(составитель С. Костырко)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 7, 2011
Книги
*
Дмитрий Быков. Отчет. Стихотворения. Поэмы. Баллады. М., “ПрозаиК”, 2011, 576 стр., 2000 экз.
Книга избранного, состоящая из трех разделов: “Восьмидесятые” (стихи восьмидесятых, когда Быков был “куртуазным маньеристом”), “Девяностые”, “Нулевые”.
Сергей Жадан. Ворошиловград. Роман. Перевод с украинского (переводчик не указан). Харьков, “Фолио”, 2011, 442 стр., 1000 экз.
Роман одного из ведущих современных украинских прозаиков; в аннотации к этому изданию употреблены словосочетания “реалистичный соцреализм” и “истории украинского рейдерства посвящается”. От соцреализма здесь схема борьбы добра со злом в их социально-психологическом (классовом) обличии, то есть “хорошие”, “наши” (мелкие предприниматели, офисные работники, осевшие цыгане и проч.) борются с “акулами” крупного бизнеса, ну и, естественно, побеждают. Но как раз здесь кристальная чистота и отточенность соцреалистических схем познания мира и заканчивается — ибо герой не сразу осознает, кто с кем на самом деле борется. И на каком поле. Экономическом, социально-психологическом, или же тут некие проблемы нашей социально-психологической “ментальности”, выпущенные на свободу историческим сдвигом от “соцреализма” (в нашем сознании) к “капитализму”, то есть к реализму? Который — реализм — у Жадана предельно фантасмагоричен, экзотичен, притом что автор честно идет за реалиями сегодняшней жизни. Внешне все просто: сшибающий деньгу где можно, безответственный в принципе, живущий на съемной квартире в столичном городе офисный работник в кризисную, переломную пору своей жизни (в 33 года) вдруг обнаруживает себя реальным владельцем бензозаправки на окраине провинциального города, в окружении слегка постаревших друзей детства, и на него “наезжают” местные капиталистические “воротилы”, пытаясь забрать бизнес. Герой должен или сдать бизнес, или упереться. И до него не сразу доходит, что дело тут уже не в деньгах, не в соображениях деловой репутации, — настал час ответить самому себе, кто он такой в этом мире. В известном смысле сюжет этого романа — сюжет инициации. И отсюда полагающаяся для такого сюжета пафосность в изображении борьбы, любви, “суровой нежности” мужского братства и т. д., отсюда — стилистические ходы нынешнего социально-экономического боевика, с жанром которого и играет (иногда просто безжалостно) Жадан — отстраненностью автора-повествователя от себя самого, глубоко (и не слишком глубоко) скрытой иронией, жесткостью взгляда на мир, парадоксальностью сопоставлений и т. д. Короче, перед нами попытка — на мой взгляд, состоявшаяся — сделать “соцреалистический боевик” из наступивших “капиталистических времен” полноценной художественной литературой, сосредоточенной на проблематике бытийного.
Олег Завязкин. Малява. Стихи о смерти и любви. М., “Время”, 2011, 80 стр., 1500 экз.
Сборник стихов лауреата “Русской премии” 2007 года, поэта из Донецка — “Колея да шлея — / вот он я. // Хомут да седёлка — / не убёг бы только. // Лошадиная темь в очах, / и земля под стопой — ничья”.
Бахыт Кенжеев. Крепостной остывающих мест. М., “Время”, 2011, 128 стр., 1500 экз.
Новая книга стихов Кенжеева, которую автор предисловия Олег Дарк назвал итоговой и в которой выделил в качестве одного из стержневых мотив бездомья, бродяжничества: “Жизнь — странствие (мысль не новая), и всякий — странник (новая еще менее). И поэт в первую очередь: бродяга, почти бездомный, во всяком случае — всегда на чужбине. Но как эта очень знакомая мысль по-новому и очень сильно воплощается в кенжеевских стихах, когда Хозяин (и Творец, вероятно) этого мира └и сам бредет, глухой и безъязыкий, по равнодушным небесам”, — я не знаю более сильного образа бесприютности, по вертикали распространяющейся в Универсуме: снизу вверх. Или сверху вниз, смотря на чей вкус и взгляд (и смотря откуда — взгляд)”. Книга издана Фондом Ельцина в серии лауреатов “Русской премии”, каковым Кенжеев стал в 2008 году.
Александр Кушнер. По эту сторону таинственной черты. Стихотворения. Статьи о поэзии. СПб., “Азбука”, “Азбука-Аттикус”, 2011, 544 стр., 5000 экз.
На первых двухстах страницах — избранные стихотворения из всех семнадцати изданных Кушнером поэтических книг, от “Первого впечатления” (1962) до “Мелом и углем” (2010). А далее — литературно-критическая проза о поэзии, в частности размышления о Баратынском, Фете, Тютчеве, Ахматовой, Мандельштаме, Пастернаке, Заболоцком, Бродском, Шаламове (к уже публиковавшимся ранее статьям добавилось десять новых).
От автора: “Надеюсь, читатель убедится, что эти два плана, два вида литературного труда под одной обложкой, не противостоят в данном случае, а дополняют друг друга. └Волна и камень” — сказал Пушкин о стихах и прозе, но проза, посвященная стихам, если продолжить сравнение, это камень, погруженный в воду, из тех, что торчат из морской воды и вместе с волной образуют морской пейзаж”.
Александр Кушнер как активно публикующийся поэт последние два десятилетия находится в положении достаточно своеобразном. С одной стороны он — лауреат множества литературных премий (“Северная Пальмира” (1994), Государственная премия России (1996), Пушкинская премия фонда Альфреда Тепфера (1999), Пушкинская премия России (2001) и других; лауреат премии “Поэт” (2005)), по сути, прижизненный классик современной русской поэзии, а с другой — активно действующий современный поэт. И соответственно, книги, изданные им в последнее десятилетие, уже можно разложить вот по этим его — активно взаимодействующим — ипостасям: книги новых стихов и книги избранного, которые он обязан издавать (при этом, составляя свои книги избранного, Кушнер выстраивает из как бы освоенных нами текстов новые сочетания, предлагая прочитать эти стихи по-новому). И одновременно Кушнер — активный участник сегодняшнего поэтического процесса, регулярно выпускающий книги своих новых стихотворений.
Последние его стихи собраны в книге: Александр Кушнер. Мелом и углем. М., “Мир энциклопедий Аванта +”, “Астрель”, “Полиграфиздат”, 2010, 128 стр., 2000 экз.
Стихи, написанные в первой половине десятилетия, составили книги: Александр Кушнер. Кустарник. СПб., “Пушкинский фонд”, 2002, 88 стр., 1000 экз.; Александр Кушнер. Холодный май. Книга стихов. СПб., “Геликон+”, “Амфора”, 2005, 96 стр. 1000 экз.; Александр Кушнер. В новом веке. “Прогресс-Плеяда”, 2006, 336 стр., 3000 экз. (избранные стихи из написанного в 2000-х годах).
Стихи 2005 — 2007 годов — в книге: Александр Кушнер. Облака выбирают анапест. М., “Мир энциклопедий Аванта +”, “Астрель”, 2008, 96 стр., 3000 экз.
И параллельно с этими сборниками выходили книги избранного: Александр Кушнер. Пятая стихия. М., “Эксмо-Пресс”, 2000, 384 стр., 6100 экз. (стихи из ранних книг, а также: “Письмо”, “Прямая речь”, “Голос”, “Таврический сад”, “Дневные сны”, “Живая изгородь”, “Ночная музыка”, “На сумрачной звезде”, “Тысячелистник”, “Летучая гряда”, “Дельфтский мастер”); Александр Кушнер. Волна и камень. Стихи и проза. СПб., “Logos”, 2003, 768 стр., 1500 экз. (“В книгу включены стихи и проза поэта, при этом оба жанра тесно переплетаются друг с другом: прозу составляют статьи о поэзии, а поэзия представлена стихами, посвященными любимым поэтам. Состоит из двух частей: └Аполлон в снегу” (дается по сравнению с изданием 1991 года с некоторыми сокращениями) и └Аполлон в траве”); Александр Кушнер. Избранное. М., “Время”, 2005, 720 стр., 2000 экз.; Александр Кушнер. Аполлон в траве. “Прогресс-Плеяда”, 2005, 632 стр., 3000 экз. (“Книга статей Александра Кушнера о поэзии, вышедшая в 1991 году, называлась └Аполлон в снегу”. С тех пор многое произошло в стране и в литературе, и появилась книга └Аполлон в траве”. В книгу вошли статьи и стихотворения на темы искусства”); Александр Кушнер. Времена не выбирают… (пять десятилетий). СПб., “Азбука-классика”, 2007, 224 стр., 5000 экз. (От издателя: “Пять десятилетий любви, боли, творческих прозрений… Настоящее издание — это несколько сот страниц поэзии в чистом виде, поэзии, суть которой, как однажды заметил Бродский, └существование души, ищущее себе выхода в языке, и Александр Кушнер тот случай, когда душа обретает выход””).
(От составителя — отступление от библиографического жанра в связи с 75-летием Кушнера: для меня (я здесь имею в виду не только себя, но и подавляющее большинство его читателей из моего поколения) говорить о Кушнере — это все равно что пытаться поднимать себя за волосы. Читать Кушнера я начал в конце шестидесятых, и чтение это было не только актом постижения литературы, но и — жизни. Мы росли с его стихами, мы пользовались образами его еще и как некими понятийными инструментами. И я, например, не в состоянии отделить эти стихи от собственной внутренней биографии и посмотреть на них только как на некое литературное явление. Да и не нужно — глупо было бы мне повторять то, что уже сказала о нем русская критика (в статьях, скажем, той же Ирины Роднянской). Я — о влиянии его стихов на мое поколение; стихов, показавших нам, что русская современная (и не только современная) поэзия — это не только “Евг. Евтушенко” с его “Поэт в России больше чем поэт…”. Именно стихи Кушнера научили нас тому, что “больше поэта” в литературе ничего не может быть. Он учил “разгульных москвичей” (к каковым следовало бы отнести всю тогдашнюю неимоверно расширившуюся читательскую аудиторию современной поэзии в тогдашнем ее диапазоне от Асадова до Вознесенского) культуре русского стиха. Емкости поэтического слова, поэтического образа, многомерности его и неисчерпаемости. Через его стихи открывался для нас вход еще и в поэзию Боратынского, Пушкина, Тютчева, Анненского и других. Кушнер (в числе очень немногих из своего поколения) как бы и не заметил паузы в развитии русской поэзии, которую, как считают многие критики, взяла она в середине прошлого века, — он с самого начала был естественным продолжением вершинных явлений русской поэзии XIX — начала XX веков.)
Мария Тиматкова. Микрорайон. М., “Время”, 2011, 112 стр., 1500 экз.
Сборник стихов поэта, начинавшего в девяностые годы в кругу молодых поэтов поэтического объединения “Алконост”. Первую книгу “Настоящее имя” (М., “Воймега”) выпустила только в 2009 году, уже живя в США (Калифорния), книга эта сделала ее автора лауреатом “Русской премии” 2009 года. “Был у меня дом. / Не сгорел, / Сделали ремонт. // Был у меня бог. / Не ушел, / Просто не любил никогда. // Было лето. / Вдруг — / Мокрый зонт. // Россыпь / Перелетных крох — / По проводам”; “Пустынный мост ложится под колеса, / Вода слегка кривится возле плеса, / А мост — длиною с жизнь — конца нету. // Я на горбу моста почти взлетаю, / И в это время в небе рассветает — / Как будто в облака подлили света…”
Сергей Шаргунов. Книга без фотографий. М., “Альпина нон-фикшн”, 2011, 224 стр., 6000 экз.
“Новая книга Сергея Шаргунова — фотографический взгляд на пережитое. Кадры событий, запечатленные глазами нашего современника, которого волнует все происходящее в России и вокруг нее. Картины советского детства и воспитания в семье священника, юношеский бунт, взлеты и поражения, поездки на войну в Осетию и в революционную Киргизию, случайные и неслучайные встречи, судьбы близких и неблизких людей. Это и восторг узнавания, и боль сопереживания, и неожиданные открытия” (от издателя). (Подбробнее о книге смотрите “Книжную полку ПоПуГана” в этом номере “Нового мира”.)
*
Константин Азадовский. Рильке и Россия. М., “Новое литературное обозрение”, 2011, 454 стр., 2000 экз.
Монография одного из ведущих специалистов по Серебряному веку, занимавшегося темой “Рильке и Россия” несколько десятилетий.
А. Е. Аникин. Иннокентий Анненский и его отражения. Материалы. Статьи. М., “Языки славянских культур”, 2011, 472 стр., 500 экз.
“Рассматриваются преломление в творчестве Анненского некоторых из охваченных им историко-культурных слоев (античная драматургия, русская и французская поэзия и др.), параллели между разными его текстами (лирика, драматургия, критическая проза, переводы, письма), а также их реминисценции у Анны Ахматовой и других поэтов” (от издателя).
Сергей Боровиков. Двадцать два (Струна. Опыты. Саратов). Саратов, “Научная книга”, 2011, 592 стр., 300 экз.
Новая книга (объемистая — почти в шестьсот страниц большого формата) Сергея Боровикова, собранная из текстов, писавшихся в разных жанрах, — рецензии (составившие здесь основной раздел книги — “Струна”), воспоминания и литературное краеведение (“Саратов”), собственно проза (“Опыты”), причем текстов, писавшихся в разные годы и по разным поводам, — книга эта тем не менее образует — и содержательно и стилистически — цельное повествование. Разножанровые тексты объединяют в единый повествовательный поток, во-первых, образ автора-повествователя (“Я — саратовский писатель. Этим и интересен. Об этом и пишу. Об остальном — если это литература”), ну а во-вторых — дар стилиста, уже приучившего нас к тому, что обладатель этого дара, как правило, работает на стыках жанров (достаточно вспомнить его — отчасти розановскую по внешнему оформлению — эссеистскую прозу “В русском жанре”). Для писательской манеры Боровикова органично, например, сочетание в жанре рецензии полагающейся ей информативности и аналитичности с личным присутствием автора, с наличием в тексте почти исповедальных мотивов — без какого-либо усилия Боровиков преодолевает напряженную функциональность этого жанра, возвращая тексту о литературе ту увлекательность, которая всегда присутствует в разговоре о литературе с умным, знающим, въедливым и ироничным собеседником. Даже когда пишет он о писателях малоизвестных (хотя в книге достаточно широко представлена картина сегодняшней литературы и в именах, так сказать, брендовых — Толстая, Немзер, Улицкая, Сорокин, Стогоff, Гришковец и др.), — пишет о писателях, представляющих как бы сугубо “региональный интерес”, ну, скажем, о вчерашних и сегодняшних фигурах саратовской литературы, говоря о конкретном, Боровиков всегда имеет в виду типологию писателя, и социально-психологическую и, соответственно, “эстетическую” (из предисловия автора о его саратовском окружении: “ПИСАТЕЛИ. Человек 25. Специализация. Певец земли родной. Фронтовик. Приключенец (бывший ГБ). Честный советский еврей. Детский романтик (бывшая учительница). И — Самый Главный Писатель. В Саратове — К. Приехал из Ульяновска. Романы — полотна. О сталеварах. О партработниках. Даже о Сталине…”). При этом Боровиков остается прежде всего критиком, филологом, способным точно (иногда достаточно ядовито) разложить особенности литературно-критического сочинения, будь то новый словарь “Русские писатели”, монография о Булгакове или о Горьком или новые учебники по литературе для школы. В истории русской и советской литературы он чувствует (и ведет) себя как дома.
В его текстах естественен переход от особенностей поэтики представляемого писателя к самым разным пограничным темам, будь то ритуальное изготовление жизнеописаний губернатора, сменившего прежних героев эпохалок — первых секретарей, или природа нашего скороспелого постмодернизма (П. Пепперштейн, Е. Радов, О. Постнов, В. Сорокин), или вообще ментальность русского (русско-советского) писателя просто как русского человека. Разговор о литературе не отделен в его книге от разговора о нашей сегодняшней жизни и о нашей недавней истории.
Валерий Кичин. Там, где бродит Глория Мунди. Лента встреч. М., “Время”, 2011, 424 стр., 1500 экз.
Серия бесед известного журналиста с деятелями кино, театра, музыки, изобразительных искусств и литературы; среди его собеседников Василий Шукшин, Ролан Быков, Марк Захаров, Александр Абдулов, Григорий Горин, Людмила Гурченко, Олег Табаков, Аркадий Райкин и другие.
Виктор Кондырев. Все на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев — Париж. 1972 — 1987 гг. М., “АСТ”, “Астрель”, 2011, 640 стр. 5000 экз.
“└Боевой офицер, замечательный писатель, дворянин, преданный друг, гуляка, мушкетер, наконец, просто свободный человек”; └его шарм стал притчей во языцех, а добропорядочность вошла в поговорку” — именно такой портрет Виктора Некрасова рисует в своей книге Виктор Кондырев, пасынок писателя, очень близкий ему человек. Лилианна и Семен Лунгины, Гелий Снегирев, Геннадий Шпаликов, Булат Окуджава, Наум Коржавин, Александр Галич, Анатолий Гладилин, Владимир Максимов, эмигранты первой волны, известные и не очень люди — ближний круг Некрасова в Киеве, Москве, Париже — все они действующие лица этой книги. Издание иллюстрировано уникальными фотографиями из личного архива автора” (от издателя).
Николай Кротов. Путь Геракла. История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову. М., “Эксмо”, 2011, 352 стр., 5000 экз.
Мемуары банкира Виктора Геращенко, одной из ключевых фигур в новейшей истории России; в сопровождении выдержек из документов и публикаций 1990 — 2000-х годов.
Вадим Месяц. Поэзия действия. Опыт преодоления литературы. Составление Андрея Таврова. М., “Центр современной литературы”, 2011, 368 стр., 1000 экз.
Собрание литературно-критической эссеистики Вадима Месяца (рецензии на книги авторов “из круга” “Русского Гулливера”, беседы, интервью), представляющее попытку составителя выстроить развернутое изложение эстетической концепции издательского проекта “Русский Гулливер”, который, по мнению Таврова, “заявляет о себе как проект мировоззренческий, деятельность которого связана с формированием новой эстетики и нового круга авторов-единомышленников, собравшихся под его военно-морским флагом”. Соответственно, Месяц размышляет в книге о творчестве Юрия Соловьева, Аллы Горбуновой, Александра Кабанова, Лидии Григорьевой, Игоря Вишневецкого, Андрея Таврова, М. Шатуновского, Александра Иличевского, Андрея Грицмана и (в интервью и беседах) о своем творчестве.
Сева Новгородцев. Интеграл похож на саксофон. СПб., “Амфора”, 2011, 384 стр., 5000 экз.
Автобиография культового радиоведущего — особенно подробно про 1960 — 1970-е годы.
Даниэль Одье. Интервью с Уильямом Берроузом. Перевод с английского Н. Абдуллина. М., “АСТ”, “Астрель”, “ВКТ”, 2011, 320 стр., 2000 экз.
“Какие └мифы о Берроузе” правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много больше, чем его кто-нибудь смел спросить” (от издателя).
Даниил Фибих. Двужильная Россия. Дневники и воспоминания. М., “Первое сентября”, 2010, 576 стр., 500 экз.
Книга Даниила Владимировича Фибиха (1899 — 1975), прозаика (псевдоним — Лучанинов) и журналиста, составленная из трех частей: “Записки гимназиста. Дневники и заметки. 1915 — 1917”, “Северо-Западный фронт. Дневники. 1942 — 1943) и “По ту сторону. Карлаг. Воспоминания 1943 — 1953”. Жизнь и творческий путь Фибиха был переломлен десятилетним заключением в лагере (по статье 58), куда попал он в 1943 году, будучи фронтовым корреспондентом, который регулярно делал записи в дневнике о том, как выглядит война на самом деле. Собственно, записи эти и стали причиной ареста — выразительность и значимость этого текста читатели “Нового мира” имели возможность оценить по публикации в майском 2010 года номере. Текст военных дневников Фибиха, хранившийся в архивах ФСБ, был подготовлен к печати внучкой писателя М. Ю. Дремач. В 1953 году Фибих вышел на свободу, в 1960 году был полностью реабилитирован, вел жизнь литератора, печатался с очерками в газетах, публиковал романы, повести, писал пьесы. И одновременно втайне (даже от родных) писал лагерные воспоминания, которые незадолго до смерти передал на хранение друзьям своих лагерных друзей. Целиком текст этих лагерных воспоминаний публикуется впервые.
Составитель Сергей Костырко