(составители А. Василевский и П. Крючков)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 7, 2010
ПЕРИОДИКА
«АРТХРОНИКА», «Волга», «Время новостей», «Гражданский литературный форум», «Завтра», «Интерпоэзия», «Искусство кино», «Коммерсантъ/Weekend», «Левый берег», «Литературная Россия», «Медведь», «Москва», «Нева», «Новая газета», «OpenSpace», «ПОЛИТ.РУ», «Рабкор.ру», «Российская газета», «Русский Журнал», «Русский Мир.ru», «Русский Обозреватель», «Собеседник», «Урал», «Частный корреспондент», «Читаем вместе»
Федор Абрамов.
Кого ждет время. Шолохов и Солженицын. Черновые заметки к задуманной статье. Публикация,
вступительная заметка и комментарии
Л. Крутиковой-Абрамовой. — «Нева», Санкт-Петербург, 2010, № 4 <http://magazines.russ.ru/neva>.
«Многие наброски к задуманной статье └Кого ждет время” — очень черновые, нервные, неотредактированные. Они написаны в порыве обостренного чувства боли, возмущения и скорби, в поисках истины и справедливости, в раздумьях о том, кто поможет нашему несчастному, замученному, но и великому народу. Потому иногда звучат в этих набросках слишком гневные и не всегда справедливые слова в адрес Солженицына. Со временем, будь жив Абрамов, он, возможно, изменил бы резкие оценки поведения Солженицына» (Л. Крутикова-Абрамова).
Юрий Андрухович. «В украинской литературе самое интересное — молодое». Беседу вела Ирина Егорова. — «Левый берег» (Проект Института Горшенина), 2010, 24 апреля <http://lb.com.ua>.
«<…> несколько месяцев назад я имел большое удовольствие прочитать антологию, которая скоро выйдет в одном харьковском издательстве, она называется └Декамерон”. Это короткая проза десяти молодых украинских прозаиков, которые дебютировали в последнее десятилетие: начиная с 2000 года; и сейчас, в 2010-м, будто замкнется рамка десятилетия. Это авторы от Сергея Жадана до Тани Малярчук. Я думаю, что это очень хороший выбор, и эта книга должна стать событием, потому что я в последнее время часто повторял, что в нашей украинской литературе самое интересное — молодое. А эта антология — будто квинтэссенция └молодого”».
Павел Басинский. Убейте, но не пугайте меня! Сегодня «РГ» публикует отрывки из запрещенных дневников Ольги Берггольц. — «Российская газета» (Федеральный выпуск), 2010, № 84, 21 апреля <http://rg.ru>.
«В издательстве └Азбука” вышла книга └Ольга. Запретный дневник”. Кроме стихов замечательного ленинградского поэта Ольги Берггольц, ее писем и прозы, а также воспоминаний о ней самой, в книгу вошел Дневник 1939 — 1942 гг., ранее не публиковавшийся. <…> Предлагаем вниманию читателей └РГ” фрагменты из этой книги».
Цитата из дневника: «1.III.40 Читаю Герцена с томящей завистью к людям его типа и XIX веку. О, как они были свободны. Как широки и чисты! А я даже здесь, в дневнике (стыдно признаться), не записываю моих размышлений только потому, что мысль: └Это будет читать следователь” преследует меня. Тайна записанного сердца нарушена. Даже в эту область, в мысли, в душу ворвались, нагадили, взломали, подобрали отмычки и фомки».
Бедный паучок в темном углу. Беседу вел Василий Ширяев. — «Литературная Россия», 2010, № 14, 9 апреля <http://www.litrossia.ru>.
Говорит Кирилл Анкудинов: «Я убежден в наличии жанровой сетки. А также в том, что в течение ближайших времен это наличие будет всемерно возрастать — в связи с повышением роли └массовой культуры”, полностью держащейся на жанрах».
«Я на восемьдесят процентов уверен, что в текущем веке человечество ждет глобальная военно-ядерная или экологическая катастрофа (то есть поражение христианства и неудача Бога). Но я молюсь за то, чтобы человечество угодило бы в двадцать процентов (пока) остающихся возможностей».
«Я вообще человек не сребролюбивый; это компенсируется другими страстями — например тщеславием к моим идеям (не к моему имени). Обхожусь минимумом денег — и могу обходиться впредь. Десять тысяч рублей в месяц — вот └минимум счастья”, тот верхний предел, переход за который ничего не будет прибавлять к моим чувствам. Мой идеал — сидеть бедным паучком в темном углу. Но чтоб мои мысли влияли бы на весь мир».
«Я не люблю жизнь. Я люблю культуру».
Без ссор писателей не бывает. В серии «ЖЗЛ» выходит биография Сергея Довлатова. Беседу вела Светлана Мазурова (Санкт-Петербург). — «Российская газета» (Федеральный выпуск), 2010, № 85, 22 апреля.
Говорит Валерий Попов: «Сначала мне просто захотелось написать книгу для └ЖЗЛ”. Не скрою, это произошло после успеха замечательных книг этой серии, в частности, о Горьком, об Алексее Толстом. Я понял, что сейчас этой редакцией руководят люди живые и творческие и уже можно писать биографии не в каноническом духе, а так, как ты видишь их. Когда мне прислали список героев (на выбор), я с удивлением и радостью встретил в нем старого друга и решил, что должен рассказать про его жизнь, как ее видел и понял сам, вспомнить то замечательное время, когда в Ленинграде гении запросто ходили по улицам с целью встретить другого гения и радостно вместе опохмелиться».
«Довлатов был неуправляемым, бурным, часто во вред себе. Это ужасно для близких, но для писателя необходимо. Именно так добываются трагические сюжеты, а все другие не интересны, и Довлатов это с отчаянием понимал. И в то же время он был весьма расчетливым стратегом. Его литературная судьба — самая успешная (уступает лишь судьбе его друга Бродского)».
Кирилл Бенедиктов. Утопия братьев Стругацких. Искушение «интеллектуального класса». — «Русский Журнал», 5 апреля <http://www.russ.ru>.
«Что же касается классического └Мира Полдня” — то есть общества, главным принципом которого является свободный и всячески поощряемый интеллектуальный поиск, — то нетрудно заметить, что это не столько └советская” научная утопия, сколько некое идеализированное представление об условиях научной работы на Западе».
Андрей Битов. Мой Толстой. — «Новая газета», 2010, № 43, 23 апреля <http://www.novayagazeta.ru>.
«Сколько же может быть идеала и нормы в одном человеке? Представьте себе такого преувеличенного не в возможностях гения, а в возможностях нормы человека — получите Толстого. Такой невозможный раздутый младенец, как реклама └Мишлен”. Зрелище не для слабонервных. А каково было ему самому?!»
«Набоков проиллюстрировал это для витаминных американских студентов наглядно. Войдя в аудиторию, чтобы объяснить им, что такое русская литература, он распорядился поплотнее задернуть шторы. └Темно? — спросил он и, получив подтверждение, попросил включить один софит. — Стало светло? — спросил он. — Это — Пушкин. Теперь включите второй. Светлее? Это — Чехов. Теперь раздерните шторы. В аудиторию ворвался солнечный свет. Это — Толстой!” (Думаю, что для Набокова, хотя и модерниста, еще не существовали слова happening или performance в современном значении)».
Сергей Гандлевский. «Для лирика я как-то подозрительно холоден». Беседу вела Варвара Бабицкая. — «OpenSpace», 2010, 28 апреля <http://www.openspace.ru>.
«Я совершенно серьезно верю в цеховое равбенство (с ударением на втором слоге). Есть поэзия и есть то, что к ней отношения не имеет, — вот единственная, на мой взгляд, приемлемая градация (правда, с изрядной и неизбежной долей вкусовщины). И с этой точки зрения ставшее песней стихотворение Исаковского └Враги сожгли родную хату” не хуже стихов того же Ходасевича, хотя бы потому, что Ходасевич не писал такого стихотворения, равно как Исаковский не писал стихов └Перед зеркалом”, так что отсутствует повод для сравнения. В искусстве нет обязательной программы (на наше счастье, иначе после Пушкина всем бы оставалось помалкивать)».
«На вопрос └Хочешь почитать хороших стихов нового автора?” — я скажу └да” скорей из вежливости, как если бы мне кто-нибудь сказал: └А хочешь познакомиться с хорошим человеком?” Мой дружеский круг, равно как и круг любимых стихов, уже вполне укомплектован, и у меня нет потребности в новых хороших людях и стихах. Хотя, когда совершенно случайно и те и другие появляются, я вижу, что был не прав. Меня не разбирает любопытство».
«Мне мешают писать мои же считаные стихи, которые я считаю удавшимися. Они мне действуют на нервы, потому что это тот рубеж, который следует перейти. Его нужно превозмочь тем или иным способом, а у меня из раза в раз не получается».
Алексей Герман-старший. Фильмов сына я никогда не видел. Беседу вела Зоя Игумнова. — «Собеседник», 2010, № 14, 20 апреля <http://www.sobesednik.ru>.
«Я хотел быть врачом, а папа заставил меня сделаться кинорежиссером: └Ты один раз попробуй поступить, не поступишь — я за тебя сдам химию в мединститут”. И я прошел три тура, потом пошел на четвертый, где сидела большая комиссия под председательством папиного друга Григория Козинцева. Когда я вошел, он сказал: └Боже мой, и голос тот же! Да вы что, с ума сошли? Ну как можно не брать его?! Мальчик, а это что за картина?” — └Боярыня Морозова”, — говорю я. └Ну, мальчик хороший, вундеркинд. Пойдите вот туда, запишитесь”. И все, вопрос мой был решен».
«Есть писатели, реализовавшиеся на 200 процентов. Есть те, что на 500. А есть люди, которые реализовали себя только на 30 процентов. И это мой отец. Знаете такую фразу: └Лужа, в которую плюнул Господь”? Так вот, конечно же отец не был лужей, но то, что Господь его не обидел, — это точно. Лучшие его вещи — └Лапшин”, └Подполковник медицинской службы”, └Рассказы о Пирогове”, на мой взгляд, принадлежат перу очень большого, серьезного писателя. Я считаю своего отца лучшим человеком, который был и есть в моей жизни. Но это не значит, что и вы его должны считать таковым».
«Меня жутко раздражало, что кругом все великие. А они и действительно
такими были. <…> Папа частенько собирался вместе с Шостаковичем, Козинцевым,
Шварцем, и они шли по железной дороге пить боржом. Очень любили это дело. У Шварцев
я каждое лето по три месяца жил на даче, и Евгений Львович занимался со мной математикой.
Я в ней был не силен. Он мне как-то говорит: └Леша, может быть три с половиной бассейна?”
А я ему: └Дядя Женя, вы подумайте, а я в это время почитаю ▒Республику ШКИД▒”. И
был страшный, бешеный крик отца: └Кто должен подумать, мерзавец?!
У кого переэкзаменовка по арифметике? У тебя или у Евгения Львовича?”»
Нина Горланова. Повесть Журнала Живаго. Часть вторая (2009 год). — «Урал», Екатеринбург, 2010, № 4 <http://magazines.russ.ru/ural>.
«Славе приснилась фраза из будущего: └Хочу с особой радостью отметить, что наконец-то прекратилось незаконное клонирование членов императорской фамилии”».
«Мой сон. Вспышка работорговли. Мы идем мимо рабов, приготовленных к продаже. Женщина в кандалах с ребенком закрыта полупрозрачной сеткой. И такое меня охватывает возмущение, что все вернулось в прошлое и никакого прогресса нет! (Меня страшно волнует, что в России каждый день огромное число людей воруют и продают в рабство. Просто жить не хочется от одной этой мысли)».
«Мне кажется, что ценники в магазинах невидимыми нитями соединены с моими нервами и дергают, как током. Лежу в постели, вдруг — дерг! Это цены подскочили».
Лев Данилкин. «Россия — не место для буржуазии». Беседу вел Алексей Цветков. — «Рабкор.ру», 2010, 24 апреля <http://www.rabkor.ru>.
«<…> я не думаю, что вопросом попадания книг с небольшими тиражами
к тем, кто в них нуждается, нужно отдельно заниматься. Жестоко говорить так, но,
знаете, кто хочет — найдет. <…> Я не верю в спасительную силу └альтернативы”,
в то, что важно дать массам прочесть Альтюссера и Гадамера в тот момент, когда люди,
по сути, потеряли доступ к базовому образованию, когда они кто такой Гагарин не
знают. Я думаю, не в этом главная проблема, а в массовом отказе от чтения вообще;
в том, что люди — а статистика какая-то невероятная, глаза на лоб лезут — перестают
читать даже обычную литературу, даже самую макулатурную; это означает, что страна
соскальзывает с достигнутого цивилизационного витка, что она становится вообще неконкурентоспособной.
В общем, от пиратских копий книг в Интернете толку больше, чем от принт-он-деманд».
«<…> когда элита осознанно не дает массам возможность получать знания и образование. Это понятная стратегия, но это караул для всех, потому что нация, которая не развивается, которая не делает хоть что-нибудь — в космос летает, учится, воюет, — теряет историческое время, превращается в исторический мусор, и это притом что Большая Игра никогда не прекращается. Ну, то есть в какой-то комфортной климатически стране, типа Швейцарии или Чехии, можно быть историческим мусором и не очень жалеть об этом, а в чрезвычайно бедной климатически России это очень незавидная судьба».
«Я ж говорю, по-моему, проблема не в строе, не в общественном устройстве, а в том, соблюдаются ли исторически обусловленные национальные интересы, есть ли у нации шанс или нет. Чего, спрашивается, воевать с └буржуазностью”, если можно потратить эти силы еще на что-то. Вот на Марс если полетит русский космонавт, вот это будет удар по буржуазии, по тем людям, у которых все эти └прожекты” ничего, кроме смеха, не вызывают».
Григорий Дашевский. Возможность свидетельства. — «Коммерсантъ/Weekend», 2010, № 12, 2 апреля <http://www.kommersant.ru/weekend>.
«Резким, сфокусированным пришвинский голос делался тогда, когда он
злился и ненавидел, поэтому самые увлекательные тома дневников — это тома
о революции
и коллективизации, когда Пришвин давал себе свободу злиться и ненавидеть, когда
он сознавал себя оскорбленным всем тем, что видит вокруг. Но вышедший только что
том дневников за 1936 — 1937 годы писался тогда, когда Пришвин стал уже признанным
советским писателем и это право на оскорбленность сам у себя отобрал, чтобы не слиться
с обиженными, бесплодными, как старые девы-вековухи, людьми. А когда в его голосе
не звучит обида, то его голос плывет, расплывается, и невозможно не только полюбить
автора этих дневников (как мы любим за сам по себе авторский голос дневники Михаила
Кузмина или Евгения Шварца), но даже и настроиться на пришвинский голос как на определенную
волну».
Александр Елисеев. Алхимик революции. — «Завтра», 2010, № 16, 21 апреля <http://zavtra.ru>.
«Ленин презрительно относится к демократии — этому фетишу современности.
И он, в полемике с └ренегатом Каутским”, четко обозначил: нет никакой └чистой демократии”,
любая демократия — есть механизм определения воли господствующего класса. Тем самым
Ленин слева подтвердил то, что говорил Победоносцев справа. И поэтому критика демократии
Лениным значима так же, как значима ее критика предшественниками правых — Победоносцевым,
Геноном и Эволой».
«Да, Ленин — политический враг. Но я горжусь таким врагом. И я горд, что именно Земля Русская родила такого гения. Это, конечно, трудно вместить сознанию └консервативных моралистов” — с их безнадежно проквашенными мозгами. Но древние оценили бы этого неистового воина, поняли бы его азарт и неприступность».
Славой Жижек. Чему учит прах. — «Русский Журнал», 2010, 29 апреля <http://russ.ru>.
«Тот факт, что облако от не бог весть какого мощного извержения исландского вулкана — мелкий сбой в работе сложнейшего механизма природы — может полностью застопорить воздушное сообщение над целым континентом, лишний раз напоминает нам, что человечество, несмотря на все свои титанические усилия по преобразованию природы, — это не более чем еще один вид живых существ на планете Земля».
«Экспансия научного мировоззрения в нашем обществе демонстрирует два неожиданных свойства: мы все больше и больше полагаемся на мнение экспертов даже в таких сугубо интимных сферах, как секс и религия, но при этом само научное знание распадается на множество непоследовательных и противоречивых дискурсов. На смену платоновской диалектике плюрализма мнений (докса) и единственно возможной объективной научной истины (эпистеме) приходит столкновение бесконечного числа взаимоисключающих └экспертных оценок”».
«Сегодня угроза экологической катастрофы ставит перед нами вот какую дилемму: либо мы воспринимаем ее серьезно и соглашаемся принять такие меры, что, если все как-нибудь обойдется, будем выглядеть глупо; либо ничего не делаем — и теряем все, если катастрофы все-таки произойдут. Хуже всего в этой ситуации выбрать среднюю линию и ограничиться полумерами. Тогда мы окажемся в проигрыше при любом развитии событий. Когда речь идет об экологической катастрофе, └взвешенных” решений быть не может, и все разговоры — своевременность, предосторожность и управление рисками — звучат довольно бессмысленно. Ведь в данном случае мы имеем дело, если следовать гносеологии Рамсфельда, с └неизвестным, о котором мы не не знаем”: не просто не знаем, что искать, но даже не знаем, что именно мы не знаем».
Алексей Иванов. Про вампиров и писателей. Беседу вела Светлана Иванова. — «Медведь». Мужской журнал для чтения, 2010, № 4, апрель <http://medved-magazine.ru>.
«В принципе любые подобные фильмы — ужасы, катастрофы, хорроры — это
же отражение массовых фобий, которые распространены в обществе. └Терминатор” — боязнь
машин, которая естественна для человека, └Чужие” — боязнь другого человека, из которого
может вылезти чудовище, и так далее. Это очень талантливые и значимые продукты,
они тоньше и точнее отражают действительность, хотя принадлежат к низким жанрам,
к развлекухе. Поэтому не надо к низким жанрам относиться снисходительно.
О нашем времени будут судить не по Ларсу фон Триеру, а по Бекмамбетову».
«Каменные, бронзовые и подземные танки означают, что танк — эдакое священное животное. А если танк — главное оружие государства — вещь священная, то и государство тоже священно, значит, в нем нет свободы граждан. Священное государство создано Богом для его Божьих целей, и люди в нем только ресурс, а обычное государство создается людьми, чтобы удобнее было жить. Анализировать такие вещи — хоть вампиров в └Дозорах”, хоть танки на Урале — очень увлекательно».
«Исчезает Россия не как сообщество людей, а как социокультурный феномен. <…> Понимаете, не надо отождествлять гибель нации или государства с физической гибелью людей. В принципе люди не погибнут, они просто перестанут быть русскими, перестанут принадлежать этой культуре. Дети выживут, только России у них не будет».
Владимир Карпец.
Прецедент Потапова-Ленина. — «Завтра», 2010, №
16,
21 апреля.
«В └Энциклопедии военной разведки России” (М., 2004) сообщается, что начальник Разведывательного управления Генштаба генерал Николай Михайлович Потапов (1871 — 1946) сотрудничал с большевиками с июля 1917 года. Документы об этом, крайне важные для понимания глубинной преемственности государственности России, пока что не рассекречены, однако, если и когда это произойдет, будет нанесен сокрушительный удар как по └красной”, так и по └белой”, не говоря уже о либеральной, историографии».
«Современный писатель и исследователь Олег Стрижак утверждает, что уже в сентябре 1917 года оформился └заговор генералов” разведки Генштаба во главе с генералом А. А. Самойло, целью которого было свержение Временного правительства и передача власти Съезду Советов. Для этого военные готовы были использовать большевиков. Без сомнения, за спиной генерала Самойло стояли генерал Потапов и военный министр генерал А. И. Верховский, отставка которого в октябре вызвала крайнюю озабоченность Ленина. Поддержал большевистский переворот в октябре, как известно, Балтийский флот, но то, что командовал им царский контр-адмирал А. А. Развозов, обычно замалчивается».
«23 ноября 1917 года Н. М. Потапов был назначен начальником Генштаба
и управляющим Военным министерством, с декабря
«Следует ясно и четко сказать: в ходе революционных событий не └народ боролся против военной аристократии”, как это представляют, └взаимно меняя знаки”, └красные” и └белые” историки, а сама военная аристократия раскололась надвое».
Тимур Кибиров. «Эпатаж — средство поэтического арсенала». Беседовала Алена Бондарева. — «Читаем вместе. Навигатор в мире книг», 2010, № 4 (45), апрель <http://www.chitaem-vmeste.ru>.
«<…> бытующее уже полтора-два века презрение и даже отвращение к дидактизму, порожденное романтизмом Нового времени, не выдерживает никакой критики. Ведь так было не всегда. Более того, существовали целые эпохи, в которые дидактизм не то чтобы не считался постыдным, а был нормален. Еще в XVIII веке, не говоря уже об античности, Средних веках, было само собой разумеющимся и то, что человек, берущийся за перо, поучает. Никому не приходило в голову стесняться и говорить: └Нет-нет, я ни в коем случае не хочу вас чему-то учить”. Подобные заявления отчасти детско-подростковый предрассудок, который кажется смешным и постыдным. Я же своего читателя, собеседника (на мой взгляд, литература — это все-таки общение, а не способ покрасоваться) предупреждаю: да, сейчас я буду поучать. Ты можешь возражать, злиться, но я буду рассказывать о том, что считаю мерзостью, а что, наоборот, очень хорошим».
«На сегодняшний день Иосиф Бродский — последний великий русский поэт, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он может не нравиться, например, теперь мне он нравится меньше, чем в поздней юности, когда я его впервые узнал, но это ничего не меняет. Ведь и Александра Блока сначала можно любить, а потом ненавидеть. Но Блок — великий поэт, равно как и Ахматова, что бы разные дурочки ни говорили. И с Бродским то же самое, игра сделана. Он изменил течение русской литературы. После него русская поэзия стала иной. Теперь каждый, кто пишет после Бродского, вынужден реагировать на него. Некоторые простодушно подражают, другие раздраженно сопротивляются, иные выискивают более хитрые способы реакции. Лично я Бродскому благодарен за то, что он меня спас от отчаяния. Он показал и доказал мне, что возможна поэзия, которая является современной и великой, в то же время описывает эту странную окружающую действительность и становится продолжением большой поэтической традиции, не только русской, но и мировой. До встречи с Бродским подобное мне казалось невозможным, я думал, все прекратилось в Серебряном веке».
Тимур Кибиров. «Поэтам писать мемуары противопоказано». Известный поэт написал роман, а вот воспоминания он писать не собирается. Беседовал Дмитрий Бавильский. — «Частный корреспондент», 2010, 17 апреля <http://www.chaskor.ru>.
«Недавно одна юная девушка попрекала меня банальностью и примитивностью моих стихотворений. Подобные упреки я слышал не раз и приготовился уже к тому, что мне в пример будет поставлен поздний Мандельштам, или ранний Маяковский, или средний Бродский, или уж, на худой конец, метаметафористы. Ан нет, оказалось, что любимый поэт у этой алчущей сложности и нетривиальности барышни — Евтушенко. Вот и пойми их».
Модест Колеров. Мы — дети Герцена. Беседовал Александр Павлов. — «Русский Журнал», 2010, 19 апреля <http://russ.ru>.
«Кокон практического русского социализма умер, превратившись сначала в большевистского людоеда, а теперь — в полудохлую бабочку российской социальной политики. Но в идейном смысле он жив и будет жить. Ибо в такой форме своей он очень элитарен, как Герцен. Как Маркс, отказавшийся считаться марксистом, так и Герцен мог бы сказать, что он не социалист. Вот такие не-марксисты и не-социалисты вполне актуальны».
Василий Костырко. Укрощение дара. В своем дебютном романе Ульяна Гамаюн пытается установить собственные, непривычные для современной литературы правила игры. — «Частный корреспондент», 2010, 27 апреля <http://www.chaskor.ru>.
«└Ключ к полям” — это ни в коем случае не литературный проект. Это настоящий, живой, при всех своих недостатках состоявшийся роман, от которого бросает то в жар, то в холод. <…> Выражаясь в стилистике самой Гамаюн, можно сказать, что автор └Ключа” подобен сказочному храбрецу, который вскочил на спину необъезженного коня или, если быть ближе к тексту романа, — очень дикой мантикоры. Разумеется, под смех и улюлюканье честной компании смельчак может со всего размаху грохнуться о камни. Но надо помнить, что чудовищно прекрасное животное, которое понеслось галопом и потащило за собой беспечного ездока, запутавшегося в стременах, — это сама Гамаюн и есть. Это ее собственный, пока еще не до конца укрощенный дар, ее └фасеточное” зрение, многослойный, как экзотические коктейли, язык».
Александр Кушнер. Наша мрачность плодотворна, но преждевременна. Беседовал Дмитрий Быков. — «Новая газета», 2010, № 39, 14 апреля.
«Век был страшным, трагическим, убийственным, но я не соглашусь считать его проигранным. Мне вообще непонятно, что такое └проигранный век”, └проигранная жизнь”, — к моим друзьям, в том числе старшим, таким, как филологи Лидия Яковлевна Гинзбург и Дмитрий Евгеньевич Максимов, или таким, как поэты Глеб Семенов, Нонна Слепакова, не дождавшимся прижизненного признания, не увидевшим заграницы, — этих слов — └проигранная жизнь” — я отнести не могу. Век прожит, он дал великий опыт, важный не только для России, но и для всего мира, как будто на нас была отработана и выведена новая вакцина, способная спасти других от страшной болезни. Рембрандтовские старики с их морщинами, с их мудрым, печальным, а то и трагическим взглядом на мир мне дороже Веласкеса или Гейнсборо».
«Впечатление такое, что в России стихи вырастают из щелей, пробиваются, как трава на каменистой почве. Боже мой, ведь я начинал писать стихи в 50-е годы — и хорошо помню, как была вытоптана и выжжена земля, казалось — навсегда».
Марк Липовецкий. «И бездна ИТР…» — «OpenSpace», 2010, 22 апреля <http://www.openspace.ru>.
«Та часть современной культуры, которую я называю итээровской, — это тень богатой на смыслы и пережившей многочисленные драматические трансформации субкультуры советских итээров. История этой субкультуры и ее эстетических дискурсов еще ждет своих исследователей. То, с чем мы имеем дело сегодня, это плоская (во всех смыслах) проекция трехмерной конструкции. Под оберткой иронии, имитирующей, но не порождающей постмодернистские эффекты, обнаруживаются эстетические представления, которые в 60-е казались └прогрессивными”, а сегодня не просто устарели, а располагаются вне каких-либо внятных эстетических координат. Эта непричастность современным контекстам, с одной стороны, облегчает производство итээровского дискурса, а с другой — его восприятие: именно здесь кроется секрет популярности итээровских гуру. В то же время отсутствие авторефлексии позволяет выдавать ИТР-продукцию за эстетический └здравый смысл”, поскольку мысль о социокультурной обусловленности └здравого смысла”, само собой, никогда не посещает авторов этого типа».
«Подходы, предлагаемые ИТР-эстетикой, заточены на упрощение, они восстанавливают в правах как ретроградные понятия об искусстве (что └отражает”? чему └учит”?), так и восприятие общества и культуры сквозь сетку бинарных оппозиций. Оборачиваясь заметным читательским успехом, эти стратегии представляют собой опасный соблазн — именно потому, что упрощение оптики ведет к культурной (и не только) репрессии».
«Я не призываю к войне, я предлагаю проводить внятные границы между современной гуманитарной культурой и культурой ИТР».
Лев Лосев.
Про Иосифа. — «OpenSpace», 2010, 29 апреля, 5 и 11 мая
<http://www.openspace.ru>.
Из книги воспоминаний Льва Лосева «Меандр» («Новое издательство»). «При всем моем внимательном чтении-перечитывании Бродского я наткнулся не более чем на десяток-полтора следов моих — может быть — рассказов, замечаний. В некоторых случаях я почти уверен, в иных не очень. Однако этот ограниченный опыт можно смело экстраполировать — вот так из многоголосого гула случайной болтовни со множеством собеседников образовывается поэтическая мысль. Мне не похвастаться хочется: я, мол, Бродскому мысль подсказал, — а интересно видеть вроде как бы экспериментальное подтверждение ахматовского замечания о роли компоста в поэзии. И уж точно, что в каждом случае вырастало нечто качественно новое, отчужденное от первоисточника, не при-своенное, а о-своенное Бродским».
Игорь Манцов. Человек и кошечка. Высокий градус брезгливости. — «Частный корреспондент», 2010, 7 апреля <http://www.chaskor.ru>.
«Когда случились жуткие теракты в московском метро, Патриарх Кирилл выступил с осуждением взвинтивших цену таксистов. Потом это осуждение триста тысяч раз повторили газеты и телевидение. Само по себе осуждение представляется мне справедливым. Однако в нашем социокультурном контексте звучит оно все-таки странно. Двадцать лет людей призывают делать бабло, побеждая таким образом зло. Каждый вертится как умеет.
Таксисты вертятся, так почему же они не правы?
Я передергиваю? Вряд ли. В России чудовищные проблемы с логическими цепочками и системной речью: люди из гетто попросту сходят от этого с ума.
По-настоящему уважаемый мною Патриарх Кирилл, вот Вы жестко и справедливо высказались, но потом-то занялись другими делами, а люди из гетто от непоследовательной публичной речи, которая на них низвергается, элементарно, повторяюсь, сходят с ума.
У меня, у Игоря Манцова, человека примерно семнадцатого, а
может, уже и восемнадцатого сорта, фактически нет шансов из этого гетто выбраться.
В то же самое время я загадочным образом сохраняю относительную (зачеркнуто └остроту”)
ясность ума.
В то же самое время у меня все более болезненным получается контакт с навсегда покалеченным
бессознательным окружающих меня коллег по семнадцатому и уж тем более по восемнадцатому
сорту. Отечественная власть разного рода не со зла, но по недомыслию заражает
их, они же, в свою очередь, мстительно пытаются инфицировать и подчинить меня. Все
хуже и хуже получается сопротивляться.
Уважаемый Патриарх, что делать?!»
Мега круто. Беседовал Виктор Тупицын. — «Русский Журнал», 2010, 14 апреля <http://russ.ru>.
Говорит Павел Пепперштейн: «В этом контексте моя реакция на архитектурные бедствия — неудивительна. Она как бы безутешно трагическая, поскольку, во-первых, происходит нечто ужасное, а во-вторых, это абсолютно глухая ситуация, повлиять на которую никаким образом невозможно».
«Дело в том, что когда мы испытываем чувство бешеной злобы или, точнее, метафизического бешенства, то в этих условиях, как и в любых галлюцинаторных состояниях, начинает казаться, что единственное оружие против такого рода врагов — это, конечно же, не искусство, не социальный протест, не политика и не политическое чувство ответственности, а, в общем-то, только магия. Ничего другого, если говорить по существу, в арсенале не остается».
Игорь Меламед. Улисс. О Евгении Винокурове. — «Интерпоэзия», 2010, № 1 <http://magazines.russ.ru/interpoezia>.
«Поначалу Винокуров в качестве наставника мне не очень приглянулся. В ту пору я усиленно завязывал литературные знакомства. Муж одной известной поэтессы, сам писавший стихи, спросил меня, у кого я в семинаре. Получив ответ, он радостно воскликнул: └Ах, Евгений Михайлович! Это такая умница! Это такой хитроумный Одиссей!..” Однако, глядя на угрюмого тучного человека, который дремал на занятиях, лениво и вяло проводил обсуждения, а после подытоживал их малозначащими общими фразами, я недоумевал: где же тут хитроумие и в чем оно выражается?»
«Очень скоро я понял одну закономерность, сначала показавшуюся мне парадоксальной. Если кого-то сильно ругали, Винокуров отыскивал у него несколько хороших строчек, исходя из них, рисовал благоприятные перспективы для автора и на этом выстраивал свое └защитительное” слово. Если кого-то чересчур восхваляли, Евгений Михайлович мазал именинника ложкой дегтя (у него была, правда, пара-тройка безоговорочных любимцев, но они действительно писали достаточно прилично). Таким образом, в семинаре сохранялся некий баланс, устанавливался негласный паритет. Никто не должен был чувствовать себя ничтожеством, но и в гении никому не дозволялось выбиваться. Выскочки же вроде меня своей дубовой бескомпромиссностью ломали стратегию мэтра. В этой стратегии и в самом деле было нечто └одиссейское”, некое благодетельное хитроумие, как я сейчас полагаю. На этом паритете покоилась жизнь семинара, его нормальное функционирование. └Рост есть” — с такой фразы обычно начинал добродушный Евгений Михайлович свою заключительную речь на обсуждении какой-нибудь типичной бездари».
Вадим Месяц. «Гулливер — герой детского пантеона». Беседу вел Станислав Львовский. — «OpenSpace», 2010, 20 апреля <http://www.openspace.ru>.
«Открытый разговор о поэзии между теми, кто пишет стихи, действительно затруднен, это правда. И хорошо бы этот открытый разговор вели критики, то есть не те же, кто пишет стихи».
«Вообще, последнее время, в профессиональной среде по крайней мере, много разговоров о картографировании русской современной поэзии, и если мы посмотрим на современную американскую, то увидим, что там одновременно сосуществует очень много таких карт. А в России это как-то не получается. <…> Авторитарная традиция (в этом есть и плюсы и минусы). Самовоспроизводится, как это называл Парщиков, административно-феодальная система. Это, наверное, когда-нибудь поменяется — все меняется. С другой стороны, такой поэзии, про которую можно сказать, что вот здесь └кончается искусство, и дышат почва и судьба”, — ее очень немного. Существенных авторов тоже немного — другое дело, что они у каждого свои».
«Каждое поколение в известном смысле отрицает предыдущее, вступает в сложные отношения с тем, что было до предыдущего. Но хотелось бы видеть преемственность магистральной линии русской поэзии, а я ее не вижу. Кроме того, сейчас ситуация изменилась в том смысле, что ремесленный уровень письма в среднем очень высок, а моменты, когда отступает субъект письма и остается текст, — те моменты, ради которых существует поэзия, моменты откровения, — они по-прежнему очень редки».
Владимир Мирзоев. На сквозняке. — «Искусство кино», 2009, № 11 <http://www.kinoart.ru>.
«Наша львовская родственница, профессор-генетик, задумала написать книгу — научное обоснование теургии или что-то в этом роде. Сочинила подробный план, и вдруг — инсульт, больница, частичная потеря речи. Она — человек верующий — сочла это предупреждением свыше: мол, нечего совать свой ученый нос в секреты творения. Бросила план в печку. А вдруг это с другой стороны противодействие — со стороны врага? Или все-таки не может быть даже в самом передовом богословии рациональной системы доказательств? Нужен только leap of faith? Почему так устроено? Чтобы у человека всегда оставалась свобода выбора: знать о себе правду или не знать?»
«Женская часть зала предпочитает актрис андрогинного типа: мужественных, волевых, с низким тембром голоса. Фрейндлих, Чурикова, Демидова, Екатерина Васильева — вот они, любимицы. Пожалуй, здесь в перспективе — гармония, совмещение двух проекций — Анимуса и Анимы — в одном лице работы Пабло Пикассо… Пассивная женственность, неагрессивная вялая красота на сцене ощущаются как пустота. Это верный знак, что русская женщина выросла из второстепенной роли, навязанной ей патриархальным обществом, где за последний век и традиция разложилась, и ветер перемен больше похож на стариковские вулканизмы… Между тем в реальной жизни вокруг (и для) этой вечной └пустоты” герои совершают подвиги и бьются насмерть».
Можно говорить о современном варварстве. Беседовал Илья Кригер. — «Новая газета», 2010, № 39, 14 апреля.
Говорит философ Нелли Мотрошилова: «В России тоже есть предпосылки, позволяющие надеяться на цивилизационное обновление: есть целые слои в экономическом смысле └бедных людей”, которые, несмотря на скромный достаток и неурядицы, остаются не просто вполне цивилизованными, но и готовыми к инициативе, творчеству. Эти слои (по подсчетам социологов, 30 — 40% населения) представляют собой удивительное сочетание достаточно высокого уровня образованности и ответственности. На них следовало бы опереться государству, но оно бросило их на произвол судьбы».
Андрей Немзер. Поэт — Гандлевский. — «Время новостей», 2010, № 63, 14 апреля <http://www.vremya.ru>.
«Шестым лауреатом национальной премии └Поэт” стал Сергей Гандлевский. Ничего удивительного в новом решении жюри нет, как не было его и в пяти предшествующих. (Напомню, что высокой награды были прежде удостоены Александр Кушнер, Олеся Николаева, Олег Чухонцев, Тимур Кибиров и Инна Лиснянская; удостоенные премии поэты автоматически входят в судейскую коллегию, изначально состоявшую из критиков и историков словесности.) Кажется, что такое, ровное и внешне бесконфликтное, течение премиального процесса подходит к концу, список безусловных претендентов отчетливо сжимается, и, если └Поэту” не суждено неожиданно исчезнуть (что с нашими премиями случается нередко), уже в будущем году оглашение имени нового лауреата вызовет у заинтересованной публики, очень тактично выражаясь, └многоцветную” реакцию».
Андрей Окара. Дед Мороз, Демон, Франкенштейн. — «Русский Журнал», 2010, 30 апреля <http://russ.ru>.
«Его [Ленина] культ убьют не противники коммунизма, а равнодушие. В сознании самого молодого поколения он занял место в историческом музее — где-то между Чингисханом, Наполеоном и Гитлером. Разговоры о его выносе / невыносе из Мавзолея уже мало кого возбуждают — агитпроп иногда └включает” эту тему, чтобы отвлечь общественное внимание от реальных проблем. <…> И думаю, это хорошо. Плохо иное — что его культ оказался обратно пропорционален культу Сталина. В Сталине теперь многие вдруг увидели └нулевой километр” — абсолютную точку отсчета, опираясь на которую можно найти новый смысл в собственной жизни, обрести веру и надежду (о любви, разумеется, речь не идет)».
Перевести автора — лучший способ его понять. Интервью с Сергеем Зенкиным. Беседовала Ольга Балла. — «ПОЛИТ.РУ», 2010, 14 апреля <http://www.polit.ru>.
Говорит Сергей Зенкин: «Я все меньше читаю художественную литературу и все больше пишу не о ней, а об истории идей, о теоретических концепциях».
«<…> по моему представлению, современная русская культура сильно замкнута на самой себе. Она слишком мало задумывается о проблемах, которые не имели бы специфически русского характера. Множество интеллектуалов до сих пор топчутся на истоптанной площадке споров о судьбе России. А ведь судьба России зависит от судьбы других стран, других народов, от судьбы мира, и невозможно проецировать на весь мир нашу собственную, довольно специфическую, в чем-то архаичную культурную и историческую ситуацию. Так что я не думаю, что сейчас много кто из отечественных авторов — по крайней мере, из широко известных интеллектуалов, утвердившихся на российской почве, — мог бы быть интересен французам. Французы интересуются — они вообще любопытная нация — нашим теоретическим наследием, наследием общественных наук первой половины ХХ века».
«<…> несомненно, что всякая традиция — для того, чтобы не умирать, не превращаться в музейный экспонат — обязана иметь оппонента. Она должна быть оспариваема, опровергаема — и обновляема. Поэтому теоретический импульс не может исчезнуть полностью. Теория — это не просто общая рефлексия, якобы необходимая для науки. Многие науки обходятся без общей рефлексии — в частности, моя любезная филология. Другое дело, что самой культуре, а не только науке, необходим более или менее радикальный интеллектуальный оппонент. В такой роли должна выступать какая-то новая культурная тенденция, новый культурный дискурс — теоретический, философский, — и не сомневаюсь, что это уже существует и еще себя покажет».
Интервью опубликовано в журнале «Знание — сила» (2010, № 2 <http://www.znanie-sila.ru>).
Алексей Плешков. Торжество абсурда. К юбилею сериала «Твин Пикс». — «Русский Журнал», 2010, 14 апреля <http://russ.ru>.
«Последней литературной параллелью, которую мне бы очень хотелось провести, является параллель с неоконченными романами Кафки. Как нет необходимости читать окончание кафкинских романов для понимания того, что хотел сказать автор, так нет строгой необходимости в просмотре └Твин Пикса” до самого конца».
Почвенная литература в «беспочвенной» России. «Круглый стол» журнала «Москва». — «Москва», 2009, № 12 <http://www.moskvam.ru>.
Говорит Капитолина Кокшенева: «В. Личутин, В. Распутин,
Б. Агеев — буквально последние талантливые дети крестьянв русской
современной литературе. Закончилась не просто литературная эпоха — завершилось
крестьянское время на Русской земле.
Я понимаю, что звучит это столь же страшно и величественно, как если бы мы были
свидетелями переворота истории, ее сумасшествия, когда вместо новой, евангельской
эпохи вдруг все повернулось бы вспять — к старому, ветхому библейскому времени».
Говорит Михаил Попов: «Мне представляется так: на └почве” растет древо традиции, на древе традиции вызревают плоды культуры. Но со временем плоды портятся. Древо болеет. Модерн — это невроз традиции. Попытка обрести реальность, избегая реальности. А дальше: постмодерн, распад и гниение. И возникновение новой почвы. И главное, понять, что этот невроз тоже необходимая часть развития традиции, сильная традиция только укрепляется, его преодолев. А наши страхи идут оттого, что мы боимся, полагая болезнь непобедимой».
Говорит Александр Иванов: «Возвращаясь к └семидесятникам”, я хочу сказать, что они-то как раз очень хорошо показали, что тема почвы возникает там и тогда, где и когда рациональные основания общественной жизни вступают в полосу кризиса, где идеи исторического оптимизма, вера в технику, вера в прогресс и науку немножко начинают подгнивать, где нет уже убежденности в том, что это высшие ценности. И там возникает проблема почвы как ностальгии по тем ценностям, которые остаются, даже когда рациональная часть культуры начинает претерпевать какие-то мутации».
«Поэзия в Интернете относится собственно к поэзии, как прогноз погоды к погоде». «Нейтральная территория. Позиция 201» с Алексеем Алехиным и Леонидом Костюковым. — «ПОЛИТ.РУ», 2010, 13 апреля <http://www.polit.ru>.
Говорит Алексей Алехин: «Стихам не все равно, даже на какой бумаге они напечатаны. Не случайно мы тратим деньги на дорогую бумагу. И понимаете, что у меня есть некоторый опыт в чтении стихов, поэтому, кстати, мы не принимаем стихи по Интернету. Есть некоторые авторы, я их распечатываю и потом читаю уже на бумаге и тогда только могу более или менее окончательно сказать. А честно говоря, последнее суждение — когда его читаешь уже в └чистых листах”, набранное, с версткой: стихи все время меняются. Поэтому Интернет совершенно не самодостаточен в этом смысле. Это информация».
«Так вот я не удивлюсь, что это десятилетие стихов замечательное, мы не будем └великое” употреблять, но замечательное. Осталось больше стихов, чем за предыдущее. Когда те были яркие, неожиданные, но сплошь и рядом недоделанные именно в силу новизны. Вот у нас сейчас такое время. Оно может измениться, знаете, как река течет — тут порожек, и что-то забурлило, оно может измениться завтра. Сейчас время, когда создается сегодняшняя поэзия — не завтрашняя, а сегодняшняя поэзия. А завтрашняя тоже, наверное, создается, но у других людей. <…> Поэзия, я говорил не раз, еще раз хочу сказать, поэзия сейчас в основном внутрицеховое занятие. Современная поэзия практически — я имею в виду, сиюминутная поэзия, текущая, — она всегда цеховая. Сейчас этот цех достаточно большой, в нем есть первые величины, и уже это гарантирует интересное поэтическое время».
Разговоры с Андреем Пермяковым: Максим Амелин; Юрий Цветков — Данил Файзов. — «Волга», Саратов, 2010, № 3-4 <http://magazines.russ.ru/volga>.
Говорит Максим Амелин: «Мой личный пантеон изменился достаточно сильно. Например, Пастернак, который мне нравился в ранней юности, для меня теперь совершенно не существует. У графа Хвостова есть такая притча └Туча, гора и куча”. Идут двое, видят, что на них надвигается грозовая туча; они пугаются, что вымокнут до нитки, но движутся дальше. Потом оказывается, что это вовсе не туча, а гора; они пугаются, что не смогут ее перейти, но движутся дальше. И вот:
Где видели Кавказ и бурю грозну,
Нашли
Лишь кучу там навозну.
Я думал, что это моя оптика как-то изменилась, но когда прочел статью покойного Максима Шапира, понял, что это все-таки объективная реальность. Зато для меня за эти годы становился все более и более значим, например, Ходасевич. Вырос и Случевский, особенно после издания достаточно полного корпуса в └Библиотеке поэта”. Скоро в ОГИ выйдет его том, после которого можно будет сказать, что все поэтические тексты Случевского наконец-то опубликованы. В свое время он повлиял почти на весь Серебряный век, но потом был забыт, а в советское время находился под негласным запретом. Теперь трудами Елены Тахо-Годи он воскрешен, и мне кажется, что значение этого русского Блейка будет осознано, и влияние он еще окажет колоссальное».
Он же: «Кстати, давно пора взглянуть на силлабический стих, данный в сочинениях и переводах и обоснованный в его теории, новыми глазами. Мне кажется, у него есть будущее, и даже, может быть, большое, особенно это касается нерифмованной силлабики».
Григорий Ревзин. Первым делом самолеты. Почему современные арт-объекты не летают как птицы. — «АРТХРОНИКА», 2010, № 4 <http://www.artchronika.ru>.
«Я понимаю, мне скажут, одно дело — произведение искусства, другое — какой-то самолет, и это весьма респектабельная точка зрения. Однако должен заметить, что по уровню ума, интуиции, сложности, выразительности и воле к самовыражению самолет — вещь фантастическая, и трудно назвать произведение искусства ХХ века, которое можно было бы с ним сопоставить. Я, честно сказать, боюсь, что любое из сложных технических устройств ХХ века по всем параметрам выражения человеческой полноценности бьет художественные изделия как хочет. Конечно, можно продолжать отстаивать границы искусства, но это было бы осмысленно, если бы искусство само как-нибудь отстаивало собственные границы. Поскольку оно, напротив, всячески взрывает их изнутри, то невольно оказывается в конкуренции с другими видами человеческой деятельности».
«Я думаю, в ХХ веке искусство как институт проиграло конкуренцию с другими видами человеческой деятельности — научной, инженерной, экономической. <…> Но и в области социальной критики оно ведь тоже проигрывает другим институтам».
«Я все веду к одной поразившей меня мысли. Вообще-то уже около сорока лет рядом с парадигмой прогрессивного развития существует парадигма его сдерживания. <…> Так вот, на мой взгляд, это область, где искусство способно бесконечно выигрывать. Дело в том, что и наука, и бизнес, и технологии хорошо научились рассказывать, как надо развиваться, но очень слабо представляют себе, как надо останавливаться. Это непонятно, как считать. Бизнес не умеет работать с ценностью, которая не растет в цене, для него это актив с отрицательной доходностью, и он стремится его не рассматривать. Науке тут по большому счету вообще делать нечего. Они, конечно, стремятся предложить какие-то модели ценностей вне прогресса, но они пока крайне неубедительны, чтобы не сказать смехотворны. Между тем эстетическое суждение идеально для определения того, что надо сохранять».
Ирина Роднянская. О кумирах, друзьях и встречах. — «Русский Журнал», 2010, 2 апреля <http://russ.ru>.
«Но, в конце концов, мы [с Беллем] немножко поссорились, если, говоря о великом писателе, я решусь употребить такое выражение. Он в поисках социальной справедливости стал симпатизантом террористической группы Баадера — Майнхоф, один из его сыновей оказался замешан в неприятной истории, связанной с их деятельностью; Белль терпеть не мог свое правительство христианских демократов (ХДС). На его возросшей тяге к радикализму мы и разошлись, потому что российским радикализмом, большевизмом я была сыта по горло. Но когда я узнала о его смерти, помню: шла по улице и плакала, стараясь никому не попадаться на глаза».
Игорь Савельев. Литфонд. — «Русский Мир.ru», 2010, № 4, апрель <http://www.russkiymir.ru>.
Говорит Алексей Лукьянов: «Для писателей я — кузнец, для кузнецов — писатель. Долгое время эта игра в └свой среди чужих” меня раздражала. Действительно, кто я? Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. Но, побывав на нескольких писательских тусовках, решил, что все-таки я кузнец. Кузнец может вариться в своем соку, может заниматься текучкой и не задумываться: нужна ли моя работа кому-то или нет? На производстве все ясно: вот ломы, они нужны путейцам. Вот стрелочная тяга, она нужна связистам. Другое дело, что сейчас экономическая ситуация такая, администрация хочет, чтобы за меньшие деньги ты выполнял ту же работу. Но, положа руку на сердце, если бы меня позвали обратно, сказали бы: └Леха, ты нам нужен”, — я бы вернулся. У нас превосходно сработавшийся коллектив, я там себя чувствовал человеком. С писательством совсем иная ситуация. Это хобби».
«Сейчас в русской литературе каменный век, период накопления знаний об изменившемся пространстве-времени. Наскальная живопись, натуральный макет, магические обряды. Мы должны стать удобрением для тех, кто придет потом, потому что мы выработали ресурс советской литературы, из которой вышли. Литература обесценилась. И в этой ситуации мне быть писателем как-то не улыбается. Потому что в ней никто никому не нужен. И если все, что я написал, сгорит и сотрется, никто этого не заметит. А ограда, которую я выковал, или двери — останутся. И человек, который колет дрова моим колуном, вспомнит меня добрым словом».
Герман Садулаев. Легенда об авторе. — «Гражданский литературный форум», 2010, 27 апреля <http://glfr.ru>.
«<…> букридеры — это вовсе не продолжение электронной революции в литературе, начатой компьютерами и Интернетом. Это, скорее, контрреволюция. Реакция. Реставрация тоталитарности текста, монархии автора. Опровержение интерактивности, возвращение литературы в естественную закрытую форму. Книги в электронных устройствах — в закрытом формате, не предусматривающем ни изменений, ни комментариев, к тому же предназначенные для индивидуального прочтения, а не развешенные в виде листов на заборах. Это снова — книги. Литература. Читать книги в Интернете — все равно что смотреть кино по телевизору. Может вклиниться реклама. Как только становится немного скучно — есть соблазн переключить на другой канал — кликнуть по другой ссылке. С букридером все иначе. Все по-хорошему, по-настоящему».
«Бумажная книга была не только носителем текста, но и сама по себе предметом. Ее можно было купить, чтобы подарить или поставить на полку. Электронную книгу точно не поставишь на полку, и дарить ее неудобно. Ее можно купить только для того, чтобы читать. Что будет читать человек? Нет, так вопрос уже не стоит. Кого будет читать человек? <…> Имя автора станет единственным способом позиционировать текст, применить маркетинговые хитрости и в конечном итоге продать книгу. Больше, чем когда бы то ни было, читатели будут покупать не книгу, а автора».
«Легенда об авторе — ключ к персональному успеху и спасению в новом электронном потоке книг».
Юрий Сапрыкин. «Кого возьмут в будущее?» Редакционный директор «Афиши» о новой приватности, инфодиджействе, а также о напрасных надеждах на iPad. Записала Мария Командная. — «OpenSpace», 2010, 28 апреля <http://www.openspace.ru>.
«Что такое информация в условно гутенберговскую эру, в эпоху буквы? Это информация, которая устроена некими дискретными блоками. Этими блоками могут быть книга, фильм — любое смысловое единство. И если представить процесс потребления этой информации предельно механистически, то он похож на поездку по железной дороге от одного объекта к другому объекту, от одного смысла к другому смыслу. По дороге ты останавливаешься, выходишь на станции, покупаешь вишни, у тебя есть время сходить в буфет, посмотреть на пристанционную площадь, подумать о чем-то».
«Мы имеем сейчас, уже сейчас, эпоху не буквы, а условной цифры, эпоху, когда единицей информации является не текст, не книга, не смысловое единство, а поток. <…> Это не значит, что люди перестали читать книги или смотреть фильмы; это значит, что базовый способ потребления информации стал таким. Ты уже не едешь по железной дороге от станции к станции, ты скорее залезаешь по пояс в реку, и она течет мимо тебя. Ты успел что-то на мгновение ухватить, успел что-то заметить, и оно утекло дальше».
«<…> у меня есть серьезные подозрения, что iPad
и прочие планшетные приспособления, которые должны вернуть нас всех в золотой гутенберговский век,
на самом деле окончательно его разрушат. Потому что представьте себе: у тебя есть
удобное, красивое приспособление, в которое ты закачал книги и даже начал их читать,
а дальше в этом приспособлении еще есть Интернет, а еще есть фильмы, а еще игры
— короче, в этом приспособлении всегда есть что-то поинтереснее, чем то, чем ты
занимаешься сейчас.
И ты прекрасно об этом знаешь. Когда ты находишься наедине с книжкой, деваться некуда,
ты не можешь ткнуть в нее пальцем, чтобы она перенесла тебя в игру Final
Fantasy. А здесь это делается запросто. Поэтому да, на первых порах можно накачать
туда книг или даже подписаться на какие-то журналы, но дальше быстро окажется, что
никто этим не пользуется. По крайней мере, не пользуется в той непрерывности и дискретности,
как это происходило раньше».
Составитель Андрей Василевский
«Виноград», «Вопросы истории», «Вышгород», «Знамя», «Иностранная
литература», «Литературная учеба», «Октябрь», «Родная Ладога»,
«Фома», «ШО»
Наталья Вишнякова. Сады русской поэзии: XX век. — «Литературная учеба», 2010, № 2 <http://www.lych.ru>.
Наиболее частые обращения к цветам представлены тут в виде таблицы. Больше всего набрали сирени — 17 поэтов, от Анненского и Кушнера до Левитанского и Чухонцева. Меньше всего упоминаний лавра — всего трое (Блок, Бродский, Тарковский).
Сергей Гандлевский. Принципиальный раблезианец. — «Иностранная литература», 2010, № 5 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
Памяти Петра Вайля.
«— Петя не совсем тот, за кого себя выдает, — сказала моя наблюдательная жена после нашего очередного свидания с ним.
— ?
— Обрати внимание на его руки.
Действительно, у этого корпулентного, седого, вальяжно-артистического космополита, гурмана и весельчака были абсолютно └декадентские”, изящные и беспокойные кисти рук. Когда я обвыкся с феерией его общения, мне иногда случалось, чуть ли не в самый разгар смачного вайлевского словоизвержения, уловить в его взгляде мгновенное выражение мертвенной печали. И хоть бы одна за столько лет жалоба на упадок духа или просто недомогание! В конце концов, он был больным человеком… Но о серьезнейшем его недуге я узнал от него впервые накануне собственной операции, чтобы, как я понимаю, мне не поддаться эгоизму болезни и не чувствовать себя самым несчастным и одиноким на свете».
Тут же публикуется эссе Вайля «Последний трубадур: Симоне Мартини».
Данила Давыдов. Ответственное высказывание. — «Октябрь», 2010, № 4 <http://magazines.russ.ru/October>.
О книге Аллы Латыниной «Комментарии» (М., 2009).
«Латынина всегда (ну, практически всегда) исходит из адекватности своего критического высказывания анализируемому материалу. Одну из важных черт ее статей в этом смысле можно назвать так: └вхождение в собственную субъективность через накопленный коллективный опыт”. Как мало кто из критиков, Латынина тщательно выстраивает, вводя читателя в тему статьи, ряд критических высказываний (часто полярных), связанных с данным текстом или автором, причем не механически нанизывает эти суждения, но встраивает в общее развитие мыслительного сюжета, плавно выходя к демонстрации собственной позиции (часто выводимой из корректировки или синтеза иных мнений, но практически всегда оказывающейся в конечном счете неожиданной и четкой).
Особую ценность в этом смысле имеют очерки Латыниной, посвященные собратьям по критическому цеху (что само по себе, вообще-то, в удачных случаях — высший пилотаж)».
После этой статьи идет текст Аллы Латыниной о новой книге Сергея Костырко.
Б. Ф. Егоров. Мироощущение. — «Вышгород», Таллин, 2010, № 1-2.
Вслед за подборкой стихов Светланы Кековой, открывающей номер, здесь сразу публикуется отзыв профессора Егорова об автореферате ее недавней докторской диссертации «Метаморфозы христианского кода в поэзии Н. Заболоцкого и А. Тарковского». После даты выступления Егорова (24 ноября 2009, Таллин) приведена сноска: «Как стало известно, отзыв Б. Ф. был встречен аплодисментами».
«Главный новый стержень, новый термин С. В. Кековой — мироощущение. Фонетически он выглядит не очень благородно (что-то близкое к ящерице и жужелице), но содержательно он очень важен для универсала: в отличие от └умственного” мировоззрения, мироощущение более душевно, оно, наряду с логическими элементами, содержит └лирические”, оно шире узко личного мировоззрения, в нем больше связи с внешним миром. У стенографов └мировоззрение” обозначается кружком с точкой посередине, а └мироощущение” можно было бы изобразить крбугом с выделяющимися линиями-черточками наружу; можно и через центр провести накрест два диаметра с небольшим продолжением линий за пределы окружности (этот символ косвенно изображал бы и крест). А выход линий за пределы круга символизировал бы и типичное свойство интеллигента: обращенность к другому».
Валерия Ефанова, Антон Боярский. «Кесарево кесарю…». — «Виноград» (православный журнал для родителей), 2010, № 3 (35) <http://www.portal-slovo.ru/vinograd>.
«К сожалению, слишком часто в решении всех вопросов, связанных с деньгами, мы прислушиваемся не к голосу совести и даже не к голосу разума, а к голосу страха. <…> Внимательно анализируя собственное отношение к деньгам, мы очень часто обнаруживаем, что в самом корне нашего мировоззрения лежат не наши собственные выводы, а клише, шаблоны, зароненные в нас школьным воспитанием или родителями. Чужие представления о жизни, зачастую выраженные в поговорках или крылатых фразах, сопровождают нас, оказывая самое непосредственное влияние на наши решения».
Марина Журинская. Стоит ли канонизировать глупость? — «Фома», 2010, № 5 <http://www.foma.ru>.
«Истинная же простота правдива; она — это прежде всего свобода от лжи и хитрости. Кстати, это отражено в поговорке └Простота хуже воровства”, причем имеется в виду воровство в старом-престаром смысле слова — ложь (мало кто задумывается о родстве слов └вор” и └врать”). Смысл поговорки в том, что с простым человеком жить не очень удобно, потому что он говорит правду, а это не всех устраивает; уж лучше бы лгал. А кто сказал, что с христианами должно быть удобно тем, кто живет по законам падшего мира? Но какая-то правда в этой поговорке есть; простоте как таковой, которая безудержно и прямо стремится к истине, не хватает милости, а между тем только их гармоничное сочетание дает праведность (см. Пс. 84: 11, где названы также правда и мир). Так что даже истинная простота не является конечной целью духовного развития, а разве что его благой предпосылкой, — и что же тогда сказать о простоте ложной, то есть о замаскированной глупости!
<…> Мой отец пел мне песню нищих, которую запомнил с детства, пришедшегося на начало ХХ века. К сожалению, запомнил не целиком, но ясно, что эта песня — продолжение традиции калик перехожих, известных аж из былин. По содержанию — что-то вроде катехизиса; отметим, что этот катехизис привлекал общий интерес и внимание (иначе бы не подавали): └Ой вы, люди добрые, / Люди все хорошие, / Вы скажите, почему / Двенадцать месяцев в году, / Одиннадцать апостолов, / Десять праведников (очевидно, ветхозаветных. — М. Ж.), / Девять чинов ангельских, / Столько же архангельских… / Три Лица у Троицы, / Две природы у Христа, / Один Бог, Господь Саваоф, / Одна Божья благодать. / Не изволите ль подать”.
Этот маленький пример может показать, что простота в науке и простота веры не возникают изначально, а являются плодом размышлений, научений и опыта. Тем самым простота — это не невежество и тем более не глупость. Вот еще один пример; его часто приводил С. С. Аверинцев, рассуждая на ту же тему. В текстах былин, как и во всякой эпической поэзии, есть многочисленные повторы. Так, каждый раз, когда герой входит в дом, говорится: └Он крест кладет по-писаному, поклон ведет по-ученому”. Простое вроде бы дело — перекреститься и поклониться, но и оно требует научения, причем по письменным источникам, а не по слухам».
Виталий Каплан. Вернутся ли Всадники, или Куда исчезла подростковая литература. — «Фома», 2010, № 5.
«Второй путь для писателя-христианина — искать Всадников (образ из старинной повести Владислава Крапивина «Всадники со станции Роса». — П. К.) просто среди хороших, добрых, неравнодушных людей. Нам подчас кажется, что таковых почти и не осталось, — однако это иллюзия. В реальности такие люди есть, и, более того, иногда они объединяются и становятся силой. Причем объединяются не ради глобальных политических целей, а для решения вполне конкретных проблем. К примеру, это волонтерское движение, это различные детские объединения, условно говоря, описываемые термином └неформальная педагогика”, это екатеринбургский фонд └Город без наркотиков”, это некоторые правозащитные организации. Да, за такими людьми чаще всего не стоит государственная машина, но за ними — и для христианина это очевидно! — стоит Бог. Но насколько я знаю, до сих пор никто не написал художественную прозу ни о жизни молодых ребят-волонтеров, ни о церковных детских приютах, ни о скаутских отрядах и лагерях. Мне кажется, лучше писать о тех, кто делает что-то реально полезное, чем в миллионный раз обличать современные нравы. Между прочим, чтобы писать обо всем этом, не обязательно быть воцерковленным христианином. Неверующий автор тоже способен быть вполне искренним в убеждении, что вместе хорошие люди могут многое. Просто он не задумывается о том, что таких людей поддерживают свыше.
Именно поэтому я верю, что когда-нибудь Всадники вернутся. И у нас вновь будет умная, честная и добрая подростковая литература».
Владимир Крупин. Хранители нравственности. — «Родная Ладога», 2010, № 2 <http://www.rodnaya-ladoga.ru>.
«На приход революции много поработали └прогрессивная” русская литература и особенно учителя. Созданный в начале XX века Всероссийский учительский союз делал все для того, чтобы скорее полилась кровь в России. Каким образом? Изгнанием из школы церкви. Диву даешься, читая протоколы заседаний учительских съездов. Сколько злобы в адрес священнослужителей; все делегаты (Прибалтики, Кавказа, Сибири, Средней Азии, Украины, коренной России — все!) за то, чтобы изгнать из школы предмет Закона Божия. За что изгнать? А ни за что, сами справимся. Мешают длиннополые вводить в Россию демократические свободы. Вот за что. Учительский союз, подготовив черное дело измены России, престолу, Богу, спохватился в 17-м, запищав: └Ах, мы не этого хотели!” Его тут же и разогнали. С литературой большевики до конца не справились…»
Что касается отношения Владимира Николаевича к сегодняшней церковной политике, то и здесь он более чем критичен и не менее эмоционален (см. его последние выступления на сайте «Русская народная линия») (http://www.ruskline.ru).
Александр Кушнер. Продолжение молний. Стихи. — «Знамя», 2010, № 5 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Апрели, июни летят, сентябри, ноябри,
Я путаю, сколько мне: семьдесят два или три?
О, как же теченьем меня далеко унесло!
Когда-то загробным казалось такое число.
Дожить до весны и ещё раз увидеть сирень.
У тех, кто моложе, смотреть на меня, как на тень,
Есть все основанья, но прячут искусно они
Своё удивленье, Господь их спаси и храни!
От них я не скрою, что полон был жизни и сил,
Когда я под Трою с царями ахейскими плыл,
И к Тютчеву я поднимался на третий этаж
У церкви армянской, на Невском… — Вам столько не дашь!
Как вам сохранить удалось вашу бодрость? — вопрос
Мне задан, — а горечь, где горечь, а страх, а невроз?
— Да нет же, как спички от детских внимательных глаз,
Угрюмость свою убираю подальше от вас.
Алла Латынина. «Представительство от лица публики…» — «Октябрь», 2010, № 4.
О книге Сергея Костырко «Простодушное чтение» (М., 2010).
«Я помню, что одна фраза <…> рецензии Сергея Костырко в └Русском журнале” в свое время заставила меня тут же зайти на сайт └Октября” и начать читать повесть Анатолия Гаврилова. Вот она: └…И в заключение — личное признание: ▒Берлинская флейта▒ — один из самых замечательных художественных текстов, которые я прочитал за последние пять лет”. Вроде бы и нехитрая фраза, и я не из тех читателей, что доверчиво хлопают ушами, но вот ведь убедил меня Костырко, что надо немедленно прочесть рекомендованную им книгу, пропустить нельзя… Можно задать вопрос: почему меня убеждает этот нехитрый риторический прием, к которому сплошь и рядом прибегают другие коллеги? Потому что за ним стоит личность критика. Я знаю, что эта рекомендация вызвана не ангажированностью рецензента, не его групповыми интересами, а радостью от прочитанной повести и стремлением поделиться ею с читателем.
Способность увлечь рецензируемой книгой не так уж часта среди критиков.
Гораздо чаще разговор о литературе ведется с брюзгливой гримасой пресыщенного знатока.
И эта простодушная манера Сергея Костырко подходить к тексту с презумпцией правоты
автора очень привлекательна».
После этой статьи идет текст Сергея Костырко о книге Данилы Давыдова «Контек-сты и мифы» (М., 2010).
Итак, Давыдов о Латыниной, Латынина о Костырко, Костырко о Давыдове.
В редакционном предисловии к этому венку текстов сказано «об обстоятельствах книжного
рынка», «едином контексте», «моментальном снимке». А рубрика называется «Чужая книга».
Павел Лужецкий. «Я бы назвал свое творчество — └Дегенеративная идиотская мазня”». — «ШО» (журнал культурного сопротивления), Киев, 2010, № 3 — 4 (53 — 54) <http://www.sho.kiev.ua>.
В рекламных цитатах о картинах Васи Ложкина пишут, сравнивая их (картины)
со страшилками в пионерском лагере на «тихом часе», вспоминают и о митьках, и о
Николае Копейкине. Раз увидишь этих персонажей (в частности, «зайцев-упырей
с брежневскими лицами») — больше не позабудешь.
«— Рисуете ли вы с натуры?
— Я всех рисую, глядя в зеркало. Корчу └рожы” всякие и срисовываю. То есть всё, что есть, — это такие, своего рода, автопортреты».
…Можете, дорогой читатель, вспомнить советский, 1967 года, фильм «Вий». Вот на него они все и похожи. С известным сатирическим бонусом.
Также в номере — живое интервью убойной минской инди-поп группы «Кассиопея», интересные материалы о практике вхождения в сабспейс (коротко говоря, о садомазохизме), есть кое-что и о суициде, и о трансцендентном действии псилоцибов. А еще меня порадовала заметочка о долгожданном появлении в недрах студии Designaffatrs девайса, незаменимого для людей, оглохших на концертах эмо, — функционального тоннеля со встроенным аппаратом.
Священник Филипп Парфенов. «Хижина дяди Тома» как образец нравственного богословия. — «Фома», 2010, № 4.
«└Блаженны миротворцы” — и Том воистину евангельский миротворец.
Но творение мира часто неизбежно бывает сопряжено с жертвой. Mиротворческое
служение в └мире сем”, во зле лежащем, означает постоянную готовность к принесению
в жертву своего времени, сил, способностей, если не всей своей жизни. Вера,
действующая любовью (см. Гал. 5: 6), может воздействовать на неподвижные и окаменевшие
человеческие сердца, творя чудеса куда значимее простого перемещения гор или укрощения
бури на море (потому-то Христос и говорил: Верующий в Меня, дела, которые
творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит. — Ин. 14: 12). Но это вовсе
не означает, что в каждом случае верующему непременно будет сопутствовать успех
на этом пути. Нет — он идет то от победы к поражению, то от поражения к победе,
и движение от одного поражения к другому бывает чаще, чем от одной победы
к другой… Его видимое поражение может принести и наверняка принесет плоды
победы в будущем, но необязательно здесь и
сейчас! Чтобы сдвинуть горы человеческих страстей и предрассудков, требуется
готовность постоянно идти на риск и душу свою полагать за друзей своих (см.
Ин. 15: 13), ценой собственного благополучия, а иногда и всей своей жизни.
Некоторые современники и критики Бичер-Стоу, пытаясь так или иначе
принизить значение ее романа, назвали его └сентиментальным”. Но на самом деле книга
эта — духовно трезвая, далекая от всякого сентиментализма. Более того, она
богословская, причем в самом живом и практическом смысле этого слова.
Как учили некоторые
подвижники веры, └если ты истинно молишься, то ты богослов”».
Екатерина Ратникова. Вирус мнимого искусства. Толстые журналы в сентябре — декабре 2009 года. — «Литературная учеба», 2010, № 2.
В обзоре у студентки 4-го курса Литинститута немало метко подобранных цитат и вполне точных наблюдений. Но много — и походя, мазками, за которыми ничего, кроме навешивания более или менее эффектных ярлыков, не содержится: «В └Октябре”, как и в └Новом мире”, можно встретить разные стихи — и весьма удачные, и откровенно плохие. Прерывистые наблюдения Владимира Салимона, диплодокова нежность Инги Кузнецовой, собственническая тревога Марии Ватутиной, невнятица Владимира Гандельсмана и т. д. и т. п. Темы и способы выражения самые разнообразные». И далее с помощью безапелляционного выдергивания цитаты из контекста точно так же препарируются стихи Геннадия Калашникова.
Что это — некая ангажированность или провалы вкуса? Или и то и другое?
В справке об авторе сказано, что она слушательница семинара поэзии.
Александр Репников, Игорь Гребенкин. Василий Витальевич Шульгин (рубрика «Исторические портреты»). — «Вопросы истории», 2010, № 5.
«Читая воспоминания о Шульгине, рассеянные по страницам отечественных и зарубежных изданий, по интернет-сайтам, приходишь к выводу, что многие слышали в его словах то, что хотели услышать».
Евгений Сабуров. Три горы огней. Ранние стихи (1966 — 1972). Публикация Т. П. Сабуровой. — «Знамя», 2010, № 5.
Помимо подборки стихов Евгения Сабурова (1946 — 2009) тут публикуется его эссе о поэзии и замечательная статья М. Айзенберга о нем.
«Я не хочу играть словами. Поэзия — это └игра детей с Отцом”, но слова о поэзии — это отнюдь не играющие слова. В книгах историков проведен анализ самого интересного века в истории человечества — на мой и не только мой взгляд — XIX века. Обозначены его вехи: с 1789-го до 1914-го. Особый век, век науки и становления политики и экономики достаточно описан, обоснована его особенность в целом и в частности в ускорении развития общества. Короткий и взрывной ХХ век характеризуется рецидивами националистической и социалистической идей XIX века. Бесплодный и кровавый, он судится взорами присяжных XIX века. Это все можно найти в честных академических книжках. Но вот Ахматова пишет: └Приближался не календарный, настоящий двадцатый век”. Почему не обширный спектр авторов от Пушкарева до Арриги, а именно Ахматова цитируется, когда журналисты или политики говорят о начале ХХ века с 1914 года? Я думаю, что шаманская твердость поэтических строк бьет по людскому организму в целом, а рассуждения историков затрагивают лишь рассудок, не так уж много места занимающий в нас.
В стихах не бывает глубоких мыслей. Оригинальных. Тем не менее именно стихи цитируются в качестве источников этих самых глубоких мыслей. Дело в том, что мысль, высказанная в ходе обряда, — это исповедование. Кредо. Она имеет совершенно иную степень воздействия на адепта» (из статьи Е. Сабурова «О поэзии»).
Наталья Сиривля. Актуальная игра в бисер. — «Октябрь», 2010, № 4.
Отчет о 14-м фестивале архивного кино в Белых Столбах. Из зачина и финала: «Фестиваль └Белые Столбы” традиционно проводится для киноведов и кинокритиков, то есть для тех, кто дружно поддержал главу своей Гильдии Виктора Матизена, дважды торжественно отлученного Михалковым от Союза кинематографистов. Организаторы фестиваля вышли из этой ситуации максимально дипломатично. С одной стороны, Гильдию киноведов и кинокритиков отчасти ущемили в правах: отказались от аккредитации гостей по спискам Гильдии и от присуждения призов по итогам прямого голосования ее членов, присутствующих на фестивале. С другой стороны, аккредитовали всех, кто хотел, включая и пресловутого Виктора Матизена, а призы вручили почетным иностранным гостям, чтобы никого не обидеть.
<…> Мы же тут, у себя на родине, до сих пор выбираем: Запад мы или Восток, демократия у нас тут или монархия. Лозунг └Долой самодержавие и престолонаследие!” все еще официально признают экстремистским, а приличные люди, брезгливо морщась, вынуждены соответствовать капризам царского └постельничего”, подмявшего под себя кинематографическое сообщество. Впрочем, аккуратную фигу в кармане составители программы Никите Сергеевичу все-таки показали, почтив память ушедшего в этом году главы семейства демонстрацией фильма └Красный галстук” 1948 года, снятого по сценарию Сергея Владимировича, — махровейшей агитки времен культа личности о суде пионеров над товарищем-отщепенцем, посмевшим снять галстук. В общем, жизнь тут у нас интересная, и в силу национальной привычки наступать все на те же грабли никакое архивное кино не стареет, а фестиваль └Белые Столбы” из года в год не теряет своей актуальности».
Составитель Павел Крючков