стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 5, 2015
Русаков
Геннадий Александрович родился в
1938 году, воспитывался в Суворовском училище, учился в Литературном институте
им. А. М. Горького. Работал переводчиком-синхронистом в Секретариате ООН в
Нью-Йорке и Женеве. Автор семи книг стихотворений. Лауреат нескольких
литературных премий, в том числе Национальной премии «Поэт» (2014). Живет в
Москве и Нью-Йорке.
1
…Впрочем,
всё уже начато: вон собирают по клочьям
Александровский
сад, и порочны посулы дорог.
Третьводняшней сажей расписаны квёлые ночи.
Остывает у
губ голубой, суховатый парок.
Неужели так
нежно душа от меня улетает?…
Э, какие нам
годы и кто нам глядит в паспорта!
Крепкозубое время сегодня иное читает.
Обернётся,
шатнётся — и этот парок изо рта.
Нет, не надо
учить меня верности и ожиданью,
потому что я
возраст облаткой кладу на язык,
потому что я
тоже плачу установленной данью
за карманную
волю и трубы сезонных музык!
Всклянь, до самых краёв — даже страшно поднять для отхлёба —
налит
день… Поднимаешь и ахаешь: «Ах!»
И клекочет в
крови молодая веселая злоба
клекотанием трассы, шатающей стекла в домах.
Слышу, бьёт
жеребец на Капотне в просевшие доски
и его до
хрипенья шибает спиртовый
настой:
эти запахи
стужи, бессмертья и влажной извёстки…
И бесстыдны
дороги апрельской своей наготой.
2
Ну,
наконец-то я вошёл в мяса,
стал круче
костью и мордастей ликом!
И думаю
теперь про небеса
и о себе,
исходно невеликом.
Конечно, и
про бренность бытия.
Но в целом
без трагичности, вполсилы:
как-будто это кто-то, а не я:
ну, бытие,
ну, пожито, ну, было.
Теперь
заботы — не набрать бы вес.
Попасть бы в
рай, хотя проблематично.
И к женщинам
вторичный интерес —
скорее как к
явленью, а не лично.
Всё стало
мельче и нужны очки.
Быт отстранился,
будто я не здешний.
И жизни
неизменные тычки
привычны, словно воздух над скворешней.
3
Август подан
изюминой сладкой,
он ещё
сахарист до поры.
Лопухи
серебристой подкладкой
заслонились
от лютой жары.
И у клёнов
опущены плечи,
и лечебная
пыль горяча.
А у жизни
моей человечьей
будто кто-то
стоит у плеча.
Никого там,
как водится, нету…
Это просто
мерещится мне.
Просто
ветром качнуло планету.
Просто
дерево дышит во сне.
Или, может,
из дальней Покровки,
из такой
очень лёгкой земли,
прозвенели-пропели
подковки,
пробежали
девчоночьи дни.
4
Всё суета
сует, мышиный шорох…
Приходит
день, а как не приходил:
петух при
тех же офицерских шпорах
и кот
зевает, словно крокодил.
Пусть жизнь
сама резон себе находит,
а мне не
обязательно искать.
Уже снега
просели в огороде —
пора к иным
напастям привыкать,
поскольку,
как выходит по раскладам,
нас нынче
ждёт нелёгкая весна:
недаром небо
в рытвинах над садом
и кожа стала
яблоням тесна.
Глазки не
прорастают на картошке.
И воробьи
вот-вот собьются в сеть.
На этот раз
всерьёз, не понарошке
в селе
собаки начали лысеть.
5
…И в
тишине какой-то смутный гуд
среди
колонн, под сводами, во мраке.
Спит
Сан-Лоренцо. А года бегут.
На Пьяцца Данте затихают драки.
Этруски
спят, и римляне ушли.
Умаялись туристы с рюкзаками.
Едва сереет
близкий край земли,
на ощупь различаемый руками.
И ты летишь,
Перуджия, с холма,
из темноты
мелькая опереньем.
Как хороши
твои поля и тьма,
бессчётно повторяемые зреньем!
Ты
ласточкино тёплое гнездо,
рукой Творца приподнятое в небо.
И, жизнь свою проверив от и до,
я сам шепчу:
— И мне, Творец, и мне бы…
6
Сухая гроза
— молонья без дождя и без грома —
холодным
свеченьем насквозь прорезает окно.
И в комнате
сразу становится так незнакомо,
как будто
врасплох угодил на чужое кино.
Всего за
мгновенье, слепой от нещадного света
и вспугнутой
тени, рванувшейся, чтобы не быть,
ты вдруг
понимаешь, что даже огромное лето —
всего на покамест, со скидкой на глупую прыть.
Что в цыпках
река и ребёнок за стенкою плачет.
Что в отчей
стране никуда никому не уйти
от вечных
голгоф и что путь только, в сущности, начат,
раз Бог не
придумал для нас благодатней пути.
Чу, фосфором
пахнет… И будто дымком потянуло.
Над клумбой
соседа качнулся бесхозный озон.
А смутный
рентген никудышного венского стула,
оставленный вспышкой,
для скорби
совсем не резон.
7
Дневных
теней колеблемая ткань
вполне прочна, лишь выцвела краями.
У нас
сентябрь везде, куда ни глянь.
И по ночам
темно в небесной яме.
Вот-вот
дохнут в окошко холода.
Но дни полны
каким-то тихим светом.
Они теплы, а
всё же, как всегда,
им трудно
расставаться с этим летом.
И я боюсь
назначенных разлук,
календарей,
уходов или сборов.
Поры
прощанья и пожатья рук,
поспешных
предотъездных разговоров.
Пусть лучше
ткань колеблемых теней,
звук тишины,
непрочность пересменки…
И женщина,
спешащая по ней,
с липучкой
на ободранной коленке.
8
Загремело
так шибко, так звонко,
молоньёй прочеркнуло враскос!
И творенья
непрочная плёнка
порвалась на
двенадцать полос.
Ну, давай,
добавляй под завязку!
Пропори
шапито бытия,
начинай эту
пьяную тряску,
мокроносый небесный Илья!
Ай, как жгут
меня жаждой и жаром
эти пять
невозможных минут!
Как сейчас
всё покатится шаром:
руки
вывернут, ноги намнут.
Грач крылами
всполошно замашет,
хляби неба
разверзнутся вдруг…
…Там
Господь в своей горнице пляшет —
шапку набок,
с носка на каблук.
9
Перед дождём
слезятся огурцы:
того гляди
от рёва захлебнутся.
Ну что ж,
они, понятно, не бойцы:
небось, опять под листьями свернутся.
Пускай себе.
Довольно им невзгод.
Я не про
них, я снова про погоды.
Про этот
долгий и промозглый год.
Я про его несохнущие воды.
Я про
крыжовник, плотно налитой.
Про торс
его, угрюмо волосатый.
Про эту
жизнь, что суетнее той —
расхристанной
и гадко полосатой.
Про то, как
ветер падает на сад
и накрывает
сверху волглой тенью.
Про колышки
привязанных рассад —
чтоб не
сбежали к вредному растенью.
10
Нам жить да
жить, и много удивляться…
Родные,
люди, слышите меня?
У нас поля
длиннее жизни длятся,
за трое
суток всходят зеленя.
У нас дожди
врастают по колени
в приокские суглинки, как в судьбу.
И череда
грядущих поколений
проходит по
бугру за городьбу.
У нас всё
только-только у начала,
всё с пылу,
с жару, рядом, на краю!
Нас в зыбке
мамка только что качала
и тонко пела
«баюшки-баю».
Ещё не
завтра с временем прощанье.
Так странен
мир и смотрит шире глаз
на наши удивление и тщанье,
по именам не
называя нас!
Августовский номер журнала “Новый мир”
выставлен на сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/), там же для чтения открыты июньский и июльский номера.