стихи. Перевод с бело-русского Игоря Белова
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 5, 2014
Хаданович Андрей Валерьевич родился в 1973 году в Минске. Поэт, переводчик,
эссеист. Автор нескольких книг стихов, в том числе «Земляки,
или Белорусские лимерики» (2005), «From Belarus with love»
(2005), «Сто ли100в на
tut.by» (2007), «Берлибры» (2008). Преподает литературу в Белорусском университете, президент Белорусского ПЕН-центра. Живет в Минске. В «Новом мире» публикуется впервые.
долгая
дорога до горшка
а здорово было б взять да написать семейную сагу
про отцов и
детей и назвать ее «долгая дорога до горшка»
томов так на
сто пятьдесят привет бальзаку
если в
принтере и у автора хватит порошка
капитально
продумать сюжет навороченный и пространный
чтобы поток
сознания — до середины днепра
чтобы
любовник в постели скелет в шкафу утопленник в ванной
а на
антресолях чемоданы истины красоты и добра
вот скажем
филфак универа по самый спортзал набитый девицами
феньками и браслетами current music: all
you need is love
он знакомится распространяется о цветах и траве тем более нет
милиции
и помогает
ей сдать латынь физру и старослав
он с детства
любитель битлз она даже с курса сбилась
и говорит мол что делает в волосах твоих этот цветок
но когда
поцелуй она дарит ему как людоедскую милость
он
вспоминает сразу как хендрикс
на тряпки порвал вудсток
она говорит что ее отец и брат нары на зоне греют
за групповое
убийство ее предыдущего жениха
и пока они
там мы должны пожениться скорее
как почти не знакомы? а кому же я до утра устраивала вднх?
тридцать две
незамужние однокурсницы вели их словно под стражей
одиннадцать
обкуренных двадцать одна бухая
и только в церкви где раньше размещался склад с брюквой и спаржей
он понял что любит ее — любовь она вот такая
гостей
понаехало целый автобус как на экскурсию
последний
раз он так парился когда учился брать аккорды с баре
через девять
месяцев у нее был самый красивый живот на курсе
мальчику в
честь сданной сессии дали имя оноре
от криков
маленького гения с утра раскалывалась башка
но это
полбеды ведь он оказался негодник редкий
посидит
полчаса просто так а потом накакает
мимо горшка
раз этак сто
пятьдесят вот вам человеческая комедия предки
а теперь из
него вырос ботан-препод под ропот и гомон
он следит как у студенток начинается интеллектуальный шок
пока он
валит им мантру: романтический энтузиазм ирония гофман
и золотой
горшок
золотой горшок
золотой горшок
Трамвай
«Желание»
Остановите, вагоновожатый…
Н. Гумилев
Ты сорняком
в теплице нашей вырос
и всех
довел до ручки, так и знай…
И потому
сейчас я матом выраз—
ился, хоть
вам и слышится «must die!»
По свету
ты несешь опасный вирус —
вмонтированный в бомбу
самурай,
ты в черных
небесах летишь по миру с
небелорусским возгласом
«банзай!»
Ты, как
забытый лириками топос,
блуждаешь по
ночам, бухой автобус,
или корабль
— в океане слов…
Отплавав наперегонки
с акулой,
идешь ко
дну, а пассажиров — сдуло,
когда за
флейту взялся крысолов.
* *
*
верю в прогноз
погоды и собственным взглядам беглым
от жажды
не будет отбоя сушняку не
скажешь отбой
словно в запой
вхожу в десятидневное пекло
минус надежда
здесь оказаться с тобой
утром шаманю
и разгоняю тучи над головою
мысли заклинит
тогда вся надежда на силу
рук
и тучи
идут без конвоя и вышивают небо канвою
на июльских
пейзажах художника шляющегося вокруг
с первого
дня мою голову
вырубают пьяные волны
солнца сорокоградусного
но не окончен
бой
я верю
что в Вильнюсе прямо сейчас ливень
рванет по полной
и наползет
на Тракай и остановится над тобой
и я не
могу заснуть отмороженный жарким летом
слова которых
тебе не скажу
плачут не уходя
а ночь
такая большая и неизвестно где ты
далекая как
литовская капля дождя
Шнурки
Расскажу вам
про парня, который был героем
поэмы,
неоконченной и неопубликованной.
Его придумал
поэт, когда-то побеждавший на слэмах,
а нынче
старый, одинокий и к стойке бара прикованный.
Парень джинсы
носил с дыркой выше колена,
связанный мамой
свитер, которому много лет.
А шнурков на ботинках
не было. Говоря
откровенно,
про эти
шнурки позабыл одинокий поэт.
Герою поэмы
нравилась ранняя осень,
посиделки в кафе
в обнимку с кальяном,
поездки в троллейбусе
тридцать восемь
и девушка,
о которой думал он постоянно.
Девушка села
напротив, он увидел ее глаза
—
и от
других пассажиров троллейбуса осталось пустое место.
Он пытался
заговорить, но не смог ничего
сказать,
ведь он
совершал поступки только в границах текста.
У девушки
в руках васильки как масонский знак,
и парень
хотел уж спросить: «Незнакомка, кто ты?»
А у поэта похмелье, в квартире сплошной бардак,
и продолжать
писать — никакой охоты.
И все
обрывается, умирают цветы без единого
звука,
и снова
ранняя осень, кафе, незнакомые люди…
И парень
вдруг понял: «Я ведь живу по
кругу,
и разговора
с девушкой так никогда и не будет.
Утром проснулся — тем хуже, завтрак уже
остывает.
Беги к умывальнику, со щек сновидения смой.
Вот моя
троллейбусная кольцевая,
и вот
он, мой тридцать
восьмой.
Шагать, не
глядя на лужи под вымокшими
ногами…»
И тут
он заметил: девушка ему улыбается.
Потом спрашивает:
«А что с твоими шнурками?
Разноцветные хочешь? Тебе понравится».
Это старый
поэт нашел среди счетов за
квартиру
наброски поэмы
— он про нее и думать забыл
уже,
а тут
взглянул на эти каракули, опохмелился
кефиром,
закончил поэму
и разместил у себя в ЖЖ.
И критики
до небес его вознесли, как
водится,
и наш
поэт стал талантливей и моложе,
и к нему
вдруг вернулись муза, жена и любовница,
что женщиной
оказались одной и той же.
И парень
ответил девушке: «Мне нравится ранняя осень,
дожди,
посиделки у непросыхающего фонтана,
и эти
поездки в троллейбусе тридцать восемь
рядом с
тобой, о которой думаю постоянно».
• • •
Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" — http://www.nm1925.ru/