Публикация, подготовка текста, вступительная статья и комментарии Михаила Михеева. Продолжение
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 11, 2014
Новый
мир» продолжает публикацию дневников Александра Гладкова, начатую в 2014, №№ 1
— 3, 10.
Публикация,
подготовка текста и комментарии МИХАИЛА МИХЕЕВА.
Публикатор
благодарит за содействие дочь А. К. Гладкова — Татьяну Александровну Гладкову.
1966
Выборка из фонда РГАЛИ, Ф. 2590, оп.1, е.х. 106: листы не
переплетены и не прошиты,
но с дырками от скоросшивателя: машинопись без интервала, с одной стороны
листа, с 1 янв. по 30 дек. — практически ежедневные записи, около 170 стр.
В
квадратных скобках в тексте дневника — вставки и примечания публикатора.
Подстрочные примечания — также публикатора. Особенности орфографии оригинала в
некоторых, характерных для АКГ, местах сохранены, что помечено подчеркиванием.
Пропуски между подневными записями специально не
отмечаются.
26 мая. Почти два дня в Москве.
24-го с Э. поехали к Н. Я., пошли с ней на выставку «шестерки» — Вайсберга[1]
и его друзей, потом опять к Н. Я. — пришли Шаламов, американец Кларенс Браун, потом Браун ушел и
появилась Майя Синявская, Голомшток и некая Вика Швейцер, работающая в ССП, приятельница Майи[2].
Эмма осталась ночевать у Н. Я., а я уехал на дачу, вчера вернулся в город,
получил за Платонова в редакции «Произведения и мнения»[3] гонорар
(69 рублей), который более чем кстати, и поехал к Н.
Я. Там другой американец Вилли. Забрав Эмму, еду к Леве, а от него уже поздно
возвращаемся на дачу.
[далее о чтении женой Синявского «Майей»
лагерных дневников ее мужа — в их осуждении АКГ и Н. Я., совпадают: они им не
нравятся[4]]
30 мая. Вчера днем поехали в город с Эммой.
Сначала у Ц. И. Кин, потом заходим за Левой и едем к
Н. Я. Она нас сразу утаскивает к Н. И. Столяровой,
где находятся приехавшие из Швейцарии Вадим Леонидович
Андреев с женой (падчерицей Чернова[5]). У Н. Я. были Амусины[6]. У Н. И. еще какой-то репатриант Алекс. Алекс. (?), потом приходят Пинский, Кома Иванов, Шаламов, Рожанская
и еще какая-то дама[7]. Мы сидим до половины десятого, потом я отвожу
Эмму на вокзал. Она уезжает поездом № 38.
Разговоры довольно интересные: рассказы Андреева о
разных деятелях зарубежья, споры о Платонове и Бабеле и т. п. <…>
Главное, пожалуй, — это подарок, полученный мной
от Кларенса Брауна (в ответ на подаренные мною ему
«Тарусские страницы») — первый том превосходного американского издания
двухтомника Мандельштама, вышедший под его редакцией. Я просто зашатался, взяв
книгу в руки. Бывает же такое везенье! В книге много опечаток и отдельных неточностей,
но это не важно: все-таки это весь стихотворный Мандельштам. Впрочем, т.
е. конечно не весь, но почти весь. Нет, например, песенок в неаполитанском
духе, написанных в Воронеже для радио, нет многих шуточных стихов, нет важных
вариантов, хотя бы к «Квартире» и пр. Но это уже не так существенно.
<…> Целый день бездельничал и читал
Мандельштама.
31 мая <…> Днем еду в город.
Книжные магазины, Лева, звонок на улицу Грицевец,
потом у Н. Я. с Амусиными, Шаламовым, Аренсами,
Левой. Аренсы[8] подкидывают меня на машине и около 12 ночи я возвращаюсь.
Рассказы Шаламова о том, как он
сидел в 29-32 гг. и о Колыме и о судьбе героев его рассказов. Спор о
Солженицыне, к которому Ш. относится скептически и совсем не принимает «Ивана
Денисовича», как неверную картину лагеря. Из присутствующих его поддерживаю
один я, хотя и с оговорками. Нападает он и на «Новый мир».
При всех его крайностях, это
замечательный человек. Талантлив, умен, любопытен, бездну знает всего и как
никто — историю лагерей…
3 июня. Вчера целый день в городе
<…> [у Эренбурга]
Аксенова написала еще три главы
своих мемуаров[9].
И. Г. [Эренбург] их читал и очень хвалит. Шаламова он не читал.
Сидим долго за ужином. <…>
В ВУАПе
мне дали немножко денежек.
С Левой спор о
том, нужно ли отвечать на циркулярное письмо, разосланное ССП всем подписавшим
письмо в защиту С[инявского].
и Д[аниэля]. В споре неприятные нотки с его стороны.
Я как всегда не подаю виду, что рассердился, но внутренне раздражен. Терпеть не
могу жестов и стадных эмоций.
6 июня. <…> После последнего
спора с Левой чувствую, что против него у меня осталось глухое недовольство.
Пустяк, но из-за такого же пустяка, на который потом напластовалось что-то еще,
я расходился со многими (с Б. Н. в том числе)[10]. Обещал
сегодня приехать в город, чтобы пойти с ним к Н. Я. и не хочется. Не поеду.
Дело, конечно, не в самом споре, а в
том, что Лева стал говорить «личности», чего я лично никогда себе не позволяю.
И это уже не первый раз. Наверно, виноват я сам — слишком близко к себе его
подпустил.
[АКГ читает «Историю русской
философии» Зеньковского[11],
она его удивляет:] Я никогда не мог понять, как можно
всерьез считать, что с одной стороны речки люди такие-то, а с другой стороны —
другие.
7 июня. <…> В последний раз у
Эренбургов еще говорили о рукописи Н. Я. Сначала И. Г. сказал,
что она ему не нравится. Потом выяснилось, что все о Манд-ме ему нравится, но не нравится то, что Н. Я. слишком резка
в отзывах о людях: без серьезных оснований называет людей стукачами (Длигач, поэт Бродский, какая-то Паволоцкая[12],
которую Люб. Мих. [Эренбург] знала, и др.). Доля истины здесь есть. И. Г. и
Л. М. о мании преследования, которая издавна свойственна Н.
Я. Л. М. считает рассказы Шаламова слишком «страшными». И. Г. их еще не
читал и лучшими в этом жанре находит мемуары Аксеновой, которая продолжает их
писать, переехала в Москву и пр. Слухи о напечатании их за границей И. Г.
опровергает.
8 июня 1966. Жара. Духота.
Утром из Валентиновки
звоню Храбровицкому[13]. Он
прочитал в Малеевке рукопись мою о Б. Л. [Пастернаке]
и по его словам, был в таком восторге, что впору ночью давать мне телеграмму.
<…>
9 июня. С утра в городе: у А. Храбровицкого и еще в др. местах. Спор с Х-м
об Эренбурге. Он мне рассказывает страшную историю, как в Пензе избили до полусмерти
его жену, как она сошла с ума, как убила детей и покончила жизнь самоубийством,
и винит в этом… Эренбурга, только потому что тот
приезжал в Пензу в 49 г., встречался с Х. а после этого за Х. будто бы стали
следить из НКВД, и избиение жены — их провокация. Это все ужасно, если правда, но при чем тут Э. понять трудно. Начинаю
думать, что и сам Х. не совсем нормален. Он читает мне черновик письма ко мне
(посланного на Леву — я его еще не получил) с самыми пышными похвалами
воспоминаниям о Пастернаке. Говорю по телефону с Н. П. Смирновым: ему писали о
рукописи из Харькова. Х[рабровицкому]
давали читать рукопись в Малеевке.
У букиниста встреча с молодым
человеком (забыл фамилию), который говорит, что знает меня и тоже читал мои
воспоминания. <…> Сейчас по рукам ходит бездна рукописей и особенно много
рассказов Шаламова. Будто бы некий Медведев (брат того, кот.
написал о Вавилове) написал большую работу о Сталине и
она тоже бродит по рукам[14].
Еще бродят «Три встречи со Сталиным» Джиласа, Померанец, протокол обсуждения книжки Некрича[15]
и многое другое. После разговора с ним [букинистом] чувствую себя провинциалом,
почти ничего из этого не читал.
<…> Не звоню Леве: не могу
победить в себе сильного раздражения против него.
<…> Надо бы записать слышанные
рассказы о смерти Сталина, развивающие известный рассказ Хрущева <…>
10 июня. Странное оцепенение. Никого
не хочется видеть, ничего не хочется писать. Брожу по дому и думаю. Или лежу у
себя и читаю.
<…> Мне нужно побывать у Н.
Я., отдать Леве Зеньковского и взять у него свои книги, многим позвонить,
повидаться — и не могу себя заставить. Так бы все сидел и сидел у себя в саду
или на террасе.
13 июня <…>
Захожу на ул. Грицевец.
Звоню к Петру Якиру[16]
(телефон мне дала Ц. И. Кин), с которым познакомился
в конце января 1951 года на Мостовицах[17],
когда там собирали этап на Воркуту и о котором много слышал с тех пор. Он зовет
меня приехать. Еду на Автозаводскую. Полуслепая мать —
вдова И. Якира. Он сам понравился: умный, живой, любопытный. Работает в ин-те
мировой истории. Говорили о лагерях и о деле его отца, о 37-м годе и о многом,
связанном с этим.
Человек, организовавший убийство
Троцкого, пресловутый Этингтон
(Котов), приговоренный в 53-м после ареста Берии к 10 годам, вышел и живет в
Москве и работает главным редактором «Международной книги»[18] <…>
15 июня. <…> [АКГ
рассматривает письмо из газеты от 1926 г. с отказом напечатать его стихи]
Вот с этого все и началось. Я смотрел на себя как на будущего поэта всерьез до 1930 года или
даже, пожалуй, до зимы 29-го (разговор с Маяковским), хотя и после писал стихи
много, а временами и запойно: особенно в 1931 году, потом в 1935, 36, 37, 38
гг. и дальше до начала войны и потом в 45-46 и особенно в лагере. Но
после 1930 я напечатал только одно стихотворение (в конце 50-х в журнале «Театр. жизнь» — из лагерного цикла
«Девчонка-трубочист») — если конечно не считать пьесы в стихах и текстов
песенок.
<…> Записать рассказ П. Якира
о том, как Буденный ушел обедать с москов.
партконференции в 37 году и Сталин ему позвонил и сказал, чтобы тот шел на конференцию,
а то уже распространились слухи об его аресте <…>
16 июня <…> Встреча на площади Дзерж[инского] с Паперным[19], который с места в карьер начинает хвалить мои
воспоминания о Б. Л., которые он недавно прочел. <…> Говорит, что сейчас
в редакциях с Паст[ернако]м
легче, чем с Цветаевой. Я его спрашиваю, чем объясняется задержка публикаций
Манд-ма. Он говорит: — Порядок живой очереди…
<…> [в «Перевале»[20] — со слов Н. П. Смирнова[21], сексотом был Павленко[22]] <…> Почти откровенно в те годы работал в
органах Ермилов[23]. Все это знали. Нынешний секретарь московской
организации ССП Ильин в 37-38 гг. непосредственно занимался в органах
писательскими делами — у него руки в крови по плечи[24]. У Н. П. [Смирнова] хорошая, со вкусом подобранная
библиотека и видимо все интересы в книгах. Он раньше слышал обо мне от Н. Д.
Волкова.
17 июня. Опять в городе: у Над. Як-ны. Она завтра уезжает с Евг. Як.[25] снова в Верею, но делает это с неохотой. Поссорилась с Оттенами[26]
и читала мне письмо к ним. <…>
18 июня. Прочитал рукопись автобиогр. повести некоей Зинаиды Лихачевой о ее пребывании
на Колыме «Деталь монумента»[27].
По содержанию это, так сказать, параллельно мемуарам Аксеновой, но уже
по кругозору и менее ярко написано, хотя и не бездарно и вовсе не безвкусно.
Якир мне говорил, что есть талантливые мемуары какого-то Газарьяна[28]
(тоже о тюрьмах и лагерях), но я их не читал. Любопытно, что все ненапечатанное
интереснее напечатанного (не исключая и «Ивана Денисовича»). Редакции, как к
магниту, тянутся к посредственности. По словам автора
[Лихачевой?] (я ее не знаю: мне передали) Алдан Семенов стукач,
за которым много лагерных дел.
<…> И еще читал письма Левы[29]
с Колымы за 42, 43, 44 и 45 годы. <…> — он рвался на материк, к нам, в Москву, и добился этого с
моей помощью — и погиб здесь, а там мог бы выжить, как выжил Валя Португалов[30].
Неужели ранние его письма погибли в недрах МГБ при моем аресте? Надо еще
поискать в горах бумаг. Может быть, что-то и найдется.
<…> Т. и Т.[31]
уже в Гаграх. Мне это приятно, хотя я и остался сам без гроша.
30 июня. Событие в жизни книжника.
<…> Но вот Н. Д. [Волков] умер и я узнал, что Г. М. Рахлин
разбирает по просьбе Зеркаловой знаменитую волковскую
библиотеку[32].
Полушутя я попросил его сказать З-ой, что у Н. Д.
остались такие-то мои книги. Он их нашел, сказал и она
поручила ему их мне передать. И вот они у меня. И дело не только в том, что это
редкость [трилогия Вл. Крымова «За миллионами»], но и
в том, что пропавшее вернулось…
Г. М. пишет нечто вроде мемуаров. По
его словам, Зеркалова сожгла уйму писем Книппер-Чеховой
к Н. Д., а в них были драгоценные подробности жизни Худож.
театра[33].
1 июля. <…> Перечитываю
Крымова[34].
Странная, но не бездарная книга — вернее — книги… Автор еще жив. Он богатый
человек, живет под Парижем. Ему 88 лет. От эмиграции он всегда был в стороне.
Недавно ездивший в Париж Зильберштейн[35] недавно
виделся с ним.
Еще не привык к машинке и медленно
пишу на ней. Люблю свою старую Эрику.
2 июля. <…> Купил,
наконец, том А. Белого в Большой серии Библиотеки поэта в
первые же часы в Лавке после открытия. Мое нетерпенье не вознаграждено:
перелистывал, разочаровываясь. Белый-поэт меньше своей
славы и меньше самого себя, в отличие от Мандельштама. Трудно оспаривать, что в
его личности было нечто близкое к гениальности, но все это как бы выразилось
случайными, необязательными, не единственными словами. Для современников он
значил больше, чем для последующих поколений: для них стихи его были
приложением к его личности, удивительной, захватывающей и оригинальной. Без нее
— наедине с читателем — они теряют огромную долю колдовства, [если] не все
колдовство. Многое читаешь с недоумением и почти сердясь
на поэта за претенциозность. Конечно, есть блестки настоящего: поэтом Б.
все-таки был, но небрежность и ломанье заслоняют их.
<…> Послал письмо Н. Я. Она уже в Верее.
<…>
Все время чувствую себя полу—больным.
5 июля. Третьего дня утром на такси
(когда мало денег, не стоит их экономить — такая примета у меня!) приехал в Загорянку. <…>
Загорянка великолепна, мила,
волшебно красива.
Днем приезжают Лева с Люсей, жарится
шашлык.
<…> Сейчас буду пить чай с
собственной клубникой, которая еще каким-то чудом растет.
7 июля. Сегодня еду в Ленинград.
Чуть не написал «возвращаюсь». В самом деле, я уже несколько лет живу там
больше, чем в моей милой Москве.
[Между записями от
11 и 12 июля вложен листок с перечислением актеров для кинопроб к/ф «Зеленая
карета» на худсовете «Ленфильма»: <…> Варя Асенкова — Э.
Быстрицкая, И. Губанова и Н. Тенякова.]
18 июля. Написал «коротышку»-рецензию на сборник о Есенине для «Нов. мира». Две с половиной странички[36].
<…>
20 июля. Ночью после «Трех сестер»
ссора с Эммой.
Бразилия выбыла из чемпионата.
<…>
Доронина ушла
из БДТ в МХТ и Товстоногов зовет Тенякову.
Беспокойство Фрида. Днем вроде примирения, а к вечеру снова обострение с Э.
Самое трудное, что мы оба не понимаем друг друга. Ночное примирение в постели.
Надолго ли?
23 июля. Вчера ночью было 8 лет
близости с Эммой. После нескольких дней ссор — сносный день. <…>
24 июля. <…>
Как Эмма может быть мила, когда ей
этого самой хочется! Она читает роман Бека и замечания ее точны.
Все неплохо, пожалуй, но чтобы
работать, нужно одиночество. Все не обязательно, кроме одиночества.
26 июля. <…> Начал писать
последнюю картину «Молодости театра». Пишется подозрительно легко и это остонавливает.
Для вдохновения стал перечитывать
«Театральный роман» Булгакова. Лучше прозы он не писал.
30 июля. <…> В «Лит. газете» письмо в редакцию
Твардовского, стихи Шаламова и перепечатка из китайской прессы об учении Мао Дзэ Дуня в применении к
парикмахерскому делу.
9 авг. От машинки дым идет.
Переписываю статью набело, чтобы отправить завтра с утра в редакцию. Назвал ее
«Союз читателей». <…>
За месяц написал более листа
критики, кое-что для пьесы и всякие наброски, которые не в счет. Если бы все
пошло и сполна расплатились — недурно, пожалуй, хотя все время себя упрекал,
стыдил, подгонял…
Почти и привык к новой Эрике.
16 авг. Д. Е.[37] сообщает, что будущей весной намечено провести
еще одну конференцию, посвященную Блоку и после выпустить в Тарту сборник «Блок
и его время». <…>. По его словам, «Библиотека поэта» все-таки будет
выпускать Мандельштама и предисловие, вместо
забракованного Македоновского[38] предлагают написать Л. Я. Гинзбург. <…>
18 авг. Сегодня, наконец, уезжаем.
Утром был у Киселева. Он рассказал
мне, что при встрече с ним Е. Сурков не мог скрыть своего недружелюбия по
отношению ко мне. Он меня ненавидит согласно психологическому закону, по
которому человек не любит тех, кому он сделал плохо[39].
<…> Правительство недовольно
тем, что наше кино никак не может завоевать мировые рынки: наши фильмы наставительны, скучны, не имеют успеха. Да, легко это
признать, но трудно исправить. Для начала надо выгнать всех Сурковых!
19 авг. Рано утром приехали из
Ленинграда.
21 авг. <…> Сегодня
воскресенье и на дачу приезжают Володины[40] друзья и
Лева с Люсей — празднуется Левин день рождения, который был на днях.
22 авг. <…> У Ц. И. Кин. <…> Она слышала об обиде Солженицына на «Нов.мир» в связи с отказом от
«Раковой палаты» — о том, что он передал
повесть в «Москву» и отказался взять в «Нов. мире» деньги.
23 авг. 1966. <…> Странный
слух, что сын Б. Л. Пастернака решил починить скамейку у могилы и сломав ее перед этим, нашел в ней звукозаписывающий аппарат.
Все возможно, конечно[41].
27 авг. 1966. <…> У Храбровицкого. <…> странный
человек с «комплексами»[42].
Он мне рассказал, что повесть Л. К. Чуковской «Софья Петровна» напечатана в последнем
номере нью-йоркского «Нового журнала» с предисловием от редакции, что это
сделано без согласия автора[43].
По городу ходит ее открытое письмо Шолохову по поводу его речи на съезде[44].
Будто бы она вовсе не испугана тем, что повесть напечатана за границей, а наоборот,
горда. Но может быть, она просто так держалась перед Хр[абровицк]им.
<…> Прочитал очерки и рассказы
Олега Волкова[45]
о лагерях. Интересно, но Шаламов лучше.
<…> Хочется работать, сидеть
часами за машинкой, не болтаться в городе. Люблю осень на даче.
30 авг.
<…> в № 8 «Юности» начало интересного романа А. Кузнецова «Бабий яр».
Автор был в Киеве в годы оккупации и все видел своими глазами[46].
31 авг. Кажется, чуть теплеет. Но
Трифоновы снялись и уехали.
1 сент. У Надежды Яковлевны. Она не
то больная, не то раздраженная. <…>
Говорим о разном: о Солженицыне, о
Шаламове, о стихах Максимова[47],
о Коме Иванове. Он знает более 70 языков, а сама Н. Я. более 20.
У Н. Я снова народ и видимо лишний,
от которого она устает. Некая Елена Алексеевна и какой-то Эдик[48].
<…> На последние деньги я
купил бутылку вина и конфеты. Это было кстати.
Стало теплее, но все-таки это уже
осень.
Думаю о Н. Я. Дело в том, что в ее
жизни образовалась пустота, или как теперь принято говорить, вакуум. Рукописи
О. Э. [Мандельштама] сбережены, собраны, изданы за рубежом и готовятся к
изданию у нас. Написана замечательная книга о поэте и его времени. <…>[49]
Человек она замечательный: умница,
свежая голова, образована — за всю жизнь я наперечет встречал равных ей.
3 сент. <…> Левины беды с
сыном. <…>
Не приложу ума, где достать денег.
<…>
Просмотрел записи Тарасенковым разговоров с Пастернаком[50].
<…> Среди записанного Тар. есть
поразительное высказывание о Вс. Иванове — дружески-резкое — сравнение с
поводырем медведя и странное (впрочем, характерное) высказывание о «трагизме»
как необходимом элементе жизни, и в связи с этим об аресте Мейерхольда.
<…>[51]
6 сент. <…> Вчера едем в город. <…>
Потом у Н. Я. вместе с Шаламовым, Нат. Ив. Столяровой и Мишей Андреевым, сыном Вадима Андреева.
<…>
Шаламов продолжает писать рассказы: только что
написал и принес Н. Я. 8 штук. Бранил пьесу Пановой в «Нов.
мире»[52], снисходительно хвалил (с упреком за отсутствие
прямизны?) Домбровского[53] <…> Была еще Вика Ш[вейцер], изгнанная из Союза будто бы за активность в
хлопотах вокруг Синявского. <…>
Вика принесла № 8 «Простора», где ее статейка и
окончание репортажа Поповского о Вавилове. Надо обязательно его купить.
Денег нет. Утром ходил сдавать бутылки.
<…> Вчера утром делал выписки из своих
старых дневников о всех упоминаниях Мандельштама по
просьбе Н. Я. для какой-то картотеки Морозова[54] (биографической) и вдруг понял, что я могу
написать о нем и начинаю понимать — как.
7 сент. <…> С утра в городе. Три часа у
Шаламова. Разговор о многом. В нем есть одностороннесть и своего рода фанатизм, но человек
он крупно талантливый и интересный. Кто-то говорит, что память это свойство
таланта: у него удивительная память.
Взял у него читать еще кучу рассказов и переписку с Пастернаком.
<…> Ночью читал Степуна[55]. Это одна из интреснейших
мемуарных книг русской литературы этого века. Как мелок рядом с этим Набоков,
не говоря уже о Бунине-мемуаристе. Выше я могу поставить только Цветаеву.
Впрочем, мемуары Степуна более многословны.
[далее строка из точек]
8 сент.
Пол—ночи читал рассказы Шаламова
(некоторые уже вторично)[56].
Есть вещи отличные, есть небрежно-беглые. Он пишет их в школьных тетрадях в
линейку с одной стороны листа (на другой вносит поправки). Сходимся в том, что
профессиональная школа перечеркиваний и помарок,
возведенная в абсолют Фединым и даже Флобером и
Толстым, в большинстве случаев обескровливает рукопись (как это было с
Бабелем). Писатель должен неустанно работать над собой, а писать быстро, легко
и почти импровизационно. Это высказываю я, а Ш. сказал, что это и его мысли и
техника работы. Он получает 70 руб. пенсии «за стаж» и изредка (но очень редко)
какой-нибудь гонорар и этим удовлетворен. Жалуется только, что не хватает денег
на машинистку. Написано уже около полутораста рассказов о Колыме — это целая
энциклопедия жизни, быта, истории этого самого огромного советского лагеря. У
него цепкая память и интерес ко многому, что выходит из границ темы. Говорим с
ним и о «Синей блузе»[57]
и он верно указывает о незамеченном исследователями Брехта ее влиян<ии> на драматурга. Рассказы о молодежи вокруг
ЛЕФа в конце 20-х годов: он ходил туда. Лихая, анекдотная,
циническая атмосфера салона Бриков и его стиль, оттолкнувший его С. Третьяков и
его взгляды[58].
Он отрицательно относится к «Ивану Денисовичу», хотя признает «полезность»:
считает это «неполной правдой» и вообще не жалует Солженицына.
10 сент. Вчера смотрели у вахтанговцев «Насмешливое мое счастье» <…>
Места нам Малюгин оставил хорошие
(5-й ряд, середина)[59].
<…>
По ходу действия Ал-р Чехов говорит
Антону Павловичу: — Поедем-ка в Китай! — и тот отвечает: — Нет, в Китай ехать
уже поздно…. Тут раздался общий хохот в зале, длинный, долго не умолкавший… Вот как в пьесу о конце прошлого века ворвался сегодняшний
день.
Писал письмо Малюгину и в этот
момент сломался рычажен буквы «Н»[60]
<…> Эмма работает часами в саду. М. б. это и есть счастье и неважно, что нет денег и что болит спина?
14 сент. <…> Похоже, что слух
о том, что Сережа Ларин женился на Гале Норниловой[61]
— правда.
15 сент. <…> Снова заболела
спина или бок — черт там разберет…
17 сент. Вчера рассказывал Н. Я.
нечто из того, что я собираюсь писать о Мандельштаме. Ей все очень понравилось
и особенно усмотренная мной закономерность его биографии и то, что я говорю о
«Четвертой прозе». Посмотрел у нее статью Пинского.
Она серьезна, но не во всем верна, особенно там, где он ссылается на Блона[62].
У нее были физини: молодая ученая дочна писательницы Грековой
и ее франтоватый и видимо ловний[63]
муж — тип ультрасовременного ученого-пижона, стоящего,
впрочем, во всем на уровне века и даже кокетничающего с религией, как это ныне
модно.
Когда мы пришли, Над.
Як-на была утомлена и вяла и вообще плоха, потом после горячего крепкого чаю
повеселела. В Самарканде только что прошел пленум языковедов, посвященный памяти
Поливанова. Рассказ как физик-муж спасал Есенина-Вольпина[64],
который работает у него. Впрочем, кажется, он не физик, а математик, а физик —
она[65].
Вика Швейцер будет писать книгу о Марине Цветаевой.
Н. Я. рассказывает, что М. Ц. была и лесбиянкой. «По широте натуры» — в начале
20-х годов и жила с Тих. Чурилиным[66] (после
романа с Мандельштамом). Синявский прислал «отчаянное письмо», что ему трудно,
что он не может заработать на хлеб, что его «доконают».
Просмотрел гору шаламовских
стихов: несколько «Колымских тетрадей». Это очень слабее
его прозы. Во-первых, все приблизительно-условно-поэтично, очень иносказательно
и очень несвежо. Есть
конечно и сильные стихи — он большой талант, но уж очень все лирично и нежно.
Т. е. прямо противоположно его же прозе[67].
<…> Вчера поехал в скупочно-ювелирный пункт с несколькими мамиными
безделушками. Денег нет и решил не занимать.
19 сент. <…> Вчера смотрели в
«России» 3 части (2 серии) «Войны и мир». Это занимает больше 5 часов и
утомительно. Я ждал скуки и что это хуже (по отзывам снобов-киношников).
Конечно, фильм не конгениален роману, но этого и нельзя было ожидать. Это
прекрасные фрески на тему романа. Совсем выпало то, что могло бы иметь
наибольший успех у современников — тема духовного перерождения и поисков Пьера:
от этого фильм на сто голов ниже романа, даже в замысле, а не только в
исполнении. Но русская природа снята великолепно, интерьеры верны и отличны,
как и костюмы и гримы. Актеры почти все играют хорошо. Из романа ушла его
«духовность», но недурно передана его биологическая, чувственная сторона.
Массовки превосходны — все эти сражения, балы. Мне
показалось, что эпизоды, где сюжета меньше («Охота», например) удались лучше:
т. е. фильм скорее эпичен, чем романичен.
Жаль, что этого не увидела мама, которая так любила Толстого и всю эту эпоху.
<…> Перечитываю (кажется, в
третий раз, если не в четвертый) рукопись Над. Яковл. Это замечательно при всей односторонности и
субъективизме.
Когда-то я сокрушенно думал, что
наша эпоха не оставит великих мемуаров. Оказалось, что оставит. Ведь и
гигантский цикл рассказов Шаламова — тоже мемуары.
20 сент. <…> Под вечер едем в
ЦДЛ.
<…> Эрасту [Гарину[68]]
на съемке повредили правый глаз и он им почти ничего
не видит. <…>
О «Рублеве» Кончаловского есть и отрицательные отзывы — напр. Блеймана[69].
Кончаловский на съемках обливал кур бензином и они летели, горя, а он снимал.
Как убивали на съемках лошадь. Гарин возмущен и — прав.
Им давала читать мои воспоминания о
Б. Л. Женя Ласкина[70] <…>
В газетах усилилась антикитайская
компания. Поговаривают о строительстве укреплений на советско-китайской
границе.
23 сент. Вчера ночью уехала Эмма.
Завтра она уже играет на открытии сезона БДТ.
Расстались нежно. Мне грустно,
потому что жду эпистолярных объяснений. Она — одна со мной и другая — с семьей
своей. И ту, и другую я часто плохо понимаю.
Дождливо, холодно.
Читаю роман Сименона. Он очень
хороший писатель.
24 сент. <…> Давно уже не видел Леву Л. В нем есть вещи, которые я не понимаю. Главная
его беда — власть над ним кружковых представлений и мнений. Сейчас он
превозносит как шедевр посредственную повестушку
Искандера. Перед этим то же говорил о повести Володи Корнилова. <…>
25 сент. 1966. <…> Почти целый
день привожу в порядок дневник за последние 5-6 лет. Есть в н<ем> и пропуски, но многое и сохранено. Почему
я этим занялся? Не знаю. Перепечатал то, что было набросано карандашом на
отдельных листочках. Три года даже сшил для порядка.
Мне кажется, что котенок Машка
скучает по Эмме.
Мне с ним морока, но что делать?
Жалко!
28 сент. [у П. И. Лавута[71]
— с рассказами о Маяковском, Брике и др. Подробно: Шумихин 2000, стр. 576 — 577]
1 окт. [на открытии выставки Е.
Фрадкиной] <…> Разные встречи. <…> Боря Слуцкий зовет в гости. Тоже
и Н. Я., и Шаламов, и Мелетинские, и многие другие.
2 окт. <…> По
настоящему с увлечением читаю только документальные и исторические
книги.
9 окт. Письма Фриду, Эмме, Шаламову.
10 окт. <…> В послед. «Литер. газете» статья М. А. Лифшица
«Почему я не модернист?» Видите ли, тоталитаризм и реакция одно и то же, что и
модернизм. Ну и ну! А еще он собирался прорабатывать Дымшица. Тот сам охотно
подписался бы под этакой статьей. Типичная демагогическая спекулятивная талмудистика. <…>
13 окт. <…> Женское сердце Эммы
жаждет нового тура объяснений, уверений, а у меня на это сил нет. Я верен
своему отношению к ней и не умею колебаться.
Устал, устал…
17 окт. Чувствую себя отвратительно,
еле брожу. Тягостно и молчание (задуманное, конечно) Эммы.
Вчера в городе: впервые в новой
квартире Б. Н. [Ляховского] (на Часовой) Квартира
великолепная, он толстеет. Кончил фильм. История с физиком не нордической
наружности, которого его заставили заменить.
Он зовет ехать с ним в Ленинград на
машине завтра или послезавтра. Не знаю — м. б. поехать
и отвезти Машку и внести ясность в отношения и посмотреть отснятый материал?
<…> Зашел и к Леве. У него Сарнов. Рассказы о Вал.[72] На
идеологическом совещании много нападок на «Нов. мир» и в том числе на повесть Можаева
и на всю «линию» журнала. Твардовский в Сухуме, там
сидит Дементьев. Три оратора: секретари из Баку, Грузии и Узбекистана требовали
полной реабелитации
Сталина.
Разбирая вчера бумаги отцовские и
мамины, нашел мамин дневник самого начала революц.
лет и он пронзил мне душу.
[строка отточий]
Был в городе. Завтра еду (с Машкой)
на машине в Ленинград с остановкой в пути. Приедем на другой только день. Через
несколько дней вернусь. Звонил Эмм<е>: она беспокоится — хорошо говорила,
моя милая… <…>
Теплый, хмурый денек, но без дождя.
Как я довезу Машку?
23 окт. Приехал
сегодня из Л-да так же, как ехал туда, на Волге Бор[иса] Нат[ановича]
Туда выехали 18-го часов в 12 дня. Около 5 часов были в Вышнем Волочке, где
остановились в гостин[ице] «Березка». <…> Утром
выезжаем дальше. Обедаем в Новгороде в гостинице Садко, вполне прилично.
<…>
В ВТО мне неожиданно заплатили более
150 р. <…> Наконец, смогу послать деньги на ул. Грицевец.
Отдал Леве долг 45 рублей.
26 окт. <…> Письмо от Н. Я. — беспокоится о моем здоровьи и предлагает приехать ко мне помочь. <…>
28 окт. <…> Топлю печь. Но все
равно не могу согреться.
Нежное письмо от
Эммы, телеграмма от Дара и письмо от Шаламова. <…>
30 окт. [Н. Я. о
копиях писем к ней от О. Э., которые доставили в США. Подробно: Шумихин 2000, стр.
577 — 578]
31 окт. <…> Утром запасался
топливом на два-три дня и просматривал Платонова с целью выискать сюжет для
сценария.
Можно бы и «Епифанские
шлюзы», и «Сокровенный человек», но не разрешат: сама собой образуется аллюзия[73].
Если бы Э. П. [Гарин] согласился
играть не комедийную роль (вернее — не чисто комедийную), можно бы сделать
сценарий на основе рассказа «В
прекрасном и яростном мире» с дополнениями из других «железнодорожных»
рассказов. Вряд ли он и Хеся (она — особенно: тут,
кажется, решает она) согласятся. Но мое дело предложить…
1 нояб.
Вчера под вечер поехал в город — к Н. Я. на день рождения. Обед с Нат. Ив-ой, Харджиевым,
каким-то Володей[74],
потом приходят Саша Морозов, Мелетинский и Семенко[75]
(да, забыл еще Вику Швейцер и некую Лену — кто она, не
знаю толком). Я принес бутылку шампанского, которой Н. Я. обрадовалась. Морозов
принес гранки «Разговора о Данте». Ночевал у Левы. Дурные слухи о «Новом мире».
Дело идет к снятию Твардовского. Журнал душат.
<…> [во время обеда у Гариных] Рассказываю о своей
идее (Платонов). Беру повесть Солженицына [см. ниже]. <…>
2 нояб.
<…> Читаю [«Раковый корпус»] Солженицына, который мне не слишком
нравится.
3 нояб.
<…> Прошлой ночью прочитал «Раковый корпус» С-на.
Это куда хуже того, что я ждал после преувеличенных восторгов многих и в том
числе Саши Борщаговского[76].
Во-первых, плохо написано, безвкусно литературно, иногда на уровне Коптяевой и Кочетова[77],
во-вторых, многое поверхностно, мелко-тенденциозно,
например, вся линия Русанова и его семьи. Лучше
прочего: женщина-врач, молодой человек, ссыльный и еще в конце рассказ о муже и
жене поселенцах, довольных своей судьбой. Все, что касается любви и женщин,
очень плохо. В целом — ниже надежд, возлагавшихся на автора[78].
4 нояб.
<…> Успех моей ходящей по рукам рукописи все возрастает. Капризный и злоязычныий Мацкин[79]
хвалил меня без удержу. Я видимо сказал в ней нечто, что ожидалось всеми. Это наверное именно то, о чем говорил мне прошлой зимой
Берковский. Мацкин нашел среди моих записей одну
фразу, которую он случайно слышал от Б. Л. и это уверило
в полной «правдивости» моих записей. <…>
Как это ни странно, но «Встречи с
П.» — иначе и по-другому дали мне то, что в ином масштабе дала пьеса
«Давным-давно» — и больше ничто из всего мною написанного. «Д. д.» дала
всенародное и длительное признание и любовь театралов и актеров, а воспоминания
о Б. Л. — восхищение и признание узкого круга знатоков, стихолюбов
и лучшей части литературного мира. Более того, эта рукопись принесла мне много
новых друзей, куда более интересных, чем мои былые «исторические» друзья — все
эти Арбузовы, Штоки и другие.
5 нояб. <…> Лева в прошлый раз был очень мрачен и
говорил, что хочет удавиться от безденежья. <…> Он умный и хороший малый,
но безволен, податлив кружковым вкусам и не умеет иногда взять себя за шиворот
и потрясти.
Все это не беда, но меня иногда
сердят его безапелляционность и апломб. <…>
7 нояб.
Пишу это в Л-де. Приехал вчера.
Третьего дня до поезда у Гариных. Хесе нравится мое предложение об экранизации цикла
железнодорожных рассказов Платонова. Эраст Павлович это не прочитал: у него
ухудшение с глазом. <…>
9 нояб.
<…> Вчера днем у Дара и В. Пановой. <…> Гинзбург-Аксенова о трудных
отношениях с сыном: он под влиянием жены, которая не захотела прописать ее на
их площади. <…> Почти не общаются. Как она хлопотала о прописке в ЦК[80]
и разговаривала с Черноуцаном[81].
<…>
Вечером у Л. Я. Гинзбург, которая в разгаре работы над предисловием к Мандельштаму.
Часа 4 разговариваем о Мандельштаме и злобах дня.
13 нояб.
<…> 16-го в ССП в секции прозы обсуждение повести Сол-на
«Раковый корпус». Говорят, пускать будут по особым приглашениям. Но мне, если и
хотелось бы пойти, то только из любопытства свидетеля истории, а не из
сочувствия автору. Повесть эта мне не понравилась во многом. М. б. из-за преувеличенных
восторгов ее поклонников. Т. е. ожидал большего.
Много разговоров о готовящемся
съезде писателей. Ждут избрания председателем ССП Шолохова, что конечно очень
плохо, ибо его авторитет покроет банду Алексеевых. Думают, что он может
выступить против «Нов. мира».
Так или иначе — снова, в который раз, судьба журнала на волоске.
<…> Все
вокруг сложно и противоречиво, м. б. потому что мы
привыкли к самодержавию и единой, хотя и злой воле, а теперь факты жизни
управляются конгломератом разных воль и тенденций. Запрещение «Военных
дневников» Симонова и выход дополнительного третьего тома мемуаров Эренбурга,
травля Твардовского как редактора «Нового мира» и разговор Черноусана с Аксеновой-Гинзбург,
— раньше так не бывало. Шла одна полоса, черная, потом шла
серая и все окрашивалось в одно. А сейчас политическая чересполосица.
Вчера заходил к Храбровицкому.
Несмотря на его либеральные убеждения, есть в нем что-то противное. Он
рассказал, что третьего дня он был свидетелем на свадьбе у Н. Гусева (секретаря
Толстого). Гусеву 84 года, его невесте 45, она подруга его умершей жены.
Невероятно!
[АКГ разбирает бумаги, чтобы взять с
собой для работы, собирается скоро ехать отдыхать в Комарово.]
17 нояб.
<…> Вчера в ССП было обсуждение «Раковой палаты»
С-на, прошедшее триумфально для автора. Хорошо
говорили: Каверин, похоронивший на прошлой неделе брата, известного
врача-ученого Зильбера, Борщаговский, Карякин,
Бакланов и другие. Оппонировала слабо Зоя Кедрина,
которую обхамил Сарнов, впрочем, как все говорят, выступавший неудачно. Солженицын был растроган и благодарил[82].
Вечером еду попрощаться к Н. Я.
Оказывается, она сама едет в воскресенье в Л-д. У нее Хазины
(Евг. Як. и Ел. Мих.). Последняя рассказывает, как меня любят в доме Эренбургов. Н.
Я. поссорилась с Варей Шкловской[83]
и Колей Панченко[84]
почему-то и настроена непримиримо.
20 нояб.
Комарово. Тот же этаж, тот же коридор, та же лиственница за окном у изгороди
сада. <…>
22 нояб. <…> Над. Як-на
в Лен-де, остановилась у Максимовых. Я чувствую себя неважно из-за поясницы, но
все же был на высоте. Проводил ее в слякоть на станцию.
30 нояб.
Чуть подморозило. Ночью прочитал первую часть романа Булгакова «Мастер и
Маргарита». Разочарован. Ждал большего и другого. Кроме хорошо написанной
вставной новеллы о Пилате, книга эта снова та «дьяволиада»,
с которой Булгаков начал свой литературный путь, условная и как бы
многозначительная фантасмагория со смещением планов, произволом в монтаже
разнообразных сцен, лишенная глубокой мысли и истинной веселости. Я читал это
со скукой и усилием. Нет уж, лучше любой ползучий реализм: в нем хоть есть
крохи правды, а где правда, там и мысль. А тут многозначительная претенциозная
жестикуляция: вещь лишенная своего внутреннего закона,
расширяющая как бы возможности прозы, но примерно так же, как расширяет
возможности шахмат стоклеточная доска: искусство при этом проигрывает. Конечно снобы будут ликовать, вернее делать вид, что ликуют,
но это тупиковый путь в искусстве: нечто претенциозно-старомодное[85].
4 дек. [Здесь у АКГ отчет за пропущенные в
дневнике всего лишь два дня, о том как он ездил в
Москву из Комарово.] Рано утром вернулся в Ленинград и уже в 8 ч. был в
Комарово. Плохо спал в поезде.
<…> [о разговорах в ЦДЛ] Оказывается,
недавно в «Нью-Йорк Таймс» была какая-то статья о процессе Син. и Дан. И напечатано
пресловутое письмо 65-и в их защиту. Невероятный рассказ о том, что знаменитый
Алик Гинзбург составил «Белую книгу» о процессе и распространяет ее, причем 1-й
экз-р послан Семичастному[86]. Думаю, все же, что это выдумка. Там же краткий
разговор с Окуджавой. <…>
Вчера у Н. П. Смирнова <…>
Жалко, <…> не было времени ни на Гариных, ни
на Н. Я., ни на Бор. Нат., ни на Загорянку.
2-го «Нем.
волна» передавала текст письма Л. К. Чуковской Шолохову. <…>
В «Нов. мире» все улеглось пока после дружеской (как говорят) беседы
Твард. с Демичевым. Зато есть слухи о разногласиях в
руководстве. Ш. и С. обвиняют Бр. в недооценке
китайской опасности[87]. Говорят об арестах студентов за самоиздат.
5 дек. <…> Я придумал еще тему
для Левы (в смысле ЖЗЛ) [ранее обсуждалась его работа «Трое Аксаковых»] —
Карамзин. <…>
Вечером 2-го за столом, когда шел
разговор о том о сем, я сказал что-то едкое о «Раковом
корпусе», меня поддержал Сарнов и подвыпивший Лева
яростно набросился на него, вступилась Слава, жена Сарнова,
и очень смешно и зло показала, как Лева говорит, хвастаясь, что он «летописец»
(он иногда по настроению пишет дневник, где видимо выговаривается). У Левы
хватило ума промолчать на это: это было грубо и бестактно, но
в сущности справедливо.
7 дек. <…> Знакомство с Екатериной
Константиновной, вдовой погибшего в 37-м Бенедикта Лившица[88]. Она хорошо знает Надежду Яковлевну. К ней
подходит высокий седой человек и она знакомит нас с
Эммой с ним — оказывается, это брат О. Э. Мандельштама, с которым Н. Я. не
поддерживает отношений. Борины[89] девицы вертятся вокруг и раздражают. Со мной
предупредительно вежлив и даже любезен Рид Грачев[90], талантливый молодой прозаик-шизофреник. Д. Я.
[Дар] рассказывает историю, как Марамзин[91] бил рожу (или бросал чернильный прибор) директору
местного «Сов.пис.».
Прочитал, наконец, эту нашумевшую статью Солоухина
«Письмо из Русского музея»[92]. Это смело до наглости, во многом верно (хотя не
во всем), но главное — то, что это напечатано черным по белому. В кулуарах
говорят и смелее, но этот тон от типографского станка был далек. За этим
угадывается какая-то идейная сила с очень резким национальным отпечатком. М. б.
это единственная идейная сила в стране, кроме традиционной, партийной и,
пожалуй, при известном стечении обстоятельств может прийти ей на смену. Я этому
по существу симпатизировать не могу, но радуюсь гласности, потому что это
говорится вслух. В статье есть пассажи невероятные, выпады против Стасова и
Горького, революцию он зовет «катаклизмом», а разрушение Храма Христа Спасителя
в Москве «преступлением».
8 дек. <…> Разговоры и с Д. Я.
Он прочитал рассказы Шаламова и ему не нрав<и>тся.
«Как-то все голо. Нет обобщений». Удивительно, до чего у нас при взаимной
симпатии разные литературные вкусы…
9 дек. <…> Все говорим с Д. Я.
о статье Солоухина [«Письма из Русского музея»][93]. Дело не
в ее искусствоведческом оснащении, которое наивно, а в том, что за ней видимо стоит уже несколько лет зреющая в умах программа
националистического толка. Это так называемые «русситы»,
с одной стороны, Солженицын — с другой. По инерции партруководство
видимо не считало их опасными (кроме Солженицына) и ждало неприятностей только
от «западников», но кажется, перспектив больше у них и вероятно вскоре они все
определятся и сговорятся. Пока еще идет то время, как в прошлом веке, когда
Белинский еще дружил с Катковым, а Герцен с Хомяковым. Но впереди —
размежевание. Лидеры здесь найдутся. М. б. тот же Солоухин. С «номенклатурой»
их объединяет только инстинктивный антисемитизм, но м. б.
они от него и откажутся: он все же морально сильно скомпрометирован. Плохо, что
Илья Григорьевич стар и что у него была слишком запутанная жизнь, а то он мог
бы быть лидером «западников», которые тоже вероятно начнут «кристаллизоваться»
на другом полюсе. А «заклятым друзьям» Лифшицу и Дымшицу останется сражаться в
арьергарде ортодоксальной критики в союзе с Лакшиным и И.
Виноградовым и другими «новомирцами».
[Д. Дар передает
разговор Солженицына с Аксеновой-Гинзбург о том, что она должна знать, сколько
еще сможет написать в своей жизни. Подробнее в Шумихин 2000, стр. 580]
После обеда говорим с Д. Я. о многом
в его комнате. Его ощущение меня как «исторического соглядатая» эпохи, о моем
«историзме» и его отталкивании от исторического.
10 дек. Вчера поздно вечером длинный разговор с Е.
К. Лившиц о гибели ее мужа, о Мандельштаме и Н. Я. в те годы, о ее судьбе (она
тоже сидела) и о прочем из области исторических воспоминаний.
Приехал из Москвы Боря Балтер.
<…> Как Аникст[94] поймал Тельпугова[95] на противоречиях и вранье
(история с «белым ТАСС-ом» с сообщением о письме с грифом «для членов ЦК»).
Есть подозрения, что «Белая книга» и поведение в этом деле Алика Гинзбурга
попахивает провокацией. <…>
У Бори в комнате опять выпивка с девицами, он
зовет, а я отказываюсь. Лучше почитаю и попишу. <…>
Умер поэт и переводчик Давид Бродский, которого я
знал в начале тридцатых годов. Он по рассказу Н. Я. присутствовал при аресте (первом)
Мандельштама. Она считала его связанным с органами. Интересно, что впервые об
аресте М. я узнал от Леонида Лаврова, сказавшего, что ему сообщил это Бродский,
как «слух».
Почему-то вспомнил, как в последний раз Маргулис,
который стриг меня, сказал: — Если бы у вас было здоровье, как ваш волос, то вы
прожили бы сто лет. Совсем молодой волос…[96]
11 дек. 1966. Перебирая
бумаги, нашел 7-8 страничек о Мандельштаме, где есть верное. Может быть, вот
так исподволь и напишется и о нем нечто стоящее.
<…> Рассказ Яши Гордина
о том, что будто бы Каверин был у Черноусяна насчет издания собрания сочинений Пастернака. И тот сказал что это возможно и будет решаться[:] 6 томов и в
последнем «Живаго».
Я прочитал забавные сатирические сценки Гордина о том, как на том свете живут Дантес и Мартынов, Булгарин и Бенкендорф, Николай 1
и Екатерина 2-ая. Эпиграф из Лукиана. Он интеллигентен, мил, занимается 18-ым
веком. Сказал мне, что ему понравился мой «Пастернак».
Боря Б.[97] не читал «Пастернака» и нынче с некоторой ревностью
сказал мне, что Лева ему не дал, а здесь сейчас ходит по рукам экземпляр в
переплете, будто бы принадлежащий Мандельштаму.
12 дек. [о юбилее Романа Кармена и о его жене, затеявшей роман «с первым попавшимся пошляком»]
15 дек. <…> Подмышкой снова
какая-то опухоль, но слава богу, похоже на родной и
привычный фурункул. Фурункулез мой то легче, то хуже, но все же меня не
оставляет.
19 дек. <…> Встретил Л. Я.
Гинзбург, которая только что приехала на неделю. Она
закончила свою работу о М-ме, но отдала свою рукопись
машинистке. Знакомство с Бухштабом[98].
20 дек.
<…> Днем прочитал замечательную рукопись — воспоминания Л. К. Чуковской о
Фриде Вигдоровой[99].
Это портрет Вигдоровой и одновременно автопортрет Чуковской. Да, Д. Я. прав —
это лучшее, что писала Л. К. Хочется ей написать, но
как об этом писать: пока не переиздали Вигдорову, Л. К. не хочет, чтобы рукопись
«ходила» широко и чтобы о ней знали. А мало ли что… Происходит
любопытное явление: сужение рамок цензурного делает «вторую литературу» более
смелой и безоглядной. Если бы у Л. К. был малейший шанс напечатать это, то она
сама написала бы все иначе — сдержаннее, связаннее,
туманнее.
21 дек. <…> Вчера в «Лит. газете» полемическая статья
Дымшица против Лифшица. Он умнее своего собрата-противника, хотя оба они
завязли в общих местах и банальностях ортодоксии.
22 дек. <…> Какая-то
беспричинная тоска и лень.
Рассказ Ш.[100] о его
эпопее. Вечером Галя привозит записку от Эммы и билеты на просмотр 24 утром.
Она говорит об успехе спектакля. <…>
24 дек. <…> Смотрю «Мещан» с
Я. Гординым.
Спектакль отличный <…> Эмма
играет прекрасно. <…>
26 дек. <…> Письма от Левы и
от Н. Я.
Н. Я. пишет, что работа Лидии Як-ы о
М-ме первый сорт, высший класс. Л. Я. сейчас здесь на
неделю. Показал ей это.
Лева сообщает о тревожном положении
с журналом. Будто бы Твардовскому предложили сменить помощников (т. е.
редколлегию и аппарат), но он отказался. Вероятно на
днях все решится. Настроение в редакции «похоронное». Это все пока происходит
на уровне Шауро, который сидит на месте Поликарпова.
Войтехов в «Р. Т.»[101]
снят.
27 дек. <…> Споры о статье Шарова в № 10 «Нов. мира»[102].
Дар безоговорочно за нее. Я не согласен с маниловской защитой рецидивистов и с
полемикой с Шаламовым. Л. Я. на моей стороне и Рид Грачев тоже. Майя Данини. Фридлендер[103].
30 дек. <…> [итоги года] Часть
лета жил в Л-де на Кузнецовской.
Попутно собирал жатву похвал за
«Пастернака» и потом за «Олешу» <…>
Прочтено много
интересных рук-й (роман Бека[104],
пов. С-на, проза Ш-а, «Зимний перевал» Драбкиной[105],
лагер. мемуары и разное) и порядочно книг.
Публикатор благодарит за помощь тех, кто принимал
участие в комментировании и обсуждении текста дневника, — Елену Александровну Амитину, Зою Константиновну Водопьянову, Игоря Наумовича Голомштока, Дмитрия Исаевича Зубарева, Людмилу Мазур, Жореса Александровича Медведева, Павла Марковича Нерлера, Дмитрия Нича,
Константина Михайловича Поливанова, Александру Александровну Раскину, Ольгу
Александровну Смирницкую, Наталию Дмитриевну Солженицыну, Габриэля Суперфина,
Валентину Александровну Твардовскую, Романа Тименчика,
Юрия Львовича Фрейдина, Елену Цезаревну Чуковскую, Викторию Александровну Швейцер а также ныне уже покойных — Виктора Марковича
Живова (1945 — 2013) и Сергея Викторовича Шумихина (1953 — 2014).
Январский номер
журнала “Новый мир” выставлен на сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/ ), там же для чтения открыт
декабрьский номер, в “Журнальном зале” «Новый мир» № 1 появится после 28
февраля.
[1] Ранее АКГ сомневался, что фамилию передает правильно (ср. запись от 31 авг. 1965). Правильно: Вейсберг Владимир Григорьевич (1924 — 1985) — художник и теоретик искусства, один из видных мастеров «неофициального искусства».
[2] Голомшток Игорь Наумович (род. 1929) — советский и английский историк мирового искусства, соавтор А. Синявского; за отказ отвечать на некоторые вопросы во время процесса Синявского и Даниэля был приговорен к исправительно-трудовым работам; с 1972 года живет в Англии; автор мемуаров «Воспоминания старого пессимиста» («Знамя», 2011, №№ 2 — 4; 2013, №№ 6 — 7).
Швейцер Виктория Александровна (род. 1932) — переводчик и литературовед, автор многих книг о Марине Цветаевой, в том числе биографии в серии «Жизнь замечательных людей» (2003).
[3] Журнал «Oeuvres et opinions» («Произведения и мнения»), издававшийся в Москве на французском языке.
[4] Более подробно в: Гладков Александр. «Я не признаю историю без подробностей…» (Из дневниковых записей 1945 — 1973). Предисловие и публикация Сергея Шумихина. — В кн.: In memoriam. Исторический сборник памяти А. И. Добкина. СПб. — Париж, «Феникс Atheneum», 2000 (Далее: Шумихин, 2000), стр. 570 — 571.
[5] Андреев Вадим Леонидович (1902/1903 — 1976) — поэт, прозаик, сын писателя Андреева Леонида Николаевича (1871 — 1919); жена Вадима Андреева: Федорова Ольга Викторовна (1905 — 1979) — падчерица Чернова Виктора Михайловича (1873 — 1952) — одного из лидеров партии эсеров.
[6] По-видимому, Амусин Иосиф Давидович (1910 — 1984)
— историк, гебраист, кумрановед, папиролог
и его жена, Лия Глускина. Об их знакомстве с
Шаламовым см. «Варлам Шаламов. Переписка с Е. В.
Лопатиной» <http://shalamov.ru/library/24/38.html>.
[7] В ручном календарике жены Леонида Ефимовича Пинского Евгении Михайловны Лысенко этот день помечен так: у Н. Я. (см. в блоге Дмитрия Нича «Причал ада» <http://ru-prichal-ada.livejournal.com/2013/02/24>). Внучка Пинского Людмила Мазур поясняет (в электронном письме публикатору от 22 февраля 2013): «С Вейсбергом — дивным художником (живопись белым на белом!), Л. Е. и Е. М. действительно очень дружили… он потрясающий колорист».
[8] Обычно у АКГ Аренсы — это Лев Евгеньевич Аренс и его жена Сарра Иосифовна (см.: Чуковская Лидия. Записки об Анне Ахматовой. Т. 3). Но в данном случае имеется в виду Елена Михайловна Аренс, подруга Н. Я. еще по периоду ее жизни в Калинине с 1937 года (они там были некоторое время с О. М., когда обнаружилось, что его «минус» распространяется и на нее) и до начала войны; Елена Михайловна, тоже с «минусом» из-за репрессированного мужа, преподавала в школе английский и приохотила к преподаванию Н. Я. Автомобиль вел старший сын Елены Михайловны, Владимир (предположительно) Жанович, но Н. Я. дружила с младшим, Алексеем. (Пояснение Ю. Л. Фрейдина.)
[9] Гинзбург Евгения Семеновна (Соломоновна), по мужу Аксенова (1904 — 1977) — журналистка, мемуаристка, кандидат исторических наук. Мать писателя Василия Аксенова, автор книги воспоминаний «Крутой маршрут» (1967, вторая часть — 1975 — 1977), одного из первых литературных произведений, рассказывающих о сталинских репрессиях в СССР.
[10] Б. Н. — Ляховский Борис Натанович (1906 — 1980) — режиссер научно-популярного и документального кино, товарищ АКГ по лагерю.
[11] Зеньковский Василий Васильевич (1881 — 1962) — философ, богослов, педагог, автор книги «История русской философии» (Париж, YMCA PRESS, 1948).
[12] Из трех упомянутых лиц удается установить двоих, но только предположительно: Бродский Давид Григорьевич (1895 — 1966) — поэт и переводчик. У Н. Я. упоминается также «Поволоцкая, соседка Шкловских, толстая стукачка из генеральских дочек» («Вторая книга», М., 2001, «Астрель», «Олимп», стр. 306 — 307). Кто такой Длигач, установить не удалось.
[13] Храбровицкий Александр Вениаминович (1912 — 1989) — литературовед, исследователь творчества В. Г. Короленко и краевед. В его воспоминаниях («Очерк моей жизни») АКГ упомянут в списке «людей недалеких, глупых, малоразвитых» (М., «Новое Литературное обозрение», 2012, стр. 87). Ср. с записями от 9 июня и 27 августа в тексте АКГ ниже.
[14]
Медведев Рой Александрович (род. 1925) —
публицист, диссидент. Неоднократно упоминается в дневнике АКГ (очевидно,
имеется в виду рукопись его книги «К суду истории», за издание которой в 1969
году на Западе он будет исключен из КПСС). Его брат-близнец — Медведев Жорес
Александрович — ученый-геронтолог, диссидент, автор книги «Биологическая наука
и культ личности», которая распространялась в самиздате. В январе 1973 года с
женой и младшим сыном выехал в Великобританию.
В августе 1973 года по обвинению в антисоветской деятельности лишен советского гражданства. См.: Гладков Александр. Дневник. — «Новый мир», 2014, № 3, прим. 178.
[15] Видимо, речь идет о книге: Некрич А. М. 1941. 22 июня. М., «Наука», 1965. За эту книгу автор, отказавшийся «признать свои ошибки», был исключен из партии.
[16] Якир Петр Ионович (1923 — 1982) — историк, участник правозащитного движения. Сын расстрелянного в 1937 году командарма Ионы Якира. В 14 лет был репрессирован как «сын врага народа» и 17 лет провел в тюрьмах и лагерях.
[17] Мостовицы — в Ерцевском отделении Каргопольлага. Пребывание в лагере в Мостовицах и встречи там с АКГ описаны в мемуарах Татьяны Окуневской: «Гладков держится: сильный и духовно, и физически, большой, неуклюжий, уж очень некрасивый, талантливый, без всяких контактов с начальством. Контакты с начальством — это заискивание, подхалимство, все то же, что обязаны проделывать └придурки” за благополучие в зоне» (Окуневская Т. К. Татьянин день. М., «Вагриус», 1998, стр. 349).
[18] Эйтингон Наум Исаакович (Эйдингтон, Эттингтон; 1899 — 1981) — советский разведчик, организатор убийства Льва Троцкого, генерал-майор НКВД. После смерти Сталина был освобожден по ходатайству П. А. Судоплатова и назначен в систему МВД СССР. В августе 1953 года вновь арестован по «делу Л. П. Берии» и приговорен к 12 годам заключения. В 1964 году освобожден и работал старшим редактором в издательстве «Международные отношения». Реабилитирован посмертно в 1992 году.
[19] Паперный Зиновий Самойлович (1919 — 1996) — литературный критик, литературовед, писатель, пародист.
[20] Литературное объединение «Перевал» (1923 — 1932) — группа писателей, организованная при первом советском «толстом» журнале «Красная новь», возглавляемом А. К. Воронским.
[21] Смирнов Николай Павлович (1898—1978) — поэт, прозаик, критик.
[22] Сексот — сложносокращенное слово советского времени, означающее секретного сотрудника органов: попросту — доносчик. Павленко Петр Андреевич (1899 — 1951) — писатель, лауреат четырех Сталинских премий первой степени — в 1941, 1947, 1948, 1950 гг.
[23] Ермилов Владимир Владимирович (1904 — 1965) — советский критик.
[24] Ильин Виктор Николаевич (1904 — 1991) — сотрудник НКВД, секретарь Союза писателей СССР с 1956 по 1977 год. В органах госбезопасности с 1933 года. В 1938 году начальник отдела Секретно-политического Управления НКВД, занимавшегося работой с творческой интеллигенцией; в 1943 осужден на 9 лет тюрьмы. Отбыв срок, уехал в Рязань, где работал грузчиком. Реабилитирован после расстрела Берии в 1954 году. Стал секретарем СП СССР.
[25] Видимо, к брату, Евгению Яковлевичу Хазину.
[26] Оттен, или Н. Д. — Оттен Николай Давидович (Поташинский) (1907 — 1983) — кинодраматург, переводчик, сценарист, критик, соавтор АКГ по сценарию «Бумажные цветы», Оттены (см. запись от 12 янв.) — это еще его жена — Голышева Елена Михайловна (1906 — 1984) — переводчица с английского; и ее сын (от первого брака), переводчик Виктор Голышев. Многие годы семья жила в Тарусе, в их доме бывали К. Паустовский, Н. Мандельштам, А. Солженицын и многие другие, некоторое время жил Александр Гинзбург.
[27] Лихачева Зинаида Алексеевна (1907 — 1994) — прозаик, скульптор. В 1936 году была арестована вслед за своим мужем по статье 58 пункт 10 УК РСФСР («аса» — антисоветская агитация и пропаганда) и направлена в женский отдельный лагерный пункт. Срок отбывала в Магаданской области. В 1949 году была повторно арестована по тому же обвинению и получила еще 8 лет. В заключении из скудной пайки хлеба делала куклы и ставила спектакли прямо в лагере. В общей сложности прожила на Колыме свыше 20 лет. Тема колымских лагерей стала одной из основных тем в ее творчестве. В 1964 году Лихачева закончила главную свою повесть «Деталь монумента», которая была издана в журнальном варианте на Колыме и только в 1988 году в альманахе «На Севере Дальнем» <http://www.rznodb.ru/liter_map/2/4/4.htm>.
[28] Газарян С. О. Это не должно повториться. Документальная повесть. — «Литературная Армения», 1988, №№ 6 — 9; «Звезда», 1989, № 1, 2.
[29] Родной брат АКГ — Гладков Лев Константинович (1913 — 1949?). В 1945 вернулся в родной Муром, позже, в 1946 году, при помощи АКГ пытался устроиться в театральную студию в городе Коврове, Московской области.
[30] Португалов Валентин Валентинович (1913 — 1969) — поэт, с 1937 по 1942 и с 1946 по 1952 годы — узник Колымы. См.: Гладков Александр. Дневник. 2014, № 2, прим. 7.
[31] Т. и Т. — жена Тоня и дочь Таня: первая жена АКГ, Антонина Антиповна Тормозова, во время их знакомства актриса Арбузовской студии, позднее перешедшая в театр Советской Армии; и дочь — Татьяна Александровна Гладкова.
[32] Зеркалова Дарья Васильевна (1901 — 1982) — актриса театра и кино; народная артистка РСФСР (1947), жена библиофила Н. Д. Волкова.
[33] Волков Николай Дмитриевич (1894 — 1965) — писатель, театровед, критик, библиофил. Автор монографии о своем пензенском земляке — В. Э. Мейерхольде (1929). После кончины Н. Д. Волкова его библиотеку быстро ликвидировали. Многокомнатная квартира в Кривоарбатском переулке подлежала сдаче государству, и жена Николая Дмитриевича, народная артистка республики Дарья Васильевна Зеркалова, вынуждена была библиотеку продать. См.: Глезер Л. А. Записки букиниста. М., «Книга», 1989.
[34] Крымов Владимир Пименович (1878 — 1968) — писатель, предприниматель. С 1918 года в эмиграции (Германия, Франция). Возможно, имеется в виду его трилогия «За миллионами» (1933), роман «Фуга» (1935) или последний его роман «Завещание Мурова» (Нью-Йорк, 1960), который создавался во время немецкой оккупации Парижа и при полной потере им зрения: как и в других романах Крымова, образ главного героя имеет автобиографический характер.
[35] Зильберштейн Илья Самойлович (1905 — 1988) — литературный критик, литературовед, искусствовед, коллекционер, доктор искусствоведения; инициатор и один из редакторов издания «Литературное наследство» (с 1931).
[36] Но до конца 1966 года рецензия АКГ так и не вышла.
[37] Вероятно, имеется в виду Максимов Дмитрий Евгеньевич (псевдоним Иван Игнатов, Игнатий Карамов, 1904 — 1987) — доктор филологических наук, литературовед, специалист по русской поэзии XIX — нач. XX вв.; поэт, печатавшийся в самиздате.
[38] Македонов Адриан Владимирович (1909 — 1994) — геолог-угольщик, доктор геолого-минералогических наук (1965), литературный критик, автор книг о творчестве А. Твардовского, О. Мандельштама, Н. Заболоцкого.
[39] Сурков Евгений Данилович (1915 — 1988) — литературный, театральный и кинокритик; в 1966 — 1968 годах главный редактор сценарно-редакционной коллегии Госкино СССР. Ср. запись от 30 апр.
[40] Здесь Володя — это, скорее всего, Владимир Ильич Трифонов, брат Льва Левицкого, живший с семьей на даче АКГ (или снимавший ее на лето? — ср. ниже запись от 31 авг.).
[41] По свидетельству К. М. Поливанова (сообщение публикатору в октябре 2013 года), сам Евгений Борисович Пастернак ему рассказывал, что он «эту аппаратуру отнес в 1-й отдел Московского Энергетического института, где тогда служил, и будто бы просил, чтобы скамейку на могиле отца не использовали для подобных целей. Они, кажется, по его словам, сделали вид, что не понимают, о чем он, но аппаратуру оставили у себя».
[42] См. выше записи от 8 и 9 июня, прим. 13.
[43] Подробно об истории публикации повести «Софья Петровна» см.: Чуковская Лидия. «└Софья Петровна” — лучшая моя книга». Из дневника: Попытки напечатать повесть. Публикация, подготовка текста, предисловие и примечания Елены Чуковской. — «Новый мир», 2014, № 6.
[44] Чуковская Лидия. Михаилу Шолохову, автору «Тихого Дона». — В кн.: Чуковская Лидия. Процесс исключения. М., «Время», 2010, стр. 217 — 223.
[45] Волков Олег Васильевич (1900 — 1996) — писатель, публицист; провел в тюрьмах, лагерях и ссылках в общей сложности 26 лет. См.: Волков Олег. Погружение во тьму. М., «Молодая гвардия», 1989.
[46] Кузнецов Анатолий Васильевич (1929 — 1979) — писатель. Роман-документ «Бабий Яр», основанный на воспоминаниях автора и рассказах очевидцев об оккупированном Киеве и расстрелах в Бабьем Яру, в 1966 году опубликован в журнале «Юность», №№ 8 — 10 (с цензурными сокращениями). В августе 1969 года, находясь в командировке в Лондоне, Кузнецов попросил политического убежища и остался в Великобритании. Работал в лондонской студии «Радио Свобода», вел еженедельную программу в рубрике «Писатель у микрофона». Полный текст романа «Бабий Яр» был издан в 1970 году в издательстве «Посев».
[47] Максимов Владимир Емельянович (наст. фамилия, имя и отчество Лев Алексеевич Самсонов; 1930 — 1995) — писатель, публицист. Начинал как поэт. В 1974 году эмигрировал в Париж. Основал журнал «Континент».
[48] Кто такие «Елена Алексеевна» и «Эдик» установить не удалось.
[49] Подробнее эта запись в Шумихин 2000, стр. 573 — 574.
[50] Тарасенков Анатолий Кузьмич (1909 — 1956) — литературовед, литературный критик, поэт, библиофил.
[51] Возможно, имеется в виду: «Даже Вс. Иванов, честнейший художник, делал в эти годы подлости, делал черт знает что, подписывал разные гнусности, чтобы сохранить в неприкосновенности свою берлогу — искусство. Его, как медведя, выволакивали за губу, продев в нее железное кольцо, его, как дятла, заставляли, как и всех нас, повторять сказки о заговорах. Он делал это, а потом снова лез в свою берлогу — в искусство. Я прощаю ему». (Тарасенков Анатолий. Из «Черновых записей 1934 — 1939 годов» <http://thelib.ru/books/pasternak_boris_leonidovich/sestra_moya_zhizn-read-15.html>. Этот эпизод также подробнее в: Шумихин 2000, стр. 574).
[52] Панова В. Сколько лет, сколько зим. — «Новый мир», 1966, № 7.
[53] Непонятно, о каком произведении речь: повесть Юрия Домбровского «Хранитель древностей» была уже опубликована два года назад («Новый мир», 1964, №№ 7, 8), а роман «Факультет ненужных вещей», начатый автором в 1964 году, был им закончен только в 1975-м.
[54] Морозов Александр Анатольевич (1932 — 2008) — филолог, литературовед, исследователь Мандельштама. В частности, подготовил к публикации «Разговор о Данте».
[55] Степун Федор Августович (1884 — 1965) — философ, близкий Баденской школе неокантианства, социолог, историк; в 1922 был выслан советской властью за границу. См.: Степун Федор. Бывшее и несбывшееся. В 2-х томах. Нью-Йорк, «Издательство им. Чехова», 1956.
[56] Видимо, Шаламов дал АКГ сборник «Колымские рассказы» в новой редакции.
[57] «Синяя блуза» — советский театр малых форм, вид агитационной эстрады, отражающей самые различные темы, от общеполитических и международных до мелочей быта, новое революционное массовое искусство. Существовал с начала 1920-х до 1933 года. Инициатор — Борис Южанин (Борис Семенович Гуревич). О нем в воспоминаниях «Воскрешение лиственницы» Варлама Шаламова, глава «Борис Южанин» <http://shalamov.ru/library/5/26.html>.
[58] Брик Осип Максимович (1888 — 1945) — драматург, теоретик ЛЕФа; Третьяков Сергей Михайлович (1892 — 1939) — писатель. О них в воспоминаниях Шаламова «Двадцатые годы» <http://shalamov.ru/ru/library/30>.
[59] Малюгин Леонид Антонович (1909 — 1968) — драматург, киносценарист, публицист, литературный критик. Спектакль по его пьесе «Насмешливое мое счастье» был поставлен в 1965 году на сцене театра им. Евг. Вахтангова.
[60]
Следуют еще 3 абзаца на этой странице и несколько следующих, где все К передаются буквой Н, а потом
(некоторые из них) переправлены от руки — на К.
[61] Не исправлено на «Корниловой».
[62] Не исправлено на «Блока».
[63] Не исправлено, соответственно, на: «физики», «дочка», «ловкий» и т. д.
[64] Есенин-Вольпин Александр Сергеевич (род. 1924) — математик, философ, поэт, один из лидеров диссидентского и правозащитного движения в СССР, сын Сергея Есенина и переводчицы Надежды Вольпин. Неоднократно был арестован, направлялся на принудительное лечение в спецпсихбольницу. В 1972 году по настоятельному предложению властей эмигрировал в США.
[65] Имеются в виду супруги-математики: Юлий Анатольевич Шрейдер и Татьяна Дмитриевна Вентцель.
[66] Чурилин Тихон Васильевич (1885 — 1946) — поэт; в 1915 году выпустил первую книгу стихов «Весна после смерти» (М., 1915), в которой отразились впечатления от пребывания в психиатрической лечебнице и близких отношений с М. Цветаевой, считавшей Чурилина гением.
[67] То же ср.: Шумихин 2000, стр. 575 — 576.
[68]
Многолетние друзья, постоянные собеседники
АКГ, он часто бывал у них в гостях: Гарин Эраст Павлович (1902 — 1980) — артист
театра и кино, режиссер, сценарист, с 1922 по 1936 г. — актер Московского
театра им. В. Э. Мейерхольда; его жена Хеся,
также Х. А. (см. ниже): Локшина Хеся Александровна
(1902 — 1982) — режиссер, сценарист.
[69] Имеется в виду фильм «Андрей Рублев», «Мосфильм», 1966 год. Сценарий А. Кончаловского и А. Тарковского. Режиссер А. Тарковский. По-видимому, до АКГ дошли слухи о жестоком обращении с животными при съемках фильма. Неясно, имеется ли тут в виду какая-то статья или только устный рассказ кинодраматурга и сценариста Михаила Юрьевича Блеймана (1904 — 1973).
[70] Ласкина Евгения Самойловна (1915 — 1991) — первая жена Константина Симонова; была заведующей отделом поэзии журнала «Москва»; друг Шаламова — хранила и распространяла его рукописи; пострадала (была уволена) за напечатание стихотворения С. Липкина «И»: «Человечество жить не сумеет / Без народа по имени └И”». В том числе ей читатели обязаны публикацией в середине 1960-х годов и булгаковского романа «Мастер и Маргарита».
[71] Лавут Павел Ильич (1898 — 1979) — советский концертный администратор и литератор-мемуарист, организатор турне Маяковского по стране в 1926 — 1930 гг.
[72] Лицо установить не удалось.
[73] В фигуре императора Петра в повести Андрея Платонова «Епифанские шлюзы» можно усмотреть аллегорию тиранической воли Сталина, осуществившего в 1930-е годы, руками политзаключенных, строительство Беломоро-Балтийского канала (1931 — 1933) и канала Москва — Волга (1932 — 1937). Герои повести «Сокровенный человек» (1927) мало похожи на канонических «строителей социализма».
[74] По мнению А. А. Раскиной, это Муравьев Владимир Сергеевич (1939 — 2001) — литератор, переводчик, из близкого круга Н. Я.
[75] Семенко Ирина Михайловна (1921 — 1987) — литературовед, специалист по Мандельштаму. Дочь украинского поэта-футуриста Михайля (Михаила Васильевича) Семенко, жена литературоведа Елеазара Мелетинского. (Мелетинский, кстати, был одно время отчимом Муравьева. Как впоследствии и Померанц.)
[76] Борщаговский Александр Михайлович (1913 — 1906) — писатель, публицист.
[77] Коптяева Антонина Дмитриевна (1909 — 1991) — писательница. Она и особенно ее роман «Иван Иванович» в литературной среде были предметом шуток, анекдотов и пародий. Кочетов Всеволод Анисимович (1912 — 1973) — писатель. См.: Гладков Александр. Дневник. — «Новый мир», 2014, № 3, стр. 137, прим. 29.
[78] Ср. та же запись — у Шумихина 2000, стр. 578 (но там с ошибочной датировкой: «2 нояб.»).
[79] Мацкин Александр Петрович (1906 — 1996) — литературный и театральный критик, историк театра. См.: Гладков Александр. Дневник. — «Новый мир», 2014, № 1, прим. 31.
[80] Подробнее в: Шумихин 2000, стр. 579.
[81]
Черноуцан Игорь Сергеевич (1918 — 1990) — партийный
функционер, в 1959 — 1962 годах заведующий
сектором художественной литературы Отдела культуры ЦК КПСС.
[82]
См.: Сарнов Бенедикт.
Феномен Солженицына. М., «ЭКСМО», 2012, стр. 197 и другие.
[83] Шкловская-Корди Варвара Викторовна (род. 1927) — физик, дочь Василисы Георгиевны Корди и Виктора Борисовича Шкловского; жена Н. В. Панченко.
[84] Панченко Николай Васильевич (1924 — 2005) — поэт; жил в Калуге во время создания «Тарусских страниц» и был их активным составителем и редактором.
[85] В своей оценке АКГ совпал с Шаламовым.
[86] Видимо, это была сознательная позиция Александра Гинзбурга: ставить в известность «органы» о своих действиях. Возможно, из-за нее и возникло расхождение с ним — у Шаламова. (Ср. ниже запись от 10 дек.)
[87] Видимо: Шелепин, Суслов и Брежнев, соответственно.
[88] Лившиц Бенедикт Константинович (Наумович) (1886/1887 — 1938; расстрелян) — поэт, переводчик, исследователь футуризма. В 1921 году женился на Екатерине Константиновне Скачковой-Гуриновской (1902 — 1987), балерине, ученице Брониславы Нижинской; после окончания балетной карьеры до конца жизни она работала как переводчица с французского.
[89] Возможно, имеется в виду Балтер Борис Исаакович (1919 — 1974) — прозаик.
[90] Грачев Рид Иосифович (настоящая фамилия — Вите, 1935 — 2004) — писатель, переводчик, эссеист.
[91] Марамзин Владимир Рафаилович (Кацнельсон; род. 1934) — писатель; в 1975 эмигрировал во Францию.
[92]
Солоухин В. Письма из Русского музея. — «Молодая гвардия», 1966, №№ 9 — 10.
[93] Ср. в дневнике Храбровицкого, который общался с Солоухиным (в частности, тот ему рассказывает, из-за чего он подрался с Бубенновым в ЦДЛ, 30 марта 1966 года): «Солоухин └Письма из Русского музея” — сильнейший протест против бессмысленного, варварского уничтожения родной старины, особенно в Москве. <…> Статьи, появившиеся против └Писем из Русского музея”, только способствовали их популярности. <…> Недаром Кочетов и ему подобные так ненавидят Солоухина…» (Храбровицкий А. В. Очерк моей жизни. Стр. 205 — 206). Против были статьи: Моргунов Г., Григорьев И., Масленников Г. Нет, не прав писатель Солоухин… — «Вечерняя Москва», 1966, 16 декабря; Кучеренко Г. Посмотрим объективней… — «Октябрь», 1967, № 3; Каменский А. Поспешая на «Стрелу»… О «Письмах из Русского музея» В. Солоухина. — «Литературная газета», 1968, 21 февраля.
[94] Аникст Александр Абрамович (1910 — 1988) — литературовед, театровед, один из виднейших отечественных шекспироведов.
[95] Тельпугов Виктор Петрович (1917 — 1999) — писатель, сотрудник «Литературной газеты».
[96] Маргулис Моисей Михайлович (ум. 1968) — знакомый многих московских писателей и герой различных устных рассказов (в частности, Ираклия Андроникова). Ср. запись самого АКГ о нем, после смерти Маргулиса — от 28 нояб. 1968.
[97] Видимо, Балтер.
[98] Бухштаб Борис Яковлевич (1904 — 1985) — литературовед, библиограф, критик, автор исторической и детской художественной прозы.
[99] Чуковская Лидия. Памяти Фриды. — В кн.: Чуковская Лидия. Сочинения в 2-х томах, Том I. Повести, воспоминания. М., «Гудьял-Пресс», 2000.
[100] Неясно, кто имеется в виду, но здесь вряд ли Шаламов.
[101] Войтехов Борис Ильич (1911 — 1975) — главный редактор журнала «РТ» (Радио и телевидение).
[102] Шаров А. Януш Корчак и наши дети. — «Новый мир», 1966, № 10.
[103] Данини Майя Николаевна (1927 — 1983) — ленинградская писательница; Фридлендер Георгий Михайлович (1915 — 1995) — ленинградский литературовед.
[104] Имеется в виду роман Бека Александра Альфредовича (1903 — 1972) «Новое назначение». Впервые опубликован в СССР уже после смерти автора: «Знамя», 1986, №№ 11, 12.
[105] Драбкина Елизавета Яковлевна (1901 — 1974) — писатель, публицист, автор книги «Зимний перевал» (опубликована в 1968 году). Была в лагере в Норильске: 1936 — 1946, 1949.