стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 7, 2013
Муратханов
Вадим Ахматханович родился в 1974 году в городе Фрунзе.
В 1990-м переехал в Ташкент, где окончил факультет зарубежной филологии
Ташкентского государственного университета. Один из основателей объединения «Ташкентская
поэтическая школа», альманаха «Малый шелковый путь» и Ташкентского открытого фестиваля
поэзии. Публиковался во многих журналах и альманахах, автор нескольких поэтических
книг. Живет в Подмосковье, заведует отделом поэзии журнала «Новая Юность».
Боорсок[1]
Золото чак-чака,
сгущенная
до черноты синева изюма,
пепельная желтизна боорсоков,
чья сладость сначала хрустит
на зубах и лишь затем
проникает в сознание.
Дастархан усеян
угощениями,
но гостей все нет.
Ада[2] и ая[3]
в лакированной рамке
с высоты глядят неотступно,
и тесно стоящие блюда,
слишком вкусные,
чтобы быть съеденными,
постепенно превращаются из запретных
плодов
в экспонаты закрытого на учет музея.
Солнце плавит стекло портрета.
Красным карандашом обведена дата
в календаре 1976 года.
День, когда с неба падали боорсоки.
Шифоньер
В доме ни души.
Открываю
скрипучую дверь
иноземца, заложника,
потерявшего память,
принявшего чужую религию
и хранящего
теперь ее пыль.
Батыр
Горел. Два раза был порезан.
Ходил с простреленной рукой. И говорят,
на нем
немало темных дел.
Вечерами на бревне от старого тутовника
сутулится, усталый и больной.
Интересно, помнит он
про нашу детскую драку?
Вода
Что толкнуло сбежать
вниз по крутому откосу —
не помню, но быстро
кончился рост, и чуткая крыша
сомкнулась над головой,
отменяя теченье.
Две огромных руки
до первого вдоха
вырвали из теплой утробы —
мокрого, испуганного.
Но успели увидеться черные травы
на затопленном склоне
и зеленое солнце реки.
Короткая радость стоянья на дне
до сих пор не дает научиться плавать.
Курпача[4]
Толстая гармошка,
свернувшаяся до потолка,
научи меня небу.
Подними меня выше крыши,
выше груши, урюка и одноглазой
телевышки,
откуда можно всех пересчитать.
* *
*
Мой старый дом, заросший сад
и инструмент в ладонях слабых.
Другие руки век назад
привили этот цвет и запах.
Но кажется: за шагом шаг
стволы и ветхие стропила
в младенчестве моя душа
сама из времени слепила.