(составители А. Василевский, П. Крючков)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 9, 2012
“АПН”, “Аргументы и факты”, “Артгид”, “Афиша”, “Большой город”, “Букник”, “Газета.Ru”, “Известия”, “Итоги”, “Книжная индустрия”, “Книжное обозрение”, “Коммерсантъ/Weekend”, “Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Невское время”, “Новая газета”, “Новая Юность”, “Огонек”, “Православие и мир”, “Российская газета”, “Русский Журнал”, “Топос”, “Частный корреспондент”, “F5”, “Homo Legens”, “OpenSpace”, “SvobodaNews.ru”, “The Prime Russian Magazine”, “Tochka.net”, “Tverlife.ru”
Александр Архангельский. “Задача, которая не поставлена, не может быть решена”. — “Книжная индустрия”, 2012, № 5, июнь (на сайте журнала — 7 июня) <http://bookind.ru>.
“Если раньше можно было жаловаться, что читают не то, покупают не там, книжки выходят не такие, какие должны выходить, то сегодня мы подошли к черте, на которой заканчивается цивилизация └Гуттенберга” и начинается какая-то другая. Мы не знаем, может, она не хуже, но точно не наша”.
“Я сказал бы, что я — трагический оптимист. Я считаю, что все равно все будет правильно, но либо мирным и тихим эволюционным путем, либо жестким и насильственным, но все равно будет”.
“И я не селебрити, потому что могу ездить в метро. Но у меня действительно есть некоторая известность. Считайте, что я десять лет своей телевизионной жизни вложил в брендирование для того, чтобы использовать это там, где мне интересней, например в книжках”.
“Наша серьезная литература зачастую не хуже серьезной западной, но и не настолько лучше, чтобы быстро завладеть аудиторией. <…> Мы можем сказать, что Маканин ничем не хуже Корагессана Бойла, но мы не можем сказать, чем лучше”.
“Мое свободное время? Это Франция, Ницца, вино, сыры, рыба, все здорово. Мне так нравится работать на себя, наверное, это лучшее из всех хобби”.
Архивы второй культуры. Беседу вел Дмитрий Волчек. — “SvobodaNews.ru”, 2012, 20 июня <http://www.svobodanews.ru>.
Говорит Дмитрий Волчек: “Полностью дневники поэта Елены Шварц должны в этом году выйти в издательстве └Пушкинский фонд”, а журнал НЛО публикует записи 1957 — 1964 годов: это дневник ребенка, первая запись сделана девятилетней девочкой, и, как пишет в предисловии Александр Скидан, перед нами поразительный документ, рассказывающий о настоящем └антропологическом чуде” — превращении обычной советской школьницы, пионерки, собирающей посвященные В. И. Ленину открытки, мечтающей о команде └красных следопытов” и о Зое Космодемьянской, в поэта-мистика и проницательнейшего читателя мировой классики, которому (в пятнадцать лет!) открываются бездны └Фауста” Гете и └Процесса” Кафки и который бесстрашно всматривается в бездну собственной души. <…> Я выбрал для этой передачи несколько записей, сделанных Еленой Шварц в 1963 году.
10 августа
Была сегодня у А. А. Ахматовой.
Я думала, что она святая, великая. Она — дура, захваленная. Кроме себя ничего не видит. Лицо противное, только нос хороший.
Про мои стихи, посвященные ей, сказала — почему вы мне принесли такие злые стихи? Почему за меня не надо молиться? За меня все молятся. — Я ей пыталась объяснить, что, наоборот, я же молюсь за Вас, но она не слушала.
Она заведомо знала все, что я скажу, ей, бедненькой, было скучно. Меня она даже не слушала, я встала и ушла. Очень расстроилась, потому что я в нее очень верила”.
Дмитрий Бавильский. “Случай Наймана”. Зачем стихам нужны незакавыченные цитаты? На четыре вопроса анкеты о чужих словах отвечают Шамшад Абдуллаев, Кирилл Анкудинов, Всеволод Емелин, Мария Игнатьева, Геннадий Каневский, Игорь Караулов, Евгений Лесин и Глеб Шульпяков. — “Топос”, 2012, 28 июня <http://www.topos.ru>.
Говорит Кирилл Анкудинов: “Далеко не всегда автор осознает, что не все его читатели способны узнать цитату. Бывают навыки осознанные и бывают навыки автоматические. Иногда эрудиция (в некоторых сферах знания) становится автоматическим навыком. Свидетели Иеговы досконально знают Священное Писание, притом не выделяясь ни познаниями во всех остальных областях, ни живым мышлением. Временами филологи (и └филологические писатели”) подобны Свидетелям Иеговы”.
“Беда современной литературной критики в том, что она недооценивает └фактор ошибки” и почти никогда не определяет авторскую ошибку в качестве ошибки. Между тем человеку свойственно ошибаться (притом чаще, чем нам представляется — лично я ошибаюсь на каждом шагу). Ошибки бывают разными: есть простительные просто ошибки (всеми распознаваемые как ошибки), а есть ошибки злокачественные (выдаваемые за └норму” или даже за └новое слово”)”.
Говорит Глеб Шульпяков: “└Чужие слова” являются частью Большого языка, который использует поэт в стихах, то есть часто └чужие слова” в сознании поэта приравниваются к └обычным”, и, используя их, поэт в последнюю очередь думает о том, правильно или нет поймет его читатель”.
Дмитрий Бавильский. Заливной язык. — “Топос”, 2012, 29 июня.
“Это, кстати, тоже одна из важных для [Михаила] Гиголашвили тем — изучение последствий перманентной информационной травмы как одной из причин, влияющих на лингвомутации. Ну, то есть, как мне кажется, больше всего Гиголашвили интересно то, что происходит с языком (а затем уже то, что происходит с его носителями), отчего ему и важны как антропологические, так и социальные процессы. Здесь, как мне кажется, и высекается искра недопонимания, заставившего некоторых критиков вынести └Захвату Московии” неоправданно суровые оценки”.
Ольга Балла-Гертман. Проза поздней осени. — “SvobodaNews.ru”, 2012, 12 июня <http://www.svobodanews.ru>.
О книге рассказов Михаила Новикова (1957 — 2000) “Природа сенсаций” (М., “Новое литературное обозрение”, 2012).
“В текстах Новикова легко узнаются родовые признаки позднесоветской интеллектуальной литературы — одной из ее разновидностей: с уклонениями от навязшего к тому времени в читательских зубах подробного миметического реализма, от въедливой психологичной рефлексии, от └идейности”. С тем, что автор предисловия к └Природе сенсаций” Леонид Костюков называет └огромными зонами умолчания”. С тягой к человеческому-как-таковому (за пределы контекста, навязанного историей и обстоятельствами), к формульности — к выявлению надыдеологических, может быть, даже надситуативных структур существования. Таковы любимые Новиковым лианозовцы с их └непоэтическим” языком и как будто бесстрастной фиксацией жизни: формульность без обобщений. Новиков и сам такой”.
Павел Басинский. Не бейте нас Толстым и Достоевским. — “Российская газета” (Федеральный выпуск), № 142, 25 июня <http://rg.ru>.
“На каких бы международных книжных форумах и сколько бы речей зарубежных коллег, обращенных к русским гостям, вы ни выслушали, можете быть железобетонно уверены, что в них обязательно назовут два имени. Это будет звучать приблизительно так: └Дорогие друзья! Мы счастливы видеть в вашем лице у нас представителей великой русской литературы — литературы Толстого и Достоевского! Имена Толстого и Достоевского знает каждый читающий (немец, француз, американец, англичанин и т. д.)! Мы уверены в том, что среди ваших писателей есть новые Толстые и Достоевские!” Это в парадных речах. Но точно так же ведут свои спичи практически все иностранные модераторы русских выступлений”.
“Есть трудно определимые нормы деликатности даже в самых риторических культурных речах. Сравнивать современных российских писателей с Толстым и Достоевским — это не вежливость. Это тонкое издевательство”.
Владимир Березин. Спрос на сентиментальность. — “Книжное обозрение”, 2012, № 11 <http://knigoboz.ru>.
“Про то, что это рассказ [“Снег”] святочный, я уже сказал. Но заметьте, все в этом тексте выглядит так, будто Паустовский написал его в 1915 году, а потом положил в стол лет на тридцать. Это происходило потому, что советская сентиментальность делалась из эстетики Российской империи рубежа веков. По сути, она делалась из русской литературы — как Паустовский Мещерской стороны делался из Пришвина, как Белый Бим — Черное Ухо — из Куприна и как Луна, собственно, сделана из сыра”.
Тарас Бурмистров. Революция Kindle. — “АПН”, 2012, 11 июня <http://www.apn.ru>.
“Жадность (или, скажем мягче, желание заработать) считается непременным качеством предпринимателя. Но в книжном деле нужна умеренная жадность — иначе бизнес рухнет”.
“Литературу убивает, с одной стороны, алчность и глупость └бумажных” издательств, а с другой — странная инертность всего того, что сопровождает └литературный процесс”. Полчища литературных рецензентов в России принципиально не занимаются ничем из сферы электронного книгоиздания. У нас есть сетевые авторы, книги которых имеют огромную популярность — но все литературные обозреватели, вся эта громогласная публика даже не пискнула о них, пока их первая книга не появилась на бумаге”.
“В России все начинается с букв”. Мария Степанова, главный редактор OpenSpace.ru, о сквозняках, счастливой констелляции событий, допустимом и невозможном, частной утопии, Майкле Джексоне, самоотречении, банке с мнениями, новой культурной среде, западных медиа и преобразовании мира. Спрашивал Кирилл Алехин. — “F5”, 2012, 3 июня <http://f5.ru>.
Говорит Мария Степанова: “На OS я работаю зонтиком. Этот сайт существует для того, чтобы несколько десятков умных и прекрасных людей получили площадку для высказывания и начали говорить. Они и говорят — то и так, как им кажется нужным сказать сегодня. Мое дело — прикрывать их от солнца, ветра и дождя, ну и сделать так, чтобы их было хорошо видно и слышно”.
Летом 2012 года Мария Степанова покинула пост главного редактора OS.
Александр Генис. Стар и млад. — “Новая газета”, 2012, № 60, 1 июня <http://www.novayagazeta.ru>.
“Мир Винни-Пуха — Эдем, а Кристофер Робин живет в нем Адамом. Он называет зверей, радуется их явлению и не нуждается в Еве, ибо теология Милна не знает греха и соблазна, а значит, не нуждается в оправдании зла — его здесь просто нет. └Алиса” — по сравнению с └Винни-Пухом” — сплошное memento mori. Здесь съедают доверчивых устриц, пришедших послушать про └королей и капусту”, здесь макают несчастного соню в чайник, здесь всем обещают отрубить голову. <…> Зато в └Винни-Пухе” зла нет вовсе. Его заменяет недоразумение, то есть неопознанное добро, добро в маске зла, принявшего его личину, чтобы оттенить благо и пропеть ему осанну”.
Федор Гиренок. О слове. — “Литературная газета”, 2012, № 23-24, 6 июня <http://www.lgz.ru>.
“Человек, обращаясь к языку, учится использовать синтаксис и слова. Но каждое слово для каждого человека оказывается аутистической коробкой, в которой, в свою очередь, у каждого сидит свой жук. А поскольку никому нельзя посмотреть на жука в чужой коробке, постольку все думают, что жук — это то, что у него в коробке, и с этой мыслью вступают в социальную коммуникацию. Но то, что находится в коробке, вообще не принадлежит языку. Когда говорят, используют слова, а не значения слов. Каждый знает, что такое жук по внешнему виду своего жука, но вполне может оказаться так, что в коробке находится совсем не жук, а что-то другое или там вообще ничего нет. Но при этом слово └жук” будет употребляться людьми, хотя оно не может быть обозначением того, что в коробке, ибо то, что в коробке, существует вне языка”.
Главный атеист Р. Докинз против архиепископа Р. Уильямса — диспут о Боге и эволюции. — “Православие и мир”, 2012, 31 мая <http://www.pravmir.ru>.
Ричард Докинз и Роуэн Уильямс, архиепископ Кентерберийский, обсуждают природу человека и происхождение жизни на земле. Ведущий — Энтони Кенни. Оксфорд, 23 февраля.
Говорит Энтони Кенни: “Я философ и агностик в вопросе о существовании Бога. Я не знаю, есть Бог или нет. Я открыт к аргументам в пользу любой версии. По обе стороны от меня сидят два человека, утверждающие, что знают ответ на вопрос, на который я ответа не знаю. Так что я здесь сижу как представитель невежества”.
Говорит Ричард Докинз: “Разумеется, то, что случаются несчастья, заложено в самой идее естественного отбора. Проблемы, о которых вы говорите, не только не исчезнут в результате эволюции, они составляют самую суть естественного отбора: несчастья должны происходить. Смерть, неслучайная смерть до момента репродукции — это и есть естественный отбор в действии, и да, это трагично. Оглянитесь, и вы увидите, сколько страдания вокруг и в животном царстве, и у людей. И это ровно то, что вы ожидали бы увидеть, если бы в мире действовали только лишь слепые силы природы, если бы во всем происходящем в мире не было никакой высшей цели. <…> Это совершенно ненаучный взгляд — говорить: └Ах, мир так ужасен! Неужели эволюция ничего с этим не сделает?” Эволюция дает такие результаты именно благодаря тому, что мир ужасен”.
Говорит архиепископ Роуэн Уильямс: “Мои слова о том, что я надеюсь на жизнь вечную, я бы поставил в специфический контекст христианского слова об Откровении, которое я принимаю. Поэтому я бы здесь не стал искать каких-то неопровержимых аргументов в пользу бессмертия”.
Линор Горалик: Заяц периодически меня имеет, куда денешься. Беседу вела Катерина Бабкина. — “Tochka.net”, 2012, 6 июня <http://afisha.tochka.net>.
“Мне важно думать, что те, кто ценит тексты Айзенберга, Дашевского или Сатуновского, и те, кто слушает, скажем, группу └Виагра”, обращаются к так или иначе понимаемому └искусству” с очень похожими запросами, — просто удовлетворению этих запросов служат, в силу ряда обстоятельств, разнотипные вещи”.
Борис Гройс. “Любая интеллектуальная деятельность построена на риске”. Беседу вел Дмитрий Десятерик. — “Топос”, 2012, 25 июня <http://www.topos.ru>.
“Я, например, никогда не пишу о самом произведении искусства — потому что оно само себя и являет. Я пишу о том, какую функцию оно может выполнять, на какие проблемы реагирует, какие аналогичные работы существуют, какие еще возможны точки зрения, то есть включаю работу художника в общий культурный процесс. Произведение искусства само по себе как объект несоциально, не включено в культуру. Для того чтобы его социализировать, нужен язык, в котором это происходит. Произведения искусства, которые могут быть даже интересны, но не прошли через социализацию, не стали предметом внимания авторов, теоретиков, — исчезают из поля зрения. Они не попадают в систему образования, обсуждения, на них не ссылаются. Такой процесс социализации искусства очень важен, и это то, чем я в отношении художников занимаюсь”.
“Даже те, кто не принимает современное искусство, не понимает его проблем, начинают к нему привыкать. Эффект привыкания в культуре играет огромную роль. Вот главный рецепт — выработать привычку у людей сюда ходить, бывать там регулярно. Выработается привычка — все будет о’кей”.
София Губайдулина. “Я не хотела бы ставить точку”. Беседовал Санджар Янышев. — “Новая Юность”, 2012, № 2 (107) <http://magazines.russ.ru/nov_yun>.
“Еще в 70-е годы Виктор Суслин, Вячеслав Артемов и я собирались на московской квартире и становились идейными непрофессионалами: выбирали такие инструменты, на которых не умеем играть. С помощью звуковых явлений мы беседовали, воображая, будто находимся вне культуры, вне традиции… И до сих пор мы собираемся почти тем же составом. Рояль стоит. Но он запрещен. Мы используем в основном народные инструменты: традиционные индусские, откуда-то с Явы, из Австралии, из Японии. Это музицирование без нотного текста. Совершенно иное искусство, иной опыт”.
Игорь Гулин. Роман воспитания языка. — “Коммерсантъ/Weekend”, 2012, № 24, 29 июня <http://www.kommersant.ru/weekend>.
“Полноценное его открытие в качестве писателя началось в прошлом году, когда вышло составленное собрание стихотворений [Павла] Зальцмана └Сигналы Страшного суда”. Теперь вслед за ним издан сборник с его прозой 1930 — 1950-х годов, большую часть которого занимает роман └Щенки”. Зальцман писал свой единственный роман 20 лет, бросил в начале 1950-х, незадолго до смерти пытался переработать текст, но все равно не довел до конца. Впрочем, недовершенность, остановленное становление — очень важное свойство этого текста”.
“Точнее всего книгу Зальцмана можно описать, если представить, что роман └Доктор Живаго” написан Николаем Заболоцким”.
“└Щенки” — вообще книга, которой не могло быть. Начиная с уникальной ситуации, когда человек несколько десятилетий пишет в стол не стихи или дневник, а большой сюжетный роман — может быть, единственный роман о Гражданской войне, в котором нет ни слова об идеологии, красных и белых, советской власти”.
Екатерина Дайс. Философия боли. — “Русский Журнал”, 2012, 6 июня <http://www.russ.ru>.
“Пенталгин, Нурофен, Терпинкод, оказавшиеся под запретом в начале июня 2012 года, — это не что иное, как ответ гностической России на культуру западного гедонизма <…>”.
Екатерина Дайс. “Русский крест”. Оставим мат для элиты. — “Русский Журнал”, 2012, 15 июня.
“Презрение к смерти, риск, поиск опасностей, жажда адреналина, прорыв в иную реальность — для европейской культуры это качества маргиналов, художников, богемы. У нас же любой обыватель ведет себя не хуже └проклятых поэтов”. И в итоге уходит из жизни раньше, чем мог бы”.
“Религия масс должна быть жизнеутверждающей и, по возможности, положительно влиять на прирост населения. Оставим гностицизм и мат мрачным интеллектуалам! Таким как Ахматова, Плуцер-Сарно, Руднев, Яковенко…”
Даниил Дондурей. “Путин — выдающийся культуролог”. Беседу вела Мария Кравцова. — “Артгид”, 2012, 11 мая <http://www.artguide.ru>.
“Я считаю, что невыносимого, радикального закручивания гаек не произойдет, и в конце концов восторжествует концепция Мао Цзэдуна └Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ”, но именно потому, что эта концепция позволяет сохранять феодальную раздробленность людей и идеологий. Коммунисты, левые художники, либералы, националисты, монархисты будут ходить на Болотную и на Поклонную, ненавидеть Путина или превозносить его как хранителя стабильности и человека, обеспечившего гражданам возможность отдыхать не только в Турции, но и в Испании. <…> Культурная среда будет дробиться на большое количество сообществ и общин, каждая из которых будет иметь свою экономику, пространство, территорию, кураторов, экспертизу. И именно это будет вести все, включая самые яркие содержания, к взаимному погашению”.
“Конечно, со временем сформируется доминирующий дискурс третьего путинского срока — возможно, он будет яростно православным или патриотическим, но будет включать в себя и противоположные государственническим устремлениям тренды. Это будет продиктовано исключительно рациональными причинами — ведь кроме внутренних предписаний нужно иметь еще и внешний вид для презентации в международном сообществе”.
Есть от чего оттолкнуться. К истории советской и постсоветской литературной критики. Материал подготовил Евгений Богачков. — “Литературная Россия”, 2012, № 23, 8 июня <http://www.litrossia.ru>.
Обсуждение книги “История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи” (М., “НЛО”) в Высшей школе экономики. Принимали участие Ирина Прохорова, Марк Липовецкий, Сергей Козлов и Ирина Каспэ.
Говорит Ирина Прохорова: “Мне кажется, что главный вопрос, который ставит эта книга, — это разговор о другой истории литературы, истории, которая должна быть совершенно иначе выстроена. Должны быть разработаны какой-то иной инструментарий, иная оптика исследования, совсем не похожие на те традиционные, которые мы до сих пор имеем”.
Говорит Марк Липовецкий: “В каждой главе есть своя концепция, которая иногда вступает в противоречие с тем, что излагается в соседней главе. Более того, многие (и я сам) в процессе работы не читали все остальные главы. <…> Прочитав книгу целиком, я стал склоняться к несколько еретической мысли, что идеологическая критика в той же мере необходима, как и эстетическая, и они друг друга подталкивают”.
Говорит Сергей Козлов: “Я был заинтересован в ней, во-первых, как педагог — чтобы было что дать студентам для чтения, потому что по некоторым из тем, затронутых в этой книге, давать для чтения было абсолютно нечего (например, теперь есть что дать почитать по литературной критике 30-х годов). И во-вторых, я был очень заинтересован в этой книге как исследователь. Если суммировать мои впечатления, грубо говоря, как педагог я удовлетворен, как исследователь — разочарован. <…> На мой взгляд, главное, чего мы ждем от истории определенной гуманитарной сферы на протяжении всего XX века, — это картографии. Нам нужна карта, по которой мы могли бы ориентироваться, на которой разные явления могли бы быть обозначены. В рамках того, что здесь было задумано и осуществлено, ни о какой такой картографии речи не идет”.
Обсуждение этой книги см. также в журнале “Октябрь” (2012, № 6; Юрий Угольников, Никита Войткевич).
Екатерина Завершнева. Выготский, воздух, встреча. Беседовал Александр Марков. — “Русский Журнал”, 2012, 15 июня <http://www.russ.ru>.
“Мне посчастливилось испытать чувство └первого человека на Луне”, когда я впервые увидела крошечные листочки, исписанные рукой Выготского. Сотни листочков без начала и конца, перемешанные, кое-где порванные или залитые чернилами… <…> Об историках, работающих с новгородскими берестяными грамотами, В. В. Бибихин пишет буквально следующее: нечитаемые грамоты, состоящие, казалось бы, из одних утрат, открываются только тем, кто уже └повернут к смыслу”, у кого понимание бежит впереди чтения. Для работы с дневниками Выготского тоже нужно это опережающее понимание. Здесь и плохая сохранность некоторых записей, и многоязычность, и сокращения, и безымянные цитаты, и охват тем — от Шекспира до Северянина, от Спинозы до Бинсвангера… Расшифровывая заметки 1930-х гг., сделанные Выготским для самого себя, я нахожу в них попытки ответить на те же острые вопросы, которые волнуют и меня как методолога психологии. А разбирая дневниковые записи уже смертельно больного Льва Семеновича, вижу в них не столько некую └научную ценность”, сколько уникальный опыт осмысления жизни у ее терминального рубежа — опыт, который так или иначе касается каждого из нас”.
Виталий Каплан. Памяти Рэя Брэдбери. Яблоко для привидений. — “Православие и мир”, 2012, 7 июня <http://www.pravmir.ru>.
“Но если в отдельных рассказах Брэдбери это └семя тли” и кажется победителем, то в других вещах он умеет дать злу достойный ответ. Прежде всего, это повесть └Что-то страшное грядет” (в другом переводе — └Надвигается беда”). Написана она была в 1962 году, а я ее прочитал в начале 90-х, вскоре после своего воцерковления — и был поражен, насколько же это православный взгляд на вещи! Маленький американский городок, который попадает под власть бесов, и противостоять им способны лишь двое мальчиков 12-ти лет и отец одного из них, библиотекарь. Противостоять не силой стали, а силой духа. Я и сейчас, двадцать лет спустя, согласен с той своей неофитской оценкой. Неправославный писатель написал абсолютно православную по своей сути книгу”.
Николай Кононов. “Для меня искусство — те же люди…” Беседу вел Дмитрий Бавильский. — “Топос”, 2012, 7 июня <http://www.topos.ru>.
“Я вообще борюсь с перфекционистом в себе. Чистота эмоции дороже. Я в этом убедился, читая варианты Л. Гинзбург, не подвергнутые ею редактуре. Они сильнее, натуральнее, вся книга └Проходящие характеры” — об этом. Это тоже для меня был урок”.
“Сноски отражают характер моего мышления, логику отвлечений от доминантного”.
Василий Костырко. Там, где нас нет. — “Русский Журнал”, 2012, 26 июня <http://www.russ.ru>.
“Появление фольклорной саги Александра Григоренко └Мэбэт” (└Новый мир”, № 8, 2011) о ненецком богатыре-одиночке в коротком списке └Большой книги” — событие хотя и ожидаемое (были благожелательные отзывы ряда критиков), но все равно довольно необычное. Можно предположить следующее: в связи с накоплением глубоких социокультурых сдвигов в европейской культуре, трагедия в современной реалистической литературе невозможна и потому меняет жанровую рамку. Именно поэтому └архаика” и └неклассическая сакральность” сейчас оказываются востребованными”.
“В современном западном обществе итогом прогресса принято считать освобождение личности. Произошло ли оно в действительности, или мы имеем дело со сложно устроенной иллюзией, общезначимого позитивного образа родового тела у нас явно нет. Объяснить на пальцах, чем отличается добро от зла или зачем один человек нужен другому, мы тоже не можем. Однако в сибирской тайге у Полярного круга ответы на эти вопросы кажутся ясными. Поманив нас пасторалью на тему свободы, Григоренко создает └северный” вариант античной трагедии с мощнейшим, как уже было отмечено Галиной Юзефович, катарсисом. Метод, с помощью которого он этого добивается, состоит в следующем: жертвоприношение нашего современника, безосновательно мнящего себя если не сверхчеловеком, то самодостаточным существом, Григоренко переносит из └джунглей большого города” под сень полусказочной Тайги”.
Юрий Кублановский. Гиблая идеология гламура. Беседу вела Мария Позднякова. — “Аргументы и факты”, 2012, № 23, на сайте газеты — 6 июня <http://www.aif.ru>.
“Свобода внутри каждого человека. Это я вам говорю как гражданин, испытавший давление советской идеологии. Сейчас вполне можно реализовать свои как культурные, так и профессиональные устремления. Я не обеляю нынешнее положение вещей в России, многое меня раздражает, более того — бесит. Но при этом я не ищу смены власти, потому что боюсь анархии, да еще такой, перед которой анархия 1917 года побледнеет”.
“Сейчас Россия находится в очень хрупком состоянии. Надо не шуметь и наливаться ненавистью, а добросовестно и неуклонно работать. И не забывать слова Пушкина из └Капитанской дочки”: └Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка — полушка, да и своя шейка — копейка””.
Олег Лекманов. “В мандельштамоведении до сих пор очень много дыр”. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — “Букник”, 2012, 29 июня <http://booknik.ru>.
“Должен сказать, что я не очень люблю └Египетскую марку”. Мой любимый роман XX века — └Доктор Живаго”. Я настолько его люблю, что могу ходить рядом, собирать крохи, искать мелкие подтексты, но всерьез заниматься им не буду, потому что я немедленно начну быть крайне субъективным, во всем Пастернака защищать и так далее. Мандельштама я тоже очень люблю, но как раз к этой вещи отношусь с холодком, считаю, что она переусложнена. Здесь я, впрочем, не одинок: как известно, Надежда Яковлевна Мандельштам тоже эту повесть не любила, полагая, что в нее перешла энергия от стихов и в результате получилась не проза и не стихи, а нечто межеумочное”.
Интервью Олега Лекманова опубликовано в журнале “Лехаим” (2012, № 7). Поводом для беседы стал выход в издательстве “ОГИ” почти 500-страничного комментария О. Лекманова, М. Котовой, О. Репиной, А. Сергеевой-Клятис и С. Синельникова к повести Осипа Мандельштама “Египетская марка”.
Станислав Львовский. Умер Рэй Брэдбери. — “OpenSpace”, 2012, 7 июня.
“Он, разумеется, не был писателем-фантастом, элементы sci-fi в его книгах совсем немногочисленны, хотя технологические предсказания будущего оказались местами невероятно точны: он дожил до реализации многих из них. Более того, одной из основных — если не основной — его темой оказался страх перед будущим или по крайней мере недоверие к нему, соединенное с ностальгией по прошлому. <…> Брэдбери — певец не будущего, а прошлого”.
“Брэдбери был и всегда оставался консерватором, но консерватором специфического толка: он — один из главных, по всей видимости, писателей-гуманистов в самом первом, буквальном значении этого термина. Пережив на своем веку Великую депрессию, Вторую мировую войну, холодную войну и распад послевоенного мира в конце восьмидесятых, он всегда был на стороне человека, а не масс; на стороне свободы, а не тирании; на стороне слова, а не силы; памяти и культуры — а не технологической цивилизации. Он постоянно напоминает нам, что жизнь без корней невозможна, в то же время — что корни человека — не в абстракциях больших нарративов, но в любви, которую он дарит другим и которую другие дарят ему”.
Архив “OpenSpace” см. теперь по адресу: http://os.colta.ru.
Александр Мелихов. Можно ли умываться после Освенцима? — “Новая газета”, 2012, № 69, 25 июня.
“Когда я в первый раз прочел этот роковой вопрос — можно ли писать стихи после Освенцима? — на меня произвела сильное впечатление высота духа того, кто его задал. Однако после двухсотого повторения, как всякая настойчивая пошлость, он начал пробуждать протест: а почему, собственно, нет? Почему умываться после Освенцима можно, а писать стихи нельзя?”
“И единственная сила, пока еще не позволяющая всем нам относиться друг к другу так же рационально, как в Освенциме, это поэзия в широком смысле слова — подсознательная уверенность в том, что есть что-то более важное, чем победа над конкурентом в борьбе за приятные ощущения”.
“Если бы и мир мечты был так же подл и безжалостен, как мир экономической конкуренции, то отпали бы последние тормоза, еще мешающие устроить новый Освенцим для человеческого балласта, не сумевшего с комфортом └вписаться в рынок”. Только эти рудименты архаической человечности, наиболее полно сконцентрированные в классической литературе, и не позволяют все недостаточно современное принести в жертву — нет, не просто низкой выгоде — будущему! Как будто это самое будущее кому-то может быть известно…”
Мемуары незамеченного. Василий Яновский о Русском Париже. Беседу вел Иван Толстой. — “SvobodaNews.ru”, 2012, 10 июня <http://www.svobodanews.ru>.
О переиздании воспоминаний Василия Яновского “Поля Елисейские” (в издательстве “Астрель”). В беседе принимали участие комментаторы этого издания Николай Мельников и Олег Коростелев.
Говорит Олег Коростелев: “Обычная история литературной жизни состоит из ошибок памяти мемуаристов, нанизанных на сознательные выдумки, а также из сплетен и слухов, которые постепенно превращаются в легенды, мифы и застывают в монографиях под видом истины. Так происходило всегда, а Серебряный век и его продолжение — эмиграция — возвели такой подход в принцип”.
“В идеале, я мечтаю о такой книжной серии, в которой можно было подготовить и выпустить небольшим тиражом основные [эмигрантские] мемуары в комментированном издании, с выверенными тестами, со всеми необходимыми уточнениями, примечаниями в статьях, чтобы можно было дальше исследователям пользоваться, а публике читать и проверять буйную фантазию авторов хотя бы более или менее какой то реальностью”.
Говорит Николай Мельников: “У нас есть такие образчики, как мемуары └литературных вдов”: есть у нас └Курсив мой” Берберовой, нашумевший эксперимент, есть └Вторая книга’’ Надежды Мандельштам, где злобой многие страницы сочатся. И на этом фоне, я считаю, Яновский выглядит достойно, он имел право высказывать свое неприятие творчества Алданова или имел право считать, что Бунин — такой консерватор, эпигон”.
Ю. Г. Милославский. Категория читателя. Борьба культурных контекстов. — “Частный корреспондент”, 2012, 15 июня <http://www.chaskor.ru>.
“За последние четверть столетия в пределах русского литературного процесса мы не наблюдаем ни борьбы жанров, как это было в XVIII — первой половине XIX столетия, ни борьбы направлений/школ (середина ХIX — первая треть ХХ ст.), но лишь борьбу культурных контекстов, т. е. столкновение наиболее общих и глобальных критериев приемлемости-неприемлемости подхода. <…> В новейшие времена победивший культурный контекст оказывается явлением исключительно рукотворным, привнесенным, т. е., искусственным продуктом art-индустрии”.
“Каких бы общественно-политических воззрений ни придерживался └до-постмодернистский” литературный критик/исследователь, он обыкновенно не решался отвергать (не замечать) историю литературы как таковую. Он мог ее сколько угодно перетолковывать, но не более того. <…> Но сегодняшняя ситуация, ситуация art-индустриальной эпохи, — иная”.
“Нет больше необходимости └сбрасывать Пушкина с парохода современности”, поскольку никакого └парохода” больше не существует. Не существует и eдиного (исторического, историко-культурного) пространства, по которому плавал исчезнувший └пароход””.
Свен Нурдквист. “Шведы перестали бояться изображать детей некрасивыми, злыми, отталкивающими”. “Афиша” поговорила с самым известным современным детским писателем из Швеции о его героях, иллюстрациях и неловкости в моменты общения с детьми-читателями. Интервью взяла Ксения Коваленко (редактор издательства “Мир Детства Медиа”). — “Афиша”, 2012, 25 июня <http://www.afisha.ru>.
“Иногда я получаю письма от детей, которые любят мои книги. Это, конечно, мне нравится, но, с другой стороны, меня беспокоит, что на эти письма надо отвечать. <…> Поэтому предпочитаю никаких писем не получать”.
“Если говорить о литературе вообще, то мы, шведы, перестали бояться изображать детей некрасивыми, злыми, отталкивающими. Это такая характерная черта шведской литературы. Норвежцы и датчане тоже создают книги, которые балансируют на грани: в них рассказывается, например, о смерти, о душевных болезнях. Такие книги адресованы также и взрослым, которые этого боятся”.
Сергей Оробий. Евгений Рейн — возмутитель спокойствия. — “Homo Legens”, 2012, № 1 <http://homo-legens.ru>.
“Литературная судьба и личные отношения сложились таким образом, что о Рейне принято говорить └за компанию” с Бродским, пусть и в чрезвычайно комплиментарном смысле. Пока такое представление не стало частью бродсковедческой мифологии, его не поздно уточнить. └Научив Бродского”, Рейн избежал его неизбежного влияния, так что напрашивающиеся слова об └ученике, победившем учителя” тут неуместны. Более того, теперь понятно, что запоздалость его первой поэтической книжки (сборник └Имена мостов” вышел в 1984-м, с сильной цензурной правкой) стала, пожалуй, необходимой временной дистанцией, чтобы поэт Евгений Рейн сложился в самостоятельную творческую величину”.
“Когда-то Юрий Тынянов писал о споре └архаистов” и └новаторов” пушкинской поры. Эта модель удачно подходила к современной ему литературной жизни, актуальна она и сейчас — только под └архаистами” мы понимаем скорее └(нео)традиционалистов”. Благодаря премии └Поэт” у нас сложилась замечательная группа └традиционных” поэтов: Рейн, Кушнер, Гандлевский. Каждое имя — наособицу. Точнее, наш (нео)традиционализм сложился, конечно, гораздо раньше премии └Поэт”. Зато ее организаторы задались важной целью: найти эстетический консенсус не только между членами жюри, но и с абстрактным читателем (Чупринин именно так и говорит: └большая часть читающего сословия”)”.
“Не то чтобы новаторов нет — наоборот, их слишком много, а вот увенчать лаврами главного и самого смелого поэтического экспериментатора пока не очень получается. Да и нужно ли? <…> К тому же, согласно Тынянову, все якобы новаторское рано или поздно остается в прошлом, а все └опускаемо-архаистское” рано или поздно становится свежей новостью”.
Борис Парамонов. На пути к андрогинному социализму. — “SvobodaNews.ru”, 2012, 6 июня <http://www.svobodanews.ru>.
“Социализм в первоначальной рецепции Герцена — это антропология, новое учение о человеке”.
“В социaлизме Герцен поначалу увидел идеологическую мотивировку и сaнкцию своих гомосексуaльных влечений: в попытке учеников Сен-Симонa осуществить, по крaйней мере провозглaсить, aндрогинный идеaл”.
“Вообще он [Герцен], при всех своих увлечениях, был человеком реалистической складки, умел видеть жизнь такой, как она есть. Но тем более интересно, даже поучительно посмотреть, как его изначальные стремления помешали ему разобраться в сюжетах и конфликтах его собственной жизни”.
“Интересно, что в постфрейдову эпоху снова всплыла тема эротических измерений общественного устройства — тема сен-симонистская, так остро взволновавшая когда-то молодого Герцена. Здесь нужно, прежде всего, вспомнить книгу Герберта Маркузе └Эрос и цивилизация”, говорящую о необходимости экспроприации прибавочного Эроса и равномерном его распределении среди членов общества. Это довольно эксцентричная теория, но ясно, что она по-своему и очень остро отрефлексировала сексуальную революцию нашего времени”.
Евгений Петренко. Стихи надо читать так же, как писать, — украдкой. — “Tverlife.ru”, Тверь, 2012, 25 июня <http://www.tverlife.ru>.
Говорит Владимир Губайловский: “Когда мы работаем с неким эстетическим объектом (это касается не только литературы), мы будем либо субъективны, либо неточны. У нас, к сожалению, либо так, либо так. Мы можем попасть в точку, но тогда в любом случае мы любим материал и привносим к нему свое отношение. А есть другой вариант: мы можем быть объективны, отстранены, но тогда мы до чего-то не дотронемся, что-то ускользнет от нас. Существует огромная разница между работой с произведениями, скажем, Пушкина и текстами современных писателей. Пушкин далеко, поэтому он больше. Поэты живут в обратной перспективе — чем поэт больше, тем отчетливее он нам представляется, тем лучше мы его видим”.
“Поле само зачищает себя”. Почему закрывается OpenSpace и что будет на его месте. Интервью взял Александр Горбачев. — “Афиша”, 2012, 25 июня <http://www.afisha.ru>.
Говорит бывший главный редактор OpenSpace Мария Степанова: “То, что происходит сейчас, равносильно закрытию сайта: его задачи и тематика полностью меняются, он переходит на общественно-политическое вещание. То, что сделает Максим Ковальский (новый редактор. — А. В.), будет совсем не похоже на OpenSpace, каким его знают читатели. Уверена, что у него получится очень хорошо — но заменить то, что есть, нечем и некем. Это не потому, что мы такие распрекрасные. Просто за четыре года ничего другого на этой поляне не выросло — и в ближайшее время не вырастет, вот что грустно”.
“Кажется, что мы наблюдаем какой-то физиологический процесс — непроизвольное, неконтролируемое сокращение мышц. Вот └Власть”, Citizen K, OpenSpace: логика закрытий и перестановок разная, а результат один: вокруг становится все пустынней. И дело не в политике, не в коммерции, дело в интонации. Язык культуры с ее непрямой речью и неочевидной повесткой в одночасье потерял смысл для тех, кто принимает решения”.
“Про это раз и навсегда сказал Пушкин в 1830 году: └Чисто литературной газеты у нас быть не может. Должно принять в союзницы или моду, или политику”. Как мы видим, сегодня пушкинский рецепт не работает: Citizen K брал в союзницы моду, мы — политику, это не помогло”.
Захар Прилепин. Что было — то было. — “Книжное обозрение”, 2012, № 10.
“В рассматриваемой книге [“Есенин. Путь и беспутье”], увлекательной, достаточно цельной и совсем неглупой, есть одна прямо-таки чудовищная глава — где [Алла] Марченко доказывает, что в поэме └Пугачев” Есенин под видом Пугачева описывал… Колчака. И еще немного Гумилева. <…> Авторы самой известной биографии Есенина — Станислав и Сергей Куняевы — уже выдвигали версию, что под Пугачевым поэт прятал Махно и Антонова. Тут сомнения тоже есть, но хоть какие-то зацепки находятся. А Колчак… да…”
Захар Прилепин. Человек с репутацией. — “Книжное обозрение”, 2012, № 9.
“Так как большинство либеральной общественности читать его [Константина Крылова] книжки все равно не станет, я тут вкратце не то чтоб перескажу, а немного поцитирую Крылова. Это не так уж страшно, поверьте на слово. Тем более что, хоть это и публицистика, сам я иногда читаю его печальные заметки, будто бы предо мною стихи. Порой даже наизусть хочется заучить”.
Пушкиниана 2011 года. Подготовил Олег Трунов. — “Книжное обозрение”, 2012, № 11.
Библиографический список книг о Пушкине. 225 позиций.
“Пушкиным заниматься сложно”. Беседовал Владимир Желтов. — “Невское время”, Санкт-Петербург, 2012, на сайте газеты — 6 июня <http://nvspb.ru>.
Говорит профессор Новгородского университета Вячеслав Кошелев: “Многие вещи до сих пор необъяснимы. Вот, к примеру, └Станционный смотритель”. Его главного героя Самсона Вырина с подачи Достоевского привыкли воспринимать как └маленького человека”. Но у Пушкина есть указание на то, что Самсон Вырин служил в Измайловском полку. А брали на службу в Измайловский полк только людей под два метра ростом, богатырского телосложения. Вот тебе и └маленький человек”! Из сопоставления подобных деталей приходишь к выводу, что повесть — о непонимании двух родственных душ: Дуни и ее отца. Хотя возможны и другие толкования”.
“Даже в документах правды нет. В мемуарах правды нет, в письмах нет. История строится личностью историка. Историк вы и историк я — мы напишем разные вещи. И это правильно. Объективной истории не существует. Один историк заглядывает в одни источники, другой — в другие”.
Революция в русском нон-фикшн произойдет, когда научатся писать некрологи. Соломон Волков — о царских милостях и писательских слабостях. Беседу вела Лиза Новикова. — “Известия”, 2012, на сайте газеты — 14 июня <http://izvestia.ru>.
Говорит Соломон Волков: “Ведь в России было несколько попыток издавать журнал вроде New Yorker, но они заканчивались не только из-за отсутствия финансирования, но и потому что в России до сих пор мало качественных репортажей, нет к ним вкуса. Знаете, где это проявляется отчетливей всего? В такой незначительной сфере, которая здесь [в США] поднята до высот настоящего искусства — это некрологи. Что такое некролог в России — сопли и вопли. Из него вы не узнаете ни точные даты смерти, ни возраста, ни причины смерти, ни кто наследник”.
“Для русских писателей лучшая аудитория — дети эмигрантов. Это огромный потенциальный рынок. Это все люди с хорошим образованием. Все они проходят через две стадии: сначала отторгают все русское, хотят быть как все, но потом, что называется, возвращаются └к корням””.
“Когда он [Бродский] приехал в Америку, за год выступил в 70 — 80 колледжах. Я бы сошел с дистанции на пятом, а он кайфовал. Совершенно не был замкнутым человеком, когда заводился, мог читать часами. У Бродского была такая специфическая шаманская манера чтения, он заводил даже ту часть аудитории, которая не говорила по-русски. Они начинали дергаться в такт и получали удовольствие, как от музыки”.
Сергей Роганов. Молодежная политика неполитической эпохи. — “Известия”, 2012, на сайте газеты — 20 июня <http://izvestia.ru>.
“Впервые в современной истории появилось полноценное поколение россиян — нынешних двадцатилеток. Это не └постсоветские”, не └рожденные в СССР”, а поколение, лишенное напрочь исторического опыта, необратимой коллективной травмы: краха огромной страны, не просто огромной, а супердержавы ХХ века”.
“В современной России сформировался запрос на └неполитическую повестку дня” — об этом пишут и говорят публицисты и редакторы многих изданий. Об этом говорят на праздниках и встречах друзей”.
Россия без классики, или Пушкинистика как папирология. Записал Евгений Богачков. — “Литературная Россия”, 2012, № 26, 29 июня.
Говорит Дмитрий Бак: “Мне кажется, что не все еще даже в академическом сообществе осознали тот факт, что XIX век уже не прошлый, а — позапрошлый. Буквально на моих глазах (я преподаю двадцать шесть лет) коренным образом изменилось отношение студентов и вообще современников не то что к реалиям текста, не то что к каким-то вещам, требующим специального комментария, но просто к языку и к референтным областям языка. Никогда не забуду, как обсуждал со своими студентами строку └Нет, легче посох и сума…”. Ни один в аудитории семинарской группы не заподозрил в └суме” что-то, связанное с сумкой. Был даже такой экзотический вариант: └Это, может быть, ▒сумма’?” Что такое └немые стогны града” — тоже оказалось совершенно непонятным. <…> Действительно, XX век как-то застит XIX, XIX век стал, условно говоря, тем, чем когда-то был XVIII, и т. д. Я думаю, есть и текстологические исследования, которые об этом говорят. Само письмо, пунктуация, грамматика — все это отодвинулось очень и очень далеко”.
Говорит Александр Осповат: “Действительно, язык, на котором говорил Пушкин, стал уже — как древнекитайский, его не понимают зачастую даже специалисты (это нормально — прошло много времени). Но для того, чтобы понять его, важно переиздать те замечательные словари, которые были раньше. Я, например, не могу, готовя популярный комментарий, ссылаться на словарь, вышедший в 1811 году, его никто не видел. И я не могу даже ссылаться на замечательное издание словаря Даля, где воспроизведен весь запас русского языка без изъятий. Почему-то никто не переиздает его так, как надо, — со всеми вкраплениями ненормативной, скабрезной лексики. Вот это является проблемой номер один. Надо начать с того, что учить этот русский язык так, как мы учим любой другой чужой язык”.
Ольга Седакова. “И почем у нас совесть и страх…” — “Православие и мир”, 2012, 23 июня <http://www.pravmir.ru>.
“А то, что в Ахматовой может быть принято за консерватизм, — это в действительности очень сильный и новый жест, и художественный, и этический, и политический. Жест хранения, защиты того, что под угрозой, и верности тому, чего уже не сохранишь. Сила его особенно велика во времена, главный импульс которых составляет разрушение всего └до основанья, а затем” построение └нашего, нового мира”. Мир Ахматовой — не └наш”, а Божий мир”.
“Она не сомневалась в справедливости потомков, которые увидят все так, как современникам не давал видеть страх и умственный туман.
…только ваши дети
За меня вас будут проклинать.
И здесь нам придется коснуться поразительного и крайне печального явления. └Дети” (или теперь уже внуки) проклинают не мучителей Ахматовой, а с необъяснимой страстью занимаются └развенчанием ее культа”. Антиахматовская литература пополняется новыми и новыми статьями и книгами”.
Наталья Солженицына — о наследии Александра Солженицына. Беседу вел Александр Сиротин. — “SvobodaNews.ru”, 2012, 11 июня <http://www.svobodanews.ru>.
“└Красное колесо” теперь начали читать. В свое время оно └прикатило” в Россию в момент невероятной турбулентности, когда все сидели у телевизора и смотрели съезды. Тогда его не прочли. Сейчас его начинают читать. Издательство └Время”, которое издает его собрание сочинений, говорит, что именно оно, └Красное колесо”, их кормит”.
Толкователь. Беседу вел Лев Данилкин. — “The Prime Russian Magazine”, 2012, № 1 (10), январь-февраль <http://www.primerussia.ru>.
Говорит Владимир Микушевич: “Ведь и Молчалин — это, в сущности, русский Жюльен Сорель. Чем положение Молчалина отличается от положения Жюльена Сореля при герцоге де Ла-Моль? Почему Сорель — героический образ, а Молчалин — комический? Это тоже тонкости культуры”.
“Стэплтон-то тоже Баскервиль. <…> Получается, она [собака] не была поддельной, все равно она очередного Баскервиля убивает. По-моему, это совершенно ясно видно в этой новелле. Может быть, самому Конан Дойлю не хотелось так думать, но получилось так. Стэплтон-Баскервиль сам выкормил собаку, которая его погубила”.
Увещеватель. Беседу вел Сергей Князев. — “The Prime Russian Magazine”, 2012, № 2 (11), март-апрель.
Говорит Александр Секацкий: “Я бы сформулировал так: я приветствую любой протест против рутины и чисто технической схемы социальной жизни. И поэтому любые движения — даже идеологически противоположные друг другу, мне весьма симпатичны, как бы это ни было парадоксально. Это может быть и новый арт-пролетариат, и низовое имперское движение, все то, во что люди инвестируют свои заботы. Бессловесную середину, разного рода бюрократические сцепки, где рука руку моет, я рассматриваю как мишень”.
“Снижение квоты разнообразия, попытка создать плоскую контролируемую поверхность, ситуация сдерживания, рутинизация всех проявлений человеческого, выставленная в качестве нормы, не только представляются мне тупиковыми, это преступление против живой жизни человеческого духа”.
Умер Рэй Брэдбери. Владимир Сорокин, Станислав Львовский, Мария Галина и Линор Горалик — о феномене Брэдбери и о том, что он значил для них. Текст: Ася Дунаевская. — “Большой город”, 2012, 6 июня <http://www.bg.ru>.
Говорит Мария Галина: “Дело в том, что Брэдбери начинал свою литературную карьеру как мастер хоррора — и именно благодаря этому он был блестящим знатоком человеческой природы. Те его тексты, которые стали наиболее значимыми, — это горькие и страшные рассказы о том, насколько тонка грань, которая отделяет цивилизованного человека от обрушения в хаос. Я бы даже не сказала, что он был научным фантастом, он просто был очень поэтичным писателем, и поэтому его произведения никогда не устареют”.
Говорит Линор Горалик: “У меня всегда было ощущение от его текстов, что этот человек занят одним сакраментальным вопросом — как стать хорошим. В смысле что человек может сделать в попытке быть хорошим, даже когда ему не хочется. Это производит на меня огромное впечатление”.
“└Хан” живет в душе корейца”. С писателем Анатолием Кимом беседует Ольга Ципенюк. — “Огонек”, 2012, № 24, 18 июня <http://www.kommersant.ru/ogoniok>.
Говорит Анатолий Ким: “Я должен вам открыть одно понятие корейское, философское. Оно называется └хан”. └Хан” — это внутреннее состояние человека, которое включает в себя великое неосуществленное желание. Это надежда, которая всегда впереди, и в то же время — неутолимая тоска. Такое объединенное состояние печали и света. И вот этот └хан” живет в душе у каждого корейца, особенно у потомков младших братьев, ушедших когда-то далеко от дома. <…> └Хан” — это ни в коем случае не национальное самосознание └я — кореец”. Нет, это неизбывная печаль… Я не знаю, светлая ли она. Разве может быть светлым сознание того, что в твоей жизни есть нечто недостижимое? И вот с этим чувством живут корейцы, которые говорят на русском языке. Для меня корейское начало — это прежде всего └хан”, моя корейская духовная матрица”.
“Художника на рынке, скорее всего, обманут”. Интервью художника и писателя Максима Кантора. Беседу вел Арсений Штейнер. — “Газета.Ru”, 2012, 26 июня <http://www.gazeta.ru>
Говорит Максим Кантор: “С раннего детства я знаком с Мерабом Мамардашвили, с Александром Зиновьевым, другими известными философами, друзьями и частыми гостями отца. Этот круг очень повлиял на меня. Там не делились на маленьких и больших, все сидели за общим столом, и разговор был всегда общий. Ребенок привыкал, что он должен говорить по существу или молчать, а не говорить чепуху. И наверное, до 15 лет я провел в таком вполне пифагорическом молчании. Повлияло это на меня разрушительно — в том смысле, что общение с кругом художников-сверстников для меня перестало быть интересным довольно рано. Конечно, мы собирались в пьяные компании, ехали куда-нибудь делать подпольные выставки, но мысль о том, что все это большая глупость, меня не оставляла, увы, никогда”.
Цинизм выходит из моды. Беседовал Роман Сенчин. — “Литературная Россия”, 2012, № 24, 15 июня.
Говорит Евгений Ермолин: “Старым поэтам повезло. В последние 20 — 25 лет мир к ним гуманен. Но это и испытание. Оказалось, что многие (почти все) поэты становятся годам к пятидесяти консервами длительного хранения. Они не меняются. Не рискуют. И их начинают забывать, и темы их выпадают из актуального контекста, и они выглядят мамонтами. Вот как Рейн, например, недавно, на вручении премии └Поэт””.
“Прилепин треть своего романа └Санькя” посвятил полемике со мной, вложив некоторые мои диагнозы в уста этого его героя… Бескрылова? Низкополетова? Говорящая там какая-то фамилия. И ничего не доказал…”
“Постсоветская Россия не состоялась как страна, как государство, как социум, объединенный внятным общественным договором”.
Петр Чусовитин. Мой поэт. Из записок скульптора и читателя. — “Литературная Россия”, 2012, № 24, 15 июня.
“2000. Жизнь [Юрия] Кузнецова была не жизнь, а алкогольная └смерть поэта”. Про него было бы вернее сказать не └пьющий поэт”, а └пьяница, пишущий стихи”, притом святой пьяница, ибо кроме водки, когда он запивал, ему решительно ничего не хотелось, даже славы, хотя все стихотворцы болезненно тщеславны. Пьянство было для него великим Служением, своего рода священнодействием, можно сказать, └несением креста”, а не пошлым времяпрепровождением или скверной привычкой…”
“27 марта 2002, в среду, заходил Кузнецов. Похвалялся присущим ему мифологическим мышлением. Многие, де, пытаются писать по-кузнецовски, но ни хрена не выходит. Вместо мифов получается какая-то скверная фантастика. Я, будучи настроен миролюбиво, сдержанно, но почтительно поддакивал”.
Галина Юзефович. Един в двух лицах. В продаже новый роман Акунина-Чхартишвили “Аристономия”. — “Итоги”, 2012, № 21, 11 июня <http://www.itogi.ru>.
“Несмотря на всю взвешенность и разумность авторской позиции, на крепко вылепленные характеры, на сложный и, как обычно, великолепно выстроенный сюжет, на историческую достоверность и прочие объективные достоинства, └Аристономия” — текст до невозможности банальный, предсказуемый и, главное, вторичный. Вобравший в себя все классические книги о революции и Гражданской войне — от └Хождения по мукам” Толстого до └Конармии” Бабеля и от └Призрака Александра Вольфа” Газданова до └Тихого Дона” Шолохова… <…> Вещь добротная, но безнадежно скучная и, если так можно выразиться, сугубо необязательная”.
“Впрочем, есть и еще одна гипотеза, несколько примиряющая читателя с акунинской неудачей. А вдруг перед нами реинкарнация проекта └Жанры”, и цикл, начатый └Детской книгой”, └Фантастикой” и └Шпионским романом”, внезапно пополнился └большим и серьезным русским романом средней руки”?”
Составитель Андрей Василевский
“Вестник аналитики”, “Вопросы истории”, “Донской временник”, “Дружба народов”, “Знамя”, “Иностранная литература”, “История”, “Наше наследие”, “Нескучный сад”, “Посев”, “Русский репортер”, “Отрок.ua”, “Фома”
Гана Бенешова. Кровь Кафки: Вера Саудкова. Интервью. Перевод с чешского Полины Козеренко. — “Иностранная литература”, 2012, № 6 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
В прошлом году журналистке чешского еженедельника “Рефлекс” удалось взять интервью (до нее этого не удавалось никому) у девяностолетней племянницы Франца Кафки.
“Г. Б. Сталкивались ли вы в социалистической Чехословакии с завистью: ведь ваш всемирно известный родственник пополнял семейный доход?
В. С. Кафка издавался по всему миру, но что касалось отчислений наследникам — тут социалистическая Чехословакия показала свое истинное лицо. <…>
Г. Б. Какая из его книг вам нравится?
В. С. Я прочитала все. Читая, всегда корю себя, что меня это мало задевает или что я вижу в книге не то, что написал Кафка. Мне неприятно, что я не понимаю его так, как должна бы. Вообще-то, я не встречала чешского читателя, который бы сбрендил от восторга на почве его произведений. Всеобщее безумие, окружающее фигуру Кафки, мне отвратительно.
Г. Б. Наверное, почитатели Кафки постоянно вас разыскивают.
В. С. На одной конференции ко мне подошел незнакомый мужчина, положил руку на плечо и, заикаясь, произнес: └Позвольте коснуться плеча, под которым течет эта кровь! Кровь Кафки!” Мне стало не по себе, и я убежала. Однажды, к примеру, некий ученый вполне серьезно спрашивал меня, не страдал ли Кафка недержанием мочи.
Г. Б. И что вы ему ответили?
В. С. └Мне это неизвестно. В нашей семье о таких вещах не говорили”. Внимание кафковедов сопровождает меня всю жизнь. И поверьте — в этом нет ничего приятного. К тому же что я могу рассказать о Кафке? Ведь он умер, когда мне было три года.
Г. Б. То есть в вашей памяти совсем ничего не осталось?
В. С. Смутно припоминаю: симпатичный, доброжелательный, улыбающийся… Моя мама тоже всегда говорила о нем как о человеке добром, остроумном и веселом. Мне нравилось, когда она рассказывала, как он ходил писать в домик, который она сняла на Золотой улочке. Сестры боготворили Франца. Тетя Элли мне говорила, что я похожа на дядю. └Вся во Франца, вся во Франца”, — повторяла она. Мне было восемь, я стояла в ванне, и меня распирало от гордости, когда я это слышала.
Г. Б. Ваша мама читала книги своего брата? (В годы войны сестра Кафки погибла в Освенциме. — П. К.)
В. С. Не знаю. Мама не особенно много читала. А вот дедушка, Герман Кафка, книг сына вообще не признавал — бумагомараньем настоящему мужчине на хлеб не заработать. Когда Франц принес ему свою первую книгу, дедушка якобы сказал: └Положи на мой ночной столик”. В нашей семье это была крылатая фраза”.
Вардван Варжапетян. Книга сказок. — “Знамя”, 2012, № 7 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Печатается в разделе “неформат”. Самое короткое из сочинений называется “Сказка про водку”:
“Жила-была водка.
А человек, который полюбил ее, умер”.
…Фирменные знаменские сноски-справки “От автора” тоже иногда выглядят почти художественно, если читать их подряд, как текст: “Я родился в 1941 году в Уфе. Первая книга — └Баллада судьбы” (1983). Потом еще двадцать книг. Издавал армяно-еврейский журнал └Ной” (1992 — 1997). Самым существенным из написанного моей рукой считаю рассказ └Год Красного Вина” (2001), книгу └Число Бездны” (1998), перевод Торы (2003 — 2005), роман └Пазл-мазл. Записки гроссмейстера” (2011) и точно установленное время-место смерти поэта Александра Тинякова — он умер 17 августа 1934 года в ленинградской больнице Жертв революции”.
О. Б. Василевская. “…Под звон тюремных ключей”. “Requiem” Анны Ахматовой: из истории создания и издания. — “Наше наследие”, 2012, № 102 <http://www.nasledie-rus.ru>.
“Машинописный текст передал за границу Ю. Г. Оксман через американскую славистку К. Беливо-Фойер, которая приехала в Москву с семьей для работы над докторской диссертацией о └Войне и мире” Л. Н. Толстого. Из Советского Союза Кэтрин с дочерью уезжали поездом, через Хельсинки, 7 июня 1963 г. Незадолго до отъезда в гостинице из сумки Фойер исчезло ее незаконченное письмо к Г. П. Струве, где описывались встречи с Оксманом. Письмо ожидало славистку на советской границе — в качестве улики в обвинении в антисоветской деятельности, предъявленном снявшими ее с поезда оперативниками. Фойер └отвечала им, что с Оксманом они подолгу обсуждали литературные проблемы, в частности творчество таких классиков, как Толстой и Достоевский, а также современных поэтов и писателей, но никогда не касались ни политических событий, ни партийных программ… — вспоминал ее муж Льюис С. Фойер. — Она отказалась подписывать все документы, которые ей предлагали подписать… В конце концов сотрудники КГБ швырнули паспорт Кэтрин на землю и отпустили ее”.
В августе └органы”, давно следившие за Оксманом, провели у него двухдневный обыск (изъяты дневники, часть переписки и самиздат). Следствие по делу длилось до конца года, за нехваткой поводов для новой посадки уже отсидевшего десять лет ученого кара ограничилась └мерами общественного воздействия” — исключением из Союза писателей и увольнением с работы. Имя и работы Оксмана долгое время оставались под запретом и после его смерти. А текст └Реквиема” пересек границу и в скором времени оказался у Струве”.
Помимо интересных материалов из наследия Николая Ге (о, иллюстрации!), двух Иванов — Гончарова и Всеволожского (“костюмы Ватто” на императорской сцене), помимо богатых очерков о коломенском крае — здесь сердечный триптих памяти трагически погибшей современной художницы Виктории Никоновой, созданный ее близкими: Дмитрием Сарабьяновым (стихотворение), Еленой Муриной (эссе) и Александром Рюминым (очерк). Тоже — реквием.
Сергей Исрапилов. О природе возникновения “революционных ситуаций”. — “Вестник аналитики” (Институт стратегических оценок и анализа / Бюро социально-экономической информации), 2012, № 2 (48) <http://www.isoa.ru>.
Автор — кандидат исторических наук, преподаватель исторического факультета Дагестанского госуниверситета.
“Образование в любой развитой стране является всеобщим и обязательным и в основном контролируется государством. Массовая культура также является ответственной за массовую социализацию граждан и в основном контролируется государством. Хотя здесь и допускается частная инициатива, но инициатива, тщательно селекционированная государством. В этом └порочном круге” обязательной социализации — трагедия современного общества, современного государства и современной личности.
В частности, ради самосохранения общества была бы полезна менее тотальная социализация личности или хотя бы существование групп населения, которым было бы разрешено отказаться от социализации. Это было бы полезно и для личности, которая обрела бы альтернативу и возможность выбора. Было бы полезно для общества, которое смогло бы осуществить свое право на самосохранение. Было бы полезно для государства, так как сегодня большинство развитых стран страдают от снижения уровня рождаемости и роста влияния мигрантов”.
Владимир Карякин. Саудовская Аравия и Катар — провозвестники нового арабского халифата? — “Вестник аналитики” (Институт стратегических оценок и анализа / Бюро социально-экономической информации), 2012, № 2 (48).
“В России сегодня существует мощное саудовское лобби, стремящееся к внедрению в сознание российских последователей ислама ценностей мусульманского общества и формирующих антироссийские настроения среди российских мусульман. Через салафитские информационные ресурсы в Интернете внедряются в завуалированной форме в сознание российских мусульман устойчивые ваххабитские идеологемы типа: └Россия — кяферское государство”, └Нефть — это дар Аллаха, и она должна принадлежать только мусульманам”, └Русские — оккупанты”, └Традиционный ислам — это язычество”.
Еще более сложная обстановка наблюдается на Северном Кавказе. В настоящее время данный регион является основным центром радикализма и сепаратизма в России. Это объясняется важным геополитическим положением Северного Кавказа, который находится на стыке крупных цивилизационных геополитических плит: русской, тюркской, арабской и иранской. Если страны Южного Кавказа в целом уже определились со своей политической ориентацией после их отделения от РФ, то Северный Кавказ стал ареной борьбы ваххабитского подполья за отделение данного региона от России и создание там исламского государства радикальной ориентации”.
Анатолий Курчаткин. Поцелованные Богом. — “Знамя”, 2012, № 7.
“В нынешнем литературном сознании Казакова нет. Наглядно это лично для меня предстает на мастер-классах ежегодного форума молодых писателей в Липках, которые я веду уже десять лет. Из четырнадцати-пятнадцати участников мастер-класса имя Юрия Казакова знакомо троим-четверым. Читали — один-два человека. Нынешняя литературная критика, рассуждая о современной литературе, по сути никогда не прибегает к его творчеству в качестве художественно-эстетического мерила. Книги его в последние двадцать лет время от времени выходят — то в одном издательстве, то в другом, — но совершенно ничтожными тиражами, расходятся скверно, не принося издателю достойного профита, а и что удивительного: покупатель книг имени этого не знает (как не знал его, сочиняя свои первые рассказы, я). Возникла вот, правда, некоторое время назад премия Юрия Казакова — замечательно, что возникла, но больно она келейна, мало кто о ней знает, а кто, не слышавший имени Казакова, набредет на нее в Интернете, не сможет составить представления о писателе: кто такой, почему его именем названа, как при нынешней рекламной девальвации всех похвальных слов доверять прекрасным определениям? — нет на эти вопросы ответа”. (Ну, все-таки, набредя на — хоть и резко-претенциозную — статью о премии в “Википедии”, следующий щелчок мышью выводит нас на биографическую статью о Юрии Казакове, следующий — уже в “Библиотеку Мошкова” <http://lib.ru> — П. К.)
“А кто такой Георгий Семенов, не знают уже полные сто процентов толкущихся в отделах художественной литературы покупателей книг. <…> Все это было бы просто грустно, если бы не было до такой степени несправедливо. Не по отношению к писателям, нет. Что же, в конце концов, всегда было так: от десятилетия, двадцатилетия, тридцатилетия в истории литературы, в продолжение прижизненной биографии остается одно, два, три имени, а то и ни одного. Хотя такие талантливые были произведения, так читались!.. Но в данном случае совершенно иное. Тут несправедливость по отношению к читателю. Вообще по отношению к культуре. Потому что выпадение из духовной жизни общества таких явлений, какими были Юрий Казаков, Георгий Семенов, — это то же самое, как отказ от цивилизационных достижений ХХ века: телефона, самолета, радио, телевизора… Разве что в случае утраты этих достижений мы тотчас почувствуем, насколько изменится наша жизнь, потери же культурные не так явственны, вернее, даже так: их не замечаешь. Как свойственно человеку не замечать внутренних болезней, пока они не дадут себя знать наружными проявлениями”.
Константин Мильчин. О пользе чтения для взрослых. — “Русский репортер”, 2012, № 27 (256) <http://www.rusrep.ru>.
“Некоторые классические подростково-романтические книги вроде собрания сочинений Беляева я дочитывал уже во взрослом возрасте, чтобы хоть как-то восполнить пробелы в образовании. └Библиотеку приключений” я читал, но далеко не всю, └Анабасис” Ксенофонта, по мне, так в сто раз интереснее — там же впервые применили тактику └прямых лохов”! Что это такое, сейчас уже не вспомню, но, кажется, с точки зрения военной науки рубежа пятого и четвертого веков до нашей эры это было нечто изумительно революционное. А я хоть и читал много, но, как и положено любому подростку, уважал все связанное с войнушкой. Детско-подростковая литература в моем случае вчистую проиграла взрослой.
В современных условиях эта битва за человеко-часы юных читателей обострилась. На отечественном книжном рынке появилось множество ранее не переводившихся на русский вполне достойных западных книг и целых семь └Гарри Поттеров”, от которых детям будущего никуда не деться. Тому же Беляеву предстоит тяжелая конкуренция. Плюс конкуренция со взрослыми книгами. Плюс конкуренция с учебной литературой, ведь в постиндустриальном обществе образовательная гонка: детей с пеленок начинают готовить к поступлению в элитный вуз — это норма. Интересно посмотреть, как будет выглядеть добровольный список для чтения старшеклассника-отличника лет через десять: найдется ли в нем место немного наивной советской подростковой литературе? Впрочем, мода имеет тенденцию возвращаться”.
Мир в заголовках. — “Русский репортер”, 2012, № 25 (254); № 27 (256).
Эта неизменная и уникальная рубрика “Русского Репортера” в электронной версии журнала отсутствует. Ее можно читать только в офлайне. Принцип организации такой: город, СМИ, цитата.
“Богота. Colombia Reports. Киллер, которого двое колумбийских священников-геев наняли для собственного убийства, получил 40 лет тюрьмы. Заказчики заплатили за свою смерть $8500, после того как у одного из них был диагностирован ВИЧ”.
Или в № 27: “Нью—Йорк. The New York Times. Мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг был так разочарован текстом речи, которую ему пришлось читать во время соревнования по поеданию хот-догов 4 июля, что спросил прямо в микрофон: └Кто написал это дерьмо?!””
Сергей Нефедов. 1941 г. Дорога на Москву. — “Вопросы истории”, 2012, № 7.
Один из самых выразительных, информативных (и кратких) текстов по теме на моей памяти. “Казалось, что Москва беззащитна перед колоннами завоевателей, обладавших всепобеждающим новым оружием (└Оружие блицкрига — это были не просто танки” — это, пожалуй, самое интересное в статье, речь идет об особой организации механизированных корпусов при поддержке пехоты на автомобилях; здесь пишут, что Сталин интуитивно уловил новую военную ситуацию раньше Генштаба. — П. К.). 1500 танков и около миллиона немецких солдат двигались к Москве, а перед ними не было никаких войск — если не считать нескольких тысяч подольских курсантов и десантников майора И. Г. Старчака. В Москве вспыхнула паника, толпы обезумевших людей громили магазины и штурмовали поезда, пытаясь бежать из города. Казалось, спасения не было. И тут пошел снег…”
Что было дальше — мы знаем: температура начала стремительно падать — от нулевой до минус тридцати. Масло в машинах замерзло, немцы — тоже.
И русские пошли в наступление. “Эти солдаты в своем большинстве — это были неподготовленные запасники, которые, как и немцы, не умели воевать в снегу по колено. └Молодежь бросалась вперед, и все тут же, на 30-градусном морозе, замертво падали в снег”, — вспоминал рядовой П. Осипов. └Самое страшное, — писал другой солдат, — это видеть, как от тел только что погибших поднимается пар”. При 30-градусном морозе на смену войне моторов пришла война людей — и оказалось, что завоеватели — это отнюдь не └сверхчеловеки”. Войска Гудериана впервые охватила паника — целые полки в ужасе бежали. Вопреки распоряжению фюрера, Гудериан приказал отходить”.
Марина Нефедова. “Соколов-Митрич опять порылся в моем мозгу”. — “Нескучный сад”, 2012, № 6 <http://www.nsad.ru>.
Интервью заместителя главного редактора журнала “Русский репортер”, известного колумниста и (как считают многие) лучшего репортера страны Дмитрия Соколова-Митрича — “журналу о православной жизни”. По большей части эта беседа о журналистике как таковой и работе в профессии самого интервьюируемого. Но были вопросы соответствующие и вопрошающему изданию.
“— Но вот вы церковный человек, и многим непонятно, как можно выступать с критикой Церкви, пусть даже и с позиций любви, если человек сам внутри Церкви?
— Я человек Церкви, но Церковь тем и отличается от секты, что способна к самокритике. И в этом качестве — залог ее жизнеспособности. Системы, которые теряют адекватность самовосприятия, очень быстро деградируют и разрушаются. Поэтому я уверен, что своим текстом (речь о статье Д. С.-М. └Очень маленькая вера”. — П. К.) сослужил Церкви хорошую службу. И меня очень обрадовало, что многие люди Церкви это поняли. Но второго такого материала я писать не буду — по крайней мере, в обозримом будущем. Не хочу становиться дежурным аналитиком по части сучков в чужих глазах — мне бы со своими бревнами разобраться. После этого репортажа было очень много звонков от людей, которые пытались меня записать в свой актив, которые решили, что вот, новый союзничек нашелся по борьбе с воинственным клерикализмом. Но я не политик, я репортер, мне все эти войнушки не интересны.
— У вас был хороший образ в одной из колонок, что Церковь — это вертолет МЧС, который прилетел спасать, и спасатели могут быть людьми не самыми приятными, но от этого спасение не перестает быть спасением. Как объяснить, что люди в Церкви могут быть разными?
— Не надо никому ничего объяснять словами. Ну, вот я сейчас пойду в соседний кабинет, начну рассказывать, как прекрасно быть православным христианином. Пять минут меня послушают, потом скажут: Дим, иди отсюда. Не потому что там плохие люди сидят, а потому что так устроено человеческое сердце. Человек, когда вдруг что-то почувствует, сам будет за мной бегать, не за мной, за кем угодно, и просить — расскажи мне что-нибудь о Церкви! А пока он этого не чувствует, хоть ты к батарее его пристегни и рассказывай, все равно в его сердце ничего не останется”.
Тема номера: главные православные святыни Европы (классный путеводитель вышел, жаль, Англия не вошла). Еще отмечу подготовленный Ириной Лукьяновой блок матералов на тему “Если ребенок боится смерти” (говорят епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон и детский психолог Мария Капилина).
От редакции. История без миллиона. — “Русский репортер”, 2012, № 25 (254).
Ниже — из резюме к интересной публикации Василия Корецкого и Юлии Идлис “Кино: перезагрузка. Как новые технологии кинопроизводства и проката изменят нас с вами”.
“Прогрессивная кинематографическая общественность ругает государство, лично Путина и даже почему-то Русскую православную церковь — за то, что деньги на кино тратятся неправильно, что дают их самым большим продюсерским компаниям и └на патриотизм”, а не └на искусство”. Но это не совсем верно. Минкульт всегда выдавал какие-то деньги на фестивальное кино, в том числе и вполне └антисоветское”. Проблема в том, что тратить много денег на вещи, которые все равно никто не увидит, не менее странно, чем принудительно и с господдержкой демонстрировать фильмы, снятые не для зрителей, а для узкого круга критиков.
Между └патриотизмом” и └искусством” нет идейного противоречия в том случае, если это означает всего лишь хорошо рассказанную киноисторию по-русски — для нас и про нас. Даже несмотря на разрушение └большого нарратива”, └клиповое сознание”, спрос на легкий, но дорогой аттракцион, у человека, пока он остается человеком, останется и потребность слушать и рассказывать истории. Когда мы начинали делать └Русский репортер”, нам тоже все говорили, что нельзя публиковать такие большие тексты — современному человеку, мол, нужны маленькие заметочки-клипы. Но именно пойдя └против тренда”, мы выиграли, сделав популярный журнал. Клипы клипами, но и прочитать хорошо рассказанную историю нормальному человеку тоже иногда хочется.
То, что мировое кино, несмотря на почти полную победу блокбастеров-сказок, осознало свою тоску по простой человеческой истории, очевидно”.
Алексей Савельев. Забытый победитель. — Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2012, № 6 <http://his.1september.ru>.
Редакционная статья, открывающая номер, посвященный 1812 году.
“Читая книги, статьи, учебники, посвященные сюжетам Отечественной войны 1812 года, я всегда удивляюсь одному обстоятельству: как умеют некоторые наши историки, публицисты, популяризаторы не увидеть существенного, обойти основное, закрыть глаза на главное. Всё есть в их работах — подвиг народа, партизан, военные подвиги Кутузова и Багратиона, даже присутствует злой гений Наполеона, а вот следов деятельности государя-самодержца Александра I как-то не наблюдается. Да и кто он такой, в самом деле? В лучшем случае вспоминают пушкинские строки, которые сам Александр Сергеевич при жизни не опубликовал: └Властитель слабый и лукавый…” Ну и так далее”.
Заканчивая статью, А. Савельев цитирует “прочно забытую” оду Николая Карамзина “Освобождение Европы и слава Александра I” (1814) и пишет: “Ни один, даже самый пристрастный, советский историк не мог обвинить русского императора в недостойном поведении в 1812 г. Так что не стоит отнимать у государя его величие. Тем более что оно неразрывно связано с народным подвигом. Хорошо, что, войдя 1 сентября в класс и начав урок истории, посвященный Двенадцатому году, мы сможем восстановить историческую справедливость. Нашим ученикам нужны подлинные, а не воображаемые герои, истинные, а не подтасованные образцы. Не выражение мнимых классовых интересов, не погоня за фантомом прогресса создает героя и его подвиг, а борьба за попранную справедливость, за вечные и вселенские ценности оставляет след в благодарной памяти потомков”.
В номере публикуется исследование коломенского историка и краеведа Валерия Ярхо “Москва в 1812 году: подожгли или сама сгорела?”. (Не сама; в почти неизвестной книге воспоминаний дочери московского генерала-губернатора Федора Ростопчина, вышедшей в 1913 году, есть отгадка и даже названо имя человека, который выполнил тайное распоряжение тогдашнего столичного головы.) Обращу также внимание на обширную рецензию Алексея Савельева на книгу Л. В. Мельниковой “Армия и Православная Церковь Российской империи в эпоху Наполеоновских войн” (2007). Это тоже — как и в случае с Александром I — о совершенно выпавшем из поля исследовательского внимания сюжете. Советская историческая наука здесь была на посту.
Александр Скорик, Виталий Бондарев. Новочеркасск, 1962 г. — “Вопросы истории”, 2012, № 7.
“Власти не решились информировать о происшедших событиях и вынесенных приговорах на всю страну. Ситуация была весьма неприятной: как бы там ни было, но рабочие требовали улучшения условий жизни, а в ответ получили пули (по официальным данным, при разгоне рабочих демонстраций было убито 23 человека, более 80 — ранено; на самом деле жертв было больше. — П. К.). <…> Почти 30 лет трагедия Новочеркасска замалчивалась. Однако на исходе 1980-х годов наконец-то зазвучали поминальные молитвы о жертвах кровавой июньской бойни 1962 года”.
Авторы (историки-новочеркассцы) недавно писали об этих событиях и в краеведческом журнале “Донской временник”. Вот, оттуда: “Однако пятидесятилетие трагедии мы встречаем с чувством горечи. Во-первых, даже сегодня нам далеко не все известно о ходе и результатах того давнего конфликта, и тут вина не только историков, но и представителей власти. Во-вторых, в обществе нет единства взглядов по поводу расстрела демонстрации. Поэтому о тех событиях необходимо напоминать вновь и вновь. И знать все детали происшедшего в далеком 1962-м. <…> После усмирения └бунта” началась расправа с его участниками. 122 человека привлекли к суду. Семерых активных └бунтовщиков” приговорили к смертной казни, большинство получили сроки заключения от 10 до 15 лет в колонии строгого режима. (Василий Гладченко нашел в себе силы даже на лесоповале верить в будущее, не забывал о жене и сыне, отправлял им открытки с собственноручно собранными цветами, ягодами и растениями Севера, подписывая └целую вас крепко-крепко. Ваш папа”)” <http://www.donvrem.dspl.ru>.
Всеволод Фёдоров. Назад к Авреху? — “Посев”, 2012, № 6 (1617) <http://www.posev.ru>.
“В СССР крупнейшим специалистом по Столыпину считался А. Я. Аврех, автор монографий с характерными названиями └Царизм и третьеиюньская система”, └Царизм и IV Дума”, └Распад третьеиюньской системы” и др. Данный автор положил жизнь на то, чтобы описать работу и планы самого известного председателя Совета министров николаевской России самыми мрачными красками. Но, скончавшись в 1988 году, не дожил до того, как в отношении Столыпина возобладали принципиально иные оценки.
Но вот в апреле нынешнего, 2012, года такое уважаемое издание, как └Новая газета”, поместило неожиданную статью под названием └Вагон в галстуке”. В основе публикации лежит несколько суждений, главное из которых: └Политиком Столыпин был слабым, несмотря на грозный вид. Потому что сила политика не в громких заявлениях и крутых мерах, а в устойчивом долговременном результате его действий”. При этом добавляется, что └в советских учебниках (Ред.) Столыпин получил однозначно отрицательную оценку””.
Ну и далее — аргументированный ответ/ликбез для тех, кто пишет статьи, подобные “Вагону в галстуке”, — с включением соответствующей (и давно введенной в современный научный оборот) статистики, фрагментами публичных выступлений премьера и т. п.
“Галстуку” и “вагону” тоже место нашлось: “…позволим себе не согласиться с еще одним суждением, что первая ассоциация со Столыпиным — это └столыпинский галстук” (виселица) и └столыпинский вагон”. Кстати, придумавший выражение про └галстук” депутат Родичев был вызван Столыпиным на дуэль, но не явился, а вагон, предназначавшийся Столыпиным для транспортировки крестьян на добровольной основе, в качестве вагонзака использовался только при советской власти”.
В номере есть еще один типологический и показательный текст Олега Романько под названием “Перечень, полный лжи”. Это справедливо-беспощадная рецензия на изданный в Севастополе справочник Вадима Махно “Полный перечень объединений и соединений 3-го Рейха из граждан СССР и эмигрантов, а также из жителей Прибалтики, Западной Белоруссии и Украины”. И ведь кто-то им сейчас пользуется как научным источником.
Михаил Хазин. Мир на пороге новых перемен. — “Дружба народов”, 2012, № 7 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
“А вариантов развития ситуации всего три. Точнее, два, но с переходным периодом, который может затянуться. Первый вариант — элита выдвигает из своих рядов лидера, который меняет ситуацию, └правила игры”, социально-политическую модель, сохранив при этом часть элиты. Не всю, конечно. Второй — общество └сносит” элиты, и к власти приходит антиэлита (как это было в России в октябре 1917 года). И есть промежуточный вариант, при котором элита тщательно ликвидирует в своих рядах потенциальных └наполеонов” и при этом активно усмиряет общество. Подобная ситуация неустойчива, мы это хорошо знаем из нашей истории в период с февраля по октябрь 1917 года (вспомним Корниловский мятеж!), но, по всей видимости, именно с ней предстоит столкнуться, например, США.
Удержать ситуацию по прежним └правилам игры” невозможно, необходимо жестко централизовать управление экономикой и государством. А резкое изменение правил требует серьезных поводов. И, намеренно создавая их, элиты не станут гнушаться и уже не гнушаются ничем.
В общем, целенаправленная работа по созданию └подушки безопасности” для элит идет уже давно. Главный вектор, определяющий направление развития современного либерального общества, — это упор на └средний” класс. Представителям этого класса постоянно внушают убеждение, что разные традиционные ценности гроша ломаного не стоят, коль они компенсируются ростом доходов. Зачем это делается, понятно. Это один из способов сохранения власти. Элита таким образом объясняет народу, что самая главная и, в общем, единственная ценность на свете — это деньги. А деньги дает она, любимая. Стало быть, за нее, элиту, и надо держаться изо всех сил…
Именно отсюда идет разрушение семьи (которая, если сильна, всегда └забивает” государство, что хорошо было видно на примере СССР) через ювенальные технологии и постоянную пропаганду гомосексуализма, разрушение религии и церкви, уничтожение образования, национальной культуры (именно культуры, а не ее имитации для поддержания туризма) и развитие так называемого мультикультурализма.
Разумеется, людям это все не нравится, однако постоянный рост уровня жизни и усиление контроля спецслужб за счет развития информационных технологий до последнего времени позволяли держать ситуацию под контролем. И вот здесь, совершенно некстати, случилось страшное — начало └острой” стадии кризиса вызвало падение уровня жизни └среднего” класса. Разумеется, процесс только начался, но уже и то, что произошло, показало современной └западной” элите — ее положение под угрозой. Все наработанные технологии управления обществом стали давать сбои”.
Борис Херсонский. Записки психиатра. Избранные размышления о болезни, “опиуме народа” и шестом чувстве. — “Фома”, 2012, № 7 <http://www.foma.ru>.
Напомню, что основная профессия автора записей (и постоянного автора “НМ”) — психиатрия, Б. Х. — завкафедрой клинической психологии Одесского национального университета.
“Мне приходилось несколько раз наблюдать пациентов, сохранявших способность к сопротивлению психическому расстройству. Двое таких больных дожили до восьмого десятка, ни разу не побывав в больнице и не посетив официального психиатра. Всех пациентов, успешно сопротивляющихся психозу, которых я наблюдал, объединяли две общие черты. Они были интеллектуалами. И они были воцерковленными христианами.
Вспомнил я об этом, когда прочитал краткое письмо своего друга-антиклерикала, который удивлялся, как я, психиатр, профессионал, не вижу очевидного: все верующие — безумцы, мои пациенты. Мой друг, человек, кстати, известный и совсем не молодой, не одинок в своих воззрениях. Фрейд называл религию └общечеловеческим неврозом навязчивости”.
Поскольку опий — наркотик, а опиомания входит в список психических заболеваний, сюда же следует отнести и известное высказывание Маркса о религии как опиуме народа.
Религия отвечает на это первой строкой 13-го псалма: Рече безумен в сердце своем: несть Бог.
Я знаю многих врачей, которые, узнав, что человек ходит в церковь, радостно крутят пальцем у виска. Духовники отвечают психиатрам тем, что └не благословляют” заведомо больных посещать врача и принимать медикаменты.
Правда то, что среди прихожан есть психически больные. Вероятно, процент их даже выше, чем в общей популяции. Не всегда, но часто они обращают на себя внимание эксцентричным поведением в храме. И это неудивительно. Религия не нейролептик, не транквилизатор, не антидепрессант. Чудо исцеления не каждый день посылается в каждый храм. Но бывает так, что развивающиеся симптомы верующий человек трактует как испытания, посланные ему свыше, которые следует переносить стойко и смиренно. И что важно — держать все это в тайне, открываясь только самым близким. <…> А те двое, о которых я вспоминал в начале, — выстояли. Болезнь повредила их психику, но оставила неприкосновенной душу в религиозном смысле этого слова. А имеет ли это слово иной смысл?”
Игорь Шкляревский. Отошла земляника, но поспела черника. — “Знамя”, 2012, № 7.
Номер открывается стихотворением “Переживание за Робинзона”: “Вот Робинзон перетащил на плот / бочонок рома, / ружья, / солонину, / пилу, топор, подзорную трубу / и парусину… / И опять плывёт, / и на мешке с мукой / сидит собака. / Ну, всё, теперь не пропадёт!”
Эти стихи интересно корреспондируются с пассажем протоиерея Андрея Ткачева о романе Уильяма Голдинга “Повелитель мух” — в русско-украинском православном журнале для молодежи “Отрок.ua”. Там говорится и о персонаже Дефо: “Когда Дефо выбрасывал волною творческого воображения своего Робинзона на безлюдный остров, он изрядно слукавил. На разбившемся, но не утонувшем корабле он оставил для скитальца ружье, порох, гвозди, пилы… и так далее. Вплоть даже до — Библии! Ни один гордый и развратный европеец не спасся вместе с ним. Ни одну женщину не подарил целомудренный Дефо своему герою. И поэтому ни ревность, ни жажда первенства, ни похоть, ни что-нибудь еще из тех змей, что сосут непрестанно кровь из человеческого сердца, мы не увидели в фантазиях о Робинзоне Крузо. Последнему осталось лишь бороться с природой и побеждать ее при помощи европейских орудий труда, да еще (!) миссионерствовать в отношении дикого Пятницы. Весь роман Дефо есть жуткая ложь о человеке. Всякая ложь оплачивается с процентами, ложь литературная — сторицею. Не литературные ли фантазеры восемнадцатого-девятнадцатого веков └залили кровью век двадцатый”? Старина Голдинг куда правдивее…” (<http://www. otrok-ua.ru>).
Юродивые (тема номера). — “Фома”, 2012, № 6.
Сплотку материалов открывает интервью православного богослова из Франции Жана-Клода Ларше (во французском языке нет слова “юродивые”, там это называется “сумасшедший во Христе” или “сумасшедшие ради Христа”), напечатаны очерки о прп. Симеоне Эмесском (VI в.), блаженном Андрее Цареградском (X в.), Василии Блаженном (XV — XVI вв.), св. блаженной Ксении Петербургской (XVIII — XIX вв.)…
И о мученике Алексии (XIX — XX вв.). О нем я узнал впервые.
Этот человек из костромского села Каурчиха, очень любимый своими односельчанами, построивший себе монашескую келью в огороде родительского дома, успевший побыть сразу после 1917 года председателем сельсовета, принял на себя перед самой коллективизацией подвиг юродства Христа ради. Свидетельские воспоминания о несении им этого подвига сохранились, для “обычной” аудитории они, разумеется, “дикие”. Бесконечные врачебные освидетельствования, на которые его направляли советские власти, ничего не дали. Все комиссии признали его здоровым. Арестованный в 1937-м, Алексей Иванович Ворошин был жестоко запытан в кинешемской тюрьме, где и скончался в страшных мучениях. Ныне мощи блаженного Алексия находятся в Свято-Введенском монастыре города Иванова.
Составитель Павел Крючков