(составители А. Василевский и П. Крючков)
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 10, 2009
“Вестник Европы”, “Взгляд”, “Власть”, “Время новостей”, “Город 812”,
“День литературы”, “Дружба народов”, “Завтра”, “Крещатик”,
“Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Литературное радио”, “Москва”, “НГ Ex libris”, “Нева”, “Неприкосновенный запас”, “Новая газета”, “Новое время/The New Times”, “Новые хроники”, “Областная”, “Октябрь”, “OpenSpace”, “OZON.RU”, “ПИТЕРBOOK”, “ПОЛИТ.РУ”, “Правая.ru”,
“Рабкор.ру”, “Рец”, “Русский Журнал”, “Русский Newsweek”,
“Санкт-Петербургские ведомости”, “Свободная среда”, “TextOnly”,
“Українська правда. Життя”, “Частный корреспондент”
Максим Амелин. Сегодня в искусстве пластмассовый век. Беседу вел Артем Морс. — “Областная”. Общественно-политическая газета. Иркутск, 2009, № 84,
29 июля <http://www.og-irk.ru>.
“Конечно, донести свой текст до публики — входит в задачу поэта. Но иногда эта составляющая — донесение текста до публики — становится больше самого текста и первичнее его. Человек уже целенаправленно пишет, чтобы публике угодить. Вот есть такой хороший поэт Андрей Родионов. У него изначально такая задача — донести до публики свои тексты. У него специфическое произнесение стихов, и даже его внешность играет на текст плюс его харизма… Причем вся его поэтическая система неплохо продумана. Он очень любопытный поэт, хотя больше работает не над текстами, а над тем, как их лучше донести до публики”.
“Я всем говорю, что я завидую Родионову и Воденникову, что они умеют свои тексты доносить до публики”.
Лев Аннинский. Леонид Губанов: “В таинственном бреду”. — “Дружба народов”, 2009, № 7 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
“Мемуаристы рассказывают, что, когда Губанов читал свои стихи (а делал он это охотно и умело), это было какое-то камлание, и даже дурные, плохо сделанные словесные обороты тонули в прелести общей мелодии. Юрий Кублановский (соратник по Смогу) вспоминает: └За текстом такая энергия, что нередко держит на плаву даже провальное”. Провальное у Губанова не └нередко”, а редко: талант спасает. Но плывущий надо всем └морок” — важнее └оструг”, над которыми он плывет”.
Здесь же: Леонид Губанов, “Поэт, как первый снег” (публикация Ирины Губановой).
Роман Арбитман. Обрывая крылышки иллюзиям. Беседу вел Василий Владимирский. — “ПИТЕРBOOK”, 2009, 17 июля <http://www.krupaspb.ru/piterbook/fanclub>.
“Сейчас кое-кто меня ехидно корит за то, что я, раздолбав в начале 90-х └Охоту на ▒Большую Медведицу▒” ныне раскрученного Алексея Иванова, фатально ошибся, приняв латентного гения за юного графомана. При всем уважении к издательству └Азбука” и его литературным проектам, я остаюсь при своем мнении: ранний Алексей Иванов был безусловно юным графоманом. А произведений позднего Алексея Иванова (кроме его вполне заурядного очерка о реке Чусовой) я, извините, не читал. Судить не берусь. Не в теме. └Медведица” у меня напрочь отбила охоту к чтению этого автора”.
Модный писатель Андрей Аствацатуров: “Секс меня интересует не очень сильно”. Беседу вела Наталья Барсова. — “Город 812”, 2009, 17 июля <http://www.online812.ru>.
Говорит Андрей Аствацатуров: “Нет никакой культурной столицы — это дряхлый миф. <…> Питерские интеллигенты в настоящий момент растеряны и не имеют четкой гражданской позиции. Они слишком прогнулись, в них не осталось солидарности — каждый слишком задумался о собственной судьбе. Можно что угодно думать об Америке, но когда я там читал лекции в начале 90-х, я видел невероятную солидарность среди интеллектуалов — люди молниеносно забывали о своих ссорах и истериках и начинали быстро противодействовать любой попытке их подчинить. А у нас каждый думает решить свою мелкую проблемку, договориться с начальством — лишь бы его не выпороли. <…> Мне кажется, если ты выходишь к людям лекции читать — ты должен все-таки человеком быть, а не какой-то белкой, которая нашла шишку, залезла повыше и там ее сточила”.
См. также беседу Андрея Мирошкина с Андреем Аствацатуровым: “Ирония над иронией…” — “Частный корреспондент”, 2009, 22 июля.
Дмитрий Бавильский. Билет на свободу. Памяти Василия Аксенова. — “Частный корреспондент”, 2009, 7 июля <http://www.chaskor.ru>.
“Василий Аксенов — самый что ни на есть столп и основа шестидесятничества, для целой эпохи персонаж и даже герой стилеобразующий, правда, эпохи перегоревшей и превратившейся в труху, но все же, все же…”
“Сделал все что мог и даже чуть более — прожил одновременно несколько жизней, красивых и насыщенных. Собственно, это само по себе и есть важнейший результат, дай бог каждому. А то, что при этом еще и целую книжную полку написал, — тоже неплохо. К полке этой, разумеется, можно относиться по-разному, любить или плеваться, однако не заметить или пройти мимо этой полки (книжного шкафа, если со всеми переводами да переизданиями) пока невозможно”.
Дмитрий Бак. Сто поэтов начала столетия. О поэзии Алексея Цветкова и Олега Чухонцева. — “Октябрь”, 2009, № 6 <http://magazines.russ.ru/october>.
“В позиции Цветкова не было бы ничего нового, если бы не ее метафизически застывшая нейтральность. Ни ницшеанского упоения пустотой, ложащейся под ноги сильным, ни вселенской тоски по исчезнувшему трансцендентному, ни экзистенциального упорства жить по идеалам в отсутствие их небесного обоснования. Ни, наконец, вселенского тоскливого мужества в └гудящем и осиротевшем мире” (Бродский)”.
“Не знаю, входят ли в круг чтения Цветкова Пауль Тиллих или Дитрих Бонхеффер, однако в стихах его зримо присутствует суровая подкладка новой протестантской теологии, зиждущейся на парадоксальной аксиоме: представление о божестве в современном мире может исходить только из обезбоженности этого мира, его отдаленности и отделенности от предвечных смыслов”.
“Чухонцев — поэт возвращения, мыслитель, всю жизнь думающий несколько первоначальных мыслей, не повторяясь и не полагая эти мысли в новые контексты. Скорее наоборот, заветное и важнейшее в стихотворениях Чухонцева с течением времени очищается от всего необязательного, служебного, факультативного”.
“Чухонцев — поэт, в присутствии которого меняется геометрия современного лирического высказывания, искривляются в силовом поле культурных контекстов привычные траектории чтения и понимания стихов. <…> Да, Чухонцев не создал собственной поэтики, но его негромкий отказ от разработанной и патентованно-оригинальной манеры письма — поэтик многих тяжелей”.
Владимир Березин. Аксенов в литературе. — “Русский Журнал”, 2009, 7 июля <http://russ.ru>.
“Одной из отличительных черт советской (да и американской) прозы Аксенова всегда было подчеркнуто внимательное отношение к вещам. Он очень точен в названиях предметов, и особенно — одежды. Марки пиджаков и этикетки виски, все это — важная составляющая аксеновской прозы. В эпоху Москвошвея эти описания были не просто фрондой, это целый диалог настоящего, └классического” стиляги со своим поколением. <…> Но вот пришли иные времена, а с ними пришли иные племена — и в романах стало модно перечислять тряпичные марки (обязательно курсивом и на языке оригинала). Современный текст так и пестрит этими курсивными включениями, особенно книги так называемой └рублевской прозы”. Поэтика потребления заместилась чем-то другим, и Аксенов с его сверстниками оказались в роли мальчика из сказки, который подобрал в лесу ежика, но к весне ежик оброс чешуей и отрастил пару перепончатых крыльев”.
Текст был написан при жизни Аксенова.
“Беседы о малой прозе”. Авторская программа Леонида Костюкова. В гостях у ведущего Мария Галина. — “Литературное радио”, 2009 <http://litradio.ru>.
“Мария Галина: Так же, как, скажем, в Бунине, в └Темных аллеях” — это примерно та же ситуация, потому что есть некий утраченный мифологизированный мир прошлого, который восстанавливается автором. И при всем при том, что эти рассказы кажутся, с одной стороны, неловко сказать, но эротическим бредом старика, поскольку довольно часто…
Леонид Костюков: Ну, это говорили.
Мария Галина: …немолодые люди начинают писать прозу, демонстрируя свою витальность, вирильность и т. д.
Леонид Костюков: Ну, хотя бы память.
Мария Галина: Или хотя бы память. Я не знаю, почему это происходит, — отчасти, возможно, в какое-то время сдает кора, она самая молодая структура головного мозга и самая уязвимая, остается древняя страшная подкорка, которая еще была у ящеров и змей. И она начинает рулить миром. То есть это голод, и страх смерти, и секс, основные самые, простые самые…
Леонид Костюков: А после восьмидесяти автор уже пишет спинным мозгом. <…>
Леонид Костюков: <…> └Темные аллеи” — я вижу в этом некоторое, ну, кроме всего, высшее достоинство Бунина, что ему все говорят, условно, как же вы можете со всем вашим гением в 43-м году, когда здесь фашисты, здесь Советская армия, писать что-то там о подмышках и т. д. А он, значит, как бы отвечает: — Вот Гитлер погибнет, Сталин погибнет, а это останется.
Мария Галина: Ну так оно и произошло <…>”.
Владимир Бондаренко. 50 поэтов ХХ века. — “День литературы”, 2009, № 7, июль <http://zavtra.ru/denlit/lit_index.html>.
“Решился, пока еще есть силы и пока газета └День литературы” со скрипом, но выходит, назло всем недоброжелателям продолжить подведение литературных итогов ХХ века. На этот раз хочу предложить читателям список 50 лучших русских поэтов”.
“Конечно, как заядлый русский патриот, я мог составить список 50 лучших, исходя лишь из своих патриотических воззрений. И это тоже был бы достойный список, от Александра Блока и Николая Клюева до Николая Рубцова и Юрия Кузнецова. Но надо ли осознанно обеднять нашу поэзию?”
Дмитрий Быков. Манифест трудоголика. — “Новая газета”, 2009, № 65, 22 июня <http://www.novayagazeta.ru>.
“Я работаю постыдно мало и далеко не так хорошо, как мог бы. <…> Мы сегодня беспримерно снизили планку: 90 томов Толстого, 60 — Горького, 40 — Золя кажется даже не экзотикой, а фантастикой. Мопассан до сумасшествия прожил 40 лет и написал 40 книг, и с ума сошел не от переутомления, а от сифилиса. Полное собрание Розанова, до сих пор не законченное, уже насчитывает более 20 объемистых томов, и многое Николюкин опубликовал впервые. Я не знаю, на чьем фоне могу выглядеть гиперактивным. Если я кому-то мешаю — это не моя проблема. Мне не мешает никто”.
“Мысль о смерти побеждается только самогипнозом работы — все прочее пасует. <…> Все, кроме работы, ужасно бренно и бессмысленно, а любовь, нет слов, очень хороша — но особенно хороша тогда, когда у вас с любимой есть общее дело”.
Дмитрий Быков. Но во тьме не бывает теней. Почему умер триллер? — “Новая газета”, 2009, № 78, 22 июля.
“Традиционная декорация триллера — пустынность, дикость, романтическая заброшенность — для нас антураж убежища. Вспомним леоновскую └Пирамиду”, где странствующий священник Матвей Лоскутов прячется в 30-е годы на кладбище, ночует в склепах, и ему не страшно, а — спокойно, даже уютно. Страшно ему дома, где его может сдать сын родной”.
Алексей Верницкий. Силлабика времен кризиса. — “TextOnly”, № 29 (2009, № 2) <http://textonly.ru>.
“<…> я изобрел и пишу (и предлагаю писать другим) силлабические стихи, ориентированные на чтение определенным размером. Например, все стихи в этой подборке я написал, имея в виду, что их следует читать как четырехстопный ямб. Конечно, при таком чтении приходится в некоторых словах отказываться от нормативного ударения и ставить ударение там, где этого требует размер”.
Далее — силлабические стихи об экономическом кризисе.
Евгений Головин. Айвенго. — “Завтра”, 2009, № 28, 8 июля <http://zavtra.ru>.
“Мифы о Геракле, Ахилле, Орфее, Язоне отдаленно сказочны, давным-давно потеряли животворный свет и обрели общую занимательность для культурных людей. Мифический принцип перешел в высокоромантическую литературу типа Вальтера Скотта, Байрона, Гюго, Понсона дю Террайля, в Новое время — к Конан Дойлу и Рафаэлю Сабатини. Можно сравнить Айвенго с капитаном Бладом, но отнюдь не с Ахиллом или с Энеем. Мы в лучшем случае преклоняемся перед героями древности, они доходят до нас как блики крайне далеких и недостижимых звезд качественно иной вселенной, тогда как Айвенго или капитан Блад, несмотря на разделяющие их столетия, несравненно ближе нам, как парадигмы животворного света”.
“Разные эпохи только формально переходят одна в другую, образуя общее течение человеческой истории, на самом деле они хаотичны, непоследовательны, сталкиваются и уничтожают друг друга, так что легче представить себе историю горностаев, нежели людей”.
Николай Гуданец. “Чести клич”, или Свидетельство благонадежности. — “Крещатик”, 2009, № 3 <http://magazines.russ.ru/kreschatik>.
“Всюду в собраниях сочинений Пушкина принято публиковать стихотворение └Свободы сеятель пустынный…” как отдельную, самостоятельную пьесу. В результате затушевывается то крайне значимое обстоятельство, что это пушкинское произведение является частью письма к А. И. Тургеневу от 1 декабря 1823 г.”.
“Но парадоксальный разрыв между беспечным неряхой и великим мастером стиха в одном лице, эта дразнящая тайна гениальности, увы, объясняется с обескураживающей простотой. Никакой тайны тут нет. Вопреки общепринятому мнению, пушкинское творчество вполне под стать творцу, оно так же изобилует неряшливостями словесными, умственными и нравственными, как жизнь и быт поэта”.
Екатерина Дайс. Алхимик Андерсен. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2009, № 7 <http://magazines.russ.ru/neva>.
“Сказки Андерсена, знакомые нам всем с детства, содержат неожиданные, казалось бы, отсылки к алхимическим символам и метафорам, которые можно объяснить либо через увлеченность автора этих сказок алхимией, либо через общее для алхимии и сказок коллективное бессознательное, выражаемое в форме интуитивно понятных аллегорий. Причины возникновения этих отсылок на самом деле не слишком важны. Главное — убедиться в связи сказок Андерсена и алхимических текстов”.
Александр Елисеев. Обама и “царь машин”. — “Правая.ru”, 2009, 23 июня <http://www.pravaya.ru>.
“Гестапо и НКВД — это ушедшая эпоха индустриализма. Человека, скорее всего, попытаются подчинить включением в └виртуальное пространство”. И тем самым решить множество проблем. Например, проблему └лишних людей”, не вписывающихся в современные экономические реалии. Им предложат проводить большую часть времени в воображаемых мирах, где они могут └реализовать” все свои заветные мечты и желания. Ну а на самого человека при этом будет тратиться самый минимум, необходимый для поддержания жизни”.
“Уход людей в виртуальность станет, по сути дела, концом истории и самой нашей реальности”.
Александр Кабанов. Писать стихи — удовольствие телесного уровня. Беседу вела Елена Орлова. — “Областная”. Общественно-политическая газета. Иркутск, 2009, № 83, 27 июля.
“В русской поэзии много └последних” поэтов. Парадокс в том, что на протяжении 250-летнего ее существования звучат стоны, что поэзия умирает, а это последний русский поэт. Что пушкинское солнце закатилось, Бродский умер, а вот этого не досмотрели, Мандельштама уничтожили, и вот этого не уберегли. Но я считаю, что мы сейчас живем в замечательное время — бриллиантовый век русской поэзии. Я могу назвать 30 — 40 поэтов └первого звена” от Цветкова до Кенжеева, от Гандлевского до Льва Лосева, от Кушнера до Юнны Мориц. Если сравнивать с началом прошлого века, это соизмеримые вещи. Мы, говоря про Серебряный век, также можем назвать примерно 40 имен”.
Игорь Клех. Ночное светило русской культуры. — “Вестник Европы”, 2009, № 25 <http://magazines.russ.ru/vestnik>.
“Наши литературоведы постарались забыть, что целомудренный Гоголь, по свидетельству современников и первых биографов, являлся большим любителем и рассказчиком чудовищно непристойных, скабрезных анекдотов и крепких слов. Даже в отредактированных изданиях его переписки хватает отточий”.
“Никакой загадки в безвременной и скоропостижной смерти Гоголя нет. Он захотел умереть и сделал это, как ни старались ему помешать”.
“Тогда сообща принялись за него всерьез: запретили красное вино, раздели догола и принялись ставить клизму, горчичники, восемь крупных пиявок на ноздри, лед на голову, кричать на него и насильно сажать в ванну, поливать голову едким спиртом, магнетизировать (гипнотизировать), обманно и насильственно кормить питательным бульоном, травить каломелью и обкладывать тело горячим хлебом. Никакому Гоголю нечто такое не могло и привидеться! Господи, прости нас за то, что мы с ним сделали”.
Кирилл Кобрин. Последний оплот Европы. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 20 июля <http://www.polit.ru>.
“Свобода — в ее европейском, западном понимании — стоит четыре тысячи евро. Именно столько заплатили сэр Эдвард Даунз и его жена Джоан швейцарской клинике └Дигнитас” за услугу, цены которой на самом деле просто нет. 85-летний сэр Эдвард и его 74-летняя супруга совершили в стенах клиники так называемое └ассистированное самоубийство”, выпив специально подготовленный местными врачами смертельный коктейль”.
“<…> а председатель британской организации Pro-Life Alliance Доминика Робертс даже умудрилась утверждать, что сэр Эдвард и его жена выбрали неправильный путь, так как они └должны были счастливо провести остаток своей жизни”. Как это согласуется со слепотой и глухотой больного восьмидесятипятилетнего музыканта и последней стадией рака у пожилой женщины — непонятно”.
“На самом деле, этический спор по поводу добровольного ухода из жизни возможен на Западе только между христианином и атеистом. Хотя, конечно, и спора здесь быть не может, так как стороны обречены на взаимное непонимание”.
Капитолина Кокшенёва. О войне, любви, свободе. Тридцатилетние: Прилепин, Шаргунов, Коваленко. — “Москва”, 2009, № 6 <http://www.moskvam.ru>.
“└Я занимаюсь революцией”, — говорит герой Прилепина. И это уже ослепительно, это уже раздражающе, это уже круто. И в принципе если всерьез отнестись к └революции” Прилепина, то понять ее довольно нетрудно. В его революции нет ничего больше социально-протестного порыва. Да, собственно, и сам протест не сформулирован, не обдуман и чаще бессмыслен. Это не протестное мировоззрение, но протестное настроение, и это, мне кажется, для Захара принципиально. Принципиально потому, что те, кто жил и шел впереди, — те слишком много болтали о └духовном опыте”, исканиях, └маловнятном понимании добра”. И все это было так легко отдано и предано, потому что их, прежних, └искания” и └духовность” выедены были до дна глубоким разочарованием. А потому они, новые и свежие люди, не хотят рефлексий — вплоть до вызова русской интеллигентской традиции: герой Прилепина готов окончательно решить, что русский человек └не склонен к покаянию”, └и хорошо, что не склонен, а то бы его переломали всего” (└Санькя”)”.
Максим Кронгауз. Новая иерархия. В Интернете, как в жизни, сначала побеждает сильный, а потом все равно умный. — “НГ Ex libris”, 2009, № 27, 23 июля <http://exlibris.ng.ru>.
“Человечество изобрело две формы существования языка — устную и письменную. Сегодня можно говорить о третьей. Язык в Интернете занимает промежуточную позицию — по форме он письменный, а структурно и по сути устный. Это означает, что язык перестраивается и его нельзя оценивать по законам письменной или устной речи”.
“Если раньше проверка орфографии осуществлялась с помощью словаря, то сегодня даже образованные люди не лезут на полку. В частности, по той причине, что новых слов в словарях нет. Проверяют с помощью поисковых систем. Забивают два варианта написания и смотрят, какой чаще встречается. <…> Именно так и меняется норма. Норма ведь может пониматься и как некий эталон (хранителями которого являются лингвисты), и как просто обычное поведение, то есть поведение большинства”.
Экс-человек-собака Олег Кулик: Для бездарных художников — гранты, для жадных — рынок. Беседу вела Аксинья Курина. — “Українська правда. Життя”, Киев, 2009, 7 июля <http://life.pravda.com.ua>.
Говорит Олег Кулик: “Художник — как солдат. Среди солдат и художников есть трусы. Это нужно признать”.
“Моя позиция очень религиозная. Она заключается в том, что перемены, изменения, которые с нами происходят, они все во благо, и нужно попытаться канонизировать сам процесс восприятия перемен”.
“Миром управляют демоны, с ними тоже надо дружить”.
“Почему я так поменялся? У меня был вариант — либо превратиться в старого пердуна, который всем недоволен, и рассказывать о героических подвигах. Либо измениться”.
Виктор Куллэ. Под Бродского нужно попасть, как под поезд. Беседу вела Елена Орлова. — “Областная”. Общественно-политическая газета. Иркутск, 2009, № 81, 22 июля.
“На самом деле, у Бродского была своя внутренняя мифология языка, о которой я, как исследователь, могу что-то └брямкать”, но на самом деле что именно он имел в виду, никто не знает”.
“На самом деле это дикий вызов, я попаду под страшную критику, когда переведенные мною английские стихи Бродского будут опубликованы”.
Вадим Левенталь. Выдавить brand по капле. — “Санкт-Петербургские ведомости”, 2009, № 128, 15 июля <http://www.spbvedomosti.ru>.
“└Бренд” на самом деле не что иное, как физиологические очерки. Задача этого жанра — дать срез времени в отдельно взятой точке. Сивун выбирает двадцать шесть точек — знаковых явлений современности. Принцип отбора, по сути, случайный, основа его — английский алфавит. Понятно, что при другой организации текста точки могли бы быть совсем другими, вместо Barbie мог бы быть Boss, вместо IKEA — I-Phone”.
“Герой этой книги, конечно, идеальная модель — как физики оперируют идеальными плоскостями, которых в действительности не существует. Но проблема в том, что в каждом из нас есть немного от этого героя, — и чем моложе человек, тем больше это присутствие”.
Литературная критика — это цирк. Кирилл Решетников об авторитетах, потусторонних явлениях и истинно евразийском мироустройстве. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2009, № 25, 9 июля.
Говорит критик Кирилл Решетников (он же поэт Шиш Брянский): “Настоящий писатель — тот, которого невозможно классифицировать, который сам себе жанр”.
Алексей Любжин. Филология и школа. — “Русский Журнал”, 2009, 21 июля <http://russ.ru>.
“<…> зазор между концепциями средней и высшей школы в филологии ярко сказывается уже на вербальном уровне — филологические факультеты есть, а школьного предмета └филология” нет”.
“Предмет ее [филологии] исследования (оставляя в стороне лингвистику) — текст. Соответственно основные ее задачи — установление правильного текста и сбор сведений, необходимых для его понимания (комментирование). Те продукты, с которыми она выходит к обществу, — издания, содержащие текст (прежде всего литературной классики, но не только) и комментарий”.
“Нетрудно видеть, что издание, отвечающее всем необходимым требованиям, — вещь трудоемкая. Его подготовка требует гораздо больше ресурсов, нежели халтура. Это не может не отразиться и на его цене — такая книга будет стоить дорого. Но для большинства публики разницы между хорошим и плохим изданием не существует, и наценка покажется неоправданной. Следовательно, тот издатель, который захочет относиться к своему делу добросовестно, неизбежно окажется в проигрышном положении”.
“Любовь” усохла на три четверти. Михаил Эпштейн — о невозврате кредитов русскому языку. Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2009, № 75,
15 июля.
Говорит Михаил Эпштейн: “Сравним русский язык не с английским, а с русским же, но… ХIX века. В четырехтомном академическим словаре 1847 года 153 слова начинались корнем └люб”. В четырехтомном же академическом словаре русского языка (1982, под ред. Евгеньевой) осталось 41 слово из 153. Ушли: └любиться”, └любощедрый”, └любленик”, └любодейство”, └любогрешный”… В целом лексико-тематическая группа └любовь” сократилась почти на три четверти. Вот └добро” и └зло”. Было 146 слов с корнем └добр”, осталось 52. Ушли: └добродей” (└злодей” остался), └добромыслие”, └добрословить”, └добротолюбие”. Из 254 слов с корнем └зло” остались 85. Ушли └злострастие”, └злоумие”, └злотворный”, └злосовестный”… (Глубокое, кстати, слово. Народовольцы, савинковцы, большевики: совесть у них была. Но злая.)”.
Люди со светящимися глазами. Финалист премии “Большая книга” Борис Евсеев о почвенниках, книжном рынке, забытых российских гениях и чернильных душах. Беседовал Ян Шенкман. — “Литературная Россия”, 2009, № 28, 17 июля <http://www.litrossia.ru>.
Говорит Борис Евсеев: “Я всегда был просвещенным почвенником. <…> Я тоже не желаю быть └лапотником”. Щи лаптями хлебать? Играть на балалайке? Выть на завалинке? Зачем же. Россия — просвещенная страна”.
“Я только что закончил роман-версию о великом композиторе восемнадцатого века Евстигнее Фомине. Европейские исследователи называют его самым крупным русским композитором той эпохи, а в России до сих пор о нем почти ничего не знают. Принято считать, что в восемнадцатом веке были только Бортнянский и Березовский”.
“Еще совсем недавно можно было услышать: я откатил тому-то и получил премию. И никто не стеснялся, это было даже модно. Такие нравы”.
Кстати, составитель “Периодики” вот никогда и ни от кого такого про литературные премии не слышал.
Ивар Максутов. Гарри Поттер и культура постмодерна. — “Русский Журнал”, 2009, 23 июля <http://russ.ru>.
“По существу вся поттериада посвящена проблеме смерти”.
“Хоркрукс (который в отечественном варианте зачем-то переведен как └крестраж”) — это артефакт и практика, которая состоит в том, что маг, совершая страшное деяние (например, убийство), разделяет свою душу и вкладывает одну часть в некоторый объект, который продолжает жить собственной жизнью. При этом хоркрукс — это не просто предмет, но и определенная практика. Хоркрукс — это особая придумка Роулинг, ее находка, которая делает честь всей серии и которая по праву займет свое место в истории религии. Да, именно в истории религии, поскольку хоркрукс — это не только и не столько идея разделения души и множественности душ, но именно весьма специфическая практика разделения души. Именно такой практики история религии и не знает в отличие от самой идеи множественности душ”.
Ср.: “Увы-увы, но именно мировоззренческая база у Роулинг — слаба. В отличие от того же Толкина, обладавшего стройными и твердыми религиозными взглядами, Роулинг, кажется, относится к тем самым └бытовым христианам”, которых у нас нынче большинство”, — пишет Елена Чаусова (“Гарри Поттер” — “Новые хроники”, 2009,
21 июля <http://novchronic.ru>).
Cм. также: Елизавета Меркулова, “О чистоте крови” — “Правая.ru”, 2009, 28 июля <http://www.pravaya.ru>.
Игорь Манцов. Кинг-Kонг жив. — “Частный корреспондент”, 2009, 22 июля <http://www.chaskor.ru>.
“Возврат к советскому осуществляется не по чьему-то злому умыслу. Это происходит потому, что Советская власть противопоставляла себя Западу и настаивала: └Я — сама!” Постсоветское подражательство как таковое — это и не хорошо, и не плохо. Однако Запад моментально опознает подержанный дискурс, вцепляется в глотку, изысканно опускает и тутошнюю историю, и тутошнюю элиту. Элита нервничает, злится, вспоминает о самостоятельности, взыскует достоинства. Но наша единственная └территория самостоятельности”, пускай проблемная, — это территория, на которой осуществлялся советский проект. Подождите, едва верхи обидятся на Запад по-настоящему, они вернут многое и многое. Кажется, это Юрий Олеша выделял эпизод из └Идиота”, где некий любитель деньжищ не спешит бросаться за ними в камин, но, сцепив зубы, держится на самолюбии. Держится вплоть до обморока. Они сожгут даже свои большие деньги, едва Запад начнет глумиться по-взрослому”.
“То, что Олег Сивун зачислил Уорхола в └бренды”, сильно меня расстроило. Он живой! Он живой и светится”.
Марафон в одиночку. Беседу вел Николай Дмитриев. — “Литературная газета”, 2009, № 28, 8 — 14 июля <http://www.lgz.ru>.
Говорит Андрей Столяров: “Изменилась прежде всего медийная среда литературы. Раньше, как об этом говорил Бодрийяр, писатель сначала создавал книгу, и если она оказывалась приличной, то обретал известность. Теперь — с точностью до наоборот. Автор сначала нарабатывает известность через радио или телевидение, например, а уже потом подверстывает к этому свои книги. <…> Кстати, издатели это тоже осознают. Один из них, с которым у меня давние хорошие отношения, однажды так и сказал: └Стань знаменитым, и мы сразу же будем тебя печатать””.
Владимир Мартынов. “Музыка без антропологии — ничто…” Композитор, похоронивший эпоху композиторов. Беседовала Ольга Балла. — “Частный корреспондент”, 2009, 27 июля <http://www.chaskor.ru>.
“Понимаете, конец времени композиторов — это ведь не одномоментное событие: раз — и все. Это процесс, который может занимать не одно десятилетие. Формирование композиции тоже заняло в свое время век или даже полтора. Можно сказать, что первый композитор — это Перотин Великий, живший в середине XII века. А перед ним лет 100 — 150 шел процесс кристаллизации — начиная от первых органумов, которые были своего рода амфибиями: то ли композиции, то ли еще не композиции… Сейчас идет аналогичный процесс, только обратный: угасания, свертывания. Мы находимся, может быть, как раз в центре этого процесса. Он будет продолжаться как минимум еще до середины этого века. Ну, может быть, до конца века еще будет спрос на композиторскую продукцию. Но в смысле творческого тонуса она угасает, она уже становится мало кому интересной, не возникает громких имен. Последний бесспорно великий европейский композитор — Веберн, который погиб в 1945 году. <…> Знаете, есть такой паук коси-коси-ножка, мы в детстве ему отрывали ножки, и они дрыгались — вот в музыке сейчас происходит нечто подобное”.
“└Конец времени композиторов” и └Зона Opus posth” вызывают резко отрицательную, даже суперотрицательную реакцию в музыкальных и композиторских кругах, но очень положительную — в кругах литературных и философских. По этому поводу уже устраивался ряд └круглых столов”: у Подороги, у Гиренка, в Институте философии, на философском факультете МГУ… Важно, однако, что эта отрицательная реакция никак не аргументирована. И я думаю, примерно то же будет и с └Пестрыми прутьями Иакова”, где говорится о конце времени русской литературы: со стороны литераторов это тоже должно вызвать сопротивление”.
См. также: Алла Латынина, “Слово в визуальном мире” — “Новый мир”, 2009, № 10.
Кирилл Медведев. “Интеллектуал — не привилегия!” Беседу вел Алексей Цветков. — “Рабкор.ру”, 2009, 31 июля <http://www.rabkor.ru>.
“Интерес к марксизму, мой в том числе — это, я думаю, реакция на пресловутую └постмодернистскую чувствительность”, на разрыв всяческих связей между словами, предметами, людьми, действиями, на все это мерцание осколков в головах, на неспособность выстроить хоть немного связную картину мира. На то, что постмодернистская философия называет невозможностью большого нарратива — цельного, связного повествования. И с этим можно было бы смириться, но мы видим, что такой агент, связывающий все и вся, существует, — это капитал, чье прямое и тоталитарное повествование сегодня касается всех и перечеркивает все постмодернистские благоглупости”.
“Меня волнует словосочетание └коммунистическое искусство”, хотелось бы разрабатывать максимально широкую и гибкую трактовку этого понятия, включающую самые разные формы и методы”.
“Лично у меня люди, способные организовать минимальную инициативу — жилищную, против уплотнительной застройки, например, — вызывают больше восхищения, чем самые изобретательные художники. Потому что я понимаю, насколько это сложно — работать с людьми, подвигать их на что-то, добиваться общих целей, но при этом не подчинять их себе и не подменять собой. И это гораздо круче, чем режиссер, воплотивший с помощью актерских тел и продюсерских денег свою грандиозную фантазию”.
Борис Михайлов. Демократия без порнографии — это тоталитаризм. Беседу вел Игорь Колтунов. — “Українська правда. Життя”, Киев, 2009, 16 июля <http://life.pravda.com.ua>.
“Если следовать украинским законам, практически все, что было в Венеции [на 53-й Венецианской биеннале], следует уничтожить! Ведь там картинок с настоящей порнографией было очень много”.
Павел Настин. Постканоническое стихотворение как инструмент рефлексии и реконтекстуализации литературного канона. — “Рец”, № 58, июнь 2009 (выпускающие редакторы Павел Настин, Евгения Суслова) <http://polutona.ru>.
“Осенью 2008 года мне предстояло выступить перед школьниками. Обдумывая это выступление, намереваясь прочесть им несколько стихотворений современных поэтов, в данном случае поэтов последней трети ХХ и начала ХХI века: Аронзон, Бродский, Кривулин, Лосев, Гандлевский, Фанайлова, Львовский, Воденников, Медведев, Гейде и др., я был поставлен перед необходимостью сжато и доходчиво объяснить, почему некоторые из исполняемых мною стихотворений окажутся далеки от эстетических ожиданий старшеклассников, от их представлений о └прекрасном”, └высоком”, да и просто └допустимом” в поэзии, то есть передо мной встал вопрос о том, что современно в современной поэзии и как эту современность объяснить”.
“Не надо преследовать успех”. Не публиковавшееся ранее интервью Василия Аксенова. Беседовал Сергей Миров. — “Новая газета”, 2009, № 72, 8 июля.
Говорит Василий Аксенов (в сентябре 2007 года): “└Вольтерянцы и вольтерьянки” — это далеко не худшая книга. Это одна из самых лучших моих книг. Главным образом потому, что мне удалось создать там новый язык. Я никогда не мог представить себе, что это смогу. И в отчаянии каком-то я хотел бросить это дело, и вдруг все у меня потекло замечательно, и возник драйв! Я три года готовился к этой вещи и полтора года писал. Вдруг так пошло все здорово, с наслаждением. И я это наслаждение до сих пор помню. Я помню и наслаждение └Москва Ква-Ква”, это для меня просто восторг какой-то.
И последнюю вот недавнюю книгу └Редкие земли” тоже ценю”.
Андрей Немзер. Бегать надо меньше. О новой повести Александра Кабакова. — “Время новостей”, 2009, № 130, 23 июля <http://www.vremya.ru>.
“Дорогой Александр Абрамович! Простите, но не подставному сочинителю надлежало сжигать выдуманный дневник, а Вам — Вашу повесть. Писать можно все, отдавать в печать — далеко не все. (Особенно автору с именем, лишь завидев которого, редакторы тут же берут под козырек.) Трагедия 1917 года не может быть └материалом” для актуально-интеллектуально-экспериментальных опытов. Солженицын, думавший о будущем России не меньше (несоизмеримо больше), чем Вы и я, жизнь положил, чтобы написать └Красное колесо”. Боюсь, Вами не прочитанное. Либо не продуманное. Будь иначе, не смотрелась бы Ваша повесть безвкусной опошляющей пародией на └повествованье в отмеренных сроках”. Я не сомневаюсь, что вели Вас добрые намерения.
Я буду рад, если когда-нибудь смогу счесть мое нынешнее суждение о Вашей книге вздорным. (Признаюсь, долго старался найти └оправдания” Вашему тексту, но не преуспел.) Остается надеяться, что Ваши будущие книги отзовутся иными чувствами.
С неизменной приязнью, Андрей Немзер”.
См.: Александр Кабаков, “Беглец (дневник неизвестного)” — “Знамя”, 2009, № 5 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Неразделенная любовь. Беседовала Елена Костылева. — “OpenSpace”, 2009,
29 июля <http://www.openspace.ru>.
Говорит Кирилл Медведев: “На мой взгляд, мифологема Бродского о том, что поэзия — личное дело каждого, имела смысл только в контексте советской навязанной публичности. И сейчас многие считают, что зазор между поэтической ипостасью и тем, где ты работаешь (что ты при этом раб в офисе), якобы не важен. Но текст существует не только в своем пространстве и воспринимается далеко не только по своим собственным законам. У Кибирова есть строчка └Леночка, будем мещанами” — я когда ее услышал… Мне кажется, в ней вся идеология постсоветской интеллигенции”.
Павел Нерлер. Окольцованный Мандельштам. — “Октябрь”, 2009, № 6.
“В те три года, что Осип Мандельштам провел в воронежской ссылке, политическая ситуация в стране стремительно менялась…”
См. также: Павел Нерлер, “Сталинская премия за 1934 год. Следственное дело Осипа Мандельштама” — “Новый мир”, 2009, № 10.
Ницше — блоггер. Вопросы задавал Илья Колодяжный. — “Литературная Россия”, 2009, № 30, 31 июля.
Говорит Дмитрий Галковский: “[Вадим] Кожинов лично произвел сначала хорошее впечатление, а после его смерти я убедился, что это был не просто хороший, а очень хороший человек. Я ведь был мало знаком с нравами советских литераторов. Кожинов был одним из первых, с кем я познакомился. А может, и первый. Сравнивать его мне было не с кем. Поэтому я не разобрался сразу, что внутренняя порядочность, наивность (в хорошем смысле этого слова), желание помочь, искренняя радость за чужие успехи (РЕДЧАЙШЕЕ качество) — это все в Кожинове было от Кожинова, а не от его среды и рода занятий”.
О жизни и науке. Беседа с Теодором Шаниным. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 9 июля <http://www.polit.ru>.
Полная стенограмма лекции, прочитанной английским и российским социологом и историком Теодором Шаниным 13 июня 2009 года на IV Московском международном открытом книжном фестивале. Среди прочего: “Я был влюблен в Израиль, чего и следовало ожидать от человека, который был членом сионистского движения, которое победило, и членом Пальмаха и т. д. Но трудности начались довольно быстро, когда началось убийство пленных во время Войны за независимость. Они начались в ту минуту, когда молодой человек, который был со мной в отряде, с большой радостью сказал, что мы движемся к мужским и женским монастырям, где мы изнасилуем монашек — и будет прекрасно. Я спокойно сказал ему тогда, что он не будет насиловать монашек. Он спросил: └Почему?” Я ответил: └Потому что получишь от меня пулю в спину”. Начался, конечно, невероятный скандал: └Он что, евреев собирается убивать?!” Я ответил: └Некоторых евреев — не помешало бы””.
Юрий Павлов. Словесная диарея. — “День литературы”, 2009, № 7, июль.
“<…> инакомыслящие, по Быкову, это только две волны диссидентов леволиберального толка. Системным же противникам режима, ставившим цель свержения существующего строя, в книге нет места. И потому, что Быков утверждает: └Максимум отваги — ▒Хроника текущих событий▒”. И потому, что наличие таких борцов, в первую очередь русских патриотов, не вписывается в либеральную историческую концепцию автора, о которой скажу позже. Итак, Дмитрий Быков, пишущий об инакомыслящих, обладающий, по словам В. Босенко, └феноменальной эрудицией” (└Литературная газета”, 2009, № 24), должен был сказать хотя бы о следующих партиях и движениях 50 — 60-х годов: Народно-демократической партии, Российской национально-социалистической партии, группе └Фетисова”, ВСХСОНе. Вполне очевидно, что автор └Окуджавы” последователен в своем замалчивании └правых” борцов с режимом. Так, в другой главе, └В опале”, он, характеризуя 1970 год, пишет: └Сидят Синявский, Даниэль, Гинзбург, Григоренко, Богораз, Литвинов, Горбаневская, через год в четвертый раз возьмут Буковского”.
В таком подборе имен видна преднамеренная, мировоззренчески мотивированная односторонность, тенденциозность. Как известно, одновременно и вместе с частью из названных сидельцев в тюрьмах и лагерях в 1970 году находились └правые”, └русисты”: Игорь Огурцов, Евгений Вагин, Леонид Бородин, Николай Иванов, Владимир Платонов и другие ВСХСОНовцы. И сроки у них были не меньшие (с Огурцовым, отсидевшим 20 лет, не сравнится ни один из леволиберальных диссидентов), и досрочно их (как, например, А. Синявского и А. Гинзбурга) не выпускали, и Окуджава с шестидесятниками, и мировая общественность в их защиту не выступали. Вот и Быков, следуя за своими старшими товарищами, не хочет их замечать. Думаю, автору книги не следовало смешивать лагерь, тюрьму со ссылкой, в которой находились Павел Литвинов и Лариса Богораз. Подобная вольность допускается и в главе, где говорится об отсидевшем Иосифе Бродском”.
См. также: Алла Латынина, “└Нам нравится наша версия”. Булат Окуджава в интерпретации Дмитрия Быкова” — “Новый мир”, 2009, № 6.
“Пишу с точки зрения быдла”. Автор баллад о скинхедах, гастарбайтерах и геях Всеволод Емелин рассказал о наболевшем в интервью газете “Взгляд”. Беседу вел Ян Шенкман. — “Взгляд”, 2009, 13 июля <http://www.vz.ru>.
Говорит Всеволод Емелин: “Я считаю себя представителем определенного культурного кода — советских людей брежневской эпохи. Людей, сформировавшихся, как и я, в 70-е годы прошлого века. Сейчас на Западе очень модна всяческая этнография. С любым племенем людоедов носятся, как дураки с писаной торбой. Ах, у них такие интересные традиции. Прежде чем человека зажарить, они должны на него водой побрызгать, песком посыпать. Вот, дескать, смотрите, как удивительно, какая высокая культура! А тут на наших глазах исчезает целый человеческий пласт — и ноль внимания. Огромное количество моих сверстников уже умерли. <…> Я чувствую себя их послом, представителем, адвокатом. С точки зрения этого позднесоветского быдла я и пишу. Мне их жалко, я вижу их всех насквозь. Это и есть моя позиция: оставить какую-то память об этих людях”.
“Раз я не лирик, значит, мне надо описывать какой-то сюжет, действие. А в нашей теперешней жизни любой поступок — радикализм. Сегодня с утра я как-то странно взволнован, вспомнилось мне мое раннее детство, и подумалось мне, что жизнь прошла — если б я писал такие стихи, никаких претензий не было бы. Но мне так неинтересно. Текст должен быть о чем-то. Вот то, что человек бросил бутылку с зажигательной смесью и поджег Bentley, — это тема, об этом можно писать”.
Политкорректность — один из симптомов усталости Запада. Беседу вел Алексей Нилогов. — “НГ Ex libris”, 2009, № 28, 30 июля.
Говорит Григорий Померанц: “Я встретил считаное число людей, убеждавших своим обликом. Одним из них был Михаил Бахтин”.
“Политкорректность — один из симптомов усталости Запада, поведение ангела церкви Лаодикийской, который не холоден и не горяч (а потому будет извергнут из вечных уст)”.
См. также: Григорий Померанц, “Пророки и лжепророки. От мифологем к вехам реальности” — “Вестник Европы”, 2009, № 25 <http://magazines.russ.ru/vestnik>.
Захар Прилепин vs. Максим Соколов: “Мода на левое”. Как сражались писатель-нацбол и публицист-консерватор. Вел этот “Бой OpenSpace.Ru” программный директор Книжного фестиваля Борис Куприянов. — “OpenSpace”, 2009, 10 июля <http://www.openspace.ru>.
“М. С.: Один раз испробовав социальную хирургию в 17-м году, мы пережили антропологическую катастрофу. У нас сейчас не слишком благоустроенная, но относительно терпимая жизнь, которая в случае реализации ваших пожеланий будет восприниматься следующими поколениями так, как люди в 1930-е годы воспринимали блаженный, счастливый 1913 год. Мы сейчас живем в этом смысле в 1913 году. Вы желаете произвести какую-то социальную хирургию, чтобы этот самый, весьма хреновый 2009 год воспринимался как воплощение мирного, неразрушенного бытия.
З. П.: Я просто возвращаюсь к элементарным цифрам. Когда в России вымирает не 850 тысяч человек, а 750, это называется демографическим взрывом. В России ежегодно вымирает Хиросима или Нагасаки. Мы исчезаем целым народом. По городу в год. Ну, нормально. И это называется └не навреди”. А в Советском Союзе строилось по городу в год. И люди не вымирали. Даже при коллективизации был положительный прирост населения. А сейчас отрицательный.
М. С: Демографический аргумент — это все-таки моветон”.
Егор Просвирнин. Образ виртуальной России. — “Русский Журнал”, 2009,
27 июля <http://russ.ru>.
“В прошлом году случилось знаменательное событие — рынок компьютерных и видеоигр по объемам продаж превзошел рынок фильмов на DVD (32 игровых миллиарда долларов против 29 у киноиндустрии). <…> Это гигантский рынок. И этот рынок — американский, большинство игр в мире делаются Америкой или для Америки”.
“Резюмируя, можно сказать, что главное амплуа русских в современных компьютерных играх — дикий, кровожадный варвар, рвущийся к власти (мировому господству или же всего лишь контролю над преступным миром — зависит от жанра). <…> Тем не менее российская индустрия компьютерных игр до сих пор не выработала сколько-нибудь позитивного образа России, хотя бы в масштабах местного рынка (на мировом она попросту незаметна)”.
Григорий Ревзин. Певец сакса и секса. — “Власть”, 2009, № 27, 13 июля
<http://www.kommersant.ru/vlast.aspx>.
“Пока [Аксенов] жил, можно было ну просто не соглашаться. До определенного момента это даже приятно, не соглашаться со своими родителями, потом это больше горько, чем приятно, но все равно можно. А теперь просто умер, и принять, что ты его не понимаешь, не принимаешь даже, — это значит уже окончательно расписаться в том, что с этим поколением ты не нашел общего языка. Оно ушло, а ты пока остался и так и стоишь со своим └не понял””.
“<…> он принимал Запад не как идею, не как культуру, не как философию, а вполне непосредственно — как последнюю моду. Мода — такая вещь, что в ней нет ни идеи, ни смысла, ни добра, ни зла, ее единственная функция в том, чтобы выделить момент времени. Сегодняшний день, протекание моей жизни вот в эту минуту. Собственно, в этом протекании, пожалуй, не залог счастья, его все равно нет, но некий источник положительных эмоций. Современность течет. Берега усижены бесконечным телом неподвижной советской жабы, но я-то тут протеку, пробьюсь свободным и диким воем моего саксофона, напором моей машины, силой моего тела, содроганием моего оргазма”.
“Я не люблю современность, в ней, на мой взгляд, мало достоинств. Я не ценю моду. Я совсем не люблю джаз. Я не могу принять Аксенова. Наверное, настолько, насколько не принимаю себя”.
Олег Сивун. “Что я должен делать?” Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2009, 9 июля <http://www.chaskor.ru>.
“Это не просто роман, это поп-арт-роман. В данном случае └поп-арт” никак не отделим от └романа”. Так вот, поп-арт-романом он называется по двум причинам: во-первых, была попытка перенести принципы художественного поп-арта в литературу; во-вторых, речь в тексте ведет романный персонаж, точнее, маска романного персонажа. В России, по всей видимости, особенно ревностно относятся к жанру романа, но для того, чтобы роман жил — и литература вместе с ним, — он должен меняться, принимать разные формы, надевать различные маски, уходить от определения самого себя”.
“Сказать про поэта, что он поэт на уровне, — это, в общем, оплеуха”. “Нейтральная территория. Позиция 201” с Сергеем Гандлевским. Участвуют Леонид Костюков и Дмитрий Ицкович.— “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 30 июля <http://www.polit.ru>.
Говорит Сергей Гандлевский: “Если про Лосева совсем коротко, то на днях мне с недоумением сказали: └Странно, он не из самых известных поэтов, а индекс цитирования чуть ли не самый высокий”. Мне как раз это не кажется странным. Он вернул нам — чуть наведя на резкость — весь этот наш застольный треп. Он, в литературном смысле, родом из застолья (недаром его первая книжка называлась └Памяти водки”). Весь этот наш треп, который представляет собой странную смесь учености и зубоскальства, он нам вернул, убрав лишнее. (Совсем не исключаю, что у Лосева участь будет вполне грибоедовская — он разойдется на цитаты.) <…> Я думаю, что это лосевское стихослагание — принципиально дилетантское, психически дилетантское (хотя мастер и профессионал был потрясающий!), альбомно-застольное, никого ни к чему не обязывающее… Можно выслушать сидя, не обязательно вставать по стойке └смирно”, — этой лирике обеспечена долгая жизнь. Кто-то сказал, что вкус — нравственность поэта. Я бы сказал, что умение переключаться из жанра в жанр — это ум поэта. Лосев и вообще, и литературно — чрезвычайно умный человек”.
Роман Тименчик. “Те, кто не понимает, что б/п — это беспартийный, пусть читают облегченную биографию Ахматовой”. Беседу вел Глеб Морев. — “OpenSpace”, 2009, 23 июля <http://www.openspace.ru>.
“Вообще ни один человек не является только филологом, все-таки тогда он эдакий флюс, в смысле Козьмы Пруткова. Он еще отец, муж, сын, человек своей эпохи, избиратель, пешеход, спортсмен, бильярдист, пассажир, участник исторического процесса. И вот вы говорили, а я подумал. Давайте перенесемся назад и представим себе, что вот Виктор Борисович Шкловский залезает в 1917 году на броневик и куда-то на нем мчится, а мы говорим: └Виктор Борисович, вы бы лучше описали нам, как сделан ▒Дон Кихот▒ и ▒Опавшие листья▒ Розанова, и отрецензировали бы книгу Бродера Христиансена, а уж потом…”. Или сказать то же Борису Михайловичу Эйхенбауму в том же 1917 году. И так далее, и так далее. Не одной филологией жив человек, замахнувшись на перефразирование, скажу я”.
Валентин Толстых. Человек мысли. Идейный человек. — “Литературная газета”, 2009, № 30, 22 —28 июля.
Среди прочего: “Вспоминаю, как, послушав в течение часа песни и баллады └хрипуна” Высоцкого (у меня дома, на магнитофоне), не скрывая волнения, Михаил Александрович [Лифшиц] сказал фразу-мысль, которую я запомнил: └Это очень объективно и потому высокохудожественно””.
Михаил Угаров о Театре.doc и “новой драме”. Беседу вела Анна Гилёва. — “OZON.RU”, 2009, июль <http://www.ozon.ru>.
“Театр.doc такой маленький, что он всегда соберет 60 фриков на вечер. А если бы у нас был зал на 1000 мест, никакого бы Театр.doc не было, был бы обычный кондовый театр с забавными вещами, которые не грузят”.
“А в основном сегменте наложен категорический запрет на реальность. Из этого же исходят правительство и все властные структуры, невыгодно, чтобы люди видели реальность. Выгоднее видеть идеологему, историю. У нас же очень любят биться на поле истории, на поле прошлого. Битв на поле современности почти нет. А вот за прошлое можно убить друг друга, за Полтавскую битву, например. Это очень выгодно идеологам и народу тоже выгодно. Они тут друг друга нашли, мы тут лишние”.
“Это же все средства безопасности — парики, кринолины, история, очень безопасно все фэнтези. Это территория безопасности — потому что ко мне не имеет вообще никакого отношения. А вот если близко ко мне подходят, то это зона тревоги. Зону безопасности очень хорошо ловят люди, делающие сериалы, там же все замечательно, бесконечная сказка, все нереально, и это очень комфортно”.
“Первое — это государство и я как неизбежно непримиримые враги. Бывают мягкие периоды, бывают жесткие, сейчас мы опять в какой-то мрак пошли. Второй очень сильный вопрос — это религия, конкретно Русская православная церковь, что она делает — это тоже такая тема, считается, что не надо ее трогать”.
Андрей Фефелов. Храм и терем. — “Завтра”, 2009, № 30, 22 июля.
Среди прочего: “Владелец журнала, приглашая нас к сотрудничеству, простодушно заявил: └Концепция такова — это журнал для богатых православных”. Батюшка, сидящий рядом со мной, нагнулся к моему уху и шепнул: └Странно, что такой журнал не назвали, к примеру, ▒Игольное ушко▒…””.
Алексей Цветков. Что остается. — “Свободная среда”, 2009, 23 июля <http://www.inliberty.ru>.
“Взлет западной оркестровой музыки вообще уникален в мировой истории, и нет никакой гарантии, что он будет длиться вечно. В свое время масштабная эпическая поэзия была как бы сердцевиной высокого искусства, но сегодня мало кто всерьез сожалеет, что она полностью покинула сцену”.
Человек во вселенной. Клод Леви-Стросс в беседе с Константином фон Барлевеном и Галой Наумовой. — “Вестник Европы”, 2009, № 25.
Говорит Клод Леви-Стросс: “Если Вы возьмете наиболее значительные достижения современной науки, например, в области квантовой механики, то мы, не физики, а просто члены общества, ведь ничего в этом не понимаем и не в состоянии ничего объяснить. Нам это кажется абсурдным и противоречивым. И есть другая часть общества — физики, для которых это вещи совершенно понятные. Когда мы просим их объяснить нам их открытия, то они обязаны сформулировать какие-либо объяснения, которые в широком смысле будут похожи на миф. <…> Для физика, для астрофизика — это вовсе не миф, но для нас, других членов общества, это все же, в некотором смысле, примерно то же самое, что было мифом для примитивного человека архаических обществ”.
“Что же касается современного общества, то мне представляется, что все то, что мы называли в течение многих веков живописью, находится в стадии исчезновения в пользу некоего иного вида искусства, интерес или значение которого я вовсе не хочу умалять”.
Беседа происходила в рамках междисциплинарного проекта “Интеркультурная библиотека XX века” (1997 — 2007, под эгидой ЮНЕСКО).
Этос московской интеллигенции 1960-х. Из разговоров Андрея Лебедева
с Евгением Терновским. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 3 (65)
<http://magazines.russ.ru/nz>.
“Предлагаемый читателю текст составлен из фрагментов обширной книги-интервью, над которой в настоящий момент работают Терновский и автор этой вступительной заметки. Дабы максимально использовать предложенный журналом формат, я снял свои реплики-вопросы в пользу самого Евгения Самойловича и заменил их тематическими заголовками”, — объясняет Андрей Лебедев.
Вспоминает Евгений Терновский: “В те же 1960-е годы я часто встречался со Станиславом (он же Стас для близких и друзей) Красовицким, ныне, как кажется, ставшим священником Русской православной церкви за рубежом. Появление этого поэта в конце 1950-х — 1960-х годах я рассматриваю как литературный миракль. Он писал сравнительно недолго: вероятно, шесть или семь лет — и затем отдалился от поэзии (но, может быть, поэзия от него отдалилась — в мировой литературе есть, хоть и немногочисленные, примеры этого странного явления). Те 30 или 40 стихотворений, которые я помню наизусть, мне видятся как наиболее талантливое и оригинальное явление в русской поэзии XX века. Подлинное литературное чудо: Красовицкий писал так, как если бы советская литература никогда не существовала, как если бы его предшественники — Хлебников, Кузмин — протянули ему дружескую руку через несколько десятилетий молчания и умолчания”.
Галина Юзефович, Елена Мухаметшина. Минимальное чтиво. В подготовке статьи участвовал Степан Сердюков. — “Русский Newsweek”, 2009, № 29, 13 — 19 июля <http://runewsweek.ru>.
“В прошлом году на всю Европу прогремел сборник чеченских рассказов Аркадия Бабченко. Он был опубликован на всех основных языках, включая английский (продать книгу для перевода в Англию и США считается большим успехом), и разошелся огромным для такого издания тиражом в 50 000 экземпляров. В России же творчество Бабченко знакомо главным образом читателям толстых журналов да немногочисленным любителям военной прозы”.
“<…> единственным стабильно востребованным на Западе направлением российской литературы становится лишенная ярко выраженных российских черт жанровая проза — в последнее время к детективам прибавились еще фантастика и фэнтези. Выпустив по-английски первый роман Макса Фрая из цикла └Лабиринты Ехо”, американское издательство The Overlook Press осталось так довольно, что уже заключило договор о приобретении прав на все остальные романы серии. При этом книги будут продвигаться на американский рынок без малейшего упора на национальность автора. └Это абсолютно правильно. Это означает, что американские издатели достаточно умны, чтобы понять, что в моих книгах нет ничего специфически русского”, — считает сама Светлана Мартынчик, пишущая под псевдонимом └Макс Фрай””.
“Я никогда не был диссидентом”. Одно из последних интервью Василия Аксенова. Беседу вел Александр Шаталов. — “Новое время/The New Times”, 2009, № 27, 13 июля <http://newtimes.ru>.
Говорит Василий Аксенов (в 2007 году): “<…> она [мать] была в двадцатые годы членом троцкистской группы, подпольной и даже ездила в Харьковский университет распространять листовки. Но когда ее арестовали по обвинению в троцкизме, ей стали шить совершенно другое дело, они не знали о том периоде жизни ничего, просто все придумали — и все”.
Составитель Андрей Василевский
“Воздух”, “Волга”, “Вопросы истории”, “Вышгород”, “Другой берег”, “Знамя”, “История”, “Континент”, “Наше наследие”, “Новое литературное обозрение”,
“Посев”, “Рубеж”, “Фома”
Сергей Боровиков. Постоянный пеленг. — “Волга”, Саратов, 2009, № 5 — 6 <http://magazines.russ.ru/volga>.
Редкая — в интонации разговора — рецензия на книгу Романа Тименчика “Что вдруг. Статьи о русской литературе прошлого века” (М. — Иерусалим, 2008). Собственно, это что-то вроде разговора с книгой: местами С. Б. отчаянно спорит, дополняет и исправляет рецензируемого автора, но делает все это почти любовно, с благодарностью ученому за возможность такого разговора и за совершенные им открытия. А в конце пишет:
“…Тогда-то собственные воспоминания вкупе с названием книги Романа Тименчика привели мне на ум знаменитую морскую команду └Все вдруг” (по-английски, насколько я понимаю, — └все вместе”) и ощущение того самого пеленга, верность которому можно равно осуществлять в Риге, Питере, Саратове или Иерусалиме”.
Анна Гедымин. Циркач на шаре. — “Континент”, 2009, № 2 (140) <http:// magazines.russ.ru/continent>.
Сел на карниз неумело, наверно, меньшой
Ангел-молчун, вислокрылая белая птица.
Голубь взъярился, не принял за своего.
И за окном, как за душой, вновь никого.
Лишь нехорошее солнце встает.
И нехорошее солнце садится.
Юрий Герчук. Гоголь. Иллюстраторы и интерпретаторы. От А. Агина и до
М. Шагала. — “Наше наследие”, 2009, № 89 — 90 < http://www.nasledie-rus.ru>.
“Обложку для первого издания └Мертвых душ” (1842) Гоголь нарисовал сам. Эскиз его перерисовали на камень — литографировали — и отпечатали необходимым тиражом. Она хорошо известна, много раз воспроизводилась в изданиях, посвященных Гоголю, однако в тексте их, как правило, даже не упоминается. Литературоведы склонны пренебрегать источниками, имеющими несловесный характер. Между тем внешность, которую сам Николай Васильевич проектировал для своего наиболее капитального творения, может многое рассказать и о художественных вкусах автора, и о его понимании самой поэмы. Конечно же, перед нами не просто └обертка книги”, которую принято было заменять переплетом, но и произведение Гоголя (пусть даже не вполне профессиональное), и, кроме того, немаловажный творческий документ писателя”.
Анна Глазова. Собственная история. О поэзии Григория Дашевского. — “Воздух”, 2009, № 1 — 2 <http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh>.
“Противостоя безличности, говорит само стихотворение, а говорящий словно отдает стихотворению голос, отвлекаясь от своего └я”, хоть и не может от него целиком освободиться. Говорящий как бы становится чревовещателем. Через него стихотворение └говорит” — и время говорения хочется назвать └настоящее безличное”. Услышать речь самого стихотворения нельзя, потому что нельзя выйти за пределы речи: у речи нет речи, потому что она сама — речь. Но ее безмолвие дает возможность говорить всем └я”, └ты” и т. д., даже всем └никто” и └ничто”. Молчанием — человеческим эквивалентом безмолвия — поэт отвечает литературе, он солидарен с ней. Может быть, поэтому Дашевский пишет редко и мало. Он не хочет быть └частным лицом” и потому стремится к безличности; не хочет осуждать стихотворение на безвременное настоящее канона и потому хочет освободиться от вечности закона, изменить грамматическую форму”.
Сергей Говорухин. Ощущение родины. Рассказы. — “Знамя”, 2009, № 8 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Среди прочих публикуется невероятно сильный рассказ “Евдокимов”; одна страничка с хвостиком — и вся страшная/счастливая человеческая судьба как на ладони. Автор — бывший военный корреспондент (от Афгана до Чечни), режиссер и сценарист, председатель Международного фонда ветеранов и инвалидов вооруженных конфликтов “Рокада”, член Совета по правам человека при Президенте РФ.
Фаина Гримберг. (Участие в опросе “Поэзия и проза.) — “Воздух”, 2009,
№ 1 — 2.
“Хочу повторить, что я понимаю └поэтическую прозу” просто как └хорошо написанную прозу”!”
Д. Д. (о книге: “Семен Липкин. └Угль, пылающий огнем…” Воспоминания о Мандельштаме. Стихи, статьи, переписка. Материалы о Семене Липкине. М., 2008). — “Воздух”, 2009, № 1 — 2.
“Липкин занимает в ряду поэтов └переходной эпохи” между высоким модернизмом и современностью совершенно отдельное место. Он — один из немногих └смысловиков” (в ахматовско-мандельштамовском сленговом смысле), не столько даже акмеистический продолжатель, сколько носитель крайне скудной, но великой в замысле классицистической модели, столь болезненно сосуществовавшей с модернистской парадигмой. Он — создатель кристальных, тончайших и прозрачнейших стихов, обладавших тем не менее эпической мощью. Установка Липкина была не на смещение семантико-синтаксических рядов, но на их, так сказать, уточнение и акцентирование. Здесь есть преображенное слово — но преображено оно не сдвигом смысла или употребления, а стиранием клишированного внешнего слоя, налипшего на слой глубинный”.
Юрий Каграманов. Разлом. — “Континент”, 2009, № 2 (140).
О “на редкость └реакционной”” книге, название которой можно перевести — “Как Запад проиграл” (Boot A. How the West Was Lost. London, 2006). По некоторым данным, настоящая фамилия автора книги — Бутов, он — выходец из СССР.
“Бут присоединяется к ставшим многочисленными doomsayers (пророкам беды), полагающим, что современному миру не избежать широкомасштабных катастроф (экологических, техногенных, демографических, ставших результатом военных столкновений или террористических атак, а скорее всего, наложенных одна на другую).
└Что можно утверждать с уверенностью, так это то, что подобные катастрофы, действительно в высокой степени вероятные, были бы крайне болезненно восприняты современным западным человеком, особенно американским человеком, твердо настроенным на достижение ▒счастья▒. <…> Какова бы ни была сила огня, раздуваемого мертвящим дыханием СЧ (▒современного человека▒; по Буту — Modman’а, опасно соседствующего с madman’ом — ▒безумцем▒. — П. К.), где-то когда-то еще найдутся обожженные листы с нотами Баховой фуги, полусгоревшая книжка сонетов Шекспира, поврежденное, но годное к реставрации полотно Рембрандта и, будем надеяться, Библия. Кто-то сумеет воссоздать из этих разрозненных реликтов блистательное целое, из которого восстанет омолодившийся ИЗЧ (▒истинно западный человек▒. — П. К.), Лазарь, воскрешенный к жизни, и зажженные им светы вновь ослепят неверных сиянием потусторонней красоты. Конечно, все это произойдет лишь в том случае, если еще найдутся способные реставраторы. В противном случае ветер разметет славные останки и смешает их с прахом”.
В нарисованной автором перспективе смущает не допущение тотальной катастрофы, постигшей человечество, — такая катастрофа, увы, возможна, — а то, что она (нарисованная перспектива) слишком похожа на однажды уже проделанный европейским человечеством путь — от гибели античного мира к наступившему спустя примерно тысячелетие Возрождению. Интуиция подсказывает, что простого повторения не будет. Что-то на сей раз будет не так”.
Кстати, в своем разборе Ю. К. одобрительно ссылается на статью И. Меламеда “Поэт и чернь” (“Континент”, 2008, № 138).
Андрей Кульба. Тьма, как мешок с воробьями. — “Знамя”, 2009, № 8.
46-летний автор этой стихотворной подборки живет в Переделкине, работает спецкорреспондентом православного журнала “Нескучный сад”.
Как трудно бывает всё это вытерпеть:
в пыль растереть и пальцы вытереть,
ладони под струйку подставить лодочкой,
закапать слезой, заплющить водочкой.
Закусить черемшой, и в чёрном свитере
стоять над рекою, как в белом кителе.
А над рекою туманы-громадины,
а по-над берегом квасят романтики.
Ночная вода в нашем деле помощница,
что не успел разглядеть — уносится,
что позабыл заметить — сплавляется.
Сначала бурлит, а потом распрямляется.
(“На пристани”)
Татьяна Лабутина. Представления британцев о русском народе в XVI — XVII вв. — “Вопросы истории”, 2009, № 8.
Ну, представления были довольно ужасными, временами кажется, что тебя просто разыгрывают. Научный сотрудник Института всеобщей истории РАН считает, что это не случайно. “По-видимому, англичанам, в ту пору активно занимавшимся колониальными завоеваниями, было выгодно представить народ России └варварами”, а ее правителей └азиатскими деспотами” для того, чтобы противопоставить их └цивилизованным” европейцам. Богатая природными ресурсами Россия с └варварским народом” вполне подходила на роль нуждающейся в руководстве и опеке, читай — колонизации, со стороны └цивилизаторов”. Об этом откровенно высказался тот же Флетчер (британский дипломат, автор книги └О государстве Русском”. — П. К.): └Безнадежное состояние вещей внутри государства (России) заставляет народ большею частью желать вторжения какой-нибудь внешней державы, которое (по мнению его) одно только может его избавить от тяжкого ига такого тиранского правления”. Заметим, что аналогичные └пожелания” оккупации своей страны будто бы высказывал русский народ в период Смуты, когда в Англии в 1612 г. уже полным ходом шла подготовка к вторжению и колонизации Русского Севера”.
Интересно, что в “Истории” (2009, № 13) помещена перекликающаяся публикация — записки польского посланника и одновременно осведомителя Людовика XIV, тайного иезуита Де ла Невилля (“Француз в └стране варваров””, перевод с французского А. И. Браудо), делавшиеся им в 80-е годы XVII века. Они местами не менее фантастичны: “Посту предшествует у них карнавал, который продолжается столько же дней, сколько и самый пост. <…> Едят москвитяне так много, что после обеда они вынуждены спать часа три и тотчас после ужина ложиться спать. Зато они встают весьма рано. Даже и в походах каждый солдат, не исключая и стражи, непременно спит после обеда. Летом, в полдень, они совершенно раздеваются, купаются и спят в таком виде. Дождя они не любят, и дождь идёт у них редко (выделено мной. — П. К.). Они носят шапки, и при встрече с приятелем каждый крестится, после чего они жмут друг другу руку. <…> Вера у москвитян греческая, но её можно назвать архисхизматическою, ибо она изобилует ужасными суевериями, созданными их невежеством, так что москвитян можно назвать полуидолопоклонниками. Хотя у них и сохранилось духовенство, но уважение, оказываемое ему, чисто внешнее. Вне церкви они не задумываются оскорблять священников и монахов; они только срывают с них шляпы, бьют палками и после истязания одевают им шляпы снова”.
Александр Лобычев. (Из авторского “Критического обозрения”). — Тихоокеанский альманах “Рубеж”, Владивосток, 2008.
О книге Анатолия Кобенкова “Однажды досказать…”: “Последняя книга уже в полной мере воплотила изначально присущее Кобенкову сдержанное провинциальное благородство и аристократизм поэтического поведения во всем — в жизни и творчестве. В этом качестве он эстетически и нравственно близок своему иркутскому земляку Александру Вампилову. В драмах одного и стихах другого незримо присутствуют достоинство художника, понимание собственного дара и предназначения и чуткое отношение к окружению. Оба они умели тонко чувствовать нравственный и поэтический состав провинциального воздуха, дышали им. Провинция довольно болезненно реагирует на чужих, а начнешь подстраиваться, еще хуже выйдет — смешно, фальшиво, стыдно. Поэт в своем творчестве не подстраивался никогда ни под кого — ни под поэтических гурманов, ни под провинциальных любителей стихотворных книжек. Он жил и писал вровень с самим собой, оказалось — вровень со временем, современниками и русской поэзией двадцатого века”.
Этот — последний по времени выхода — номер альманаха, как всегда, богат и на “центральные” и на “удаленные” темы. Из первых отмечу прозу Петра Алешковского, стихи поэтов группы “Московское время”, малоизвестный рассказ Юрия Казакова.
Из вторых — рассказы “японца” Вечеслава Казакевича, воспоминания Валентины Сенкевич об Иване Елагине, эссе В. К. Арсеньева и письма жившей во Владивостоке американки Элеоноры Прей (вышедшие отдельной книгой в издательстве “Рубеж” и получившие московскую издательскую премию).
Юстинас Марцинкявичюс. Ночью, застигнут молнией. Перевел с литовского Георгий Ефремов. — “Вышгород”, Таллинн, 2009, № 3 — 4.
— и день опять в смеркании невнятном.
И клен знакомой желтизной запятнан.
Под ним от ливня мы тогда спасались.
И чьи-то пальцы свыше нас касались.
Как будто птичья речь подтачивала душу,
не выпуская из дождя наружу.
Напомнить нас под этим кленом? Тщетно.
А он желтел. И зеленел зачем-то.
Переводческая работа Г. Ефремова вообще и в “Вышгороде” в частности — достойна восхищения. На нем многое здесь держится. В этом номере, целиком посвященном литовской литературе, публикуется интересный разбор московским критиком Инной Ростовцевой книги статей Томаса Венцловы о русской литературе “Собеседники на пиру” (изданной в Вильнюсе и потому малоизвестной в России). Одна из самых интересных тем — параллель раннего чеховского творчества с обэриутами. “Чехов в └Сапогах всмятку”, — пишет Венцлова, — делает, в сущности, то же, что и во многих своих зрелых произведениях, — деконстрирует механизмы быта, языка и мышления, дискредитирует авторитетную идеологическую речь, навязанные смыслы, устойчивые схемы бытия. Параллель <…> очевидна. И в одном и в другом случае мы имеем дело с реализмом, доведенным до предела и отрицающим самого себя…” Интересно, знал ли Введенский чеховские стишки: “Купила лошадь сапоги, / Протянула ноги. / Поскакали утюги /
В царские чертоги”?
Юрий Номофилов. Личные дневники 1942 — 49. Вступление Дениса Маркелова. — Литературно-художественный альманах “Другой берег”, Энгельс, 2008, № 3.
Интимные дневники молодого солдата, хранившиеся в органах госбезопасности как вещдок по его делу (1959) — о “попытке измены Родине”. Тетради были возвращены автору в 2000-м, реабилитировали его в “перестройку”. Публикуются значительные фрагменты дневников; пометки и подчеркивания гэбистов выделены специально. Поразительно: но в основном — это цитаты из классических художественных произведений. Автор — жив, и в альманахе публикуется его обширное, очень откровенное интервью. Приведу фрагмент дневника, курсив — это подчеркивания сотрудника органов.
“3.08.45 г. [Германия]
<…> И вот здесь я увидел, наконец, что такое русские. Я видел англичан пожилых — солидных, гордых, полных чувства собственного достоинства: такой никогда не будет рабом. Он умрет, но не встанет на колени. Я видел английскую молодежь — разбитные, быстрые ребята, с легким презрением и сожалением смотрящие на нас. И американцы со своей свободой были здесь, и их сразу бы отличил и без формы по независимому, веселому виду, по живому юмору в глазах. Два итальянца — черные, веселые, даже легкомысленные, промелькнули в этом людском калейдоскопе. Английский офицер, остановившийся на перекрестке, даже видавших виды берлинцев заставил любоваться на себя — настолько великолепна была его фигура, столько спокойного чувства своей силы, столько благородства чувствовалось в нем.
Среди них гадкими утенками шныряет наша братва в выцветших х..вых гимнастерках, в надраенных по случаю поездки в Берлин кирзовых сапогах, а то и в классических русских ботинках с обмотками. Куда как красиво! Да, обидно за Россию-матушку”.
Юрий Пивоваров. Западники и славянофилы. Беседовал Виталий Каплан. — “Фома”, 2009, № 7 <http://foma.ru>.
“А потом они разошлись. И поскольку большинство из них были людьми глубоко идейными, честными, открытыми и возвышенными натурами, то свои идейные расхождения они восприняли предельно серьезно, это для них была страшная драма, они глубоко переживали свой разрыв. И в какой-то момент они расстались, сделались друг для друга, как сейчас сказали бы, └нерукопожатными”.
В разных источниках описываются душераздирающие сцены, как, случайно встречаясь, они бросались друг другу на грудь, плакали, но после этого говорили, что всё между ними кончено и что впредь они общаться не будут. Между прочим, точно такие же расставания случались и в среде западников, которая, как мы помним, была очень разнородной.
Но вот характерный пример. В 1860-х годах, уже после польского восстания, Юрий Федорович Самарин приехал в Лондон, где жил в эмиграции Герцен. Общаться с ним было весьма опасно, но Самарин послал ему письмо — давайте встретимся. И вот они встречаются в гостинице, обнимаются, плачут — и часами спорят. Ни к какой единой точке зрения не приходят: Самарин считает, что Герцен своими действиями разжигает гражданскую войну в России, а Герцен уверен, что Самарин, участвуя в восстановлении административного управления в Польше, предает идеалы свободы. Но какая между ними глубочайшая любовь, какая привязанность, уважение!”
Евгений Пономарев. Учебник патриотизма (литература в советской школе 1940 — 1950-е годы). — “Новое литературное обозрение”, 2009, № 97 <http://magazines.russ.ru/nlo>.
“└Патриотизм” в оценочно-хвалебной функции появляется уже в книге └Любовь к родине в русской классической литературе”. Любое положительное качество интерпретируется в ней как частный случай патриотизма. Так, подлинный патриотизм Ломоносова заключается в стремлении к └просвещению русского народа” (раньше это назвали бы классовой позицией выходца из низов). С патриотизмом в деятельности Радищева сложнее — и тогда на помощь приходит другая сторона базового понятия └патриот-революционер”. И так уже до конца дней: └А через несколько лет, находясь в Сибири, в далекой ссылке, Радищев терзался больше всего тем, что не может больше бороться за лучшее будущее для своей родной страны”. А у революционных демократов патриотизм становится полным синонимом революционной деятельности, легко заменяя ее в риторическом нагнетании идеологических пассажей: └Заслуживает особого внимания тот факт, что патриотизм Чернышевского не был отвлеченной теорией, он глубоко вошел в его плоть и кровь, он стал его органическим свойством: Чернышевский подчинил ему свою практическую деятельность”. <…> Предвидение светлого будущего родной страны становится одним из главных свойств великого писателя. Тем самым ему перепоручается и дар смотреть через века, присущий в идеологической системе 1930-х годов только вождям: └Поэзия Пушкина народна. Чутьем гениального художника поэт угадал высокое назначение своей родины”. Патриотизм и, следовательно, величие Пушкина доказывается тем фактом, что он в конечном счете предвидел построение социализма и даже объективно тому способствовал, └так как его творчество, поскольку оно выражало передовые тенденции эпохи, было тем самым поставлено на службу народа; его творчество помогло народу успешнее идти вперед по пути своего освобождения””.
Анна Русс. Песня о колпаке. — “Воздух”, 2009, № 1 — 2.
Я рожался четыре часа,
это были сложные роды,
У меня на лице две родинки —
возле глаза и под губой,
Я ветрянкой переболел
в три с половиною года,
Мой любимый цвет — фиолетовый,
и оранжевый, и голубой.
В чай зеленый кладу я сахар,
засыпаю лучше при свете,
Больше всех остальных игрушек
я люблю ежа и сову,
Когда вырасту — стану доктором,
чтоб найти лекарство от смерти,
Если лось придет — сам с ним справлюсь,
и на помощь не позову.
В тихий час я не сплю из принципа,
размазнёвое есть не стану,
Написал свое первое слово
я не правой, а левой рукой,
От меня шоколад не прячьте —
я его все равно достану.
Если ты не знал всего этого —
ты не папа мне никакой.
Артем Скворцов. Апология сумасшедшего Кыё-Кыё, или Выбранные места из философической переписки с классикой (опыт прочтения одного стихотворения Олега Чухонцева). — “Знамя”, 2009, № 8.
“Каков же жанр сочинения Чухонцева? Если стихотворение — своего рода поэтический конспект метафизических размышлений Чаадаева и лироэпики Гоголя, модернизирующий традицию и полемизирующий с ней, то из всех известных со времен античности жанров ближе всего к “— Кыё! Кыё!..” — эпилий, искусно сжатый до нескольких сотен строк стихотворный эпос, обладающий мощным энергетическим зарядом.
Поэт переписывает классику └вдоль и поперек”, часто наперекор хрестоматии. Сложная подтекстовая игра Чухонцева — не только опора на традицию, но и поэтическое возражение Гоголю и Чаадаеву. И возражение это создается не столько за счет интеллектуального противостояния им, сколько стилем и тоном: поэт не иронизирует, не обличает и не пророчествует, а вопрошает, жалеет и призывает к сочувствию”.
Сергей Худиев. Что такое Закон Божий? — “Фома”, 2009, № 8.
“Иногда говорят, что христианству в современном мире противостоит гедонизм — стремление к удовольствию как главной цели жизни. Это не совсем так. Христианству в современном мире противостоит даже не тенденция к гедонизму, а тенденция к короткому гедонизму. Просто гедонист желает наслаждаться долговременным здоровьем и ест здоровую пищу; └короткий” гедонист хочет съесть сникерс и получить свое удовольствие немедленно — хотя знает, что в недалеком будущем это обернется проблемами с зубами, желудком и лишним весом. Короткий гедонизм не помышляет о вечности, но он не думает и о том, что будет через шесть месяцев, а часто даже о том, что будет на следующее утро. Человек, увы, всегда был склонен к короткому гедонизму: наслаждаться сейчас, платить потом, и в наше время коммерческая культура буквально принуждает его к этому. <…> Между тем даже не Церковь, а обыкновенный здравый смысл говорит, что мы приобретаем прочное счастье, лишь отказываясь от немедленных удовольствий. Чтобы наслаждаться здоровьем, надо вести здоровый образ жизни, питаясь отнюдь не сникерсами и пивом. Самое ценное в нашей жизни — близкие, доверительные отношения с другими людьми, а это требует постоянного самоограничения. Чтобы войти в мир интеллектуального и культурного наслаждения, надо долго и терпеливо учиться. Собственно, это вполне может понять и неверующий, только для него долговременные радости, которые мы приобретаем ценой отказа от кратковременных, простираются не дальше земной жизни. Он вполне может быть └долгим гедонистом”, который идет на сегодняшние жертвы ради завтрашней цели. Церковь же, фигурально выражаясь, говорит о └сверхдолгом” гедонизме — и называет его блаженством. Это — вечная радость, ради которой мы отказываемся от немедленного удовольствия”.
Владимир Чичерюкин-Мейнгардт. По власовским местам Подмосковья. — “Посев”, 2009, № 5.
“В общем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что в Подмосковье существует не так уж мало мест, связанных с именем генерала А. А. Власова. Пусть даже и косвенно”.
Валерий Ярхо. Друг царя, государственный преступник… — Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2009, № 13 (877) <http://his.1september.ru>.
Из предисловия к публикации: “Наметившийся с недавних времен бум отечественных кинофильмов, снимаемых на исторические сюжеты, не может не радовать, но в то же время настораживают те способы, с помощью которых создатели исторических └кинополотен” стараются рассказать нам о прошлом. Авторы сценариев и режиссеры изощряются, создавая вымышленные сюжеты, пытаются во многих случаях облагородить или унизить для пущей └кинематографичности” своих героев, отводя реальным фактам и ситуациям роль второстепенного └исторического фона”, используют подлинные события лишь в качестве декораций. Хотя └подгримировывать” реальную историю нет нужды, ведь эта реальность много увлекательнее судьбы разных └бедных Настей” и им подобных кукольных героинь, вписанных в исторический антураж. Возьмем хотя бы боярина Матвеева, которому, можно сказать, └повезло”: единственный раз и только в одном фильме С. А. Герасимова └Юность Петра”, снятом по первой части знаменитого романа Алексея Толстого, он появился в амплуа └эпизодического персонажа”. По этому примеру можно судить, сколь расточительны те, кто ходит мимо готового сюжета, с которым можно рискнуть отправиться хоть в Голливуд”.
Боярин Артамон Матвеев — тот самый, что утром 15 мая 1682 г. вынес на дворцовое Красное крыльцо царевичей Иоанна и Петра, дабы опровергнуть слух об убийстве одного из них. Стрельцы растерзали старика.
Составитель Павел Крючков