стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 11, 2014
Кекова Светлана Васильевна родилась на Сахалине. По образованию филолог (в 2010 году защитила
докторскую диссертацию). Автор нескольких поэтических сборников и
литературоведческих книг, в том числе посвященных творчеству Николая Заболоцкого
и Арсения Тарковского. Стихи Светланы Кековой
переводились на многие европейские языки. Лауреат нескольких литературных
премий. Постоянный автор нашего журнала. Живет в Саратове.
* *
*
Если птица
летит на свободу —
бьётся сердце
у птицы внутри…
Не смотри на
меня как на воду,
на меня как
на пламя смотри.
Если я твои
ласки приемлю —
значит, ты
не боишься огня…
Не смотри на
меня, как на землю,
как на
воздух смотри на меня.
Волны моря —
солёные глыбы,
это море
бушует во мне,
и плывут
разноцветные рыбы
где-то там,
на большой глубине.
В дивный ад,
в голубую могилу
ты
нисходишь, как в призрачный сон,
чтобы соль,
потерявшую силу,
взять в
ладони и выбросить вон.
Складки
волн, их извивы, изгибы
замирают в
предсмертной тоске —
и лежат
разноцветные рыбы
на камнях и
на мокром песке.
* *
*
Элеоноре Денисовой
В кастрюльке
бедной картошка сварена,
вода в
корыте для стирки вспенена.
Душа молчит,
как Татьяна Ларина,
или как Анна
грустит Каренина.
Глядит луна
сквозь стекло оконное,
сквозь
ставни домика деревенского,
а
наслаждение беззаконное
царит, как
крест над могилой Ленского.
О, как нам
хочется жить в Обломовке,
держать в
ладонях плоды антоновки,
ночами
звёзды считать огромные,
входить без
страха в аллеи тёмные,
не знать,
что в будущем Анна Снегина
в одежду
белую вновь оденется,
что
охлаждённый, как ум Онегина,
напиток
жизни в стакане пенится.
* *
*
Не могу
понять, по чьей вине я стала заклинательницей слов,
и зачем деревья,
пламенея, закрывают лето на засов,
и зачем
заканчивает осень на груди рубаху листьев рвать,
и зачем
опять святой Амвросий созывает ангельскую рать.
Рано утром
по дороге сельской дождь идёт, как много лет назад…
Как бы мне
доехать до Козельска, заглянуть бы в Сергиев Посад,
помянуть там
Влада и Наташу, услыхать синицы голосок
и увидеть,
как из чаши в чашу погребальный сыплется песок.
Вот октябрь
от холода и скуки гонит к югу роту мурашей,
ночь слепая
простирает руки к освещённой стороне вещей,
тополь в
одеянии богатом — словно церковь Спаса на крови,
и вздыхает
на холме покатом старый вяз, взыскующий любви.
Нет любви —
и смысла нет в пейзаже, и поэту не хватает сил
у истока
слов стоять на страже, как стоит Архангел Михаил.
Что мне
старость, поздняя расплата, молодость над пропастью во ржи,
как спасти
мне атом от распада, слово — от сияния и лжи?
23 (10) октября
св. Амросия Оптинского
* *
*
1. Мне сказал один таинственный человек,
что глаза души не имеют ресниц и век,
оттого — сказал он — не может уснуть
душа,
и она трепещет, огнём неземным дыша.
2. Мне сказал один таинственный господин:
«Ты меня послушай
и слёзы свои утри!
Тот, кто был когда-то так сильно тобой
любим,
устремился с волшебной лампой в кантон
Ури.
Что за жизнь в кантоне, там столько
чудесных мест!
Там сидит на троне Ставрогин, сжимая
крест».
3. Мне шепнул на ухо мой ангел, мой страж
ночной:
«Посмотри, дома, где жила ты, стоят
пусты,
а в остывшей за ночь любви,
как в золе печной,
запоздалым блеском чужие блестят
кресты —
и одно распятье другой заслоняет
крест…
А хозяин волшебной лампы не пьёт, не
ест.
4. А хозяин лампы стыдится своих седин,
он живёт один, и зовут его Аладдин.
Он когда-то джиннов гонял, как простых
ворон,
и в себе самом самозванца сажал на
трон,
он любил гореть — и над пламенем руки
греть,
но глаза души не хотят на него
смотреть.
5. Остывает лава, как стык океанских плит,
образуя камень по имени ставролит,
в этом камне души людей и животных
спят,
от воды до суши здесь мир навсегда
распят,
и на этом камне стоит человек
святой,
и горит огнём камень-крест под его
пятой…
* *
*
1
Я траву
читаю, словно простую книжицу.
Костянику
рву, ежевику ем,
в огороде сажаю ижицу
—
вдруг да
вырастет куст,
будто слово с
заглавной буквою…
Обернётся
буква морошкой, брусникой, клюквою.
Я читаю
небо, на звёзды смотрю сквозь тернии,
вспоминаю
изредка лето в Тверской губернии —
там холмы
высокие, озёра глубокие, а над ними
небеса
украшены радугами двойными.
2
Как мне было
сладко в объятьях
пространства бренного,
обо всём
забыв, Августина читать Блаженного,
от озёр
солёных брести к водоёму пресному,
от земного
града ко граду лететь небесному,
и купаться в
таволге,
в белом доннике,
в
жёлтом вереске,
и любить
тебя, и на землю пасть, и разбиться вдребезги.
Набухают
реки, как на запястье вены,
происходят в
звёздах тайные перемены.
3
Наступило время
книгу судьбы дочитывать,
наступило
время сердце своё испытывать
и просить у
Бога в порыве слепой отваги:
— Сотвори
мне, Господи,
новое тело из
слёзной влаги!
11 июля 2013
* *
*
Зеркала и
мелкие озёра,
рисовые зёрна в узелке…
Ищет осень
повод для позора,
метит воздух пробою Перке.
Мчатся
старики в вагонах спальных,
льётся с неба тонкая вода,
клёны в
переулках привокзальных
ждут зимы, как Страшного
Суда.
Непреклонной
осени работа —
знак, напоминание, укор.
Жизнь идёт,
слетает позолота,
пышный упраздняется декор.
И внезапно
наступает счастье:
вспоминает ночью старичок
след Перке
на худеньком запястье,
белый, словно снег,
воротничок.
* *
*
Подходя к
рубежу, мы подводим итог.
Мы исследуем
жизнь — непрерывный поток
вещества,
растворённого в слове.
Обстоятельства
места — полынь и ковыль.
Обстоятельства
времени — глина и пыль.
Образ
действия — быть наготове.
Дополнением
косвенным нашей вины
были ночи и
дни непомерной длины,
где ловили
мы лунные блики
на предметах
и признаках. Розы цвели,
вавилонские
ивы касались земли,
пряча нас,
как преступник — улики.
Если утром
забыть, что вокруг — вещество,
и отвергнуть
родство, и примерить вдовство,
изваянием
встать у порога,
то увидишь,
как медленно дождь моросит,
как,
раскинувши крылья, в пространстве висит
ездовое
животное бога.
Да,
призвание птицы — над миром лететь
и не знать,
что пространство похоже на клеть,
и не видеть
причин настоящих,
для того
чтобы тело избавить от уз
и разрушить
навеки незримый союз —
связь
сказуемых и подлежащих.
Мы уже
позабыли, где нечет, где чёт,
но под
камень лежачий вода не течёт,
и без слёз
не бывает сиянья.
Если ты
бессловесен — ты гол как сокол…
Мы исследуем
смерти безличный глагол
в запоздалом
огне покаянья.
* *
*
Чужие вещи,
облака и птицы,
и вещества
текучие частицы,
молекулы дождя
и света кванты.
жуки-сектанты,
пчёлы-арестанты,
большая щука
в ледяном кристалле
и мёртвый
человек на пьедестале,
улитки,
слизни, дождевые черви,
огромный
тополь в серебре и черни,
и крыс
полки, которые в остроге
томятся, как
языческие боги, —
все те, кто
не представлен был к награде,
опять
сошлись на призрачном параде.
Соединив
страданье с наслажденьем,
последнее
рыдание — с томленьем,
расцвет
горячей крови — с увяданьем
и судорогу
смерти — с ожиданьем
бессмертия,
они любовь воруют
и в мировом
пространстве маршируют.
Лови скорей
волненье, свет и влагу,
переноси их
трепет на бумагу,
а тех, кто
стали пеплом и алмазом,
не отдавай
пустым словам и фразам…
Январский номер
журнала “Новый мир” выставлен на сайте “Нового мира” (http://www.nm1925.ru/ ), там же для чтения
открыт декабрьский номер, в “Журнальном зале” «Новый мир» № 1 появится после 28
февраля.