Предисловие Виктора Куллэ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 8, 2009
Перевод Виктор Куллэ
О том, кто такой Шекспир — или кто был Шекспиром, — человечество спорит на протяжении столетий. Жуткий разрыв между достоверными, документально подтверждёнными фактами жизни Уильяма Шакспера (Shakspere или Shaxper) из Стратфорда-на-Эйвоне — ростовщика и торговца недвижимостью, одного из пайщиков театра “Глобус” — и мифической фигурой одного из величайших творцов человечества бросался в глаза слишком многим. Сомнения в канонической (так называемой “стратфордианской”) версии авторства Шекспира высказывали Чарлз Диккенс и Ралф Уолдо Эмерсон, Уолт Уитмен и Владимир Набоков. Марк Твен даже поименовал Шекспира самым гениальным из никогда не существовавших на свете людей. Одновременно ширился список кандидатов в Шекспиры — ныне он превышает пятьдесят человек. Для западных учёных-нестратфордианцев наиболее вероятным претендентом на лавры человека, творившего под псевдонимом Потрясающий Копьём — именно так, через дефис (Shake-speare), были подписаны прижизненные публикации, — является Фрэнсис Бэкон. Существует также ряд теорий коллективного авторства.
В российском шекспироведении любые сомнения в авторстве Шекспира были заклеймены в тридцатые годы прошлого века как “идеологически вредные”. И соответственно, заморожены на десятилетия. Прорыв произошёл дюжину лет назад — с выходом в свет книги секретаря Шекспировской комиссии при Российской академии наук Ильи Гилилова “Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса”. Книга быстро стала интеллектуальным бестселлером: она выдержала ряд переизданий, вызвала бесконечное количество дискуссий в периодике и в академических кругах. Её даже выдвинули на Нобелевскую премию. В книге Гилилова на основе скрупулёзнейшего анализа документов эпохи доказывается, что под псевдонимом Потрясающий Копьём скрываются Роджер Мэннерс, пятый граф Рэтленд, и его жена Елизавета Сидни. Учитывая, что Рэтленд был участником ряда иных коллективных литературных мистификаций своего времени, возможно и соучастие в проекте некоторых других литераторов его круга.
Оставим в стороне скучные текстологические подробности и упомянем лишь ряд ярчайших фактов. Гербом Рэтлендов была рука, потрясающая копьём. После смерти Рэтленда (и воспоследовавшего самоубийства его жены) Уильям Шакспер явился в замок Рэтлендов, получил от дворецкого деньги и навсегда покинул Лондон. С тех пор ни одной пьесы Шекспира — вплоть до выхода так называемого “Великого фолио”, приуроченного к десятилетию ухода из жизни четы Рэтлендов, — не было напечатано. Одноклассниками Рэтленда по учёбе в Падуанском университете были небезызвестные Розенкранц и Гильденстерн. Непосредственно после возвращения графа Рэтленда из посольства в Данию выходит в свет вторая, значительно переработанная редакция “Гамлета”, в которой появляется множество бытовых реалий.
26 марта 2007 года Ильи Менделевича Гилилова не стало — и со смертью автора значение его интеллектуального подвига как-то забылось, отодвинулось на второй план. А между тем речь идёт о серьёзном открытии, впервые в истории “шекспировского вопроса” совершённом российским учёным. Уже после смерти Гилилова вышла в свет яркая книга Марины Литвиновой “Оправдание Шекспира”, в которой отстаивается идея коллективного — графа Рэтленда и его учителя и воспитателя Бэкона — авторства.
Однако цель данной публикации вовсе не в том, чтобы лишний раз разворошить осиный рой “шекспировского вопроса”. Помимо глобальных выводов, книга Гилилова — замечательная по глубине и достоверности погружения в эпоху — несла в себе ряд и “локальных” открытий. Одно из них касается содержимого едва ли не самой загадочной из поэм Шекспира “The Phoenix and Turtle”, традиционно переводившейся как “Феникс и Голубка”. Гилилов обратил внимание на то, что во всех отечественных исследованиях и переводах (включая канонический перевод Вильгельма Левика) пол героев необъяснимым образом перепутан. В оригинальном тексте “Голубь” мужского пола, а “Феникс” — женского. Гилилов подразумевал, что под именем Феникс скрывается именно Елизавета Сидни — дочь великого поэта Филипа Сидни, которого именовали Фениксом Англии. Роджер Мэннерс, граф Рэтленд, умер 26 июня 1612 года, а несколько недель спустя ушла из жизни его юная жена — по слухам, прибегнув к помощи яда. Гилилов предполагал, что местом их совместного тайного погребения является собор Святого Павла.
Поэма “Голубь и Феникс”, ставшая частью сборника “Жертва любви”, изданного Робертом Честером, представлялась Гилилову частью коллективного реквиема, созданного содружеством поэтов Британии в память четы Рэтлендов. Её автором мог являться один из посвящённых в тайну Потрясающего Копьём — вероятнее всего, Джон Флетчер.
Можно соглашаться либо не соглашаться с высказанной в книге Гилилова теорией, но “перемена пола” героев поэмы в любом случае требовала её нового перевода, который и представляется ныне на суд читателя. Отдельно хотелось бы сказать о следующем: Гилилов обратил внимание на то, что три последние строки завершающего поэму “Плача” рифмуются с именем Шекспира.
To this urn let those repair
That are either true or fair;
For these dead Birds sigh a prayer.
William Shake-speare
Гилилов был уверен, что подпись, стоящая под поэмой, является частью текста. Что “Плач” — это реквием по Шекспиру и завершающая его рифмующаяся строка указывает на это самым непосредственным образом. Изначально мне казалось, что скудость русских рифм на “-ир” не позволит передать эту литературную игру. И я завершил перевод вполне традиционно:
К урне птиц умерших путь
Всех, чья неподдельна суть —
Чтоб, молясь, о них вздохнуть.
Однако счастливая идея воспроизвести подлинный смысл псевдонима Великого Барда — кто бы ни скрывался под этим именем — продиктовала иную концовку перевода.
И последнее. Теория Гилилова обогащает нас не только новым знанием о личности Потрясающего Копьём, но и значительно расширяет объём литературного наследия Шекспира. В сборник “Жертва любви” входят два цикла стихов “Cantoes” (“Песен Голубя”), на необычайное сходство которых с шекспировскими сонетами давно уже обратили внимание исследователи (ознакомиться с оригиналами можно на странице http://phoenixandturtle.net/loves_martyr.htm).
К переводу поэмы прилагаются две попытки переводов из первой части “Песен Голубя”. Она построена по образцу 119-го псалма, в котором — в оригинале — строки каждой главки именуются одной из букв алфавита. Структура песен второй части гораздо сложнее. Это своеобразные акростихи, состоящие по вертикали не из букв, а из целых слов, образующие, в свою очередь, целостное двустишие. Эти виртуозные акростихи являются необычайным по глубине и технической сложности вызовом переводчикам. К сожалению, справиться с ними автору этих строк покамест не удалось. Но, надеюсь, со временем и они займут законное место в корпусе русского Шекспира.
Виктор Куллэ
Феникс и Голубь
Пусть громопоющий птах,
Сын Аравии песков,
Как герольд, пробудит скорбь
В чистых, преданных сердцах.
Ты же, что в глухую ночь
Демонов зовёшь, визжа,
Что сулит предсмертный жар, —
Прочь от них, немедля прочь.
Хищных крыл, что клюв багрят
Кровью, — здесь ни одного.
Лишь Орёл, пернатый вождь,
Зван на траурный обряд.
Реквиема скорбный глас
В белых ризах пропоёт
Лебедь, наш священник — тот,
Что кончины чует час.
Ворон, что живёт до ста —
Тот, чьего дыханья смрад
Красит чёрным воронят, —
Тоже плакальщиком стань.
Антифон: Погибла Страсть,
Верности отныне нет.
Феникс с Голубем в огне
Обоюдного костра.
Такова Любовь была,
Что чужды границы им.
Двое сделались одним,
Упраздняя смысл числа.
Слит раздельный стук сердец.
Между Голубем зазор
И меж Ней — не сыщет взор.
Это — чудо из чудес.
Столь Любовь была сильна,
Что сквозь пламя Голубь зрел,
Как в глазах Её горел.
Он был Ею, Им — Она.
Здравый Смысл смущён: пред ним
Нарушенье естества.
Не одно, но и не два
Скрыты именем двойным.
Потрясённый Разум зрит:
Те, кто есть, — совсем не те,
Кем казались. В простоте
Был сложнейший мир сокрыт.
Он вскричал: “Двоим в одно
Не срастись — их выдаст след”.
Там, где Разум слаб и слеп,
Властвовать Любви дано.
Разум, как на сцене хор,
Тем, кто ярче всех светил
Дух с Любовью совместил, —
Спел надгробный плач глухой.
Плач
Истина, Краса и Честь,
Совершенства, что не счесть,
Пеплом обернулись здесь.
Феникс стала смерть гнездом.
Голубя высокий дом
Ныне в вечности найдём.
Был бездетен их союз,
Но не слабость в том, а вкус —
Непорочность брачных уз.
Истина теперь — обман;
Красота — лишь слой румян.
Здесь их прах земле предан.
К урне, где они вдвоём,
Сердцем верные, придём
И, молясь, о них вздохнём.
Потрясающий Копьём
Из первой части “Песен Голубя”
3
Возвышенная, прочь, невинность — Славы ложе!
Воздержанность, прощай — Любви заклятый тать!
Воспой Любовь мою в словах неложных,
Вступись за сердце бедное, чтоб стать
Возлюбленной моей, мой Феникс, — ты чиста
Воистину с избытком. Путь нелёгок
В объятия мои, и без уловок.
7
Златая Феникс, я восславлю милость Неба
За то, что мне послало лучшую из Муз —
Затем, чтоб дух Гомера в мире не был
Забыт. Я вознести тебя клянусь.
Заветной красоты не извиняет груз
Запрета слиться нам в любовном жаре.
Звучи, сонет мой, на твоей кифаре!
Куллэ Виктор Альфредович родился в 1962 году на Урале. Поэт, литературный критик, эссеист, комментатор Собрания сочинений Иосифа Бродского. Более двух десятилетий Виктор Куллэ занимается художественным переводом с английского, болгарского и литовского языков. В частности, им переведена книга стихотворений Томаса Венцловы (“Негатив белизны”, 2008), а также стихи Дерека Уолкотта, Уистана Одена, Шеймаса Хини, Бойко Ломбовского и других поэтов. В настоящее время работает над переводами на русский язык стихотворений Иосифа Бродского, написанных на английском языке. Лауреат болгарской литературной премии “Христо Ботев” (1989), премии журнала “Новый мир” (2006) и итальянской международной премии “Lerici Pea — Москва” (2009).