стихи
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 12, 2012
Аня Логвинова (Логвинова Анна Петровна) родилась в 1979 году в Виннице. Закончила факультет журналистики МГУ. Публиковалась в периодике и сетевых изданиях, автор двух стихотворных книг. Живет в Жостово.
* *
*
Вот кто-то выйдет из кареты,
твой день возьмет на абордаж,
и — слава Богу — мертвых нету,
а всех живых ему отдашь.
За фактор имени, за здрасте,
за бархатный и долгий путь,
за это луковое счастье
увидеть вдруг кого-нибудь.
* *
*
Забудем докторов и их уколы.
Индейцы не меняются в лице
и под дождем поют. Они из Эквадора.
Давай у них скорее купим диск
и перышко какое-нибудь купим,
они поют здесь на свой страх и риск,
они поют здесь про свой страх и риск,
и люди русские их взглядами голубят
и полумесяцем вкруг них стоят,
и мы вот тоже из больницы
сбежали, слушаем, как перья их шумят,
незыблемые, как поля пшеницы.
* *
*
Москвичи называют березовой рощицей,
но “Ревяшкино” скажет любой старожил.
Даша забыла сосредоточиться,
время спросила и обратно бежит.
Два тридцать пять, я кричу ее деду,
а Даша: я вспомнила — два тридцать три.
Вырубят рощицу, построят фазенду.
А вот и за нами зеленые “жигули”.
Поехали вместе — с грибами, с корзинками,
на перекрестке выгрузим всех.
Это для снега не хватит снежинки,
а человек и один — человек.
Я и вправду не знаю таких одиночеств,
от которых бы стала задыхаться, шуметь.
Волноваться, влюбляться спасибо не хочется
хочется только смотреть.
Прибирать в темноте и смотреть среди ночи,
как деревья повалятся вслед за листвой.
Романтический секс — спасибо не хочется,
Хочется
* *
*
In the light I danced, in the dark I danced
And as I danced
и что-то такое во мне сожгли
и что-то такое во мне зажгли
что превратили свою Амели
в Kirsten Dunst из Melancholie
* *
*
Он говорил: говорить, говорить,
каждое слово словом встречать.
А мне после всей моей жизни
хотелось только молчать.
Он говорил: не молчи, не молчи,
мы не найдем друг к другу ключи,
нам недостаточно делить кров,
разговор — основа основ.
А мне перед всей моей жизнью
было нужно побыть без слов.
* *
*
Сижу в своем собственном детстве, ем запеканку,
светит в окно оранжевое шелепихинское солнце,
тут вдруг папа тёп по спине, и мама тут же:
Нюра, ну не сиди ты согнувшись
в три погибели.
Господи.
Хорошо.
Хорошо.
В три погибели не согнусь.
В три спасения распрямлюсь.
* *
*
Вообще мне никогда не снятся звуки.
А тут приснилось, как грохочет сердце
его, сидящего со мной за партой
…мы учимся в прекрасном ПТУ
преподают нам под открытым небом
И я пытаюсь подсмотреть конспект
и тут ужасный грохот раздается
и это оказалось что теперь
и у меня грохочущее сердце
А дальше нас на практику ведут
идем вдвоем и трубы трубы трубы
и тут я что-то с ходу запорола
а он бежит на помощь но уже
никто все это починить не может
и я сияю, нет, мне стыдно, да,
но я сияю, потому что вижу
что он не может обвинить меня
он должен бы сказать: да это ж знает
любой младенец. да, но он не может
(мы по уши уже во всем вот в этом)
не может обвинить меня ни в чем
да и к тому же ничего не слышно
* *
*
Is there life after love?
Чего там хвататься за лом, обойдетесь без лома.
Разлюбить — значит просто понять, что твоя жизнь
хочет тебя научить чему-то другому.
А потом все подробности холода и прозрачность жары
было ли это много было ли мало
когда вы сидели напротив друг друга как две горы
завернувшись в страхе по горло в свои одеяла
Ну а если потом после всех даров и потерь
снова увидеть эти глаза и брови
ты почувствуешь в точности то же что и теперь
только не будешь это называть любовью
* *
*
Моя мама часто покупает книги
иногда биографии разных великих
у меня не то чтобы мания величия
но каждому ж хочется биографию личную.
Пусть там не пишут про любовников взвод,
про выступления в кафе прокуренных.
А пусть напишут, что в страшный год
меня спасала семья Байчуриных.
* *
*
Раньше не было подносов, были только козырьки.
Раньше не было мальчишек, были только пузырьки.
Был пузырек граафов,
а вышел Вася Графов.
Сидит на карусели в день воскресный,
четырехлетний, в жизни неизвестной,
и брови поднимает жалковато,
рассказывая, что нашел невесту,
что платье будут шить из шоколада.
* *
*
— Мам, вот послушай, я все время психую,
день от дня все противнее, все капризней,
а он — как блаженный — терпит меня такую
и говорит, что счастлив, как никогда в жизни.
Не может же он не встревожиться хоть отчасти,
должно же его насторожить хоть что-то?
— Знаешь, Комарик, если мужчина счастлив —
значит, ему очень нравится его работа.
* *
*
Может, придется трудиться,
может придется влюбиться,
может придется стыдиться, молиться,
может как следует разозлиться,
может — смириться.
Может придется в каком-нибудь городе поселиться,
музыку слушать, книги читать, кого-то прощать.
…С полом противоположным придется повеселиться
супом его угощать, сердце его смущать.
Может придется бриться — не бриться, красавицам сниться,
встретить все ранние, все поздние поезда,
но основная задача — конечно — родиться,
как и задумано — раз и навсегда
* *
*
Когда долго не говорят дети
начинаешь придумывать что слова это сети,
что слова это бремя, что слова все мелкие,
что может быть слов никаких и нет
только все это до поры до времени
до тех пор пока Дуся не прошепчет вдруг: Переделкино
пока Дима не скажет: рассвет
* *
*
И что за милая консоль
и что такое в самом деле
и как деулинская соль
нижегородские метели
и этот поезд стометровый
и где карета Гончаровой
никто не скажет почему
зимою в розовом дыму
ничто необъяснимо сразу
и кто б куда ни уезжал
в уме гудят простые фразы
“пылал огонь” и “жук жужжал”
* *
*
Здравствуйте, Олег Григорьевич,
Кыё-Кыё
это скорее всего ничего-ничего.
А может быть это даже эхолалия —
просто повтор услышанного “чего-чего”
в ответ на просьбу глазами или мычание.
Но это не значит наверное что ответа нет.
Это наверное просто такой привет, привет-молчание.
* *
*
Как хорошо побыть среди людей,
среди своих же собственных гостей,
летать среди комет улыбок белозубых
то за ночным вином, то за полдневным супом.
Весенних облаков отчаянный пикник.
Чужой любви приливы и отливы.
И снег, и бег саней неторопливый
(по мнению детей, сидящих в них).
Строительство в отсутствие стамески.
Акулы с крокодилами на леске.
Распроданный с налета диплодок.
И диафильм на белой занавеске,
и полусонных зрителей рядок.