Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 2, 2015
«Гвидеон», «Гефтер»,
«Звезда», «Знамя», «Искусство кино», «Коммерсантъ Weekend»,
«Лехаим», «Лиterraтура»,
«Москва», «Московский книжный журнал/The Moscow Review of
Books», «НГ Ex libris», «Нева», «Новая газета», «Новое литературное обозрение», «Отечественные
записки», «ПостНаука», «Профиль», «Радио Свобода»,
«Росбалт», «Российская газета — Неделя», «Русская Idea»,
«Свободная пресса», «Сигма», «Урал», «Читаем вместе. Навигатор в мире книг»,
«Colta.ru», «RUNYweb.com», «Siburbia»
Андрей Архангельский. Спасение рядового. — «Искусство кино», 2014, № 9 <http://kinoart.ru>.
«Что общего у кинематографистов 10-х годов — тех, кому сегодня 25-35? Я попытаюсь это понять на примере нескольких знаковых фильмов: └Да и да” Валерии Гай Германики, └Дурак” Юрия Быкова, └Комбинат ▒Надежда▒” Натальи Мещаниновой и └Класс коррекции” Ивана И. Твердовского».
«Существенное отличие этики 10-х от традиционной советско-российской этики (с ее попытками дать универсальный ответ на вызовы времени, найти универсальный рецепт спасения) — отказ от спасения всех ради спасения одного. <…> Если нельзя спасти человечество — да даже тех, кто рядом, спасемся хотя бы сами. Германика, Твердовский, Быков и Мещанинова, не сговариваясь, демонстрируют нынешнее общество в качестве обреченного, безнадежного фона».
«Вообще └художественность” понимается поколением 10-х как попытка избежать прямого ответа, как компромисс с цензурой, самообман, бегство от ответственности. В этом предпочтении └правды” └искусству” — способ миросозерцания нового поколения, в отличие от └великой иллюзии” советского кино 1960 — 1970-х годов. Намеренная └антихудожественность” делает многие сегодняшние фильмы несколько примитивными, прямолинейными, но это же и освобождает от недомолвок».
Владимир Вениаминович Бибихин — Ольга Александровна Седакова. Переписка 1992 — 2004. Часть первая (1992 — 1995). — «Гефтер», 2014, 10 ноября <http://gefter.ru>.
«Ожигово, 16.7.1992 — 20.7.1992
Дорогая Ольга Александровна <…>. Эта обреченность всего написанного, заранее, не означает только для меня, странным образом, бессмысленность писания, а как раз наоборот, бессмысленность в России всего, что не писание, клочки бумаги, куда-то складываемые, как-то кому-то безнадежно подсовываемые, на чердаке в старом чемодане и в яме лежащие. Пиши, пиши что-то, говорю я себе, и клади куда попало, все равно никто читать не будет, а и прочтет, отложит в недоумении не поняв, ну а что ты хотел, на маленькой земле, но все-таки с огненным внутри телом, под палящим солнцем, ты хотел, чтобы твои клочки бумаги не истлели, очень быстро, — но все равно, говорю, ничто другое вот уж точно совсем смысла не имеет, занимайся этим безумным, сумасшедшим делом, пиши неведомо кому неведомо что».
«Ожигово, 7.9.1993
Дорогая Ольга Александровна <…>. Со стороны я чудовище по отношению к Ольге и к семье, другой бы стал └вертеться” и добыл деньги. Но и я немножко знаю, и моя Ольга мне всегда напоминает, что как только начинается активность └ради семьи и детей”, пропадает семья и не похвалят дети».
Дмитрий Быков. Метасюжет русской революции. В реальности и в литературе. — «Новая газета», 2014, № 127, 12 ноября; на сайте газеты — 10 ноября <http://www.novayagazeta.ru>.
«Два нобелевских романа о русской революции — └Тихий Дон” и └Доктор Живаго” — радикально несходны почти во всем, и тем знаменательнее одно роднящее их обстоятельство, на которое до сих пор почти не обращали внимания. Аксинья в 16-летнем возрасте была растлена отцом (том 1, ч. 1, VII). Лара Гишар — ее ровесница — соблазнена любовником матери».
«└Тихий Дон” и └Доктор Живаго” при всем их несходстве впервые соположены Набоковым: └Зарубежные же русские запоем читают советские романы, увлекаясь картонными тихими донцами на картонных же хвостах-подставках или тем лирическим доктором с лубочно-мистическими позывами, мещанскими оборотами речи и чаровницей из Чарской, который принес советскому правительству столько добротной иностранной валюты”. Это упоминание тем любопытнее, что └Лолита” написана на тот же сюжет: квазиинцест (растление отчимом, хотя и в более раннем возрасте)».
Михаил Вайскопф. Танец с черепом: балладно-вампирические мотивы в творчестве Афанасия Фета. — «Новое литературное обозрение», 2014, № 4 (128) <http://magazines.russ.ru/nlo>.
«Кажется, не было в русской поэзии автора, который боялся смерти меньше, чем Фет, — отсюда его постоянная, хорошо известная тяга к самоубийству, кощунственная с точки зрения христианина и, видимо, унаследованная им от матери. Когда еще в 1838 году он показал свои первые сочинения некоему Фритче, домашнему учителю у Шеншиных, тот посоветовал автору └не читать этих стихов матери, которую воззвания к кинжалу как к единственному прибежищу не могли обрадовать”. Однако через несколько лет она сама, страдая от невыносимых болей, просила сына убить ее. └Я никогда не забуду минуты, — признается Фет, — когда, только что кончивший курс 23-летний юноша, я готов был, уступая мольбам болезненно умирающей матери, отказаться от всей карьеры и, зарядив пистолет, одним верным ударом покончить ее страдания. Можно представить, с каким радостным умилением я смотрел на ее дорогое и просветленное лицо, когда она лежала в гробу”».
«Как известно, Фет не раз возносил смерти хвалы. Мне представляется, однако, что в этих славословиях его собственные влечения стимулировались вдобавок сильным воздействием гернгутеров, или └моравских братьев”».
«Впустив в себя этот яд, я уже не могу остановиться». Текст: Анастасия Тихонова. — «Siburbia», 2014, 11 ноября <http://siburbia.ru>.
Говорит Полина Барскова: «И к дикому удивлению абсолютного дилетанта, которым я на тот момент была, я обнаружила огромное количество материала. Блокада переполняет ленинградские архивы. Потом, когда я стала про это говорить, все крайне изумлялись. На всех моих разговорах с читателями, выступлениях в университетах, в интервью меня спрашивали: └Где вы находите этот поразительный материал?”. И когда я отвечала, что ходьбы от Невского 6 минут — зайдите в любой архив, и там каждому из вас хватит материала на 30 лет публикаций, то на меня смотрели с удивлением, с какой-то неловкостью. А я, впустив в себя этот яд, уже не могу остановиться».
«Лучше я буду говорить свои несовершенные слова, чем просто на следующие сто лет эти мои странные архивные голоса, мои мертвецы опять останутся одни. А через сто лет, есть подозрение, то, что сейчас лежит и желтеет в архивах, попросту сгниет. Такая вероятность есть. Давайте отдавать себе отчет, во-первых, в том, как хранятся документы в советских и постсоветских архивах, а во-вторых, в том, что карандаш выцветает. Я напоминаю: карандаш выцветает. Все они писали карандашами, потому что чернила замерзали, и через сто лет мы эти документы не прочитаем. И эти люди совсем выцветут и стают. Они не заслужили этого, мне кажется».
Выписки из дневников Александра Константиновича Гладкова. 1962 год. Подготовка публикации, комментарии Михаила Михеева. — «Нева», Санкт-Петербург, 2014, № 11 <http://magazines.russ.ru/neva>.
«19 янв. <…> Дымшиц — это сейчас главный критический рупор кочетовской партии и его мнение любопытно. Он человек типа Толи Тарасенкова, т. е. реакционен не из-за бескультурья, а по каким-то сложным психологическим вывертам души».
«23 мая. <…> Рассказы Сарнова и Каржавина о все той же гениальной повести, которая лежит в └Новом мире” — └День Ивана Денисова”. Автор учитель из Рязани, сидел, это его дебют. Повесть о лагере. Будто бы выдерживает сравнение с Толстым. <…> └Нов. мир” хочет это печатать в № 9 — если разрешат. Фамилию автора я забыл, кажется Ноженкин. Или что то вроде».
«25 июня. <…> Вернувшись под вечер на дачу, снова читал, вернее перечитывал отдельные места └Доктора Живаго”. Завтра мне нужно книгу отдать. Что же сказать о ней? Я скорее разочарован[:] есть удивительные страницы, но насколько бы их было больше, если бы Б. Л. написан не роман, а просто книгу исповедь о самом себе. <…> Но великого романа нет. И зарубежный успех книги явно политически спекулятивен. <…> Все евангельские ассоциации мне чужды: если уж сейчас и └Эрфуртская программа” кажется анахронизмом, то как же ветхо Евангелие!»
Максим Горюнов. Можно ли сочувствовать образам прошлого и оставаться современным? — «Русская Idea». Сайт политической консервативной мысли. 2014, 27 ноября <http://politconservatism.ru>.
«<…> когда огромный стомиллионный народ совершенно серьезно считает, что лучшие дни его литературы, а вместе с ней и философии, и всякого другого изящества, далеко позади, и что с каждым годом ситуация ухудшается, это не может не иметь последствий».
Дмитрий Губин. Литература умерла, или культура 3.0. — «Росбалт», 2014, 16 ноября <http://www.rosbalt.ru>.
«Только срок годности (способность вызвать катарсис) кончился не у русской классической литературы. Похоже, он кончился у литературы вообще. И у живописи. И у музыки. Как он кончился, например, давным-давно у скульптуры, — после античности и Рима уже никто, от Мухиной до Мура, не мог сравниться во влиянии с Фидием. Роль тех или иных искусств вообще сильно связана с историческим временем. Живопись вызывала огромный резонанс в Италии Возрождения, затем в Европе Серебряного века, оказавшегося для живописи закатным. Сегодня никакой Салон отверженных не способен вызвать скандал, который всегда есть прыщ на стыке внимания и влияния. Все запреты, которое искусство нарушало (его мотор — революция, застой в искусстве обличен как пошлость), все крепости и баррикады взяты».
«└Сотворение мира” Гюстава Курбе открыто, как и изображенная на нем женская промежность, любому ребенку, приведенному родителями в Орсе. Автопортреты мастурбирующего Эгона Шиле есть во всех его альбомах. Никакого шока, поскольку любой ребенок западной цивилизации знает про человеческое тело и половую жизнь не меньше, чем знали Шиле и Курбе. Вероятно, даже больше. Примерно то же случилось с литературой, музыкой, театром. └Крейцерова соната” потрясала, потому что в условиях восприятия секса как греха всем была знакома мука запретного: с нелюбимым потому, что дико хочется, а больше не с кем».
Екатерина Деготь. Список поражений. Речь на вручении премии Игоря Забела. Авторизованный перевод с английского Александра Столярчука. — «Colta.ru», 2014, 12 ноября <http://www.colta.ru>.
«Если у меня что-то и получается хорошо, так это самобичевание, но раз уж я им занимаюсь, то почему бы не сделать небольшое обобщение и не подвергнуть бичеванию все поколение, к которому я принадлежу, и заодно еще пару поколений? Как заметил когда-то Александр Герцен, └можно сбить с пути целое поколение, ослепить его, свести с ума, направить к ложной цели — Наполеон доказал это”. Новый капитализм доказал это еще лучше».
«Вся история постсоветской неокапиталистической России выглядит сегодня, в этот поворотный исторический момент, как одно колоссальное поражение, напрасная трата огромного количества времени, надежд и усилий людей, которые пытались изменить жизнь к лучшему».
Татьяна Зенн. Георгий Иванов: легенды и документы. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2014, № 11 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
«В метрической книге православной церкви Россиен за 1894 год есть запись, что 29 ноября 1894 года в ней был крещен священником Петром Преображенским некий Георгий, рожденный 29 октября сего года. В графе о родителях указаны: отец, помощник бухгалтера Российского Уездного Казначейства Максимильян Павлович Тихомиров и его законная жена Ольга Ивановна. Оба православные. Другой метрической записи о Георгии, рожденном 29 октября, на всей территории Литвы не найдено. То, что наш поэт родился 29 октября 1894 года, нет сомнений, как нет сомнений и в том, что родился он в Ковенской губернии: его отец служил в это время в Ковно, что подтверждают архивные документы».
«Что же случилось с метрической записью Георгия? Куда она пропала, а с ней, может быть навсегда, └настоящий” Георгий Иванов, ставший └Георгием Тихомировым”? Скорее всего, произошла ошибка при переписке приходской книги с чернового варианта начисто».
Марианна Ионова. Будущее как вечное сейчас (субъективно-идеалистические заметки навстречу 10-летней годовщине «Русского Гулливера»). — «Гвидеон», 2014, № 10 <http://gulliverus.ru/gvideon>.
«Еще яснее и безапелляционнее о том же говорит Леонид Костюков в предисловии к книге Константина Кравцова └Аварийное освещение” (Русский Гулливер, 2010): └Как ни банально, цель Константина Кравцова — поэта, священника, человека — истина”. Если приглядеться, это вовсе не банально».
«В конечном счете, отбросив все контекстуальные наслоения, подобравшись к ядру предельно общего смысла, истина — это не то, как есть └на самом деле” (потому что └самое дело” каждый миг разное), а то, что спасает. То, что действует. Тогда взыскание истины — отнюдь не тоска по пресловутым └скрепам”. А подход к поэтическому высказыванию не как к жесту, а как к действию, результат которого одновременно достижим внутри самого процесса и отсрочен, но энергия, потенциал действия присутствует в тексте. Можно этот подход назвать теургическим или же просто идеалистическим и сослаться на то, что все это уже было. Да, было, есть и будет, так же, как и поэзия будущего прописана вовсе не в светлом завтра».
«Каждый из нас — его отдельная книга». Вспоминая Евгения Туренко (1950 — 2014). Материал подготовила Наталия Санникова. — «Урал», Екатеринбург, 2014, № 10 <http://magazines.russ.ru/ural>.
Говорит Екатерина Симонова: «А одним из его главных талантов (не поэтических, а человеческих и учительских) было то, что он умел находить людей, которые хотели учиться. <…> При этом Туренко обладал редким талантом: он не создавал своих литературных клонов — он создавал совершенно автономных авторов. Именно создавал — не подберу слова точнее. Все его ученики — крайне различные поэты по стилистике, по манере написания, по языку, поэтическим приемам и т. д. и т. п. до бесконечности. И, можно сказать, каждый из нас — его отдельная книга».
Также в этой подборке воспоминаний: Елена Баянгулова, Татьяна Титова, Вита Корнева, Наталия Стародубцева, Елена Михеева, Алексей Сальников и Елена Сунцова.
См. также: Евгений Туренко, «Имена и обстоятельства. (О Нижнетагильской поэтической школе)» — «Лиterraтура», 2014, № 26, 11 ноября <http://literratura.org>.
«Каждый из нас является носителем какого-нибудь одного фольклора или даже нескольких». Интервью с фольклористом Андреем Морозом о былинах, мифологических персонажах и языковых особенностях традиционной культуры. Беседу вел Ивар Максутов. — «ПостНаука», 2014, 5 ноября <http://postnauka.ru>.
Говорит доктор филологических наук Андрей Мороз: «Само по себе слово └былина” к былине никакого отношения не имеет. В народной номенклатуре жанров былина не выделяется в отдельный жанр, а объединяется в группу как минимум с одним, а иногда и с большим количеством других похожих жанров. И назывались эти песни старинами. Все они имеют эпическое содержание и направлены на изображение некоего прошлого, которое сейчас уже повторить невозможно».
«Термин же └былина” придумал фольклорист-любитель середины XIX века Иван Петрович Сахаров, который в 1836 году опубликовал книгу └Сказания русского народа”, ставшую бестселлером. Она за XIX — XX века переиздавалась пару десятков раз. Сахаров что-то записывал сам, что-то брал у других авторов, а что-то придумывал. Он позаимствовал это слово из └Слова о полку Игореве”, где в самом начале автор говорит, что будет повествовать о событиях Игорева похода по былинам сего времени, а не по замышлению Бояна. Курьез заключается в том, что у автора └Слова о полку Игореве” былина — это быль, правда, факт, в противоположность замыслу Бояна, каковой описан им как раз как эпический сказитель. Сами же тексты былин больше напоминают замышления этого Бояна, чем исторический документ».
Владимир Кантор. Герой «случайного семейства» (о жизни и прозе Владимира Кормера). — «Гефтер», 2014, 21 ноября <http://gefter.ru>.
«Вообще, десятилетие, которое считается пропущенным, не состоявшимся духовно (вторая половина 70-х и начало 80-х), вовсе не было таковым. Просто оно было скрытым, не явленным публично, не обнародованным. <…> По рукам ходили машинописные копии потаенных рукописей, тамиздатовские и самиздатовские книги. Уже гремели на весь мир └Иван Денисович” и └Гулаг”. Писались в стол романы. Далеко не последним среди творцов, хранивших традицию свободного духа, был Владимир Федорович Кормер. Этот период для многих из нас стал одним из самых значительных и значимых. Добавлю к этому, что мы переживали время окончательного расставания с вызывавшим уже брезгливость и очевидное неприятие оголтелым фанатизмом любого толка — будь то фанатизм партийно-государственный или диссидентский».
«Писателя хотели определить, на чьей он стороне, и, не определив, — отвергали. А он был сам по себе. Роман [└Наследство”] вроде бы о диссидентах, но не диссидентский и не антидиссидентский. Между тем всякое новое слово вторгается в литературу как бы со стороны, влияя по-своему на культуру, усложняя ее умственный и духовный строй. Думаю, что роман └Наследство” из таких, из └влияющих”».
Юрий Карякин. Дневник русского читателя. Переделкино, 1997. Публикация и вступление Ирины Зориной-Карякиной. — «Знамя», 2014, № 11 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
«6 февраля [1997]
Христос проповедовал в ПРОВИНЦИИ!
└НОВЫЙ ЗАВЕТ” РОДИЛСЯ В ПРОВИНЦИИ!»
Бахыт Кенжеев. «За все сочиненное худо-бедно приходилось расплачиваться…» Беседовал Геннадий Кацов. — «RUNYweb.com», 2014, 7 ноября <http://www.runyweb.com>.
«[Уистан] Оден лукавил, Гена. Ничего не происходит не только от поэзии, а и от множества других занятий, не связанных с охотой на мамонта или изобретением ватерклозета. Например, от музыки (если это не военный марш или колыбельная), от живописи (если она не агитплакат), от балета (опять же, если это не северокорейский балет в честь горячо любимого Ким Чен Ира). Да и от молитвы, если честно, тоже ничего не происходит, во всяком случае, в том мире, который, как говаривал кто-то из классиков марксизма-ленинизма, есть объективная реальность, данная нам в ощущениях».
Руслан Комадей. Евгений Туренко. Фрагменты воды. — «Урал», Екатеринбург, 2014, № 10.
«<…> может получиться так, что Туренко будут вспоминать больше как педагога: мол, как поэт он был менее заметен (а такое уже слышится). Но для Туренко поэзия, педагогика, личность пишущего, видимо, нераздельны (сам он говорил, что личность и поэт находятся в сложнейших отношениях)».
«Он никогда ничего не воспринимал как рутину (ну, кроме многочисленных педагогических бумаг), поэтому, когда он, к примеру, устанавливал дверь, он разговаривал с ней».
См. также в этом номере «Урала»: Евгений Туренко, «Предшествие. Поэма и стихи».
Кирилл Корчагин. «Единственный выход из тупика — держаться за современность». Беседу ведет Наталия Санникова. — «Урал», Екатеринбург, 2014, № 11.
«Обычно техническое образование дает уверенность если не в завтрашнем дне, то хотя бы в каких-то фундаментальных свойствах реальности. Но на меня оно подействовало ровно обратным образом — я пришел к выводу (возможно, несколько самонадеянному), что интересные мне вещи не поддаются методам точной науки. Но нельзя сказать, что все это прошло бесследно: нас учили видеть связи между вещами, и эту способность, в конечном счете, мне удалось использовать, когда я стал писать о поэзии <…>».
«<…> не значит, что новые поэты происходят исключительно из Москвы или Петербурга, но значит, что они ищут способ так или иначе влиться в столичную среду, чаще всего жертвуя региональной идентичностью. Хорошим примером этого может служить группа поэтов, объединенная фигурой Галины Рымбу: как правило, это люди из разных городов Сибири (хотя не только), получившие возможность общаться друг с другом благодаря Литературному институту, что при всех своих недостатках продолжает играть некую интегрирующую роль. Я бы, впрочем, предпочел, чтобы существовал какой-нибудь альтернативный литинститут — с таким же объединяющим потенциалом, но без того выморочного └почвеннического” безумия, с которым этим молодым людям часто приходится сталкиваться».
Марина Кудимова. Мама и Муму. 160 лет назад было опубликовано самое незаслуженно популярное произведение русской литературы. — «Свободная пресса», 2014, 16 ноября <http://svpressa.ru>.
«Пора уточнить, что подоплека повести вполне фрейдистская. В основе сюжета └Муму” лежит неискоренимая обида Тургенева на мать, лишившую их с братом дохода за недостаточную почтительность. Мама Варвара Петровна, в отличие от барыни из повести, порола родных детей бесперебойно <…>».
«Почтение и страх автора повести перед собственной родительницей так сильны, что задаваться вопросом, почему дворня в повести беспрекословно слушается барыню, которая хоть дурит и капризничает, но не проявляет никаких, помимо вербальных, поползновений к насилию, бессмысленно. Да и так ли беспрекословна эта └рабская” покорность? Вот ведь и Герасим ослушался, без спроса уйдя в деревню после варварской казни Муму. А уж алкоголик-Капитон — просто столп свободомыслия! Почему Герасиму было не взять собачку с собой? └Он шел… с какой-то несокрушимой отвагой!” Прекрасно! Но зачем жизнь-то такого же безответного, как он сам, существа, перед этим пресекать? Кто бы стал преследовать чудо-богатыря и его питомицу за двадцать пять верст от места событий?»
Инна Лиснянская. За границей окна. Из писем к дочери Елене Макаровой. Москва — Иерусалим, 1990 — 1997. Публикация и примечания Елены Макаровой. — «Знамя», 2014, № 11.
«1 мая 1992
…Прочти эссе Ходасевича └Неудачники”. Он там великолепно обрисовывает три типа неудачников. Я отношусь ко второму типу. Самый безвредный тип для себя и для других такой: 1) Без конца носит по писателям стихи, читает, и на отрицательную реакцию говорит: а я вам тогда другие прочту. И снова носится с └другими”, не вдумываясь в себя, ничуть не переживая. Тип, к которому я отношусь, выглядит так: всю жизнь строил иллюзии насчет себя, печататься умудрялся, — и вдруг — ничего. И он начинает ненавидеть себя, а иногда и других. Вот других я не ненавижу».
См. в январском номере «Нового мира» за 2015 год подборку стихов Инны Лиснянской.
«Литература за людьми не видит всего остального». Текст: Анна Груздева. — «Siburbia», 2014, 13 ноября <http://siburbia.ru>.
Говорит Дмитрий Данилов: «Я вообще много пишу о городах, каких-то местах, и люди часто обижаются. На меня однажды обиделись жители московского района Капотня. Этот район считается одним из самых плохих районов в Москве, там очень дешевое жилье, потому что рядом находится нефтеперерабатывающий завод, да и метро далеко. Я написал рассказ лет 12 назад, так и называется: └Капотня”. Ну, написал и написал. Через несколько лет я (как и многие литераторы, я иногда придаюсь этому постыдному занятию — набиранию своего имени в поисковике) набрал в поисковике └Дмитрий Данилов”, и выяснилось, что на меня ополчились жители Капотни. Что вот, какая-та сволочь приехала в наш прекрасный район и осмелилась им не восхититься. Но в Брянске не все обиделись, кстати, какая-то женщина, которая присутствовала в библиотеке на обсуждении, поняла, что я хотел сказать. Это меня порадовало».
«Я к описательной линии 19 века себя не отношу. <…> Я просто пытаюсь делать нечто другое, чем привычная всем романная форма. Во многом это связано с тем (здесь я предвижу, что мне могут возразить читатели), что я слаб в сюжетостроении. Я этого не умею, я признаю. Но это тот случай, когда я и не умею, и не хочу».
Павел Матвеев. Он жил как жил. Сорок лет назад покончил с собой Геннадий Шпаликов. — «Colta.ru», 2014, 3 ноября <http://www.colta.ru>.
«Насчет только что заключенного договора с └Мосфильмом” — это туфта, это мемуариста Гладилина банально подводит память. Или тех, чьи слова он пересказывает, забыв их в собственном тексте закавычить. Не было никакого договора. Ни только что, ни намедни, ни третьего дня заключенного. Была сберегательная книжка, лежавшая на столе по соседству с рукописями и бутылками. В которой в графе └остаток на счете” значилась сумма — 57 копеек. Три кружки разведенного водой пива из ларька — две большие и одна маленькая. Или четыре пачки └Примы” плюс коробок спичек. В момент самоубийства Шпаликов был нищим. Последний сценарий — └Девочка Надя, чего тебе надо?”, писавшийся бездомным сценаристом по ночам в зале Центрального телеграфа на телеграфных бланках и посылочных формулярах, а днями на скамейках в парках, ни один режиссер не то что снимать — в руки брать не хотел».
Вадим Михайлин. Скромное обаяние позднесоветского интеллигента. Об одном из канонических типажей Олега Янковского. — «Отечественные записки», 2014, № 5 (62) <http://magazines.russ.ru/oz>.
«Фрейдистские подтексты фильма [«Полеты во сне и наяву»] вообще заслуживают отдельного обстоятельного разговора — вне зависимости от того, задавались ли они все и в полном объеме авторами фильма сознательно, или Фрейд, как всегда, был прав просто потому, что он бывает прав довольно часто, и чаще всего как раз тогда, когда никто о нем не вспоминает. Но об одном из этих подтекстов все-таки нельзя не упомянуть прямо здесь и сейчас. Фиксация на оральной стадии, по Фрейду, связана с младенческой травмой отлучения от матери и от материнской груди. В фильме Балаяна зритель постоянно, едва ли не до навязчивости, сталкивается с желанием героя съездить к матери, встретиться с матерью и т. д. — с желанием, которому, конечно же, так и не суждено реализоваться, несмотря на то, что однажды оно даже приводит к совершенно нелепой и так и не доведенной до конца попытке └разрыва повседневности”. Причем тема эта буквально с первой же сцены фильма четко увязывается с темой полетов. В преддверии очередного унылого семейного скандала жена привычно спрашивает у мужа, проснувшегося не ко времени и в поту: └Что, опять к матери летал?”».
Павел Нерлер. Надежда Мандельштам: после Саматихи. О жизни Н. Я. Мандельштам от ареста до гибели мужа. — «Colta.ru», 2014, 25 ноября <http://www.colta.ru>.
«Отчаяние было знакомо и самой Н. Я.: └Мне кажется, что я не успела сказать Осе, как я его люблю…” Иногда оно сменялось всплесками надежды (└Может быть, еще когда-нибудь увижу и расскажу Осе, как я его ждала… Может, мы еще посидим втроем за столом”), но отчаяние было сильнее и явно брало верх: └Что Осю я не увижу никогда — я знаю, но понять этого не могу”. └Оси нет в Москве. Не знаю, услышу ли я еще что-нибудь о нем. Вряд ли… Для Оси прошу только быстрой и хоть легкой смерти”. Эта цитата — из письма от 10 сентября [1938], а седьмого (или восьмого?) сентября простучал по струнинским стыкам и мандельштамовский эшелон».
Евгений Никитин. Коротышки и труд. Преломление советской идеологии в произведениях Н. Носова о Незнайке. — «Сигма», 2014, 20 ноября <http://syg.ma>.
«Музыка, рисунки и стихи Незнайки противоречат коротышечьей концепции └сходства, красивости и полезности” в искусстве. Гуньку Незнайка рисует в авангардном духе └он <…> нарисовал ему красный нос, зеленые уши, синие губы и оранжевые глаза”, а на вопрос └а усы зачем нарисовал? У меня ведь усов нету”, отвечает: └— Ну, вырастут когда-нибудь”. Незнайка в плоскости холста, в двухмерном пространстве портрета рисует время, то есть подходит к живописи вовсе не с точки зрения внешнего сходства с моделью, а с точки зрения искусства как отдельной реальности, в которой действуют законы, положенные творцом, то есть как настоящий модернист. <…> В поэзии Незнайка начинает со словотворчества — └шмакля”, └рвакля”, а заканчивает абсурдистскими двустишиями в духе обэриутов».
Борис Парамонов. Космическое искусство. К юбилею Киры Муратовой. — «Радио Свобода», 2014, 5 ноября <http://www.svoboda.org>.
«Можно также поставить ее [Муратову] в современный феминистский дискурс, но тут скорее со знаком минус. Муратова — яркая антифеминистка, я бы даже сказал женоненавистница. И я бы не стал трактовать эту ее тему в сексуальных терминах, тут мы имеем дело с углубленной разработкой некоего изначального мифа. Ибо женщина у Муратовой не только — и не столько! — жизнедающая сила, сколько некая бытийная бездна. Словами Тютчева — всепоглощающая и миротворная бездна. Причем скорее поглощающая. Это уже не Тютчев, а Цветаева: могла бы — взяла бы в пещеру утробы. Вспоминаются также слова культуролога Камиллы Палья: латентный женский вампиризм — не социальная аберрация, а продолжение материнской функции. Мать Земля одновременно, во времени мифа, — могила. (По-английски здесь даже рифма: womb — tomb.)».
«И Муратова объявляет женщине войну как раз потому, что боится ее. Это в высшей степени впечатляющая амбивалентность. Женщин в ее фильмах убивают — перерезают им горло и труп сжигают в котельной, или душат чулком, или спускают мать в море в коляске — травестия эйзенштейновских кадров из └Потемкина”. В фильме └Три истории” на стене родильного дома висит негатив сикстинской мадонны Рафаэля».
Писатель — не профессия. Эдуард Лимонов о чудачестве поэзии и романе как низшем жанре. Беседу вел Платон Беседин. — «НГ Ex libris», 2014, 13 ноября <http://www.ng.ru/ng_exlibris>.
Говорит Эдуард Лимонов: «Зачем мне банальное? В современной русской литературе мало ума. Во французской тоже мало ума. Вообще в современности мало ума».
«Когда я случайно оказываюсь среди └писателей”, я бываю поражен их глупостью. Глупее только музыканты и актеры».
«Я не тратил годы на литературу. Я тратил их на жизнь: на женщин, на политику, на войну».
Поэты о современном кинематографе. На вопросы редакции отвечают Вячеслав Куприянов, Герман Власов, Глеб Шульпяков, Олеся Николаева, Сергей Слепухин, Анна Логвинова, Cанджар Янышев, Катя Капович, Александр Крупинин. — «Лиterraтура», 2014, № 27, 17 ноября <http://literratura.org>.
Говорит Вячеслав Куприянов: «Начну из древности: в 1976 году Вадим Кожинов привлек меня к просмотру фильмов на Мосфильме, где мы в узком кругу увидели чуть ли не за целый год то, что у нас не показывали из зарубежного кино и что не пускали в прокат из нашего. <…> Мы обменялись с ним письмами, которые не были опубликованы и мною утеряны. В одном из них я объяснил притчу о литье колоколов из └Андрея Рублева” Андрея Тарковского. Мальчик, ничего не смыслящий в этом ремесле, выдает себя за обладателя секретов этого ремесла, получает под свое начало бригаду, где каждый все-таки что-то в своем отдельном деле знает. Но главное — получить как можно больше серебра (денег) от князя └на литье”, которое в литье не применяется. В результате колокол отлит и зазвонил. Слава мастеру. Я это понял как притчу о режиссере, который как бы знает некий секрет, но на деле работает оператор (насколько отличаются фильмы Тарковского, увиденные глазом Юсова и Рерберга!), художник, актеры и т. п. Слава режиссеру! (Возможно, что еще это притча и о политической карьере.)»
Дмитрий Пригов. «Единственное, что я могу преподать, — это тип существования в литературе». Беседа с Геннадием Кацовым. — «Лиterraтура», 2014, № 25, 3 ноября <http://literratura.org>.
Нью-йоркское интервью было опубликовано в «Новом Русском Слове» в 2000 году, в России публикуется впервые.
«Например, когда была советская власть, я работал с советским мифом. Естественно, сейчас актуальность советского мифа упала, но достаточно всяких идеологий, языков, претендующих на доминацию. Они все заражены бациллой тоталитаризма, будь то язык масс-медиа, национально-патриотический язык, демократический, язык высокой культуры… Если за ними не следить, они, как животные, готовы сорваться с поводка и съесть всех, не похожих на них. <…> Любой язык — язык гомосексуализма, феминизма, └зеленых” — если его попустить, становится тоталитарным».
Ян Пробштейн. Соблазны перевода. Перевод как «перевоссоздание по болевым точкам»: от умения к искусству. — «Гефтер», 2014, 17 ноября <http://gefter.ru>.
Лекция о переводе, прочитанная Яном Пробштейном в Университете Болоньи 8 октября 2014 года.
«Говоря же о художественном переводе, начать мне хотелось бы с еретической, так сказать, мысли, особенно для того, кто посвятил переводу около 45 лет жизни, — о том, что перевод поэзии и даже художественной прозы — дело невозможное».
«Перевод для меня — это и возможность, так сказать, обогащать палитру, пробуя совершенно разные манеры, от классики до постмодернизма, — то что в собственном творчестве было бы эклектикой; это также — расширение кругозора и диапазона, а кроме того, возможность практиковаться (как музыкант), не занимаясь насилием над собой, когда не пишется <…>».
«Считается, что переводчик поэзии должен обладать искусством перевоплощения, даром Протея. Однако Пушкин, наделенный этим даром в высшей мере, не создал ни одного перевода в полном смысле этого слова. Более того, перелагая поэму Джона Уилсона └Чумный город”, посвященную эпидемии чумы в Лондоне в 1665 году, Пушкин изменил и сам жанр, └дописав” в своей маленькой трагедии └Песню Мэри” и └Песню Председателя”. Нельзя назвать также переводами ни переложение └Меры за меру” Шекспира, ни отрывок └Из Пиндемонти”: в молодости мы придумали даже единицу измерения вольности перевода — └один Пиндемонти” или, если хотите, └одна пиндемонтя”».
Ян Пробштейн. Одухотворенная земля. (О Сергее Владимировиче Петрове). — «Новое литературное обозрение», 2014, № 4 (128).
«По мировосприятию он ближе всего к Шаламову. Петров сумел не только приобщиться, но и приобщить нас Божественной истине своим раскаленным стихом. Это верно поняла Елена Шварц в своей давней заметке о С. В. Петрове. Когда будет создана единая история литературы ХХ века — без разделения на официальную и неофициальную поэзию, — Сергей Петров займет в ней такое же достойное место, как и его ближайшие предшественники — Заболоцкий, Введенский, Вагинов, Хармс, и не менее мощные современники, хотя и поэты совершенно другого плана — Аркадий Штейнберг и Вениамин Блаженный».
Юрий Пущаев. Советская философия — слишком далеко, слишком близко. О «смерти» советской философии не говорят — ее признали за аксиому. — «Гефтер», 2014, 26 ноября <http://gefter.ru>.
«Нет, и пишут, и говорят, и на самом деле не так уж и мало, но преимущественно сами участники интеллектуальных событий и споров тех лет либо немногочисленные ученики и последователи мыслителей советского времени. Однако уже в силу своей вовлеченности они по определению не могут смотреть на то прошлое с достаточной степенью объективности, отстраненно. Они по большому счету свидетели той истории, но не исследователи. И правда, они рассказывают много интересного, спорят друг с другом и └подсвечивают” друг друга, но вряд ли можно сказать, что они изучают то время. Ибо одно дело — рассказывать и свидетельствовать, другое — изучать».
Андрей Рудалев. «Книга не должна вести читателя в тупик». Беседу вел Роман Богословский. — «Лиterraтура», 2014, № 26, 11 ноября <http://literratura.org>.
«Я часто привожу пример Анны Ахматовой, в раннем стихотворении которой └Молюсь оконному лучу” раскрыта мистическая практика исихастов. Раскрыта бессознательно, как что-то совершенно естественное и даже обыденное. Или в творчестве Федора Абрамова можно увидеть, что через какие бы горнила ни проходила вера, но она никуда не исчезает, это воздух, которым дышат люди здесь. Закрыли, разрушили храм — вера переходит в обыденную жизнь, и └великий коммунар” становится через свой труд практически христианским подвижником, преображающим мир».
«Сама реальность превратилась в продукт потребления». Композитор Владимир Мартынов о закате гомо сапиенс и актуальном искусстве. Беседу вела Инна Логунова. — «Профиль», 2014, на сайте — 14 ноября <http://www.profile.ru>.
Говорит Владимир Мартынов: «В чем фундаментальность происходящего сейчас кризиса? Нет стимула для дальнейшего существования человека. Все то, что было заложено неолитической революцией, практически себя исчерпало, ресурсы израсходованы».
Людмила Сергеева. «Мы с тобой на кухне посидим…» (Мое общение с Надеждой Яковлевной Мандельштам). — «Знамя», 2014, № 11.
«Надежда Яковлевна всегда утверждала, что хорошие стихи не нуждаются в толкованиях, они говорят сами за себя, в них и так все сказано точно и лучшими словами. Я ей перечила — это вам ничего не нужно, вы были внутри работы Мандельштама, записывали стихи с его голоса, а потом еще запоминали наизусть и много раз переписывали. А людям нужны Ваши реальные комментарии к стихам Мандельштама. Надежда Яковлевна не соглашалась. Но вот однажды она спросила меня о строчке Мандельштама — └Я пью за военные астры…” — почему именно └военные астры”? Я ответила, что осенью началась Первая мировая, а потому астры военные. Надежда Яковлевна сказала, что не только. Та осень была урожайна на астры, они стали очень дешевы, хотя обычно цветы в России дороги. И все покупали эти астры и дарили солдатам, едущим на фронт. Вот! Обрадовалась я. А вы говорите, что не нужны реальные комментарии к стихам. Потом я видела, что на полях американского трехтомника стали появляться ее карандашные пометки. Какое счастье, что Надежда Яковлевна все-таки написала свой комментарий к стихам 1930 — 1937 гг.».
Сорок шесть вопросов Фету. 125 лет назад великий поэт ответил на анкету девичьего альбома. Текст: Дмитрий Шеваров. — «Российская газета — Неделя», 2014, № 259, 13 ноября <http://www.rg.ru>.
В конце 1880-х годов Афанасий Афанасьевич Фет ответил на вопросы анкеты, предложенной ему Татьяной Львовной Толстой.
«12. Ваша главная привычка?
— Бранить тупость и пить кофе. <…>
32. Какое историческое событие вызывает в вас наибольшее сочувствие?
— Отмена Наполеоном I революции и казнь Пугачева».
Мария Степанова. После мертвой воды. — «Colta.ru», 2014, 11 ноября <http://www.colta.ru>.
«Двадцатый век, по которому мы равняем себя, с которым сверяемся, строился во имя завтра, по лекалам модернистской утопии — и, несмотря на мрачные предчувствия и кровавые закаты, ожидание нового, невиданного, полной переделки всего было мотором, продвигавшим столетие дальше. Новое — многофасеточная, многоочитая утопия, прогрессистская, технократическая, такая и сякая, └Новый мир построим”, └наша страна будет великой”, └не листай страницы — воскреси”, была чем-то вроде наклонной плоскости, по ней время катилось вперед, подхлестывая себя и меняя. Отсутствие тоски по новому и воли к новому пугает меня едва ли не больше, чем все коллажи из старинных усов и лозунгов, которыми занимает себя современность».
Текст написан для сборника «Ukraine, Russland und Europa» под редакцией Катарины Раабе, выходящего в Геттингене в 2015 году.
Мария Степанова. Родина Щегла. О романе Донны Тартт. — «Коммерсантъ Weekend», 2014, № 45, 21 ноября <http://www.kommersant.ru/weekend>.
«Она [Донна Тартт] написала антимодернистский (или вернее домодернистский, в тексте нету и тени реваншистского задора) роман — как если бы связность мира не была нарушена, как если бы от Стивенсона до Боланьо вела одна прямая, как будто не было ни └Улисса”, ни всего, что за ним последовало, на бумаге и не на бумаге. Если бы речь шла о литературе массового образца — о жанровой литературе, к которой я отношусь с глубокой нежностью, или о индустриальной беллетристике, которая словно и не подозревает о том, что случилось в последние сто лет с романом и человеком, можно было бы предположить, что автор не ведает, что творит. Случай Тартт обратный, она слишком хорошо знает, что делает, и ее попытка отменить двадцатый век и написать великий роман девятнадцатого на материале двадцать первого (так, словно между нею и Диккенсом не больше, чем чайный стол, а историю литературы можно сменить, как скатерть) — не что иное, как протестная акция».
Мария Степанова. «Будущему Пушкину от папы». Беседу ведет Ирина Головинская. — «Лехаим», 2014, № 11 (271); на сайте журнала — 11 ноября <http://www.lechaim.ru>.
«Сейчас с поэзией вообще, скажем так, все в порядке, и это наводит на разного рода размышления. Это занятие ведь устроено очень определенным образом. Мандельштам как-то назвал Ахматову плотоядной чайкой. Очень жесткое определение, если вдуматься, и можно отнести его к бытованию поэзии как таковой. Она тяготеет к зонам бедствия, питается живой плотью».
«<…> для русской поэзии 1990-е — важное время. И потому, что, как ни крути, 1990-е были шансом для всех — мы им, правда, не воспользовались. Этот огромный, не описанный пока поворот сейчас существует исключительно в мифологическом режиме».
Роман Тименчик. «У культуры сильный инстинкт самосохранения». Известный ученый — о «науке непонимания», хитрости символистов и почему русская литература «может отдохнуть». — «Новая газета», 2014, № 130, 19 ноября; на сайте газеты — 18 ноября.
«Обреченный на скитания среди новых поколений, текст ежедневно теряет какие-то смыслы и, что более неприятно, приобретает паразитические. Есть такая, весело читающаяся статья Виктора Андрониковича Мануйлова о том, как осваивает Пушкина только что ликвидировавшая безграмотность молодежь и как она неправильно понимает слово └уборная” в описании интерьера героини. Комментирование возникает в тот момент, когда малограмотный, или ребенок, или носитель другого языка, задает вопрос: └А что это значит?” Часто, знаю по своей практике, комментарий рождается из вопроса редактора, а иногда — из недоумения корректора. И тут выясняется, что место, их вызвавшее, непонятно и самому публикатору и что за этим непониманием стоит своя историческая логика: логика изменившегося языка, логика разницы жизненных опытов».
«Трифонова надо издавать с комментариями, в этом сомнений нет. Как и очень много текстов из советской Атлантиды, из этой ушедшей цивилизации. Даже молодежную прозу, не так погруженную в реалии советского быта, нужно комментировать».
Александр Хабаров. О ВСХСОНе. — «Москва», 2014, № 11 <http://moskvam.ru>.
«В этом году выходит мемориальный альбом, наиболее полно на сегодняшний день освещающий деятельность подпольной организации, ставившей своей целью вооруженное сопротивление тоталитаризму и готовой поддержать народное восстание против безбожной коммунистической власти. Это Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа, или ВСХСОН. Наконец-то мы увидели фотографии их, почти всех, молодых и красивых: И. Огурцова, М. Садо, Е. Вагина, Л. Бородина, В. Ивойлова, В. Платонова и многих других… Появилась еще одна возможность (после редких парижского, франкфуртского и на английском массачусетского изданий 1970-х годов и издания в России в приложении к книге Л. Бородина └Без выбора” (М., 2003)) ознакомиться с Программой ВСХСОН в оригинальном варианте, не потерявшей своей актуальности до сих пор. 2 февраля 1964 года Программа ВСХСОН была принята несколькими членами — основателями организации. Это и есть день основания ВСХСОН. Игорю Огурцову было всего 27 лет, да и всем остальным — кому чуть больше, кому чуть меньше».
Елена Чижова. «Мне интересно только тогда, когда не до конца понимаю…» Беседовала Кларисса Пульсон. — «Читаем вместе. Навигатор в мире книг», 2014, № 12, декабрь <http://www.chitaem-vmeste.ru>.
«└Идиот” — книга, с которой я всегда болею. <…> Если поднялась температура, озноб и все такое прочее, тогда я открываю └Идиота”, которого прочла в первый раз именно с температурой. Когда слегка лихорадит, 37,2 — 37,5, └Идиот” превращается в абсолютное счастье, собственный внутренний жар соединяется с авторским слогом… <…> Что-то такое. Но именно └Идиот”, потому что └Братья Карамазовы” — это совсем другое».
Сергей Чупринин. Вот жизнь моя. Фейсбучный роман, или Подблюдные истории. — «Знамя», 2014, № 11, 12.
«Эта книга родилась будто сама по себе. Нечаянно, комментируя в Фейсбуке чей-то пост, рассказал одну историю из тех, что я называю └подблюдными”, поскольку все они уже были опробованы в дружеском застолье, потом вторую, третью. А дальше… Дальше они сами стали выниматься из памяти, выстраиваясь в сюжет, каким я и осознаю свою жизнь — единственную, другой не будет. Выбранные места из этой нечаянной книги сейчас и предлагаются вашему снисходительному вниманию…»
«Существует мнение, что в критики выходят неудавшиеся прозаики. Или, еще чаще, поэты. Мнение небезосновательное. Я ведь тоже писал стихи…»
Игорь Эбаноидзе. «Больно видеть, как продолжают цитировать дореволюционные переводы Ницше». Беседу вел Алексей Мокроусов. — «Московский книжный журнал/The Moscow Review of Books», 2014, 25 ноября <http://morebo.ru>.
«Я не отношусь к Ницше как к чему-то не злободневному, и я по мере работы вижу все большее количество вещей, актуальность которых проявляется с новыми событиями в истории. В каком-то смысле получается, что еще что-то не произошло, о чем он написал, но, вероятно, скоро произойдет (смеется). Это ощущение меня не покидает, и я понимаю Ницше, когда он заявляет, что его время придет самое раннее через 50 лет. Поэтому рецепция 1910 — 1930-х годов, на которую мы ссылаемся, говоря о фальсификации, уже устарела (хотя Ницше умер раньше), ведь она основывается на опыте, устаревшем по отношению к тому, что в ницшеанских текстах заложено. У него гораздо больше про постмодернистское и посткапиталистическое общество, чем про эпоху, в которую он жил».
Михаил Эпштейн, Сергей Юрьенен. Метафизика юности. — «Отечественные записки», 2014, № 5 (62).
Фрагмент из книги «Энциклопедия юности», совместной автобиографии писателя Сергея Юрьенена и философа Михаила Эпштейна.
«└Юность — это возмездие”, Генрик Ибсен. Я тогда не знал, в каком контексте это у Ибсена, но, как эпиграф к блоковскому └Возмездию”, это изречение меня преследовало смутной своей правотой. Было у меня две догадки. <…> Но еще тогда, в юности, я пришел к третьему смыслу: юность — это возмездие самой себе. Она мучит и мучится, она мнит себя расцветом жизни, лучшим возрастом, острейшей радостью, а между тем оказывается временем самых жестоких терзаний. Захлебывается, припадая к чаше жизни, и вместе с тем ее рвет и тошнит от перепития. Не умеет пить. От голода все время сосет под ложечкой, но желудок еще не стал луженым. Юность — это запой длиною в 5 — 7 — 10 лет, который у иных растягивается на всю жизнь. И одновременно это приступ рвоты, выворачивающей наизнанку до опустошения, до экзистенциальной язвы, изжоги и готовности к самоубийству. Чад, угар, сон разума и зубная боль в сердце» (Михаил Эпштейн).