Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 9, 2011
Лирик и моралист русского реализма
М а р к К о п ш и ц е р. Поленов. М., «Молодая гвардия», 2010, 334 стр. (Серия ЖЗЛ).
В шестидесятые годы XIX столетия произошло знаменательное или, как теперь говорят, знаковое для европейской культуры событие: под напором цивилизации пошло трещинами и рассыпалось, исчерпав себя, академическое искусство, корнями уходящее в классицизм.
Но если во Франции это носило характер эстетического преображения и,
в сущности, победы живописи над громоздким и уже гротескным психологизмом,
то Россия не была бы Россией, если б у нас аналогичное явление не вылилось в идеологическое
движение доктринально-освободительного характера.
Композиции академического искусства еще со времен Брюллова носили скорее
декоративный характер с декоративной же экзальтацией и экспрессией.
И вот теперь русские мастера звали к реальности, к запечатлению «униженных и оскорбленных»,
к обличению деспотизма, обскурантизма и проч. Возглавил движение Иван Крамской
(1837 — 1887), художник с прямо-таки разночинной нетерпимостью и требовательностью
к окружающему миропорядку.
Василий Поленов, девятнадцатилетний ученик Академии, в силу своего дара и правдоискательного характера не мог остаться вне новых веяний и динамики критическо-реалистической живописной орбиты. Но это был столбовой дворянин, голубых кровей человек, с тургеневскою жилкою лирик. А шестидесятничество обернулось для него высокой пробы морализмом, настойчивым осмыслением Евангелия как гуманизма.
Автор поленовской биографии ростовчанин Марк Копшицер не был ученым искусствоведом-гуманитарием, но советским инженером, для которого, однако, русские художники, их искусство и жизнь значили намного больше, чем профессиональная работа (тут тот случай, когда хобби вырастает в главное дело жизни). Его монография о Серове (издательство «Искусство», 1968 г.) заслужила высокую оценку Корнея Чуковского. «Всех персонажей Вашей книги, — писал Копшицеру Чуковский, — я хорошо знал, но у меня сложилось впечатление, что Вы знали их не хуже меня».
Книга о Поленове такого ж замеса. Автор умеет и справиться с культурно-историческим течением в целом, и высветить остроумный исторический эпизод. К примеру, такой: университетским другом сначала поленовского отца, а потом и самого художника был профессор математики Ф. В. Чижов. Копшицер рассказывает, что в Риме поэт Языков обратил Чижова в славянофильство. Когда же тот вернулся в Отечество, то был по ложному доносу посажен в Петропавловку. «Ему предложили письменно ответить на множество вопросов о его заграничных связях, в том числе об отношениях с Мицкевичем, с которым он познакомился в Париже, о его знакомстве с королем Франции Луи Бонапартом, который изучал славянские языки, даже о том, почему он носит бороду, ибо в то время в России дворяне еще бород не носили. <…> Ответы его читал сам Николай I и на листе, где они были изложены, начертал резолюцию: └Чувства хороши, но выражены слишком живо и горячо, запретить пребывание в обеих столицах”».
В 1871 году Поленов оканчивает Академию и получает золотую медаль за «Воскрешение дочери Иаира». Как заметил один доброжелатель, «видно, картина написана человеком из хорошей семьи».
Потом в Европе талант Поленова мужает; пбозднее — из-за жесткой опеки матери — повзросление; участие в сербской и русской войнах с Турцией тем не менее не делают из него баталиста.
В 34 года Поленов пишет свои эмблематичные «Бабушкин сад» и «Московский дворик». Вот он — русский «импрессионизм», не имеющий, однако, с французским ничего общего. Копшицер точно подметил, что, побывав в Париже, Поленов импрессионистов там не увидел, т. е. не определил главного и лучшего, что было в ту пору в изобразительном искусстве Франции. (Впрочем, нормандские его вещи свидетельствуют, что влияние Курбе все же нашего пансионера не обошло.) И все-таки две эти прекрасные его картины, так много говорящие русскому сердцу и столь отвечающие нашему национальному духу, — есть еще и ответ Поленова на вызовы новейшей европейской живописи. «Бабушкин сад» совмещает превосходную живопись с «рассказом» о ветшании дворянского гнезда, хрупкой преходящести человеческой жизни. А «Московский дворик» — гимн «арбатскому» славянофильству (когда Поленов его писал, возможно, вспоминал и выше упоминавшегося Федора Чижова). Нет, нет, не готова была еще русская кисть оторваться от психологической и мировоззренческой составляющей — в пользу чисто живописных «светоносных» начал! Это факт, свидетельствующий не об отсталости, но о специфике русского культурного мира.
В живописном отношении русский глаз пока мыслил строго реалистично.
В смысловом — идеологично. И если «охотничьи» работы Перова еще можно сопоставить
с охотничьими панно Курбе, то в остальном русское искусство расходилось с «передовым»
французским на несколько десятилетий. Ну невозможно представить у нас свой…
«Завтрак на траве» (уж не говорю — Эдуарда Мане, но и Клода Моне тоже): у нас бы
это было воспринято как восхваление довольства. Стасов и КО остервенело
заклевали бы такого художника…
Еще смолоду гигантское впечатление произвела на Поленова легендарная картина Иванова. И хотя, безусловно, поленовские шедевры с русским сюжетом намного ближе нашему сердцу, самым амбициозным его «проектом» следует считать «Христа и грешницу» — картину, написанную в 1888 году и охотно приобретенную государем Александром III. Она вызвала лавину толков и споров.
Хотя «заземленный» образ Иисуса Христа, казалось бы, должен быть близок,
к примеру, Льву Толстому, граф заметил, что Сын Человеческий напоминает ему «какого-то
полотера»[10].
Безусловно, евангельская картина Поленова — примечательнейшее явление отечественного
изобразительного искусства последних десятилетий XIX столетия. Она экспрессивно,
хорошо написана, кто ее видел — никогда не забудет. И все-таки тут есть «запятая»,
которая мешает верующему сердцу полностью принять поленовского Христа. Тогда как
сознание «просто» гуманистическое, интеллигентское, именно приветствует реалистическое
опрощение, полное обмирщение Сына Божия… Еще говоря о дипломной работе Поленова,
Копшицер вполне простодушно писал: «К чести Поленова (! — Ю. К.) надо сказать,
что он, написавший впоследствии много картин из жизни Христа, больше ни одного раза
не покажет Христа, совершающего чудо. Ибо Христос был ему дорог именно как └Сын
Человеческий”, ему дорога была проповедь любви к людям, а не то, во что превратила
Христа официальная Церковь… Но об этом разговор впереди…».
И автор не забыл этого своего обещания. Говоря о «Христе и грешнице», он настаивает
на секулярном понимании художником Иисуса Христа.
Глупо оспаривать покойного биографа. Но все-таки прав ли он по существу дела? Думается, что, во всяком случае, не вполне.
Да, и в легендарной поленовской картине, и в его евангельской этюдной сюите (1909 г.) образ Иисуса лишен сверхъестественной составляющей. Такого Христа можно представить распятым, но вряд ли возможно — возносящимся, воскресающим и воскресшим в неземной уже ипостаси. В этом смысле Поленов — дитя своего времени и российского реализма. Тут уж ничего не попишешь. Но ежели б он был гуманист и только — зачем бы стал тогда строить в Бехове церковь и десятилетиями жить с христианской темой в душе? Нет, тут все намного и сложней и богаче, чем представлялось Копшицеру. Тут боролись материализм и национальная традиция, рацио и душа художника.
В этом плане Репин конъюнктурней и примитивней: когда надо было — писал попов-мироедов, когда надо — Столыпина, а после Февраля — и Керенского. Поленов духовно глубже и — несмотря на природный аристократизм — органичней, народнее.
Некоторую рудиментарность своей давным-давно задуманной картины, точнее, ее художественного решения, Поленов, видимо, и сам осознавал. Не случайно просил он своего, наиболее им ценимого, ученика Константина Коровина откровенно высказаться по поводу полотна. Тот отвечал весьма откровенно, даже жестко: «Ваша картина, вернее, ее тема, заставляет, так сказать, анализировать вопросы жизни, тогда как искусство живописи имеет одну цель — восхищение красотой».
Это уже было требование настоящего импрессиониста.
Как замечательно формулирует Копшицер, «картина жива не той или иной суммой формальных приемов; в конце концов, искусство всегда условно, и если абстрагироваться от сюжетики и идеологии, то история искусств есть история изменения меры и характера условностей». А главное — изменения духа, добавим от себя.
Русское искусство XX века с жадностью наверстывало «упущенное», пока не стало (если вспомнить, к примеру, «Черный квадрат» Малевича) едва ли не «впереди планеты всей». Художники-авангардисты в большинстве своем приняли большевистскую революцию, и сами будучи радикалами.
Сложней объяснить, почему оправдывал ее и Поленов. И, судя по некоторым его высказываниям того времени, старался это делать не за страх, а за совесть. Возможно, как и многие, он видел в большевизме скрепу, спасавшую страну от анархии. Бежать на Запад было ему не по темпераменту, да уже и не по возрасту тоже. Это был стихийный христианский демократ, приноровившийся к обстановке.
Во всяком случае, именно его умеренность позволила сберечь имение на Оке, выстроенное на царевы деньги, полученные за «Христа и грешницу». И — скончаться в своей постели в 1927 году.
Правда, сын художника Дмитрий Васильевич (1886 — 1967) и невестка Анна Павловна (1894 — 1957) сполна хлебнули ГУЛАГа, откуда вернулись инвалидами.
Имение, точнее, музей-заповедник, известный на всю страну, до сих пор «наследуют» поленовские потомки.
В конце семидесятых приезжал в Поленово из Ростова и Марк Копшицер… Он так и не дождался выхода своей монографии о художнике: даже и такой, освобожденный от религиозной сути, обмирщенный Христос, каким трактовал Его в поленовском творчестве исследователь, пугал, видимо, хорьков советского агитпропа.
Жизнь самого Марка Исаевича трагически оборвалась в декабре 1982 года (следствие глубокой депрессии). Его труд о Поленове дожидался обнародования без малого тридцать лет[11].
Юрий КУБЛАНОВСКИЙ
[10] Если попытаться визуально представить себе Христа, проповедуемого Львом Тол-стым, то он вполне мог бы выглядеть по-поленовски. Ан нет, граф был шокирован. См. обширную монографию священника Георгия Ореханова «Русская православная церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников» (М., Издание Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2010).
[11] Благодарю Ассоциацию Василия Поленова (Франция) за необходимую консультацию.