоу, а коллегам — интересно, насколько
собрат будет откровенен, ведь за этими кулисами такие водятся хищники, что не
дай Бог…
Но после эпатирующей, цепляющей
первой фразы роман обретает форму блога, с присущей этому новому жанру
скорописью, черновиками, выложенными на публичное обозрение, с откровениями и
умолчаниями. Блога, который разворачивает перед нами герой/автор Саша
Филипенко, эдакий нервный интеллектуал творческой
профессии. Сходу не понять, то ли у парня действительно беда, то ли
экзистенциальный кризис — его рабочее состояние. Интересно, что «главного
подозреваемого» во всех обрушившихся на героя несчастьях автор предъявляет
читателю в первых строчках, впрочем, кто жe
его в этом сумбуре разглядит.
Герой уходит из семьи, от жены и
дочки (правда, потом выясняется, что это жена от него ушла, причем к лучшему
другу), а главное — героя неожиданно увольняют с работы, из отдела спецпроектов
ведущего телеканала, где он в составе группы сценаристов придумывает репризы
для популярной передачи, вышучивая выпуски новостей. Потерять такую выгодную и
престижную работу — обидно. Герою непонятно, почему его вдруг лишили пропуска в
здание ТАСС (именно там почему-то находился отдел спецпроектов, причем это даже
не фантазия автора, а чистая правда).
Выясняется, что причина несчастий,
обрушившихся на героя, — блог, который кто-то ведет от его имени. Этот
зловредный кто-то выкладывает в сеть главы автобиографического романа, который
якобы пишет герой. И в отличие от есенинского черного человека этот некто
совершенно реален, это его стараниями книгу жизни героя читают все желающие, а
жизнь героя — разваливается. В свободное время, которого вдруг стало очень
много, герой изучает свою биографию, от первого лица написанную кем-то
неизвестным, но очень близким и хорошо информированным.
Но автор «Замыслов» — сценарист,
мастер сюжетных виражей, он привык на два-три хода опережать реакцию зрителя,
держа при этом в уме пожелания продюсера и делая поправки на мнение коллег. Главы называются «Я», «Ты», «Он» и так далее, см. учебник русского
языка, главу «Местоимения». Биография героя начинается за два месяца до
его рождения и разыгрывается как по нотам, allegro.
«Она» — это Лидия, первая любовь героя, она учительница, он — ученик. Она
ответила на чувства, он — струсил и уехал из города, между тем и этим — многоточие.
Рига, Москва, работа, семья, лучший друг и коллега по имени Геба, другие коллеги,
жена и неведомый блогер, пишущий книгу о жизни главного
героя.
«Замыслы» так и просятся на полку
рядом с романом Сергея Минаева «Духless»,
да и аннотацию к свежему роману Минаева «Селфи» можно
без всякой натяжки использовать для «Замыслов». С чем же еще можно сравнить
«Замыслы?» «Generation П» —
подсказывает автор: «Можно сказать, что Геба — мой
Морковин. Я, соответственно, его Татарский». Ну, да, наверное, хотя «Generation П» все-таки в данном
случае образец, матрица, развернувшаяся впоследствии во множество подобных
текстов.
А вот поставить «Замыслы» на полку
рядом с «Бывшим сыном» может только библиотекарь или книгопродавец. Население
страны, которое смотрит телевизор, шутки для которого придумывает герой романа,
автора, в общем, интересует мало, да и героя тоже. Фокус в этот раз на герое,
все остальное — фон, массовка, страна, Россия, Латвия — важны только как локейшн. «Бывший сын» был новейшей историей страны,
свернутой в историю одного-единственного человека, в
сущности — национальным романом, белорусским романом, хотя и написанным на
русском языке. Здесь, ну, в общем, просто роман, каких много, роман о
«современном герое», что бы под этим ни понималось. Поневоле задумаешься о том,
какой мощной движущей силой для литератора является национальное.
А что же герой? Одолев четверть
книги, читатель решает, что герой — неплохой парень, милый, с красивым
внутренним надрывом, со старой детской травмой. Клоуны, как известно, в жизни
не самые веселые люди. Что на душе у человека, который сходу придумывает шутки?
Флэш-бэк в детство героя — тот самый, когда ему,
девятилетнему, нужно быстро придумать репризу, чтобы не дать пьяным родителям
завершить скандал дракой — написан честно, жестко и пронзительно. Говорят,
когда эту главу читали по радио, в эфир позвонил слушатель: «Кто рассказал вам
о моем детстве?»
Но необходимость придумывать шутки по
любому поводу делает человека циничным. Профессиональная деформация.
«— Масики,
— вмешивается Нино, — программы, скорее всего, не
будет. Только что прошло срочное сообщение в новостях — кораблекрушение, куча
жертв.
— Будет национальный траур?
— Скорее всего, да.
— Берем эту тему?
— Давайте! Утопленники — это всегда смешно!
Ваня сможет песню в конце спеть: └Эй, моряк, ты слишком долго плавал… мне —
тебя — уже не опознать…”
— Флюгер!
— А что Флюгер? Смешно же…»
А тут еще эпизод с бутиратом (психоактивное вещество, которое употребляет герой, а автор
«Замыслов» — никогда не пробовал, мы спрашивали). Герой забывает бутылку с
бутиратом дома, и его маленькая дочь делает из нее глоток (мы проверили в
поисковике — это очень опасно и может быть смертельным). Реакция героя такова,
что если читатель и испытывал к нему какие-то симпатии, то только до этого
момента. Небольшая досада, резонерство, но ни чувства вины, ни страха за ребенка.
Но стоп. Где это происходит? В
романе, который кто-то про героя написал? В романе, который герой романа
написал сам про себя? Такая система зеркал позволяет автору отделить себя от
персонажа, но она же — вконец все и запутывает. Автор Саша Филипенко признался,
что герой поначалу носил другое имя, но писатель решил, что зовут его так же,
как и автора, вот такую «удрал штуку», в русской литературе это случается.
«Собственно, герой и есть автор └Замыслов”» — утверждает автор. У читателя в
этом зеркальном коридоре слегка кружится голова.
Кстати, поведение героя в романе
критикует сам герой. Вот он обсуждает «свой» (свой ли?) блог с медсестрой в
«скорой», которая везет его, избитого, в больницу:
«— Я думаю, что он несчастный
человек. <…>
— Почему?
— Не знаю, почему. Потому что разрушает все
вокруг себя. Потому что портит всем жизнь. Потому что не любит никого, кроме
себя. Потому что эгоист. Потому что думает, что ему все всё
должны, думает, что он самый умный, а вокруг него одни идиоты. Потому что хам. Потому что самовлюбленный павлин.
— Довольно развернутая
характеристика. И почему же он стал таким?
— Потому что его родители занимались только
собой. Это генетическое. В этом, похоже,
даже нет его вины. Он, судя по всему, копия своих предков. Они просто не
научили его любить, вот и все».
Что же остается герою? Деградировать
всегда есть куда, но это было бы не только неинтересно, но и неубедительно,
хотя бы потому, что деградировать надо откуда-то. И вот герой дочитывает «свой
блог» до момента своей смерти, он разобьется в машине по дороге в Ригу, куда поедет
навестить родителей. Вместе с женой и ребенком, но это не важно. Жизнь героя
написана и прочитана. Что же будет с ним на выходе из этого зеркального
лабиринта, кто выйдет из него — герой или его двойник? Говорят, что изменить
жизненный сценарий можно, такие чудеса иногда совершают психоаналитики, но для
этого нужно годы провести у них на кушетке. Психоаналитик и есть главный
подозреваемый, это он попросил героя прочесть свою жизнь как книгу.
Роман двигается дальше, хоть он и
небольшой, но в двух частях и пружинка закручена туго. Недаром
фраза, с которой начинается роман, достойна знаменитого «Однажды играли в карты
у конногвардейца Нарумова». Предчувствие не
обманывает читателя, сцена игры в карты в романе тоже есть, и она — важная,
хотя и довольно мерзкая.
«Сидели за столом. Человек девять.
Вход — тысяча, докупаться можно сколько угодно» — красиво начинается глава, а
потом все заверте… и летит к чертям собачьим. В
финале этой сцены герой разделил свою первую любовь с другом.
А за кулисы любимого шоу любопытный
читатель все-таки попадает, но ничего там интересного, обычное производство.
Имя героя в длинном списке титров и вечный вопрос: «А разве ведущие передачи
шутят не сами?» Автор не обманул ожиданий читателя и рассказал пару занятных
баек из жизни шутников-сценаристов: о том, откуда взялись олимпийские символы-зверята и почему их так много, о концерте ко дню
рождения львицы (в буквальном смысле этого слова), на который собирали звезд
эстрады. Кроме концерта львице на юбилей планировалось подарить живого жирафа —
для еды и развлечения. В финале звездолюбивая львица
убедительно покарана сердечным приступом и умирает, а жираф, напротив, — цел.
Вот он, в руках главного героя. Это игрушка, из его детской комнаты, помните?
По этим, весьма косвенным признакам можно предположить, что жизнь у героя
налаживается.
Полноразмерный хэппи-энд в русской
книге выглядит надуманно и фальшиво. Преображение, очищение и новая жизнь из
всех героев русской литературы удались только Бармалею.
Первый том «Мертвых душ» с описанием бед и пороков традиционно выходит
убедительнее второго, все давно об этом знают и на второй даже не замахиваются,
все равно жечь придется.
Но в финале «Замыслов» все же
происходит некий эрзац хэппи-энд (и это не может не радовать внимательного
читателя, ведь если все сторчатся и умрут, то зачем
вообще он это читал?). О том, что этот энд — скорее хэппи,
чем наоборот, можно понять по возвращению кота, который, сбежав в Москве,
почему-то объявился в латвийском доме родителей героя, где сроду
не был. Без кота финал походил бы на сцену из фильма о зомби. В Риге, на
набережной, герой встречает свою первую любовь-учительницу. Она гуляет с
маленьким сыном по имени Роман. Его сыном. Или сыном его друга, с которым он в
столичном угаре свою любовь разделил.
Чей сын — никому не понятно, но это уже не важно, ведь герой и так
связан со своим другом сложными родственными узами, общий сын даже внес бы
некую симметрию, слабое утешение в этом лишенном гармонии мире. В котором герой обязательно напишет роман, начинающийся со
слов о пропаже кота.
Октябрьский
номер журнала “Новый мир” выставлен на сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/), там
же для чтения открыты августовский и сентябрьский номера.