стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 12, 2015
Айгерим Тажи родилась в Актобе (бывшем Актюбинске). Автор
книги стихотворений «БОГ-О-СЛОВ» (2004, Алма-Ата). Финалист
Международной литературной премии «Дебют» в номинации «Поэзия» (Москва, 2011).
Лауреат литературного конкурса «Ступени» (Москва, 2003).
Публиковалась в литературных журналах Казахстана, России, США
и Европы. Стихотворения переводились на английский, французский, армянский,
азербайджанский, узбекский языки. Живет в Алматы. В
«Новом мире» публикуется впервые.
* *
*
Из кожи выплывает жаркая середина.
Апельсин — солнце январское.
Пальцы желтые, витаминные.
Нимб из эфирных масел
вспыхивает над свечой. За стеной мороз.
У ног поскуливает в полусне
тонкоребрый пес. Смотрит мимо, сквозь,
ловит птицу, рождающуюся в огне.
* *
*
У тревоги есть какой-то ритм.
Раз, и два, и три, и тишина.
Раз, и два, и три. Гляжу в окно.
Ночь для марта чересчур темна.
И напротив, в доме через двор,
тоже не уснули до сих пор,
за столом приборы стерегут
в тусклом свете. В теплом ли кругу?
Вот худая женщина несёт
искаженный оптикою торт.
* *
*
Лето, беззвучный праздник с лесом ночным устрой.
Горы молчат сегодня. Тропа подставляет плечо.
В той темноте наткнемся ль на выросшую скалу?
Белая птица, крикни, камнем предупреди.
Звери давно исчезли, знаю до нас еще.
Чье же копыто стало ложем для озерца?
В шорохе мягком слышно спутников. Впереди
дом на вершине — точка, гаснущая к утру.
* *
*
В картах раскрытых
будущее за тридевять.
В теневом полушарии.
Между правыми и левшами.
В картонной пачке с цветными
карандашами.
* *
*
Укрывшись за серым фасадом,
он смотрит на новую штору,
как будто за ней ночь и море,
резные шумящие пальмы,
песок или острая галька.
Он чувствует летнюю жажду.
Пусть сытая толстая чайка
кружит над жужжащим причалом,
и гладят довольные пальцы
вспотевшие щеки бокала,
и кто-то стучит среди ночи
ритмично, как бог батареи.
Но чайка все реет над морем,
а сердце добреет.
* *
*
Плющ. Его сорвала у реки.
Помню, как чужие старики
прятали глаза, как головой
тряс сухой подсолнух над травой.
В клади на руках летел мой клад
пополнять собой квартирный сад.
Крону сплел в гнездо, да нет птенца,
тянет плети к небу из свинца.
* *
*
Оттолкнувшись от старого корабля
бежит к берегу маленькая волна,
то на цыпочках, то накатом, исподтишка
роняет зазевавшегося игрока
в черную колыбель на удобный бок.
Одеялом мягок морской песок.
И с лица, как волос, мешавший сну,
убирает медленный аквалангист
водоросли липкий холодный лист.
* *
*
Фиолетовое окно. Желтое.
Скоростной через страны пряные
разрезает полотно с подсолнухами
на солнечную сторону и закатную.
В цветовом пятне глаз выхватывает
мельницы, летящие в противоположную.
В нитях ветра звуки запутались встречные.
Лавандовое окно. Скачут крепкие лошади.
Хороводы полных людей видятся там, где
дома-пряники, неестественно красивые дети
и дамы, похожие на вызревающую квашню,
качая боками, плывут по траве к реке.
Дорогу спросить бы, но вряд ли потом пойму
ответ на неведомом языке.
* *
*
Фиалка пьет из поддона вчерашнее море, процеженное землей.
Солнце щупает комнату, воду в стакане нагревает упрямый луч.
У него нить в руках, которая вот-вот лопнет. Звон струны вдалеке.
Обернись ко мне, человек. Дай увидеть себя. Лицо
Вечереет. Прозрачный свет отступает в холодный сад.
Муравьиных тропинок след. На подушке чужая тень. Заоконный листопад.
* *
*
Деревья знают — просыпаться рано.
Наутро мир накроет слоем снега.
Холодный ветер с запахом цветочным
качает тень. Колодцем свет луны.
В овале от кривого абажура
танцует насекомое ночное.
Уставшая от лет седая кошка
под тюлем душит призрачную мышь.
* *
*
Бегун с фонариком на голове
выхватывает кадры из темноты.
Земля просевшая, глазастый зверь.
Поляна вытоптана, блеск воды.
Кустарник, глыбы коровьих тел.
Могилки, дуб на краю села.
На ветках шляпки от желудей —
пустые мелкие колокола.
* *
*
Окна направлены на восток.
Лето бьется за занавесками.
Пахнет подушка недавним сном,
утром воскресным, детством.
Ключ повернулся в тугом замке.
Кто там пришел и спешит разуться?
В теплой пижаме в одном носке
добежать к нему, не споткнуться.
* *
*
Над сморщенными головами яблок
склониться и найти одно живое:
с щеками вислыми, в следах заживших ранок
среди соседок выброшенных спит.
И повернуть его напротив света,
тереть бока скрипящие до вскрика,
до запаха осеннего из детства,
закашляться, впиваясь в кислый бок.
* *
*
Ах, зачем же, откуда и куда
плывет рыба не в сосуде по кругу,
а по реке в теле нового арыка,
повторяющего изгибы дороги.
Я бегу за тобой, по другому — никак.
Ты ныряешь под асфальтовый мост перекрестка.
Тебя можно потрогать, но выдержит ли рука
ускользающую холодность.
* *
*
Дерево, удерживая на весу,
макнет шуршащие волосы
в теплую глубину, в которой
не хочется оказаться.
Тени играют в прятки.
В зеленой ловушке застынет лодка.
На кончике пальца вернется в озеро
пластинка ряски.
* *
*
В шаге от эпицентра. Неосвещенный двор.
Одни, в форме, перебегают от куста к кусту.
Другие, прячась за колыханием спящих штор,
в мятых пижамах смотрят на них, в пустоту,
Как больные животные. Кто-то уже решил,
чем лечиться. Этажные виражи.
Успокаивают друг друга: «всё хорошо,
и вокруг ни души».
* *
*
Небо — закрытое окно.
В дом заглянуть бы,
Где ужинают при свечах.
Ветер водит кистью сосны
По звездному полотну.
В черной краске
Распадаются облака.
Громче звучат в кулаке
Зябкие пальцы.
Снег умирает на ветках.
В высоту голос срывается.