(составитель Павел Крючков)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 8, 2013
«Арион»,
«Бельские просторы», «Вертикаль. XXI век», «Вопросы литературы», «Вышгород»,
«День и ночь», «Дружба народов», «Знамя»,
«Иностранная литература»
Анатолий Абрашкин.
Мы — русские. Стихи.
— «Вертикаль. XXI век», Нижний Новгород, вып. 39.
Про стихослагателя здесь пишут, что
он доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Института
прикладной физики РАН. И дальше: «Автор многих научных работ и книг по древней
истории русов: └Предки русских в Древнем мире”, └Русь
Средиземноморская и загадки Библии”, └Тайны Троянской войны и Средиземноморская
Русь” и др., а также литературоведческих книг └Тайнопись в романе ▒Мастер и
Маргарита▒, ▒Чертовщина▒ у русских классиков”…».
Что ж, отточие это примечательно. И
первая же пиеса — тоже: «Я хочу быть сегодня богом, /
Чтоб речь вести высоким слогом, / И говорить, как Ломоносов, / О древности
великороссов. // Уж сколько раз нас хоронили / В
надежде, что вконец добили, / Уж как злорадствовала гнусь, / Но нет! Стоит
Святая Русь! // И нас так просто не сломаешь, / Обманешь — да, но не раздавишь.
/ И пусть на нас свалились беды, / Но мы познаем вкус победы».
Заглянул я тут же в старинный
толково-фразеологический словарь, извиняюсь, Морица
Ильича Михельсона (1825 — 1908), лингвиста, педагога, великого попечителя сирот
и лауреата Императорской премии митрополита Макария.
Захотелось посмотреть, как автор «Русской мысли и речи» толкует выражение «хоть
святых выноси». Хорошо толкует, с примерами из русской классической литературы.
Ольга Балла. Вещество жизни. — «Дружба
народов», 2013, № 6 <http://magazines.russ.ru/druzhba/2013/6/>.
Рецензия на первый — за четверть века
— том избранной прозы Гранта Матевосяна, выпущенный в России.
«К сегодняшнему русскоязычному
читателю Грант Матевосян приходит освобожденным от своего позднесоветского
контекста, от накопленной в этом контексте слепоты, глухоты и усталости — а
накоплено их было, и многие из нас еще хорошо это помнят, в избытке. И эта освобожденность от (исходного, навязанного историей)
контекста очень важна, потому что внутри него Матевосян читался совсем другими
глазами. <…> Так как же отвечал сам Матевосян на внутренний, а то и
внешний вопрос о том, чем он занимается? Какими там коренными формами бытия,
каким еще надысторическим, что вы! Он был совершенно
уверен, что показывает миру Армению. В тех самых ее местных, конкретных,
неповторимых и единственных чертах.
Был ли он прав? Безусловно.
Потому что одно из важнейших
пониманий и чувств Матевосяна — может быть, вообще важнейшее, на котором все
держится, — это понимание и чувство того, что ёлокальное”
и ёуниверсальное”, единственное и всеобщее — это одно
и то же. <…> Так вот, весь Матевосян, чувствуется мне, — о полноте и
подлинности.
Мне кажется, что сейчас, когда
Армения — уже никакая не окраина ёцентра”, а
самостоятельная и самодостаточная страна, эта ведущая его идея единства и
тождества местного и всемирного видна особенно. Хотя, может быть, сам автор со
мной бы и не согласился».
Букер-2012: Литературный
момент или литературный процесс? — «Вопросы литературы», 2013, № 3 <http://magazines.russ.ru/voplit>.
Материалы конференции, проходившей в
Москве и расширившей дискуссионное поле за счет «телемоста» между несколькими
городами России — Санкт-Петербурга, Перми, Ростова-на-Дону и
Тольятти.
«Я думаю, что нужно говорить о двух
типах современной литературы — перспективном и неперспективном. Применительно к
прозе это верно особенно. Дело в том, что есть писатели, которые что-то понимают,
и есть писатели, которые что-то видят. При этом главное — понятое, а не
увиденное. Я, может быть, скажу сейчас слишком резко — и разворошу старую
полемику, но… До недавнего времени у нас было очень много свежих талантливых
текстов, написанных очевидцами — молодыми писателями, побывавшими в зоне боевых
действий в Чечне. Они проигрывают человеку, который никогда в Чечне не был, а
именно — Владимиру Маканину с его └Кавказским пленным”. Это важно, так как
иначе мы идем на поводу у цивилизации, которая принимает все более
зрительный характер; а как я думаю, наше будущее более связано с теми,
кто что-либо осмысливают и понимают, нежели с теми, кто просто что-либо видят.
<…> Для меня филология очень важна; ее стали сейчас забывать, но не
случайно и то, что └Букер” десятилетия присудили
Александру Чудакову за роман └Ложится
мгла на старые ступени…”. Читать этот роман просто как
воспоминания человека о своем детстве нельзя — такого рода произведений очень
много, — но, читая, необходимо понимать, что название — это блоковская строчка
из └Стихов о Прекрасной Даме”, и что в таком случае этот роман — о той жизни,
которая потеряла свой лик, потеряла свой облик, и что все заканчивается
смертью…
Современная проза, по-моему, такого
выхода в культуру не имеет. О чем пишут нынешние, даже самые талантливые,
писатели? — О некоем гетто; гетто ли избранничеств, гетто ли изгнания… И вообще,
самый современный русский роман, как остроумно заметил не так давно Сергей
Зенкин, — это роман американца, пишущего по-французски, роман Джонатана Литтелла └Благоволительницы”. Вот
там поставлены вопросы, которые мы должны переживать и которых мы не можем
сформулировать.
Так вот, все пишут об этом гетто, но
прорыв из этого гетто отсутствует. А так как он необходим (в гетто жить
невозможно!), все выливается в очередную эротику. Не любовь, а именно эротику:
это тоже весьма показательно для современной └зрительной” культуры — эротику
можно продемонстрировать, она очевидна, тогда как любовь — это чувство, которое
необходимо понимать.
Так что я думаю, что будущее — за
романами, написанными культурными людьми» (Андрей Арьев,
соредактор «Звезды»).
Карло Эмилио Гадда. Из классики XX века. — «Иностранная литература», 2013, № 6 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
Публикации рассказов из «раннего» и
«среднего» творчества выдающегося итальянского прозаика, автора нашумевшего
послевоенного романа «Такая грязная катавасища на виа Мерулана» предшествует статья
Геннадия Федорова (он же и переводчик).
«Карло Эмилио Гадда
умер в 1973 году. Он погребен на Некатолическом кладбище (Cimitero
acattolico) Вечного города. В его рассказе
└Путешествия Гулливера, то бишь Гаддуса”
имеется набросок для собственной эпитафии: Не ужился с живущими
/ на этих блаженных холмах / маркиз Благородной Нелепости». Язвительный Гадда знаменит своими бесконечными «уходами от темы» внутри
того или иного своего текста, оставляющими, на первый взгляд, впечатление
неорганизованности. Альберто Моравиа писал, что Гадда был «писателем с острым, хоть и тревожным чувством
комедийного, очень редкое качество».
Игорь Голомшток.
Эмиграция. — «Знамя»,
2013, № 6 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Продолжение мемуаров известного
искусствоведа.
«У меня нет
сомнений в том, что атмосфера на Либерти (радиостанции. — П. К.) в значительной
степени подогревалась нашим родным КГБ. <…> Как я уже писал, здесь в
качестве сотрудников работали и перебежчики из советской разведки. Американцы,
выпотрошив их на предмет советских секретов, предоставляли им богатую синекуру
на Либерти. Некоторые так и продолжали оставаться советскими агентами.
<…> Работал тут на высокой должности Кирилл Хенкин — бывший чекист,
участвовавший в Гражданской войне в Испании. Свое чекистское прошлое он не
скрывал, наоборот, ссылаясь на свое знание изнутри дел КГБ, в частности
механизма прохождения документов в ОВИРе отъезжающих в эмиграцию, писал в
статье └Русские пришли”, опубликованной в израильском журнале └22”, что в делах
шестидесяти процентов уехавших лежит письменное обещание └честно сотрудничать с
советскими органами разведки”. Следуя этой логике, сказал я как-то Максимову,
из четырех сотрудников журнала └Континент” двое обязательно будут агентами КГБ.
Хотел Хенкин этого или не хотел, но такие его откровения лишь накаляли
атмосферу подозрительности, и без того достаточно напряженную в эмигрантской
среде».
Владимир Губайловский.
Заметки о поэтических
поколениях. — «Арион», 2013, № 2 <http://magazines.russ.ru/arion/>.
«В последней трети XIX века вовсе не
правительство диктовало └правильные вещи” — их диктовала └прогрессистская”
общественность и делала это с такой жесткостью и безжалостностью, что статьи в
журналах того времени иногда напоминают сталинские проработки. Одна радость,
эта общественность не могла поэта расстрелять или отправить на каторгу, зато
запросто могла приговорить к остракизму и объявить персоной non
grata. А для поэта — это трудная форма смерти. Так
была в самом своем начале сломана творческая судьба Случевского. И он, несмотря
на все усилия, не смог полностью реализовать свой выдающийся талант. (Я
вторично поминаю здесь это имя и еще к нему вернусь, поскольку вижу в
Случевском зерно поэтического поколения, которое имело все шансы явить себя
миру, но не состоялось.) <…> Для того чтобы поэтическое поколение было
способно выразить └дух времени”, оно должно состоять из нескольких исторических
поколений, сложившихся в └акцидентный аккорд”. Поэты разного возраста и опыта
должны неожиданно для самих себя выйти к рампе единовременно, чтобы их голоса,
подчиненные разным └внутренним целям”, совпали».
Земля обетованная. — «Вышгород», Таллинн, 2013, № 3.
Так названа редакционная врезка к
номеру, целиком посвященному Солженицыну. «Все ли юные читатели знакомы с
Великим писателем? Его судьбой? Его произведениями? Ответ на эти вопросы и дают
школьные сочинения участников конкурса └Александр Солженицын и Эстония”.
<…> Мы, как и обещали, публикуем лучшие работы». Затем — имена лауреатов
и названия учебных заведений, которые выписываю сюда не без удовольствия: «Таллиннский Линнамяэский Русский Лицей», «Тартуский Русский Лицей»,
«Таллиннская Немецкая гимназия», «Таллиннская гуманитарная гимназия».
Ольга Иванова. Стихи. — «Арион»,
2013, № 2.
опиши, опиши, мой друг, все на свете
— живопиши
не стесняясь в средствах — в литерах,
нотах, в красках, карандаше
ежли что останется — высеки в мраморе,
вылей в бронзе, сверху сткла покроши
чтоб уже ничего не нашлось живаго — ни уму твому,
ни душе
Виктор Куллэ.
Не с теми, кто в
теме… Стихи. — «День и ночь», Красноярск, 2013, № 2 <http://magazines.russ.ru/din>.
«Бросив вызов Творцу, быть собой устаешь, / ибо люди —
лишь твой матерьял. / Храм, что ты сотворил, ни на
что не похож. / Но кураж состязанья пропал. // Сколько хочешь башкою о стенку стучи, / но в итоге влюбляешься сам / в эти
души, каленые, как кирпичи, / из которых воздвигнется
храм».
Игорь Растеряев. Георгиевская ленточка. — «Бельские
просторы», Уфа, 2013, № 5 < http://www.bp01.ru>.
Все-таки, чем выкладывать на
журнальные страницы тексты песен этого автора, лучше бы, на мой взгляд,
поместили какую статью о его культурном феномене. В биосправке
пишут о 10 млн. интернет-просмотров, так неужели и т.
д. Словом, жаль, что здесь не поняли (или не хотят понимать), что эта поэзия
— для другого.
Александр Рубашкин. Игорь Кузьмичев — редактор и
писатель. — «Звезда», 2013, № 7 <magazines.russ.ru/zvezda>.
Очерку к 80-летию
автора книг о Вадиме Шефнере, Владимире Арсеньеве,
Юрии Казакове, Ольге Берггольц и других писателях
предшествует здесь и статья самого И. К. — о незаслуженно забытом писателе
Олеге Базунове, старшем брате Виктора Конецкого.
Александр Рубашкин закончил свой
очерк двумя выразительными цитатами: «Старший товарищ критика
и объект его исследования В. Шефнер выразил свое понимание о достойной жизни: идти └по теневой, по ненаградной, по непарадной стороне”.
Два десятилетия назад в предисловии к
своему сборнику Игорь Кузьмичев выразительно высказался о собственной
профессии: └Итоги, которые подводит критик, оценивая проделанную работу, для
него порой столь же неожиданны, как и парадоксы его
подопечных. И потому любой, я думаю, критик был бы счастлив
удостовериться, что год от году все последовательнее двигался к поначалу
неясным целям и цели эти не обманули его надежд”».
Карен Степанян. Из Швейцарии с любовью? — «Знамя»,
2013, № 6.
Отклик на роман Антона Понизовского «Обращение в слух»
(на новомирскую публикацию) открывает здесь рецензионный блок. «Кто бы мог
подумать еще несколько лет назад, что полуторасотстраничное
повествование о беседе четырех русских на горном швейцарском курорте └насчет
веры” — веры в Бога, в человека, в Россию — сможет заинтересовать такое
количество самых разных (по возрасту, взглядам, профессиональной
принадлежности) людей?»
Интересные размышления на трех
журнальных страницах кончаются неожиданно. «А у меня
напоследок возникли два вопроса уже к самому себе (курсив мой. — П.
К.) (и это не плюс А. Понизовскому — то, что их именно два). Первый из них тот,
который предстоит решить автору любого произведения, ставящего проблему
теодицеи (а число таких произведений увеличивается и
будет увеличиваться в новой России). Как в тиши кабинета и даже за столом на
кухне писать о глубинном смысле зашкаливающих, превосходящих все пределы
человеческих болей и страданий так, чтобы с этим ты мог без зазрения совести
обратиться к людям, постоянно в такой боли и таком страдании живущим? И второй,
совсем уж бестактный вопрос: а вдруг для него, для автора └Обращения в слух”, все, о чем говорилось выше, — всего лишь игра?»
Нет, все-таки хорошо, что автор
«Обращения в слух» — постоянный житель России, а не
засевший в Швейцарии герой рецензируемого произведения (филолог Федор, то
есть). И хорошо, что вопросы эти не к автору романа. А то ведь — «вдруг», и тем
более — «зазрение совести». Кстати, прозаик после своего текста (см. книжное
издание) благодарно кланяется не только друзьям и соратникам, но даже и нескольким
священнослужителям. Понадеемся, что «не вдруг»?