стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 6, 2015
Петухов Григорий
Павлович родился в 1974 году в Свердловске. Окончил Литературный институт имени А. М. Горького. Автор книги стихов
«Соло» (М., 2012). Лауреат поэтической премии «Московский счет». Живет в Москве.
* *
*
На камне
круглом в темноте людская плесень,
всю сферу
обметал как есть грибок,
но если
вдруг кому достанет песен,
меж этой
плесени он точно полубог.
Так воробья
воспел один в простынке
и нежные
сердца в момент пленил,
но чувствами
гореть к одной подстилке
не вынес
и покинул этот мир.
А был
такой — под землю к мертвым лазил
(они живые мучаются там),
в кромешной
тьме он высверкнул,
как лазер,
и к жизни
новой многих воспитал.
Чтоб подкатить
к Марусе или к Тане,
настроили нам
тонкий аппарат,
но и помимо
чем-то напитали,
да и поныне
что-то говорят.
Как в пыльных
мебелях повальный обыск
или как
в бездну тычет эхолот, —
про смерть
и смерть перчаточника отпрыск
с подмостков
нам вопросы задает.
Кто мог из нас
ответ держать не парясь?!
Лишь время
погодя один возник:
уж если
жить нельзя, как в море парус,
на гибель
в горы едет на пикник.
Чтоб с бабой
за коктейлем не залипли,
не разбрелись,
рыча и воя, по лесам,
не среди
плесени, а в сумеречном лимбе
их всей
артелью автор прописал.
Александр
Александрович и другие
Мятое зеркало
Пряжки
колеблет полупомешанные
дерева,
исторгает дыханье
известки, ряски,
легкий запах
дерьма.
Свет рассеянный
в праздный остов
человека всклянь
до бровей залит.
Закат, как
ни силится, дальний остров
дотла не
испепелит.
Сочиненьем стихов
о Прекрасной Няне
сам из
жизни изъят,
автор заметит:
у местной пьяни
кроткий, кроличий
взгляд.
В царство
дряблой воды так и тянет сдаться,
в султанат
золотого огня,
но внезапно
трезвит на широкой груди дагестанца
надпись «Попробуй
меня».
Бесхребетная жизнь
расползается из канала,
льнет к фасадам,
решеткам, к твоей руке,
глянь — торчит
из пальто вроде выцветшего коралла
с трепетным
говнометом на поводке.
Смоленское
Сообщает папоротник
хвощу:
оттого, говорит,
я трепещу,
что расту
на могилах и вижу то, что
не пристало
растению видеть, — сны:
извиваются корни
чудовищной кривизны,
ртом чернильным
кричит подпочва.
И вообще,
как растительности динозавр
я гляжу
на действительность, как в кинозал,
где хохочут,
целуются, лезут под юбку дурам,
где усталые
зрители, не досмотрев кино,
постепенно уходят
сквозь полотно —
задний план
насыщают бурым
колером, и поэтому, хоть убей,
с корнем
вырви, — на мраморных Ниобей
и другие
эмблемы надмогильных скорбей
я гляжу
как на компост
глядит скарабей.
Если б кошмар
еженощный меня не тряс,
на погосте
этом самая жизнь как раз:
тучный гумус
и хвойный запах,
лучшая с Балтики
по небу синева,
раз мы
задержаны здесь в синема,
те — у смерти в когтях, эти — у жизни в лапах….
Подземелья насельники
к речи его глухи,
не сочувствуют
ей лишаи да мхи
(не польстится на жирную шею,
парадный китель,
зная окопную
правду, вошь),
что ему
может ответить хвощ —
смерти местоблюститель?!
Из У. Х. Одена
Я прогуляться
вышел,
Спустился по
Бристоль-стрит,
Как поле
спелой пшеницы
Толпы оживленной вид.
Внизу у реки
полноводной,
Я слышал,
влюбленный пел,
Под аркой
железнодорожной:
«Не ведом любви
предел!
Пока Африке
и Китаю
Встретиться не
довелось,
Река не
стремится в гору,
За окном
не поет лосось,
Пока океан
сушиться
Не вывешен
на бельевой
Веревке, и звезды, как гуси,
Не гогочут
над головой,
Пускай проносятся
годы,
Цветок, что
держу в руках,
Времени не
подвластен —
Он будет
цвести в веках!»
Но вдруг
все часы городские
Скрежетать принялись
и бить:
«Ты
не обманешь Время,
Время не победить.
В отвалах
ночных кошмаров
Голая правда
живет,
Там Время
из сумрака кашлем
Твой поцелуй прервет.
В мигренях
и треволненьях
Жизнь катится
в небытие,
И завтра
или сегодня
Время возьмет свое.
Зеленые пасторали
Жуткий снег
занесет,
Время смычки
сломает
И разорвет хоровод.
Опусти же
ладони в воду
По запястья
и что есть сил
Вглядись в глубину
и подумай
О том, что ты
упустил.
Ледник грохочет
в буфете,
В постели
пустыня шуршит,
Сквозь трещину
в чашке дорога
В страну мертвецов лежит.
Там нищий
сорит деньгами,
Там ангел
ревет, одержим,
И Джек
Великаном обманут,
И падает навзничь Джил.
Взгляни же,
взгляни в зерцало,
Ведь жизнь
— это благодать,
Пусть в горе
своем ты не можешь
Другим ее даровать.
Встань, встань
у окна, и слезы
Будут жечь
и слепить,
Ты должен
кривого соседа
Всем сердцем
кривым любить!»
Уже было поздно, поздно.
Влюбленные скрылись прочь.
Умолкли куранты,
и только
Сливались река и ночь.
Астрофилия
Направив на
звезды взгляд, мне ль не
понять,
если у них
спросить — им на меня плевать,
безразличие здесь
— это редкость как раз,
человек или
зверь ужас вселяют в нас.
Было б любезно
нам пламя звезды,
пылающей страстью
к нам, когда мы страсти чужды?
Если уже
никак равной любви не
бывать, то
любить сильней разрешите мне.
Я, обожатель
звезд, которым, не говоря
обо мне,
в целом до фонаря,
глядя на
них по ночам,
не скажу,
что весь день скучал.
Исчезни они,
умри — звезда за звездой,
я бы
привык глядеть на небосклон пустой,
ощущать чистый
мрак беспросветных высот,
только, надо
признать, это время займет.
Сентябрьский номер журнала “Новый мир”
выставлен на сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/), там же для чтения открыты июльский и августовский номера.