(Юрко Позаяк. Шедеври; Юрко Позаяк. 9 на 6)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 12, 2014
Юрко Позаяк. Шедеври. Вибранi вiршi. Київ, «В.М.А.», 2013, 240
стр. («Поза всiма
серiями»)
Юрко Позаяк. 9 на 6. Київ, «Laurus», 2014, 128 стр. («Числа»).
Юрко Позаяк aka Юрий Лысенко — без
преувеличения, самый народный из ныне живущих украинских поэтов. Стихи его у
всех на устах, но мало кто может назвать себя его читателем в буквальном
смысле. Первая версия его «Шедевров» вышла в 1991-м, в сборнике «Пропавшей грамоты»[1] тиражом «fur wenige» и немедленно стала
библиографической редкостью. Спустя десять лет «Шедевры» были реанимированы
львовской «Пирамидой», но точно также растворились где-то на просторах
украинского книжного рынка, отнюдь не бескрайних. Последний раз обновленные
«Шедевры» вышли в издательстве Ивана Малковича «вне
серий» и, до недавнего времени Позаяк по праву
называл себя «поэтом одной книжки». Книжка в «числовой» серии «Лауруса» — вторая, и если бы смысл ее был только в этом, то
и этого для литературной истории было бы достаточно.
Между тем,
издательская последовательность сама по себе не принципиальна, потому что позаяковы «шедевры» такого свойства, что уходили в народ
прежде, чем доходили до печати. Они немедленно превращались в городской фольклор,
так что «Думу про слоника» мы узнали раньше имени
автора, а праздничные стихи про птицу с подрезанными крыльями помнили с
младенчества, приблизительно как «В лесу
родилась елочка». И все же Сергей Жадан, сказавший
однажды, что «несмотря на народный статус его └шедевров”, Позаяк
никогда не был поэтом, близким народу», абсолютно прав. Позаяк,
в самом деле, «поэт филфаков», а новое поколение, по словам того же Жадана, «выбирает наркомана Дереша»:
глянцевым хипстерам, должно быть, странен и не близок этот романтический
алкоголизм 80-х[2].
Возможно,
потому что Юрко Позаяк никогда не рвался в печать, а
Юрий Лысенко редко появляется на светских и профессиональных литературных
сборищах, он стал своего рода городской легендой, «поэтом без биографии». Между
«неофициальным поэтом» Юрком Позаяком и «официальным
лицом» Юрием Лысенко не так уж много общего. Биографию народного поэта Позаяка знают приблизительно так же, как и биографию
государственного чиновника и дипломата Юрия Лысенко, т. е. ее практически не
знают. Потому имеет смысл рассказать о том, с чего все начиналось.
А вначале были слова, вернее, это были игры
филологов в позднесоветском Киеве. Весь этот
«филологический джаз» был не декларативной, но спонтанной оппозицией унылому «спилчанскому»[3]
официозу. Друг и соратник Позаяка по «Пропавшей
грамоте» Олекса Семенченко однажды назвал это
«кофейной альтернативой». У тогдашних «альтернативщиков»
не было скучного литературного тщеславия, неизменного спутника сознательно
выстраиваемой писательской карьеры. У них был лишь веселый азарт, была
молодость и вкус к словесной игре. А еще они в полной мере
ощущали такую не вполне привычную в официозной и патриархальной на тот момент
украинской литературе вещь как обаяние большого города: с его разноречием, с
его подворотнями, с его Крещатиком и Евбазом[4]. У раннего Позаяка
серые будни киевских 80-х расцвечены пестрыми «воздушными шарами шизофрении», и
сам Евбаз (сегодняшняя площадь Победы) превращался во
взлетную площадку, откуда эти невероятные шары отправлялись в еще более невероятный Гонолулу.
Я йшов по Хрещатику,
Сiрий, сутулий,
╡ раптом почув
Несподiвану фразу:
«Повiтряна куля
До Гонолулу
Вiдлiта в 9-30
З ╙вбазу»[5].
Немногие тогдашние слушатели и читатели узнавали
парафраз гумилевского «Заблудившегося трамвая», вообще вся эта «кофейная
альтернатива» с ее городским сознанием и запретно-самиздатовским подсознанием
не имела ничего общего с разрешенными иерархиями и советским печатным станком.
Похоже, эта полуофициальная инерция «законсервировалась» в литературном
поведении авторов «Пропавшей грамоты»: лишь однажды по инициативе Виктора Неборака они «засветились» на украинском поэтическом
небосклоне, после чего группа практически сразу ушла в тень, перестала
существовать; дух игры, полудомашнего, «кухонного»
существования этих текстов плохо уживается с фестивально-коммерческой
реальностью сегодняшнего «литпроцесса». Похоже,
«шедевры» Позаяка, все эти «алкохокку»
и лимерики так и останутся городским фольклором, но опыт учит, что такого рода
«дописьменные» тексты живут дольше иных «бестселлеров».
В новом «цифровом» сборнике «Лауруса» нет «канонического» Позаяка,
— здесь нет ни «тридцатилетнего Буратино», ни жареной птицы, «прикраси святкового столу»
(украшения праздничного стола), ни «добродiя»[6],
что по некоторым причинам физиологического порядка «танцювать
не годен вальс», здесь нет даже «Думи про слоника»[7].
В этом сборнике лишь «жанры», — т.н. «твердые формы», «коллекция» пародий и
переводы, которые в известном смысле тоже «жанры», т. е. «нелирика».
Кажется, из всех авторов «цифровой» серии Позаяк
оказался самым последовательным и концептуальным. Он выбрал лишь «исчисленные»
стихи, предполагающие заведомо «посчитанное» количество строк и слогов и
строгий порядок рифмовки. «Коллекционные» пародии тоже «посчитаны», и что
важно, — проиллюстрированы. Как ни странно, даже в переводах «исчисленность» соблюдена и
специальным образом — в двух порядках, прямом и обратном, — продемонстрирована.
В последнем разделе Позаяк
предстает еще в одном качестве: он изощренный переводчик формально сложных
игровых текстов, за которые вряд ли взялся бы кто-то другой, но и тут, надо
думать, все дело в филологическом азарте. Позаяк
перевел самую длинную и самую невероятную поэму Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка», и это пока единственный ее перевод на украинский. А кроме того он перевел «Базовые сонеты» и
«Опыты стиля» еще одного математика и литературного экспериментатора — француза
Ремона Кено. Каждый стих десяти сонетов —
самодостаточен, так что при любом их сочетании сохраняется сонетная форма и не
теряется смысл. А в «Опытах стиля», которые в этот
поэтический сборник не вошли, но частично вошли в «Шедевры», одна и та же
нехитрая история про молодого человека с тонкой шеей, потерявшего в автобусе
пуговицу от пальто и появившегося вновь в толпе у вокзала Сен-Лазар, рассказывалась
99 раз с применением всех возможных стилистических фигур. Эта игра может
показаться герметичным изощрением, но по большому счету, она могла бы стать
единственным в своем роде учебным пособием по литературной теории и стилистике.
В принципе, все что делает Позаяк,
это не поэзия в традиционном смысле, это «опыты стиля», игры с языком, разного
рода смешные и непредсказуемые следствия из литературной традиции и
литературной инерции.
Февральский номер журнала “Новый мир” выставлен на
сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/ ), там же для чтения открыт январский
номер, в “Журнальном зале” «Новый мир» № 2 появится после 31 марта.
[1] «Пропавшая
грамота» («Пропала грамота») — литературная группа, объединявшая трех киевских
поэтов: Юрка Позаяка (Юрия Лысенко), Семена Либоня (Олексу Семенченко) и
Виктора Недоступа. Существовала в конце 1980-х —
начале 1990-х.
[2] Жадан Сергiй. Мужеське i женське. Рецензия на Позаяк Юрко. Шедеври. Львiв,
2004 <http://artvertep.com/print?cont=507>.
[3] От «Спiлка письменникiв» (Союз
писателей) (прим. ред.).
[4] «Евбаз» — Еврейский базар, неофициальное название
привокзального района Киева, а также название популярной пивной (прим. ред.).
[5] Я шел по Крещатику / Серый, сутулый, / И вдруг услышал / Неожиданную
фразу: / «Воздушный шар / До Гонолулу / Отлетает в
9-30 / С Евбаза».
[6] Добродiй — дословно «благодетель», украинское вежливое
обращение в диапазоне от «сударь» до «милостивый государь».
[7] «Дума про слоника» — самый «народный» из «шедевров» Позаяка. Кажется, он не нуждается в переводе, а самоиронический посыл этого текста никого не введет в заблуждение:
«Слоника замучили / Клятi москалi
/ Похилився хоботом / Слоник до землi
/ └Прощавай же Україно, / Ти ж мiй рiдний краю! / Безневинно
молоденький / Слоник умирає! / Гей! Гей!”» (1988).