стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 3, 2015
Андрей Тавров родился в
1948 году в Ростове-на-Дону. Окончил филологический факультет МГУ. Автор
тринадцати поэтических книг, продолжающих и углубляющих поэтику метареализма, двух романов, эссеистических
«Писем о поэзии» (М., 2011) и нескольких сказок для детей. Главный редактор
поэтической серии издательского проекта «Русский Гулливер», главный редактор
журнала «Гвидеон». Работает на «Радио России». Живет
в Москве.
Ангел бабочек
Ангел
бабочек на север идет, как мешок
с
высыпавшейся мукой, если нет мешка,
он себе
кажется со стороны луной,
а людям он
след блуждающего мелка.
Каждый в нем
— бабочка, стоящая на лету,
как звезда с
бессмертною головой, —
превращается
в дерево, лебедя или тайную наготу,
невмочь от пенья остаться самим собой.
Он идет и
трубит в зеленую, как трава, трубу,
и авианосец
идет, как овца, за ним,
а матросы
порхают на вертолетном кругу —
каждый как
стая, как неохваченный дым.
В нем
смешались с траурницей — белизна
капустницы,
свет смешался и мрак,
и он
отражается в зеркале как весна,
а в другом — как конь апокалипсиса и
прах.
Не обернись
на него — умрешь,
лучше и
дальше играть в костюм,
в любовницу,
армию, медный грош,
в дольче, в габбану, вообще в парфюм.
Вот он
смотрит в тебя глазами, что состоят
из тебя и
земли, тебя и реки времен,
и он плачет
и пляшет, и слезы его горят
васильками и
бабочками без лиц и людских имен.
Он проходит,
как облако, зеркалами его не взять,
не зацепить
рукой, и пуле он невидим,
и расширено
облако криком нездешних стай,
волочащихся сдутым куполом вслед за ним.
А заглянет в
реку — обращается в деготь, в кровь,
только
бабочки в горле шумят, словно крови бег,
и ты — сам
из бабочек — ложишься, как долгая бровь,
в бабочкин снег — в далекий стеклянный снег.
Данте 1317. 11
застыла рысь
и выбраться в движенье не смогла
так с
неподвижностью мучительно роднясь
что лед
внезапно хрустнул и поплыл
не выдержав
как бы снося
ее и уменьшая
наутро был
он из стекла
когда
впрягал
коня в свою бедняцкую
повозку
впрочем
весь
мощеный
монастырский двор стал белым
и в небе снег витал
а руки
покраснели от мороза
и почему-то
он
застыл как
зверь на берегу
все больше в
неподвижность погружаясь
ее источник
чуя
шел снег
………
и тихо дрогнул мир
и стал
сдвигаться
* *
*
Лене Эберле
Зеленый
зверь и белый человек
идут вдоль
озера, как буква, множась
и не
меняясь, лишь уходят вверх
и вниз, словно
стальные кольца ножниц.
И вновь
сойдясь в подошву и траву,
и в букву,
что одна на целом свете,
зверь
говорит — я больше не умру,
и человек
ответствует — вот ветер.
Зачем же шаг
их — делит и кроит,
какую землю
режет, что за воздух,
каким
простором в каплях шевелит
и для чего
сегодня небо в звездах,
и отчего в
нем всадники стоят,
чудовища,
убийцы и могилы,
и кров
небесный, словно грудь, разъят,
и поднята
Луна на вилы.
И для чего в
траве кузнечик нем,
и ногу
больше не обнимет стремя,
и дирижабль плывет
в пустом окне,
и, словно
дождь, остановилось время.
Они идут и
режут воздух снов,
как лист
бумаги и железо кровли,
и ветер как
огонь им дует в бровь,
сжигая плоть
до ребер и до брови.
И небо,
расширяясь, словно рот,
вот-вот
неведомое скажет слово —
возвысит,
вымолвит, произнесет…
но длится
тишина, как тень от крова.
Кто плачет там в ночи, зачем в ней снег
летит, не
двигаясь, как дом, безбрежен.
Зеленый
зверь и белый человек
идут и
буквой темный воздух режут.
Спускаясь в
дол на мертвую траву
и восходя на
холм, где колос светел,
зверь
говорит — я больше не умру,
и человек
ответствует — вот ветер.
Птичий пророк
Птичий
пророк птичий пророк
бодает
воздух как носорог
от синевы
промок
не идет на
порог
Говорит языками тенькает-свиристит
птичья яма сердце
его честит
и он к небу
прибит
Баламутит простор крутит свою карусель
вся его
плоть — хрустальная трель
Как Товий в рощах хоронит птиц
с Ильей
воскрешает детей и дев
и плачет в
воздушную глину ниц
как соловей
и рычит как лев
Невесом невесом
по рощам
катится колесом
с горем
луковым ест пирог
птицей
заморскою говорит
в синеву
потолок
голубятни
его открыт —
для птичих речей для ангельских стай
от тех кто ничей, до тех, кто за край
от вещих
слепцов до подлых отцов
для
мальчиков-девочек-бубенцов
Не говори
ему ничего
взглядом
одним озари чело
и как пламя
поймешь человечью речь
что любовь
это синее небо с круч
и что правда — кирпич домовитых туч,
говоренье
губ, воскресенья луч
для
привставших плеч
И как в воду
войдешь ты в собачий лай
в соловьиный
хрип и в касаткин рай
сладкий хлеб
жуешь
с медом
кровь живешь
среди вещих
предвечных сердечных стай
Ах ты воздух
в Дантовом колесе!
вещих губ занебесная чехарда
верный пес подыхающий на росе
в синеву
плывущие города!
Говори
пророк
за пятак за воздуха кипяток
за правду
дрозда за красную грудь клеста
за краткую
жизнь за долгий ее глоток
за все что не смог — не умолкай браток
Батюшков
И кроме гальционы ничего
на берегу и
кратное число
бегущих волн
плюс жизнь ее — некратно
Он ходит как
бумажный человек
невыплаканный
яблочный убитый
растрепанный
как с крыши мертвый снег
он телом ходит словно лев морской всей грудью
Меж лбом и
чайкой выжжен мыслью холм
со лба
стеклянного сбежавшей
спалившей
руки анны афродиты
оставив
только серый свет прибрежья
Нет воздуха дышать где выпуклость его?!
лишь птица
вьется в пузырьке прозрачном
и та же
вьется в пузырьке втором
и в третьем
собирая небо в птицу
Ах Господи храни сию волну
собранье
гармонического плеска
бормочет он не видя ничего лишь пустошь
и может быть
под грудью птицы холм
Из воздуха
мне больно говорит
слеза его не
набирает силу
и грудь свою
он дышит и хранит
как света
животворного могилу
и зимородком
хрипло в даль кричит
Снигирь
Марине Кузичевой
Снигирь снигирь
изнемог от
гирь
воздух его несет как река
черней железа глубиной
глубока
и флейту держит рука
он прячет
лицо как отражение в зеркальце
на вытянутой
руке и снег у него в руке
и буква на
языке
лица уплывшего по реке
далеко далеко
в серебро где соколы и фольга
где
колокольня с флюгером в облака
где настасья и идиот
плавают у
потолка
а фридрих ищет меру людских вещей
прислушиваясь
к треску свечей
и всем
остается ничей
Снигирь догони догони
мои лица мои
огни
серебряные
как твое
и капкан разогни
великий квадрат похож на круг
великая жизнь похожа на труп
распрямившийся в рост
архангельских труб
а ты мне похоже и лик и брат
и брови у
нас горят
снигирь снигирь
воздуха
поводырь
зачернел затемнел
нахохлился полетел
за черной водой за зрячей живой
за моей
головой
за пулей да тетивой
отчего же
птица на тебе кольцо
и мне снится
у девы твое лицо
похоронная
птичка воскресенья брат
в воздухе
белом губной снаряд
Июньский номер журнала “Новый мир” выставлен на сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/), там же для
чтения открыты апрельский и майский номера.