стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 8, 2014
Карасёв Евгений
Кириллович родился в
1937 году. Поэт, прозаик, постоянный автор «Нового мира». Живет в Твери.
Отдыхая
у ручья
В закуток
полный пены
ручей загнал
всякую всячину:
пробки
полиэтиленовые
от бутылок,
купленных вскладчину;
бересту, полуутонувшие гнилушки,
фантики,
шелуху от лущения.
И всё это,
толкаясь, тыкаясь,
норовит вырваться из ловушки,
сбежать по
течению.
…Ворохнулись
ли нелёгкие дни,
встрепенулось
лихое —
я порадовался
за финтифлюшку,
вырвавшуюся из
западни.
Как за существо
живое.
Уличное объявление
На городской
тумбе прочитал
притулившееся объявление:
«Покупаем
волосы, чем длиннее,
тем
дороже».
На полях неброского
уличного сообщения
кто-то язвительный
приписал:
«и человеческую кожу».
И далее, не
расставляя запятых, точек,
точно спеша
при деле незаконном,
перечислял:
«и печень и почки».
И отсылал к
вышеуказанным телефонам.
…Самое
грустное, что было
мною подмечено
по прочтении попавшегося на глаза
объявления:
ни текст оригинала,
ни приписка желчная
не вызвали у
меня удивления.
Удивительный отзвук
Е. И. Ступкину
Уж не помню,
где из нескладных своих дорог —
в «малине» воровской
иль в ночлежке
со слепым
окошком —
я услыхал необычное
слово «взнарок»,
то есть взаправду, непонарошку.
Дохнуло свежестью
забытого ключа,
чем-то первородным,
настоящим.
А ведь
кто-то говорившего обучал
незаёмному языку пращуров.
Наверняка не
имел ни серебра, ни золота,
да и сытым
был редко.
Но не жалел
стараний передать молодости
самобытную
речь предков.
И вот словцо
сверкнуло, как потерянный алмаз,
и исчезло в
куче мусора:
биксы, бабло, атас, —
прозванной
блатной музыкой.
…Я обил не
один порог,
осилил не
одну сплавную речку.
И если что обрёл,
то это «взнарок» —
отзвук удивительного
наречья.
Нечаянная встреча
Спустя долгие
годы,
как не
доступная ни врачам, ни знахарям
боль,
словно
из-под опустошённой породы,
случайная
пробилась любовь.
Мы сошлись
без задумок, цели,
житейского
не держась разума.
И запас, рассчитанный
на жизнь целую,
растранжирили
разом.
Нас не
страшили
ни день
грядущий, ни хворость.
Казалось, мы
сжечь спешили
нечаемый
хворост.
Глядя на облака
кочующие,
гонимые ветром беспечным,
тайком чувствовали
—
костёр быстротечный.
…Речка.
Свежеющий вечер.
Лес надел солнца садящегося
чалму.
Нечаянная
ворохнулась встреча —
не знаю почему.
На унылом бездорожье
Юрию Кублановскому
Радужные представления
и взаправдашние
дороги,
как встречные
разошлись поезда.
Ложными обернулись
боги,
призрачной — маячившая
звезда.
Тяжело переминаться
на росстани —
без веры,
огонька впереди.
На чёрный
хлеб и масло постное
пришлось воображаемые
менять пути.
Тогдашняя
жизнь, на вид мирная,
два жёстких
предлагала кластера:
топать по Владимирке
или шагать
по Шоссе Энтузиастов.
Ты избежал чудом
доли первой,
вторую заносчиво
отверг
как не тому предложенную.
И остался в
одёжках неверных
на унылом бездорожье.
Слеги
мостков, катающиеся под ногами,
словно скалки,
тоскливые
окна затерянных больниц.
Голодные птицы,
кричащие над свалкой,
где ты был одной
из птиц…
Ну а если бы
низложенные боги
оказались всемогущими?
И необманной смущавшая звезда?..
Ты не хочешь
гадать на кофейной гуще —
встречные
разошлись поезда.
Ветла в окошке
На сколки
слепящие солнце деля,
в окошке
чуть слышно трепещет ветла.
Свесив в
грустях свои дрожкие пряди,
верная скудной сиротской пяди.
Качливые тени и листьев пыльца
застили дали
от огольца.
Что там за
сеткой пугливых ветвей,
пострела
точило с ребяческих дней.
Крутиться и жулить
ещё не обученный,
я робко
раздвинул послушные сучья.
Задолго до
джинсов, видиков, клипов
ступил в
неспокойную зыбкую кипень.
На ощупь
плутал на бедовых дорогах
без фарта
и денег, без веры и Бога.
Мыкал по
весям, мотался в столицу
в надежде
поймать жаркокрылую птицу.
…Разбитого
вдрызг на путях незадачливых,
сигналя
забытым солнечным зайчиком,
однажды
нежданно меня позвала
вот эта
довольная малым ветла.
Неприхотливость
Люблю слова
нашей речи,
приземлённые,
как звёзды в лужах,
отнесённые к просторечию
чистоплюями
досужими.
Люблю проигрывающие
зрительно
цветы придорожные,
скромные,
называемые презрительно
«подножным
кормом».
Люблю одёжки
простые, удобные,
не гоняющиеся
за последним писком.
Люблю зазнобу,
живущую у меня
без прописки.
Групповой снимок
Случайные корешки,
ничем не прославившиеся,
мы частенько встречаемся в облюбованном
кафе,
выбранном по вдохновению из множества
подобных кагалов.
Здесь можно
устроиться в креслах,
расположиться на софе,
а в
остальном — заурядная забегаловка.
Вино
недорогое, залежалые закуски,
обслуживают
вяло
как безденежных.
Ни интеллектуалов,
ни гавриков от искусства,
но нас тянет
в неприхотливое заведение.
Под мухой спорим,
как объевшиеся белены.
Снижая на
градус при укоре,
сделанном со стороны.
Балабоним о всякой всячине,
возвышенном и насущном,
в подпитии
от мнения своего не отступаясь.
Мне кажется,
работай кафешка круглосуточно,
мы бы
трепались, трепались…
…Иной
раз, пьяные припоминая баталии,
я
задумываюсь, что собирает
столь
разных людей:
усталость от
забот семейных? Нужда в братании?
Или горечь беспризовых лошадей?
А скорее,
групповой снимок,
щёлкни
кто-нибудь спорщиков
в минуту раздрая отчаянного,
будет
напоминать заговоривших вдруг мимов,
навёрстывающих пору молчания.
Ночлежник
Я в
деревенской избе у приветливых людей —
попросился переночевать
с дорожки.
Звёзды,
точно шляпки набитых невпопад
гвоздей,
стынут в закрытом
от комарья окошке.
Теплящаяся
лампада
бросает
отсвет на Божий лик.
Я много и
больно падал.
И ничего не
достиг.
А стремление
было —
не хватило
изворотливости.
Вырвалось быдло,
обошло на
повороте.
…Тихо в
радушной избе,
беспросветная
посапывает голытьба.
Такие углы
сплошь
в моей судьбе.
А может, это
и есть судьба.
Одержимый старатель
Костромскому
поэту Ивану Волкову
Без думки о
выгоде, плате
в местах,
где полото-переполото,
ты истово,
как одержимый старатель,
призрачное
ищешь золото.
В малых
речках, в песке ручья,
не чураясь
работы чёрной,
принимаемый то
за бича,
то и вовсе
за чокнутого.
А самородные
крупицы в себе,
посвечивающие каплюшками масла
в молоке цельном,
чуждый похвальбе,
ты не считаешь
металлом драгоценным.
Светлые метки
Говорят, под
старость становишься сентиментальным.
Наверное,
это так.
Слезу
выгоняет даже проталина,
в залежалых проступившая снегах.
Как вестник
ещё одной весны,
просвет
солнечный.
Так вскоре после
войны
радовало мартовское
снижение цены
на хлеб и масло
подсолнечное.
С возрастом
цепляешься не за горестные зарубки —
светлые
метки.
…На автобусной
остановке девушка в кроличьей шубке
кутается в воротник
от ветра.
Счастливые
редки случайности,
как приз в
тире.
Я вскоре оказался
за чаем
в радушной
приютной квартире.
Очутиться бы
вновь на той остановке —
незнакомка, укрывающаяся
от ветра,
несвязные
мои слова.
…А снег и на
этот раз отступил —
под стеблями
прошлогоднего лета
молодая угадывается
трава.
Заезженный
мотив
Олегу
Чухонцеву
Из малых
городков чуждых спеси, азарта,
где жителей
прикармливали огороды,
каждый со
своим представлением о завтра,
мы пустились,
не зная броду.
Наивно расцвеченные
ставни
походили на
платочек для уплывающих
мечтателей.
Грусть
расставания
перехлёстывала
вера в удачу.
Вскоре смущавшие
отплясали зарницы,
асфальт
перешёл в колдобины.
Редкие перья
жар-птицы
оборачивались
подобием.
Бог сплоховал с дорогой –
не туда
повернул кормило.
Или и не
было Бога –
нечистая
водила сила.
Не совпали
желания скрытные
с путиной
шальной.
…Дверь
знакомо скрипнула –
вернулись
домой.
Отставшая ласточка
По молодости
всё было до лампочки —
увлекали
девчата, вино, карамболь[1].
И лишь с
годами отставшей ласточкой
неутихающая
пробилась боль.
Я сочувствую
бомжам у мусорных баков,
побирушкам, выставляющим напоказ
деревянную
ногу.
Пугаюсь за
бездомную собаку,
перебегающую запруженную автомобилями
дорогу.
А больше
всего под небом неласковым,
как бродяге,
одетому не по погоде,
я сопереживаю
одинокой ласточке,
грустящей на мокром проводе.
Октябрьский номер журнала “Новый мир” выставлен на сайте
“Нового мира” (http://www.nm1925.ru/), там же для чтения открыт сентябрьский номер, в
“Журнальном зале” «Новый мир» № 10 появится после 28 ноября.