(составители А. Василевский и П. Крючков)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 3, 2010
ПЕРИОДИКА
“АРТХРОНИКА”, “Ведомости”, “Взгляд”, “Время новостей”, “Газета”, “Деньги”, “Ежедневный Журнал”, “Иностранная литература”, “Итоги”, “InLiberty.ru/Свободная среда”, “Коммерсантъ/Weekend”, “Культура”, “Лехаим”, “Литературная Россия”, “Новая Юность”, “Новые хроники”, “Огонек”, “Октябрь”, “OpenSpace”, “Политический класс”, “ПОЛИТ.РУ”, “Рабкор.ру”, “Российская газета”, “Русский Журнал”, “Русский Обозреватель”, “Собеседник”, “Социальное богословие”, “SvobodaNews.ru”,
“Частный корреспондент”
Михаил Айзенберг. Физиология чтения. — “OpenSpace”, 2009, 14 декабря <http://www.openspace.ru>.
“Мне, признаюсь, трудно прочесть что-то претендующее на художественность, но художеством не являющееся. Трудно именно физически, физиологически. Письмо не справилось со своей основной задачей, и это видно сразу, с первой страницы. Ты открываешь книгу, а она рявкает на тебя и пытается укусить”.
Артем Акопян. Аватар как победа синей таблетки. — “Русский Обозреватель”, 2009, 28 декабря <http://www.rus-obr.ru>.
“По сути, └Аватар” — это самая сильная антихристианская агитка после экранизации └Золотого компаса”. И, пожалуй, куда более мощная. Фактически повторяются все тезисы современных неоязычников. В Пандории природа разумна, что научно доказано, поклонение ей совершенно осмысленно. Языческое природное божество существует и активно действует, наказывая колонизаторов. Главный герой сокрушается об убийстве такого божества на Земле. Люди показаны недалекими, лишенными связи с природой существами, зависящими от своей техники и цивилизации. Христианство, давшее колоссальный толчок этой цивилизации, не упоминается, но, безусловно, имеется в виду. Христиане, которые избавились от жертвоприношений идолам, поклонения козлоногим тварям, суеверий и ленточек, которыми загаживаются кусты на горных перевалах, сейчас активно выставляются как те, кто └утратил связь с природой”, └лишился чего-то бесконечно важного”.
И └Аватар” полностью воплотил эту критику”.
Андрей Архангельский. Внутренний Штирлиц. — “Взгляд”, 2009, 10 декабря <http://www.vz.ru>.
“Штирлицем ты был еще с детского сада”.
“Теперь, спустя годы, ты понимаешь, что это даже было бы практичнее и удобнее — быть по жизни Мюллером или, на худой конец, Шольцем. И ты бы стал ими — и удерживает тебя от этого исключительно эстетическое чувство: просто роль Штирлица жалко променять на какую-либо еще”.
“Даже странно и самим непонятно, как мы до сих пор не провалились, — и задания от родины поступают все более и более невыполнимые. Наверное, это оттого, что каждый второй, если не каждый первый у нас глубоко в душе тоже считает себя таким вот Штирлицем, а тебя — пида…сом, глупым Холтоффом или тупым Рольфом, мелким статистом внешнего мира. Так и живем — как Штирлицы, каждый в своей норе”.
Дмитрий Бак. Сто поэтов начала столетия. О поэзии Николая Байтова, Марины Бородицкой и Данила Файзова. — “Октябрь”, 2009, № 11 <http://magazines.russ.ru/october>.
“В стихах Марины Бородицкой — к тому и веду — преобладает веская └отцовская” интонация, призванная вернуть не только детям детскую естественность (переносчики детства), не впадающая в инфантильную └материнскую” чувствительность либо в насильственную — и тоже немужскую — вечную жалобу на тяжкую взрослую жизнь типа └тут еще и ты не делаешь уроки…”. Рабочая лошадь не тяготится своей долей, она пашет глубоко и счастливо и никогда не испортит борозды”.
См. также: Дмитрий Бак, “Сто поэтов начала столетия. О поэзии Ивана Волкова и Аркадия Штыпеля” — “Октябрь”, 2009, № 12.
Ольга Балла. В тени Истории. — “Рабкор.ру”, 2009, 18 декабря <http://www.rabkor.ru>.
“Характерная черта нашей с вами современности — не просто идеализация └мифа” (в ту или иную сторону — не важно: миф как нечто замечательное или как нечто ужасное и опасное), но и громадное его преувеличение, сопоставимое разве что с преувеличением роли └разума” в предшествующую культурную эпоху”.
“Выдумав └историю” (как способ видения происходящего), люди Нового времени оказались попросту вынуждены выдумать └миф” как не-историю, до-историю, пра-историю, чтобы истории-как-таковой было от чего отталкиваться. Чтобы ей было на фоне чего себя видеть. Чтобы она могла быть. Именно поэтому Человек Исторический на всем протяжении своего существования проецировал на └миф” все, чем история быть не хотела — или, наоборот, очень хотела бы, но никак не могла”.
“Люди архаических обществ живут вовсе не в └мифе”, а в реальности как таковой. <…> Идея └мифа” появляется там и тогда, где и когда человек от своей, некогда единственной, реальности отслаивается”.
Дато Барбакадзе. Поэзия и политика. Эссе. — “Новая Юность”, 2009, № 4 (91) <http://magazines.russ.ru/nov_yun>.
Среди прочего: “<…> поэзия вообще не стремится найти решение тому или иному вопросу, ничего не упорядочивает, не указывает на решения, заключения, итоги; поэзия — это сфера процесса мышления, а не результата”.
Кирилл Бенедиктов. Прогрессор. — “Взгляд”, 2009, 17 декабря <http://www.vz.ru>.
“Вторая проблема Гайдара состояла в том, что он и его друзья воспринимали Россию как Арканар”.
Борис Борисов. Сахаровский диабет, или Переход из физиков в лирики. — “Русский Обозреватель”, 16 декабря <http://www.rus-obr.ru>.
“<…> Сахаров как политик просто смешон”.
“Апология Сахарова затмевает имена подлинных создателей ядерного оружия”.
Дмитрий Быков. Счастливец Вайль, или Аппетит. — “Газета”, 8 декабря <http://www.gzt.ru>.
“[Петр] Вайль был как раз из тех, кто наслаждается, и к нему был идеально применим афоризм Цветаевой о Волошине — о том, что его толщину она всегда воспринимала └не как избыток жира, но как избыток жизни”. <…> Вайль в самом деле писал о чем угодно — литературе, живописи, географии, военных действиях, политике, холодной водке, — и это всегда было трансляцией аппетита, азарта, наслаждения. Если бы он брюзжал на все живое, если б они с Генисом, скажем, выпустили учебник, развенчивающий отечественную классику, — слава могла быть больше, но Вайль не любил ругаться. В жизни он был остроумен и язвителен, но литературу свою превратил в пропаганду жизни, и в этом мне видится залог его посмертной славы. Разумеется, кто-нибудь обязательно скажет, что я реализую давние комплексы, связанные все с той же толщиной, — но кто-нибудь обязательно что-то скажет, что ж теперь, рта не открывать?”
Были поэты жидами, стали поэты — бомжами. На четыре вопроса отвечают: Лариса Беспалова, Борис Евсеев, Дмитрий Сухарев, Алексей Симонов. Беседу ведет Афанасий Мамедов. — “Лехаим”, 2009, 12, декабрь <http://www.lechaim.ru>.
Говорит Борис Евсеев — о Владимире Корнилове: “Слуцкого он считал первым русским поэтом того времени, считал его реформатором русского стиха, у которого очень многое взял Евтушенко (да и другие без всякого позволения Слуцким сильно попользовались). А вот к Давиду Самойлову он относился весьма негативно: и к его стиху (который считал не всегда удачными пушкинскими перепевами), и к творческому поведению в жизни”.
Все политтехнологии — жульничество. Беседу вела Ирина Логвинова. — “Литературная Россия”, 2009, № 52, 25 декабря <http://www.litrossia.ru>.
Говорит Тимур Кибиров: “Я страшно переживаю, что в свое время не овладел каким-нибудь внятным и доходным ремеслом… Сейчас мне было бы гораздо легче. Поэтому я не могу сказать, что какие-то мои творческие амбиции были не реализованы на радио └Культура”. Пошел туда, потому что мне предложили, ровно для того, чтобы получать оклад-жалованье. Но я честно старался как-то соответствовать. Ну, вот так, в общем, довольно бесславно кончилось…”
“<…> притом что в современной поэзии десятки блистательных, ярчайших (без преувеличения) имен, необыкновенно интересных, разных, покрывающих весь возможный спектр работы со словом, но, очевидно, мы не отвечаем каким-то читательским потребностям… Это печально. Я сейчас говорю не о собственной судьбе. Искренне считаю себя очень везучим, мне в этом смысле дано чуть больше, чем я заслуживаю. Но если говорить просто о судьбе русской поэзии, то это очень тревожно. Потому что существование чего бы то ни было, особенно чего бы то ни было хорошего, не гарантировано ничем”.
“Но Пушкин вечен до тех пор, пока мамы будут читать детям └Царя Салтана”, а прекратят читать — и все: где тот Пушкин? и где та вечность? — он исчезнет из реальной нашей жизни”.
Григорий Дашевский, Анна Наринская. Очевидные утраты, сомнительные и несомненные приобретения. Итоги года в литературе. — “Коммерсантъ/Weekend”, 2009, № 49, 18 декабря <http://www.kommersant.ru/weekend.aspx>.
“Недостаточно замеченное, но при этом важное, даже главное событие — выход книги Григория Амелина и Валентины Мордерер, посвященной стихам Хлебникова, Пастернака, Мандельштама, — └Письма о русской поэзии”. Работы Амелина и Мордерер вызывают у многих раздражение и даже негодование (└Это не филология!”), но такая реакция — предсказуемая плата за ту последовательность и независимость, с какой Амелин и Мордерер утверждают свое понимание и свой способ чтения. Они воплощают собой уединенный и независимый тип читателя, такого, каким Пушкин советовал быть поэту: └Ты царь: живи один”. Когда такой читатель выступает в роли публичного, а не только для себя толкователя, он переводит стихи с загадочного авторского языка не на общепонятный, а на другой загадочный. Он не распахивает для всех парадный вход, а пробивает его в новом, не самом заметном месте, и его толкование не будет ни произвольным, ни позерским, оно будет подчиняться твердым правилам — но своим собственным”.
Владимир Долотов. Литературные излишества. — “Деньги”, 2009, № 49, 14 декабря <http://www.kommersant.ru/money>.
“По словам главного редактора издательства └Ad Marginem” Александра Иванова, проблема отсутствия новых коммерчески успешных проектов появилась значительно раньше финансового кризиса. └За последние пять лет не появилось ни одного нового автора, который бы вызвал хоть какой-то резонанс, а на Западе появился, и не один, — рассказывает Александр Иванов. — Фактически крупные российские издатели поделили между собой отечественных мегаселлеров, взяв себе по три-четыре таких автора, и живут за счет их книг. Зачем создавать что-то новое, когда люди готовы покупать и такое? В России — литературный кризис. И причина этого кризиса не экономическая, а культурная””.
Александр Елисеев. “Сталин ушел не в прошлое, он растворился в нашем будущем”. — “Русский Обозреватель”, 2009, 21 декабря <http://www.rus-obr.ru>.
“Сталин сегодня является └концептуальным правителем” России. <…> Вот Ленин мало интересен в плане исторических споров — хотя это, вне всякого сомнения, фигура титаническая”.
“Сегодня осуществить Рывок можно только от имени Сталина, только апеллируя к нему. Не нужно требовать возврата к сталинизму, что было бы противно самому духу сталинского футуризма. Кстати, характерно, что, согласно опросам общественного мнения, большинство относится к Сталину положительно, но не желает жить в сталинское время. И это совершенно верно. В Сталине главное не то, что он сделал (хотя это очень важно). Главное — его волевая решимость двигаться вперед. Тот, кто постигнет до конца эту главную тайну сталинизма, кто переведет ее на язык политического действия, — тот оседлает историю”.
“Если бы поэт сжег квартиру, это было бы любопытно”. “Нейтральная территория. Позиция 201” с Борисом Херсонским. Беседу ведет Леонид Костюков. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, <http://www.polit.ru>.
Говорит Борис Херсонский: “По-моему, это Бродский говорил, что одной из причин следующего стихотворения является предыдущее. Но в любом случае это действительно правда. То есть то, что ты уже написал, несомненно, является одним из источников того, что ты напишешь. <…> Я могу только, может быть, сказать, что один из принципов в моей работе — это принцип полного ненасилия по отношению к самому себе, то есть насильственные методы ни в коем случае не годятся. Плыть по течению. Это касается, между прочим, не только писания стихов, а вот этот способ жизни, когда ты держишься на поверхности волны и ловишь ее внутреннее движение, никак не пытаясь, поскольку это невозможно, ее одолеть”.
Ирина Кулик, Елена Федотова. Словарный запас нулевых. — “АРТХРОНИКА”, 2009, № 12, декабрь <http://www.artchronika.ru>.
“Жир. Богатство как доминирующее эстетическое и смысловое качество того или иного произведения или события. Может определяться как внешними факторами (цена работы, количество звездных участников выставки и VIPов на открытии), так и свойствами самих работ: особым маслянистым лоском, исходящим от живописи, объектов и даже видео. └Жир” заменило популярное в 1990-е слово └шоколад” (по текстовке одного из первых на российском ТВ рекламных роликов — └и толстый-толстый слой шоколада”). В новом десятилетии энергетическая ценность └продукта” повысилась — но в ущерб вкусовым качествам”.
Майя Кучерская. К нам приехал командор. Опубликованы наброски Владимира Набокова к будущему роману “Лаура и ее оригинал”. Их вполне достаточно, чтобы понять: перед нами абрис несомненного шедевра. — “Ведомости”, 2009, № 234, 10 декабря <http://www.vedomosti.ru>.
“Мистика в другом: в явлении этого текста сегодня, сейчас, в ситуации совсем уж удушающего безрыбья и наготы отечественной словесности, которая к моменту присуждения очередной премии едва находит, чем прикрыться. При таком раскладе голос писателя, благодаря публикации на мгновение сделавшегося нашим современником, стоявшего уже на пороге вечности и тем не менее аккуратно строчащего свои карточки, звучит громоподобно, устыжающе, жутко. Нам явился каменный гость. О, тяжело пожатье каменной его десницы!”
“Итак, перед нами богатый замысел, задевающий множество тем, которые мы, однако, можем лишь перебрать, как клавиши, как карточки в каталоге. Сознательное самоуничтожение, оправданность самоубийства, зеркала, наставленные друг на друга, литература — жизнь — литература (└весь ее изящный костяк тотчас вписался в роман”) — перебрать и выдернуть руку из каменной десницы, сбежать от этого слишком уж оглушительного свидетельства о том, что такое подлинное литературное мастерство и величие, большая книга и лучший роман года”.
Майя Кучерская. Безопасное расстояние. Самый важный итог уходящего года — внимание литературы к нашему недавнему прошлому. Писатели наконец придумали, как на него смотреть. — “Ведомости”, 2009, № 248, 30 декабря.
“Лучшей книгой уходящего года, попавшей в короткий список └Русского Букера”, я по-прежнему считаю сагу Елены Катишонок └Жили-были старик со старухой…” — свежее, ясное, умное повествование о судьбе семьи казаков-староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. Жаль, что книга не получила └Букера”, жаль, потому что теперь, вновь оказавшись в тени, к широкому читателю она, похоже, так и не пробьется. Издать ее достойным тиражом и сделать доступной хотя бы в Москве и Питере никто, увы, так и не удосужился. └Жили-были…” Елены Катишонок фиксирует и главную тенденцию прошедшего года: почти все авторы, заслуживающие упоминания, дружно повернули головы назад, обратив взгляд в наше недавнее прошлое, ХХ век”.
“Сделать это прошлое личным переживанием, рассказать о революционных ли, довоенных или послевоенных годах, о брежневской, ельцинской ли эпохе, глядя на нее не просто глазами героя (это-то в литературе всегда было), но собственными глазами. История, рассказанная от имени современного человека, увиденная сквозь призму судьбы его родных и личной биографии, — вот он, рецепт выделки 2009 года. Потребность в осмыслении и описании прошлого возникает тогда, когда оно наконец проходит. Описанное же прошлое отпускает и больше не болит. И это тоже важный итог уходящего года”.
Станислав Львовский. Завершено читательское голосование “Главные книги 2009 года”. — “ОpenSpace”, 2009, 23 декабря <http://www.openspace.ru>.
“<…> эмоциональный накал дискуссий о современном состоянии русской поэзии оказывается существенно выше, чем мы, вообще говоря, ожидали. Это, на наш взгляд, и есть главный итог нынешнего опроса, во всяком случае в его поэтической части. Объясняется он еще и вот чем: удивительную жизнеспособность демонстрирует концепция └главного поэта”. Несмотря на то что уже довольно давно поэтическое литературное поле находится во фрагментированном состоянии └множественных иерархий”, это фактическое состояние дел не ощущается многими участниками процесса как нормальное. То и дело совершаются попытки ввести общий для этих обособленных иерархий критерий и применить его — теперь уже не к отдельным поэтам, а к их группам (пусть даже нечетко очерченным). Проблема в том, что такая общая иерархия не может быть выстроена путем сознательного усилия, она возникает (далеко не всегда и не везде) в результате более или менее естественным образом складывающегося консенсуса. В противном случае для ее выстраивания приходится искать более или менее произвольно выбираемый внешний критерий: то ли невозможный в текущей ситуации рыночный (тиражи); то ли конструируемый по соглашению экспертов (премия └Поэт”), но тоже отчасти рыночный, поскольку авторитет этой премии определяется готовностью частной корпорации давать на нее деньги. Есть и другой путь — искать этот критерий в массовости читателя. Но и ее довольно сложно померить — данных по тиражам у нас нет, статистику по заполняемости залов слушателями на длинных промежутках времени тоже никто не считает. Результаты же этого опроса определяются <…> не просто количеством сторонников той или иной книги (не обязательно именно └Челобитных” [Всеволода Емелина]), но более интегральным параметром, в который входит количество читателей, степень их сплоченности, а также готовность эту сплоченность демонстрировать. Форма опроса, как теперь стало ясно, провоцирует такую ситуацию; хорошо это, плохо ли, но мы, несомненно, получили некоторый материал для дальнейших раздумий”.
Аркадий Малер. Основы светской этики или этика отсутствующих основ. — “Социальное богословие”. Общественно-научный портал. 2009, 23 декабря <http://www.soctheol.ru>.
“<…> можно предположить, что это нелепое внедрение └светской этики” в один ряд с основами религиозных культур — это попытка активистов от атеизма не просто напомнить о себе, но и застолбить свое место в реальности постсекулярного мира, где они будут восприниматься как представители одной из конфессий, все более утрачивающей свое влияние”.
“<…> имеет смысл заметить, что никакой └светской этики” как чего-то целостного и дисциплинарно внятного сегодня не существует. При первом приближении эта мысль может показаться эпатажной, но на самом деле если мы оглянемся вокруг и вспомним исторический контекст нашего существования, то обнаружим, что никаких четких конвенциональных норм и ценностей в современной России нет, и не столько в силу ее собственной исторической ситуации, сколько в силу той общей ситуации, которую уже два десятилетия переживает вся европейская цивилизация в целом”.
“Поэтому наиболее честный курс └Основ светской этики” может быть только историческим обзором когда-либо существовавших └светских этик” с откровенным заключением, что сегодня уже никакой └светской этики” больше не существует. <…> Это характерный признак кризиса любой дисциплины — когда ее основания становятся под вопрос, то она превращается в историю самой себя”.
“Мат — язык тех, кто ничего не может”. Беседовал Андрей Архангельский. — “Огонек”, 2009, № 31, 14 декабря <http://www.kommersant.ru/ogoniok>.
Говорит Михаил Эпштейн: “Язык — не готовый продукт, это энергия смыслорождения и словорождения, говорил величайший лингвист В. Гумбольдт. Если в языке не появляются новые слова, его можно считать мертвым. Если новые слова в нем появляются лишь путем заимствования из других языков, его можно считать полумертвым. Я уехал из России в 1990-м и не был здесь 13 лет. Когда вернулся, испытал потрясение от перемен социокультурных, архитектурных. Язык же почти не изменился”.
Андрей Немзер. Не такие уж мы убогие. — “Время новостей”, 2009, № 239, 25 декабря <http://www.vremya.ru>.
“Роман [Мариам] Петросян вызывает у меня куда более сложные эмоции. Раздражают и абсолютизация подростковых проблем, и культ └странностей”, и мистические заморочки, и избыток физиологизма и жестокости в иных эпизодах. Раздражает, но… Как ни крути, а одолел я эту громадину очень быстро и не отрываясь. (Увидев книгу, изумился ее объему. Штудируя рукопись, я не предполагал, что текст настолько велик!) Точно так же (быстро и без передышек) читали (на моих глазах) └Дом, в котором…” мои дочери, одной из которых 18, а другой 13 лет. И обе отчетливо книгу одобрили. Такая └симфония” (увы, довольно редкая) весьма показательна. И свидетельствует о том, что мы имеем дело с незаурядным литературным событием”.
“Кроме всего исчисленного в уходящем году миру явилась едва ли не лучшая (и уж точно самая цельная и стройная) книга Тимура Кибирова └Греко- и римско-кафолические песенки и потешки” (М., └Время”). Ее одной хватило бы на оправдание современной словесности. И мы еще чем-то недовольны?”
Дмитрий Ольшанский. Серафимовича, 2. — “Газета”, 10 декабря <http://www.gzt.ru>.
“Если определять └Каменный мост” одной фразой, нужно вспомнить, что говорил булгаковский Ликоспастов, змея и завистник: └Старик написал плохой, но занятный роман””.
“<…> удивительно неприятное, похожее на долгую поездку в зимнем тамбуре пригородной электрички, ощущение от чтения, связанное, вероятно, с тем, что автор [Александр Терехов] так страстно, так трогательно и так подробно любит самого себя, наотрез отказывая в подобных чувствах всему прочему Божьему миру”.
“Можно долго гадать, почему исторический пласт вышел у него куда лучше, чем современный <…>, но зато вот какой факт очевиден: └Каменный мост” — великолепная реконструкция мира наркомов, партийных работников, дипломатов, казненных и пощаженных сановников, их родственников и обслуги, всего мира советской античности. Античность, ежели трактовать ее широко, есть место и время, которое: 1) сгинуло, существует только в качестве явного прошлого, 2) отличается смесью чьего-то героического усилия с кромешной тьмой казней и зверств, 3) имеет несомненное отношение к настоящему, потому что именно там и тогда сотворено все то главное, чем живут здесь и теперь”.
Александр Павлов. Съешьте мои шорты. — “Русский Журнал”, 2009, 18 декабря <http://www.russ.ru>.
“Медленно, но верно сериал [└Симпсоны”] пришел к тому, что превратился в атрибут └консервативной эпохи”. Когда он только появлялся, то поистине мог казаться └революционным продуктом”: его поносили консерваторы за то, что он подрывает семейные ценности и иронизирует относительно религии. Зато └бунтующая молодежь” была в восторге от революционера-нигилиста Барта, дружно скандируя: └Съешь мои шорты!” Барбара, а затем и ее муж Джоржд Буш-старший неоднократно критиковали сериал за то, что тот изображает семью не такой, какой ее хотели бы видеть консервативно настроенные граждане США (за что Буш впоследствии был жестоко высмеян в одном из эпизодов). Однако сегодня, хотя правые могут с этим и не согласиться, └Симпсоны” становятся (если уже не стали) главным └консервативным” сериалом. Но почему? Дело в том, что на фоне прочих популярных мультипликационных и тем более немультипликационных шоу, в которых речь идет об └отношениях”, об эмансипированных незамужних женщинах далеко за тридцать, о └калифорнийских блудниках”, о разводах, о вампирах, о докторах со сложным характером, о судмедэкспертах-маньяках и т. д., └Симпсоны” выглядят образчиком консервативной идеологии — едва ли не единственным сериалом, в центре повествования которого находится семья. Тем более семья нуклеарная: работающий отец, домохозяйка-мать, два с половиной ребенка, собака немножечко с приветом и старый маразматик дед, благополучно └сплавленный” в дом престарелых. Причем семья не какая-нибудь, а религиозная, пускай не набожная, как соседи-фанатики, но тем не менее. Конечно, Лиза (средняя дочка) — буддистка, а Гомер и его сын (старший ребенок) Барт занимаются └показухой”, все же все члены семейства усердно посещают церковь по воскресным дням и стараются слыть хорошими христианами. Так что в центре внимания сериала — семья и религия”.
Глеб Павловский. Болтовня под Кремлевской елкой. Интервью для редакторов “РЖ” и “Кремль.Орг”. Беседовали Борис Межуев, Павел Данилин, Никита Куркин. — “Русский Журнал”, 2009, 29 декабря <http://www.russ.ru>.
“└Сталин”, └Гайдар” и └Ельцин” сегодня — заурядное бегство от конфликта, от обсуждения рабочей повестки дня. Но подобная невротическая взвинченность говорит о симуляции. Как всегда, наши споры жарки и одновременно безвредны, безрисковы. Никто ничем не рискует, ни репутацией, ни свободой рук. И при этом ни одна из позиций не обсуждает основания, на коих покоится. <…> В современной России сталинизм и антисталинизм, ельцинизм и антиельцинизм — это симптомы рассеянного склероза деполитизации”.
“<…> Сталин бы легко понял нашу реальность. Кто-то сказал, что Ньютон легко бы понял физику Эйнштейна, хотя очень бы удивился. Сталин прекрасно бы понял нашу реальность, которая нам кажется таинственной. Он узнал бы в ней бесконечную игру агентов насилия и разных форм насилия, насильственных проектов и насильственных мировоззрений, в чем он прекрасно ориентировался, поскольку сам пришел во власть из аналогичного бульона. Но я против идеи обсуждать модернизацию в связи со Сталиным”.
“Казалось бы, был исчерпан спектр говорящих смертей, вплоть до последней — убийства священников Даниила Сысоева и Александра Филиппова. Они все удивительно концептуальны и замеряют глубину того, насколько на тканевом уровне весь организм русской жизни прослоен культурой смерти и убийства, как управлением смертью. Это надо понимать правильно. Речь не идет о насилии одного четко обозначенного уровня общества по отношению к другому уровню. Речь не идет о ясном субъекте насилия — оно распределенное, иногда субъект вообще неустановим. <…> И я уверен, что это будет продолжаться и расширяться дальше”.
Леонид Радзиховский. Остров, где обитал Гайдар. — “Ежедневный Журнал”, 2009, 28 декабря <http://www.ej.ru>.
“Я теперь не могу их разделить: Стругацких (особенно └Обитаемый остров”) и Гайдара. <…> Такое впечатление, что Гайдар всю жизнь перечитывал └Остров”, да не └перечитывал”, а переживал, проигрывал его снова и снова. Если верно, что вся наша жизнь — реализация какого-то └своего” сюжета, то сюжет Гайдара — └Остров” <…> Если вы внимательно перечтете └Остров” (да и другие └прогрессорские книги”), вы, пожалуй, больше поймете в └реформах Гайдара”, чем если прочтете его собственные книги…”
Григорий Ревзин. Архитектура как перформанс. — “АРТХРОНИКА”, 2009, № 12, декабрь.
“Архитектура — искусство позитивное. Ощущения └какая гадость, какая гадость эта ваша заливная рыба” она передать не в состоянии. А это важное ощущение, которое, как говорила Анна Ахматова совершенно по другому поводу, может испытывать каждый, и притом каждый день. И не применительно к рыбе, а шире, вообще, — какая кругом все гадость. Фактически все современное искусство в основном и работало в поле этого важного ощущения, вплоть до самого последнего времени, когда наметились тенденции капитализации и гламуризации. <…> А у архитектуры это не идет. Ну вот представьте себе дом, который своей композицией выражает, что и место, где он стоит, премерзкое, пластически подчеркивает, что живут тут моральные уроды, а светом и цветом дает ясно понять, как отвратительны в России вечера”.
“Эти стройки — индикаторы. Они показывают реальный уровень эффективности — не так, что мы там встаем с колен и идем своим путем, а вот просто — чего мы можем. И тут не └околоноля”, а просто ноль. В крупных размерах, на особенно значимых, бросающихся в глаза объектах, даже во многом символических, мы демонстрируем: ничего не можем! И ощущается момент какой-то аффектации, для тупых. <…> Ну ничего не получается у нас, дошло, наконец, идиоты несчастные?!! Если рассматривать государство как какую-нибудь коммерческую компанию, которая ориентируется на показатели эффективности, то все это выглядело бы как пиар-кампания за преднамеренное банкротство. Но государство есть мистический аппарат для средоточия народных чаяний.
И оно занято совсем другим. Оно хочет не обанкротиться, а пытаться эти чаяния выразить. Передать всенародное ощущение, что ни фига не вышло”.
Кирилл Решетников. Измеряя тонкий мир. Двенадцать лучших книг 2009 года по версии газеты “Взгляд”. — “Взгляд”, 2009, 31 декабря <http://www.vz.ru>.
“Юрий Мамлеев — └Русские походы в тонкий мир”. В 77 лет самый необычный из русских живых классиков, основатель школы метафизического реализма написал один из лучших своих романов — └Наедине с Россией”, который и составил основную часть этой книги. Романную реальность Мамлеева всегда населяли люди не от мира сего, духовные сталкеры, жаждавшие контакта с Иным. Что-то у них получалось, но за пределы здешнего пространства никто надолго не выходил. Новый роман − первый опыт масштабного описания другого мира. Мир этот оказывается, собственно, Россией, только иной, лучшей, чем здешняя, хотя и не идеальной. Там все так же, как у нас, но мягче, человечней, уютней. В Русскую Державу, расположенную в каком-то очень близком, соседнем измерении, главный герой попадает легко, без мучительных поисков, ведомый девушкой-символом по имени Настя. Мамлеев как бы играет в поддавки с читателем-скептиком. Ну что это за роман? Ноль действия, одни разговоры, программно иллюстрирующие почвенную философскую концепцию автора. Да и нет такого закона, по которому просветленность, открытость и простота должны давать в сумме большую литературу. Однако в случае Мамлеева происходит именно это”.
Сергей Роганов. Черные итоги 2009 года. — “Русский Журнал”, 2009, 31 декабря <http://www.russ.ru>.
“Современный многополярный, поликультурный мир глобализации стремительно утрачивает какую бы то ни было определенность по отношению к естественной смерти, к возможности загробной жизни, в целом к такому мировоззрению, в котором смерть и посмертное существование бессмертной души строго упорядочены в структуре мироздания. Современники предпочитают заботиться не о смерти, а о максимально долгой, активной, насыщенной жизни. Поэтому в настоящий период развития человеческой истории не столько отношение человека к метафизике смерти, сколько отношение к смерти известных, знаковых для культуры людей является индикатором уровня самосознания современников”.
Олег Рогов. Тайнопись, том четвертый. Вышла новая книга самого “темного” поэта Бронзового века — Михаила Еремина. — “Частный корреспондент”, 2009, 2 декабря <http://www.chaskor.ru>.
“Стихи Михаила Еремина в подавляющем большинстве состоят из восьмистиший, написанных верлибром. <…> Этот формат, как сейчас бы сказали, в XX веке получил право на самостоятельное существование именно как особая стихотворная форма — вспомним циклы └Восьмистишия” Осипа Мандельштама, Ольги Седаковой и Светланы Кековой. Принято считать, что современность стремится к свертыванию поэтического высказывания, к разумному, но непременному минимализму. Но крайняя его форма — одностишие — продолжает восприниматься как эксцентрический жанр, четверостишие тяготеет к развернутому афоризму (└Гарики” Губермана), восемь же строк идеальны возможностью синтаксических и семантических игр на малом, но достаточном пространстве. Случай Еремина уникален тем, что поэт нагружает отпущенное ему строковое пространство максимальным объемом информации. Компрессия смыслов достигается разными средствами — и усложненным синтаксисом, и привлечением нехарактерной для лирики узкоспециальной научной терминологии, играми с корневыми созвучиями других языков, использованием иероглифов, макаронизмов, математических формул и цитации. Считается хорошим тоном называть поэзию Михаила Еремина герметической (доступной немногим), но стоит вспомнить и о втором значении этого слова — алхимическом”.
Герман Садулаев. “Надо уменьшать страдания людей”. Беседовал Алексей А. Шепелев. — “Рабкор.ру”, 2009, 15 декабря <http://www.rabkor.ru>.
“Говорят, у покойника продолжают расти ногти и волосы. Старый мир мертв. Но он еще долго будет гнить и разлагаться. А люди останутся прежними, в большинстве своем — посредственными и злыми. <…> Пророком быть просто: завтра будет хуже, чем вчера”.
“Люди мне неинтересны. Я не понимаю людей. Я не знаю, что можно о них написать. Мне интересны идеи, которые движут людьми”.
“Идея коммунизма тоже обязательно возродится. Может, скоро, может, нет. Может, с человеческим лицом, как путь прогресса, может, в архаическом образе возврата в первобытное состояние. Судьба идей таинственна и непредсказуема. Это же не люди,
о которых можно сказать точно, что каждый будет болеть и умрет. Революции обязательно будут. <…> Этот мир не лучший из возможных. Всегда возможен и другой мир”.
“Уничтожение существующего строя — это уничтожение его основ. Изгнание змей, демонов, порочных идей, заложенных в фундамент системы лжи, насилия, продажности и эксплуатации. Этим я и занимаюсь уже пять книг. Имеющий уши да услышит”.
Сложносочиненное. Беседовал Евгений Белжеларский. — “Итоги”, 2009, № 51, 14 декабря <http://www.itogi.ru>.
Говорит Александр Терехов: “Я не существую на современном литературном рынке, я не заработал на свою торговую точку, бренд, аудиторию”.
“Первый раз в русской истории писатели, которых мы называем писателями в традиционном значении этого слова, вбиты временем в полное материальное и общественное ничтожество. Двести лет большинство русских книг создавали аристократы, придворные вельможи, губернаторы, крупные землевладельцы, обладатели наследных состояний или выходцы из низов, поднятые на невероятную высоту читательским интересом и политикой советской власти. Современные └традиционные” писатели — бедные, почти несуществующие люди, с протертыми локтями, мечтающие об одном: сосать из бюджета. Они не могут писать о власти, политике, аромате очень больших денег, армейской верхушке, спецслужбах, светской жизни — писателя там нет. Все, что им доступно, — жизнь собственной квартиры и телевизионная программа на неделю. Если современный романист возьмется описывать кремлевские коридоры, что-то там в духе └Путин проснулся, как обычно, в половине одиннадцатого утра и долго лежал, глядя на косые капли дождя, тянущиеся по оконному стеклу…” — это будет не только смешно, а просто жалко. <…> Да, история — хороший выход, история дает ощущение возвращенного равенства, писателю, работающему над книгой о прошлом, кажется, что жизнь по-прежнему в его руках, он в Кремле, он главный, как в старые добрые времена, когда Ленин в графе └род занятий” писал └литератор”, и это говорило вовсе не о скромности Предсовнаркома. Впрочем, автор всегда имеет самые наивные и самые превосходные представления о значении и смысле своего труда”.
Григорий Стариковский. Homeroom. Записки американского учителя. — “Иностранная литература”, 2009, № 12 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
“Утро начинается с клятвы верности флагу Соединенных Штатов. По зову диктора школьного радио ученики встают…” Записки преподавателя латыни “в └обычной”, как говорят у нас, то бишь государственной школе (public school), в которой учатся тинейджеры из небольшого городка Рэмзи (Ramsey), нью-йоркского предместья”.
Телевизор с человеческими лицами. Александр Архангельский в пространстве культуры. Беседу вел Валерий Выжутович. — “Российская газета” (федеральный выпуск), 2009, № 255, 31 декабря <http://rg.ru>.
Говорит Александр Архангельский: “<…> литературная критика — это не писательство, это профессия. Писать можно в стол, не издавая, просто потому, что ты проживаешь какую-то другую жизнь и в этой жизни осуществляешься так, как не осуществился бы, если бы не писал. А критика — это работа. Поденщина. В ней тоже можно полноценно реализоваться: сегодня у нас есть гениальный газетный критик Андрей Немзер. То, чем он занимается, — это отдельная профессия. Между прочим, гениальным газетным критиком был великий поэт Ходасевич, и он в этом самореализовался. Это был хомут по его шее. А у меня от подобных занятий шея стала тереться. <…> Вот писать про политику — другое дело. Политический комментарий — продукт скоропортящийся, и меня это очень устраивает. Я понимаю, как писать про политику, не сжигая себя изнутри.
А как писать о литературе без саморастраты, не понимаю”.
“Конечно, не будет так, чтобы Джойса читало 90 процентов населения, даже 10 процентов читать его не станет. И не надо. Но знать о том, что есть Джойс, — полезно. Просто для склеивания общества. Я по своим взглядам — человек правый, но в одном пункте я — левый. Левый — когда говорю: мы должны всевозможными методами, включая государственное управление, дать шанс любому человеку, живущему на территории нашей страны, подняться вверх по социальной лестнице, включая лестницу культурную. Мы должны думать о мальчике, живущем в селе Холмогоры. Если туда искусственно, чтобы не сказать насильственно, не придет информация о современной литературе, современном театре, современной культуре в целом, этот мальчик не станет Ломоносовым”.
Елена Фанайлова. “Мы заняты расшифровкой месседжей”. — “SvobodaNews.ru”, 2009, 27 декабря <http://www.svobodanews.ru>.
Фрагмент программы “Свобода в клубах” В клубе “ArteFAQ” подводят итоги уходящего года Глеб Морев, Никита Соколов, Александр Иванов, Никола Охотин и Анна Наринская.
Говорит Александр Иванов: “<…> Интернет — это настоящее зло, ничем не декорируемое зло. И зло это выполняет свою функцию в нынешней квазиполитической жизни страны, потому что все виды якобы альтернативных практик, якобы свободомыслия и якобы рефлексии переносятся в эту виртуальную поляну, и там они благополучно атомизируются. <…> Я не думаю, что географически или по-обычному политически территория может распасться. Она, скорее, распадется в каком-то ментальном смысле, окончательно атомизируется, превратится в набор пылинок, не смыслов, а пылинок смысла. И любое сильное похлопывание может эту пыль просто разметать к чертовой матери”.
Егор Холмогоров. Прощание с Новым годом. — “Новые хроники”, 2009, 31 декабря <http://novchronic.ru>.
“Наши рабочие ритмы, ритмы общественной и политической жизни совершенно не предполагают никакой паузы в середине зимы. Она нам абсолютно ни к чему и чем дальше, тем больше воспринимается как досадная помеха, как унылая дань, которую мы вынуждены платить уставшему от собственной муторной работы ангелу всенародного похмелья”.
“Современного русского человека вообще категорически нельзя лишать одной из его немногих заветных радостей — радости работать. Надо только понимать, что это именно радость и что радостью работа является для нас при вполне определенных условиях, если это работа на себя, если это свое дело”.
“Новогодний праздник, новогодний ритуал является одним из древнейших и фундаментальных в человеческой культуре, знаменуя обновление времени. <…> Но вот только давайте зададимся вопросом: какой момент в нашем годовом цикле в наибольшей степени совпадает по смыслу с требованиями настоящего Нового года? Очевидно, что это начало сентября, переход из лета в осень. Начало нового рабочего сезона, нового политического сезона, прекращение длительного рекреационного периода. Именно в этот момент запускаются новые дела и новые проекты, начинают реализовываться новые инициативы, люди впрягаются в деятельность, чтобы до следующего лета что-то изменить в своей жизни и получить полезный результат. Именно 1 сентября является у нас настоящим, осмысленным Новым годом. Каковым оно и было до западнической Петровской реформы (конечно, фактически это было наше 14 сентября, поскольку календарь был другой, но этот вопрос тут не столь существен)”.
Алексей Цветков. Откуда растет язык. — “InLiberty.ru/Свободная среда”, 2009, 24 декабря <http://www.inliberty.ru>.
“Русские толковые словари, выходящие реже, почти без исключения принадлежат к жанру предписательно-охранительных, то есть они включают в себя лишь слова, которые составители считают └хорошими”, оставляя десятки тысяч за бортом”.
“В каком-то смысле роль адмирала Шишкова сегодня пытается играть Михаил Эпштейн, которого газета └Санкт-Петербургские ведомости” рекомендует как └известного лингвиста”, каковым он, конечно, не является, иначе бы не игнорировал законов лингвистики с достойным лучшего применения упрямством. Эпштейну принадлежит инициатива пополнения словарного фонда языка такими бесполезными неологизмами, как └помиранец”, └осемеиться”, └смыслопыт”, и многим другим в этом духе, называя таким образом понятия, для которых сам язык не видит смысла заводить особое слово. Эпштейн считает, что русский язык переживает некий кризис и ему надо помогать. Кризис, который видится мне, прямо противоположен тому, который воображает Эпштейн: он заключается не в том, что у русского языка не хватает слов, а в том, что из него десятилетиями изгоняют совершенно легитимные слова, притом не только факультативные, как └клевый”, но и незаменимые, как └отфрендить””.
“Воображать, что кто-то из нас, даже с докторской степенью, в состоянии пополнить язык путем частной инициативы, представляется мне непристойным самомнением”.
Сергей Черняховский. Проблема Сталина. Кто может — пусть сделает лучше. — “Политический журнал”, 2009, № 60, декабрь <http://www.politklass.ru>.
“Оценка Сталина — это тот вопрос, по которому общество не имеет не только согласия, но и просматриваемой перспективы на его обретение. <…> Победить этот образ и эту память можно только одним способом: в схожих обстоятельствах решить более масштабные задачи, нежели решил он, — но с меньшими потерями и меньшей ценой”.
“Что такое критика, как не дело вкуса?” “Нейтральная территория. Позиция 201” с Михаилом Эдельштейном. Беседу ведет Леонид Костюков. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 22 декабря <http://www.polit.ru>.
Говорит Михаил Эдельштейн: “Нет плохих писателей, есть критики, которые ставят писателей не на их место. Вот это просто моя любимая формула, и просто абсолютно так. Да”.
“Я могу сказать, что был знаком, я считаю, что это, может быть, одно из главных событий моей жизни, я был знаком с человеком, которого я могу назвать гением безусловным, с моей точки зрения. Это покойный Миша Генделев. Я считаю, что это был человек… ну, я не знаю, в моем лексиконе нет слов, которые… отчасти даже, наверное, больно говорить… Ну вот Миша был гений, тут ничего не скажешь. Я даже не знал, как к нему обращаться: по имени, по имени-отчеству, мне казалось, что и то и другое как-то глупо будет выглядеть. <…> Мне кажется, что все то, о чем мы говорим, более того, может быть отчасти даже и включая Бродского, страшно сказать, по сравнению с Мишей — все равно мелко”.
Михаил Эдельштейн. “Большая книга”: уроки смирения. — “Русский Журнал”, 2009, 8 декабря <http://www.russ.ru>.
“Какие еще выводы и наблюдения можно сделать по прочтении произведений из премиальных шорт-листов? Самое простое и очевидное — за последние несколько лет русский роман стал вдвое толще. Еще в начале 2000-х казалось, что дело Тургенева — Набокова живет и побеждает. Помню, как года четыре назад покойный Василий Аксенов, в тот сезон председатель букеровского жюри, возмущенно уверял пришедших на пресс-конференцию, что роман должен быть существенного размера, не бывает романов толщиной с палец. Теперь мечта Аксенова сбылась, романы объемом в 600 или даже в 800 страниц отнюдь не редкость. На фоне того же Терехова, └Победителя” или └Дома, в котором” Мариам Петросян почти 500-страничные └Журавли и карлики” кажутся приветом из прошлого. Симптом тоже скорее социальный, чем чисто литературный, — на переломе от эпох революционных к стабильности (сколь угодно мнимой) книги всегда толстеют, вспомним хотя бы 1920 — 1930-е”.
Михаил Эпштейн. “Русский язык гниет на корню, теряет тысячи слов и наполняется механическими заимствованиями”. Беседу вела Елена Шипилова. — “Газета”, № 239, 18 декабря.
“Я, например, не знаю, говорю ли я └крепкий кофе” или └крепкое кофе”, — когда как получается. Да и какая разница? Нелепо, что на этом акцентируется наше внимание и завязываются большие общественные дискуссии, тогда как русский язык гниет на корню, теряет тысячи своих слов и наполняется взамен механическими заимствованиями, рабски подражает английскому и не может ничего оригинального произвести. Это — трагическая проблема, как и убыль населения”.
“Это общество должно просто рухнуть, чтобы Бетховен стал опять Бетховеном”. “Нейтральная территория. Позиция 201” с Владимиром Мартыновым. Беседу ведет Дмитрий Ицкович. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 30 декабря <http://www.polit.ru>.
Говорит Владимир Мартынов: “<…> в начале ХХ века Шёнберг говорил о том, что публика — это враг музыки № 1. Это было совершенно верно, просто можно доказать, как это и почему это произошло, и для начала ХХ века это было очень правильно.
А вот в конце ХХ и в начале XXI века врагом музыки стали сами музыканты, то есть враг музыки № 1 — это академические музыканты”.
Леонид Юзефович. Похоронить Сталина не удастся. Беседовал Дмитрий Быков. — “Собеседник”, 2009, № 48 <http://www.sobesednik.ru>.
“В чем Сталин безусловно проиграл, так это именно в отсутствии финального восклицательного знака, эффектной коды, героической гибели. Умереть на поле боя, как Карл, или на скалистом острове предположительно от мышьяка, как Наполеон, — это нормальный исход для биографии героя. А умереть на подмосковной даче в старости, в одиночестве, при тайном злорадстве соратников… Это сильно выбивается из канона”.
“Посмотрите на возможные альтернативы Сталину, например на Кирова, на его биографию и фотопортреты, и спросите себя: мог ли этот человек действовать иначе, лучше, милосерднее? Проделайте тот же эксперимент с Троцким, попытайтесь представить Ленина, пережившего нэп… По-моему, милосердный сценарий не просматривается никак. Равным образом не обнаруживается почти никого, кто мог бы тогда взять власть”.
Леонид Юзефович. В идее всеобщего покаяния присутствует дух бессмертной пошлости. Беседу вел Сергей Шаповал. — “Культура”, 2009, № 48, 10 — 16 декабря <http://www.kultura-portal.ru>.
“Ум писателя состоит еще и в том, чтобы не выставлять его напоказ. Прозаик должен не высказывать, а пробуждать мысли. А для этого он, разумеется, должен их иметь. Я не очень люблю прозу с креном в публицистику. Никакая отвлеченная мысль, пусть самая важная, не может быть поводом для написания романа или рассказа. Исток замысла, который в итоге оборачивается чем-то стоящим, всегда темен и ускользает от абстрактных формулировок”.
“С прошлым нельзя сводить счеты, его надо вобрать в себя и переварить, выблевать прошлое не получится”.
“Некоторые вещи не надо трогать. Ответа нет, потому что нет абсолютной истины, честные историки это знают”.
“То, что происходит в политике сейчас, — это не моя война. Разумеется, раньше я гораздо острее на все откликался. В моем возрасте чрезмерная живость отклика и бойкость реакции на сиюминутные политические события — это показатель поверхностного ума. Я не активный гражданин. <…> От политической жизни я сильно устал, крикуны меня раздражают. Проработав много лет в школе, я знаю, что единственный способ заставить себя слушать — это говорить тихо”.
Составитель Андрей Василевский
“Вестник РХД”, “Знамя”, “История”, “Итоги”, “Литература”,
“Нескучный сад”, “Посев”, “Русский репортер”, “Фома”
Александр Твардовский и его “Новый мир”. Свидетельства, подготовленные Мариной Лунд. — “Знамя”, 2010, № 1 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Публикуются “анкетные” письма автора, готовящего диссертацию (1998) о Твардовском. Марина Лунд-Аскольдова живет в Швеции. Ей писали, откликаясь на просьбы поделиться, Ф. Искандер, Ю. Крелин, Е. Евтушенко, Ф. Горенштейн и Г. Владимов. Все письма — 1995 года. Самым любопытным, анализирующим ту или иную “новомирскую” мифологию, мне показалось письмо Георгия Николаевича Владимова.
Владимир Березин. Благо участия. — Научно-методическая газета для учителей словесности “Литература” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 21 (684) <http://lit.1september.ru>.
Ясные и очень интересные заметки о жене Льва Толстого — Софье Андреевне Берс (1844 — 1919). Во вступлении от редакции Сергей Дмитренко специально привлекает внимание читателей к 90-летию со дня ее смерти. Замечательно, что почти мимоходом В. Березин преподает своим текстом небольшой “урок точности”: “После извещений об отпадении Льва Толстого от Церкви в 1901 году Софья Андреевна выступила с открытым письмом митрополиту Антонию. То есть вступила в полемику на стороне мужа”. Как видим, тут не жонглируют словами “отлучение” или “анафема”.
Наталья Богатырева. Секрет ее жизни. Воспоминания Анны Всеволодовны Кащенко. — Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 21 (883) <http://his.1september.ru>.
Рассказывает дочь одного из основоположников отечественной дефектологии и племянница выдающегося психиатра. А. К. много лет проработала в логопедии. Ей пошел 102-й год от роду; она полна интереса к жизни, в том числе к собственной: рассказывает о чудесах в своей биографии.
Дмитрий Быков. Отчетное собрание. Беседовал Андрей Ванденко. — “Итоги”, 2009, № 53 (707) <http://www.itogi.ru>.
“— А Поттер тянет на героя нашего времени?
— Конечно. Это сложный мир без однозначного добра и зла, это хроника переходного возраста, где все как у взрослых, но гораздо острее. Очень надеюсь, с Поттером человечество повзрослеет. Толкиен рассчитан на двенадцатилетних, а Ролинг — на людей постарше. С каждой следующей книгой усложняются не только сюжет и фантастические прибамбасы, но и мир героев, пропадает деление на дурных и добрых. Драко Малфой оказывается неплохим малым, а профессор Северус Снегг, из-за которого было сломано столько копий, и вовсе пристойный человек. Мир не застыл, он постоянно меняется, переворачивается. Кроме того, в цикле есть как минимум три очень многогранных характера. Это, конечно, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Джинни Уизли, которая начинала как рыжая дура и выросла в грандиозную жертвенную личность. Не зря мы с Лукьяновой (женой. — П. К.) пытались написать роман └Восьмая книга” о том, как Поттер приезжает в Россию.
— Зачем ему тащиться сюда?
— В Лондоне он не мог трудоустроиться, ему все говорили, мол, при Волан-де-Морте был порядок. И вот Гарри идет по улице и встречает маленького лысого человечка, который представляется: └Здрасьте! Я Борис Абрамович…”
— Стоп, Дима, дальше не надо!
— Не волнуйтесь, мы не будем печатать книгу”.
Леонид Виноградов. Надо ли отдыхать от духовной жизни? (беседа с помощником настоятеля храма иконы Божией Матери “Живоносный источник” в Царицыне, протоиреем Алексием Потокиным). — “Нескучный сад”, 2009, № 12.
“— А вам прихожане часто жалуются, что не умеют отдыхать, что работа отнимает все время?
— Очень часто. Человек устает от жизни, от самого себя. Но чем более серьезно человек относится к вере, тем ему легче с этим справиться. Велик соблазн и от Бога спрятаться в работу. Ведь если открыл для себя Бога, надо быть честным перед Ним.
А это непросто. Но если мы по-настоящему доверяем Богу, то потихонечку открываемся Ему не только в своих грехах, но и в немощах. Здесь не трудовые навыки помогают, а навыки взаимности с Богом. Скажете: └Господи, я устал. Я изнемог”. Это — исповедь. Господь нас и врачует. Есть две крайности: лень, когда таланты ума и души, которые мне даны, я не ращу в себе. Вторая — ревность не по разуму, когда человек доводит себя до полного истощения. И здесь опять же нужно найти царский путь.
У Максима Исповедника есть такие слова: └Грех — это неправильное использование вещей”. Перегрузки могут быть и от переоценки своих сил и своей незаменимости, то есть от гордости. Бог постепенно освобождает нас от этого. Поется же в Херувимской: └Всякое ныне житейское отложи попечение”. Вот как надо молиться — обратился к Богу, забудь хоть на эти 10 — 15 минут про работу, которая не отпускает. Попроси Бога подсказать тебе, как не перетрудиться. Перегруженность души — это ее уже какая-то несытость. Она скажется в работе, ведь человек выносит из души то, что в ней есть, и, работая на пределе, рискует наделать ошибок”.
Рената Гальцева. Солженицын — пророческое величие. — “Посев”, 2009, № 12 <http://www.posev.ru>.
Тщательный, хронологически выверенный разбор столкновений мировоззренческого пути А. С. с отечественным интеллигентским “орденом” (в разные годы).
“└Свободой Рим возрос, а рабством погублен”. Писатель предвидел такую судьбу для России и стремился к тому, чтобы чаша сия миновала ее, чтобы из одной бездны она не попала в другую. Он пытался объяснить современникам, что существуют не только └мрачные пропасти тоталитаризма”, но и непроглядная тьма └светлой твердыни свободы”. И потому, думая о России, настаивал на переходном авторитарном управлении не без царя в голове и с законом в руках.
Величие Солженицына как мыслителя и пророка — в том, что его смертельная борьба с коммунизмом не затмила смертельную же опасность, которую миру и России несет, казалось бы, полярное, а по существу единое в своем материалистически-атеистическом корне новое свободолюбие.
Но мир не услышал его”.
Наталья Иванова. Трудно первые десять лет: конспект наблюдений. — “Знамя”, 2010, № 1.
“И главное изменение произошло в массовом отказе от └главного”. От иерархии. Произошло покушение на вертикаль. Вертикаль, образно говоря, положили (тут сноска: └Все равно” — название поэтического сборника Андрея Василевского весьма показательно. — П. К.). Литературное пространство стало расширяться экстенсивно, как земледелие в России, прирастая новыми территориями. И понятие высоты стало другим. Условная Маринина могла теперь высокомерно посматривать на условную Петрушевскую — с высоты своих тиражей. Произошло то, что Л. Данилкин к концу 2000-х годов определил следующим образом: └Культура больше не является неким классическим набором главных произведений. Культура — это твой персональный набор книг (▒Илиада▒ и ▒Одиссея▒ в этом наборе, или, как в брежневские времена говорили, └продуктовом заказе”, необязательны)”. Это было процессом объективным, но для литературы как искусства (явления в принципе иерархического, по моему твердому убеждению) опасным. И с очень опасными — и весьма предсказуемыми, увы, — последствиями”.
Виталий Каплан. Колино счастье. — “Фома”, 2009, № 12 <http://www.foma.ru>.
О судьбе семилетнего мальчика Коли Голышева, страдающего мозаичной формой синдрома Дауна и сочиняющего поразительные верлибры.
“Колины придумки, по словам отца, └умнее его самого”. То есть, считает Сергей, нечто говорит через Колю. Несомненный творческий дар у мальчика-дауна — это, если посмотреть с православных позиций, явное действие Божие. Это Его дар — причем, наверное, даже не столько самому мальчику, сколько нам, здоровым людям, которые через Колины произведения могут что-то вдруг понять и прочувствовать. Ведь осознание того факта, что ребенок с таким заболеванием сочиняет такое, — уже само по себе открывает в душе какие-то дверцы… Понятно, что доказать такую точку зрения нельзя. Ее можно только принять на веру. Или не принять. Честно скажу: когда я впервые увидел Колины стихи, то заподозрил, что на самом деле их пишет его отец. Вернее, записывая за ребенком, так редакторски перерабатывает его слова, что получаются шедевры. Но потом я почитал собственные стихи Сергея — и избавился от этих подозрений. Его стихи… очень взрослые и очень… обычные что ли. Сын как поэт на порядок сильнее отца”.
Сергей Козлов. Крест Адмирала. — Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 24 (886).
“Книга о Колчаке (серия └ЖЗЛ”. — П. К.) — это не только история о прошлом. В ней, как и в ряде других работ П. Н. Зырянова-историка, ощущается боль человека, мучительно ощущающего разлад между традиционной российской системой духовных ценностей и современными реалиями нашей уродливо-буржуазной и во многом антигуманной действительности. Вот почему такие работы особенно необходимы молодежи, испытывающей дефицит достоверной исторической информации.
В то же время нельзя не отметить и другую тенденцию — крайне отрицательное отношение к адмиралу Колчаку многих представителей малоимущих (фактически люмпенизированных) слоев населения, родственники которых когда-то пострадали от его решительных действий (прежде всего, жестких карательных операций) в годы Гражданской войны. И эта особенность коллективной исторической памяти в ряде мест России (особенно в Сибири) прослеживается даже на рубеже ХХ — XXI столетий…”
В конце статьи рецензент цитирует личный дневник автора книги (в 2009 г. “Молодая гвардия” выпустила ее 3-е издание) и пишет: “Грустно, что других работ, написанных Павлом Николаевичем, мы уже больше не прочтем…”
Владимир Легойда. Сияние вечной жизни. Памяти Патриарха Сербского Павла. — “Фома”, 2009, № 12.
“Слово └отец” применимо к нему не только в силу сана. Тысячи прихожан Сербской православной церкви по-настоящему чувствовали себя его духовными детьми. Доля метафорической условности в этих словах стремится к нулю. Даже в последние годы, когда Патриарх тяжело болел и находился в больнице, они чувствовали, что он рядом с ними. Его знали и уважали во всем мире. А он, несмотря на это, продолжал являть собой образец скромности и христианского нестяжательства, никогда не стремясь добиться чего-то для себя лично.
Есть монашеский афоризм о том, что никто не поверил бы в Бога, если бы не увидел в глазах другого сияние вечной жизни. Эти слова вспоминались, стоило только посмотреть на Патриарха Павла. Его жизнь, его личность — пронзительное свидетельство того, что Христос нас не оставил”.
Все так: и, кажется, нельзя без слез смотреть на “YouTube” ролик о том, как сербы узнали о кончине своего Патриарха (это случилось во время закладки нового храма). На соседней странице с заметкой В. Легойды — огромный, во всю полосу — портрет Павла. И глаза, глаза.
Александр Мелихов. Соль поэзии. — Научно-методическая газета для учителей словесности “Литература” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 22 (685).
Весьма горячая статья о поэзии Некрасова.
“Страх смерти, а в особенности незначительной, некрасивой смерти — это тот царь ужасов, на борьбу с которым искусство от начала времен бросало главные свои силы — пышные надгробия, мавзолеи, склоненные знамена, гениальная музыка, гениальные стихи, пышные выражения типа └пал смертью храбрых”, проникающие даже в казенные бумаги, — все это для того, чтобы скрыть оскорбительную обыденность этого процесса. Некрасов тоже умеет изображать смерть высокой и торжественной. <…>
К теме жалкой, убогой смерти Некрасов возвращается вновь и вновь не потому, что он ее любит, а потому, что она его ранит. └Видите, как вы живете? Но так быть не должно!” — твердит он нам, впадая иногда в почти что черный юмор, свойственный только сильным душам. Уроки глумления над собственным отчаянием — это тоже уроки мужества! Картина уныла, но повествователь-то силен! Силен не менее чем Пушкин. Однако если бы Некрасов демонстрировал свою силу в тех формах почти неземного изящества, неотторжимого и от └наипрозаичнейших” стихотворений Пушкина, множеству читателей было бы невозможно идентифицироваться с ним. Читатели попроще (а едва ли не в каждом из нас живет и личность попроще) воспринимают Пушкина как небожителя, до которого как будто и не досягает наш земной унизительный мусор. А Некрасов — это вроде как один из нас. <…> Земной Некрасов делает ровно то же самое дело, что и неземной Пушкин, но его дудочку слышат многие из тех, кто остался бы глух к пушкинской лире. А особые счастливцы умеют наслаждаться и тем и другим. Особенно в разную пору своей жизни”.
В следующем, 23-м номере Александр Кушнер пишет об Иннокентии Анненском (“Мнение об Анненском как о рафинированном, закрытом, герметичном поэте ложно, основано на недоразумении или непонимании его поэзии и его представлений о поэзии”), а Наталья Беляева представляет вопросы и задания к уроку “Александр Кушнер”. В этом же номере публикуется интересная беседа Елены Калашниковой с Юлием Кимом (“Со Львом Лосевым, скончавшимся в этом году, мы были в некоторой переписке. Это поэт милостью Божьей. Как и мой любимый Давид Самойлов. <…> Залпом, с наслаждением прочел книжку воспоминаний Инны Лиснянской. С огромным интересом читаю мемуары Дмитрия Бобышева. Воспоминания Ларисы Миллер — замечательная кружевная вязь”).
Андрей Немзер. “Я всю жизнь хотел только одного — читать”. Беседовала Елена Калашникова. — Научно-методическая газета для учителей словесности “Литература” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 21 (684).
“— Должна ли, по-Вашему, изучаться в школе современная литература?
— Нет. Хорошо, если подростки будут читать живую сегодняшнюю словесность. Читать, а не изучать. Это не к школе вопрос. Как и вообще проблема детского и отроческого чтения. Так не бывает, чтобы родители читали Робски и Минаева либо вообще ничего, а дети — Малларме в подлиннике. Если общество утрачивает интерес к словесности, это непременно скажется на детях. Путь к осмысленному чтению современной словесности открыт для того, кто в принципе умеет читать. Дети должны учиться читать (и тут велика роль школы, тех самых хороших учителей словесности) на Пушкине и Толстом. Ну и на └Айвенго” и └Трех мушкетерах”, конечно.
— А какие у Вас в детстве были самые любимые книжки?
— └Три мушкетера”. Мечтаю когда-нибудь написать о всех трех (пяти — в └Виконте…” — три тома) └мушкетерских” романах Дюма. Это не только детское, но и взрослое чтение. └Двадцать лет спустя” особенно люблю. Впрочем, └Войну и мир” я тоже (как и └Трех мушкетеров”) прочел во втором классе. И тогда же навсегда полюбил”.
Письма А. И. Солженицына к Н. А. Струве (1971 — 1974). — “Вестник РХД”, Париж, 2009, № 195 (I — 2009) <http://www.rp-net.ru/book/articles/vestnik>.
“[14/5/72] Опять приближается Троица, которую я особенно люблю и которая уже несколько раз ощутительно влияла на мою судьбу, — к Троице и это письмо, даст Бог, доберется до Вас. А скоро — и годовщина нашего └Августа”, дай Бог нам с Вами дожить до выпуска следующих Узлов.
Давно уже я с духовным наслаждением слушал по └Свободе” в воскресные ночи, когда удавалось, проповеди └доктора философии, отца Александра” (фамилия ни разу не называлась) и поражался, как неподдельно, современно и высоко его искусство проповеди: ни ноты фальши, ни миллиметра натяжки, без пустой дани обязательной форме, ритуалу, когда слушателю становится неловко или чуть стыдно за проповедника или за себя, — всегда сильная глубокая мысль и глубокое чувство. И думал я: вот чей храм, чьи службы хотел бы я посещать. — Недавно в одну из ночей я услышал его беседу… о моем письме Патриарху и был совершенно растроган: что именно мой любимый проповедник одобряет меня. Это и было мне духовной наградой за письмо и (для меня) окончательным подтверждением моей правоты. Перед тем я получил от наших священников несколько опровержений и возражений. Правда, они меня нисколько не пошатнули, только укрепили в верности моего поступка, который я мысленно проверял глазами патриарха Тихона, но пришедшее одобрение и истолкование о. Ал-дра чрезвычайно меня взволновало. И вдруг на днях от нашего общего друга я узнал расшифровку: что это — прот. Шмеман! Это было неожиданно — ведь он, кажется, за океаном. Прошу Вас показать или пересказать ему этот абзац. Его статья обо мне в № 98 тоже очень много мне дала: объяснила мне самого себя и Пушкина, и почему я чувствовал всегда с ним такое родство в тональности, в ощущении мира. И сформулировала важные черты христианства, которых я не мог бы сформулировать. Низко кланяюсь ему”.
В номер также вошли материалы конференции и международного семинара, посвященные прот. Александру Шмеману, неизвестное письмо прот. Александра Шмемана о женском священстве, статья Симоны Вейль “Разные виды прикровенной любви к Богу”, доклад Ольги Седаковой о дантовском вдохновении в русской поэзии, слово Юрия Кублановского о Пушкине, статья Василия Зеньковского о Гоголе, третья глава готовящегося издания русской версии книги “70 лет русской эмиграции” Никиты Струве и др.
Ирина Роднянская. Ленин: художественно-исторический портрет за гранью идеологий. — “Посев”, 2009, № 12.
“<…> все дело в том, что в эпопее (└Красном колесе”. — П. К.) дан не столько психологический (как преимущественно в других случаях портретирования), сколько антропологический и онтологический портрет роковой персоны. То есть портрет, диагностированный духовно. Отец Шмеман с удовлетворением отмечает, что Солженицын — не └мистик”. И это справедливо: он не перескакивает в поисках надмирной аргументации, упрощающей задачу анализа, через земную данность. Тем удивительней то, что у него, так сказать, само получилось <…>”. Очень интересно И. Р. прослеживает здесь, как человек Ленин превращается у А. С. в Ленина-функцию, т. е. “восхождение к верховной власти человека, давшего овладеть собой метафизическому злу”. И тут же: “Ленин, казалось бы, разгаданный изнутри, у Солженицына все равно остается и даже нарочито оставлен загадкой. Ее разрешение — во всем ходе русской истории, не только прошлой, но и будущей; мы еще до этого разрешения не дожили. Быть может, она вообще неразрешима по сю сторону бытия, даже для выигравшего └земное соревнование” с протагонистом…”
Анна Рудницкая. Дети капитана Немо. — “Русский репортер”, 2009, № 49 (128) <http://www.rusrep.ru>.
О бизнесмене, скрывающемся под псевдонимом “Капитан Немо”. Более четырех лет он помогает тяжело больным людям (в основном детям; потрачено больше миллиона долларов). Собственно, это — огромное интервью благотворителя, которое он дал с помощью Интернета, сохранив свое инкогнито.
“— Зачем вы требуете от волонтеров подробных отчетов? Просто дать денег недостаточно?
— Мои требования не совсем обычны — я не прошу └бухгалтерской” отчетности — на что ушли деньги, — но я прошу рассказывать мне о том, как идут дела, что происходит с ребенком, в общем, держать меня в курсе событий. Я начал помогать людям, потому что мне просто нравилось. Не было ни религиозных, ни └оправдательных” — типа раз богат, то надо поделиться, — ни иных сильно специальных чувств. А вот дальше произошло нечто не вполне мною ожидаемое. Оказалось, что просто так — дал денег и принес радость — не получается. Потому что неожиданно тебе открывается совершенно другой мир, от которого обычный человек инстинктивно прячется: мир несчастий и тяжестей, людей, живущих на совсем другом уровне эмоций. И тогда мне пришлось выбирать: или перейти на формальные отношения с благотворительностью, просто передавая деньги в фонды, или начать впускать в себя эти эмоции. Я выбрал второе. И теперь я не просто хочу сделать людям приятное и получить от них слова благодарности. Теперь я живу в слегка другом мире, где есть чувства, о которых я до этого не то чтобы не знал, а подзабыл. Легче в обычной повседневной жизни мне не стало, скорее наоборот. Все-таки, когда в жизни все размеренно, уютно, как в старых тапочках, жить проще. Но, с другой стороны, в этой новой жизни как-то правильно размечаются оси координат.
— Сколько всего подопечных у вас было?
— Не знаю. Питерским деткам я даю довольно много └на мелкие нужды”. Если считать и эти относительно небольшие деньги, то, наверное, несколько сотен. Я не хочу вести подсчеты. Зачем? Ведь это люди, а не цифры. И хоть я их и не вижу, некоторые для меня уже стали близкими друзьями. Это правда.
— Я правильно понимаю, что вы тратите на благотворительность деньги, которые зарабатываете?
— Да. Которые зарабатываем я и мой бизнес.
— Ваша компания тоже занимается благотворительностью?
— Нет. Стоило бы мне тогда прятаться…”
Дмитрий Шеваров. Юноша в белой рубашке. — “Фома”, 2010, № 1.
О судьбе и наследии Владимира Тимирёва (сына спутницы Колчака Анны Тимирёвой), художника-аквалериста “Оди”, убитого на Бутовском полигоне в возрасте 23 лет. “Бог не только принял кроткую Володину душу, но спустя годы подал помощь тем, кто по крупицам восстановил судьбу юноши в полноте и цельности”. Следом — большая статья Д. Ш. о 4-томной поэтической антологии (первом издательском проекте Храма Христа Спасителя под названием “Круг Лета Господня”). Составила издание Флора Нерсесова, а консультировали ее В. С. Непомнящий и протодиакон Александр Агейкин.
Составитель Павел Крючков