Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 4, 2007
Маргиналы на тропе гражданской войны
На диске с записью новой картины режиссера Дмитрия Месхиева “Семь кабинок” есть аннотация, вот она: “Что, казалось бы, может быть невиннее, чем женский туалет на ремонте? В его кабинках можно прятаться от суеты большого города, обсуждать любовников, пить, плакать, спать, курить и заниматься сексом… А также в нем можно прятать то, что никто не должен найти. Неизвестная красотка оставляет в туалете диск с информацией. Два гангстера приходят забрать свое, и 7 кабинок в туалете модного ночного клуба становятся сценой для одного из самых неожиданных сюжетов современности”.
На лицевой стороне DVD-коробки есть подзаголовок: “Антигламурная комедия”. Однако на видеомониторе, в меню, подзаголовок несколько иной: “Гламурно-криминальная комедия”.
Выбрал DVD с этой картиной единственно потому, что в магазине не было ничего другого свежего. Думал, погляжу-побрезгую на промоте и сдержанно-корректно обругаю. Однако фильм оказался весьма и весьма любопытным. Смотреть его было не противно, ругать его особенно не за что, зато мысли роились и удовольствие особого рода присутствовало с первой до последней минуты.
Что это такое? В смысле — как картина работает и почему, несмотря на вопиющую вторичность вкупе с демонстративной туалетностью, не отвращает?
Для начала — сценарий. В титрах сказано, что написал его некий “Никита Питерский”. Кто скрывается за псевдонимом? Смею предположить, что сам Дмитрий Месхиев, выступивший здесь и в качестве постановщика, и в качестве продюсера. Один из сопродюсеров Месхиева — Валерий Тодоровский. Возможно, Тодоровский-младший тоже приложил руку к драматургическому решению. Но поскольку тематика туалетная, известные кинематографисты по-взрослому застеснялись. Если даже сценаристы не они, а кто-то третий, суть дела не меняется: подписывать своим именем такого рода “драматургию”, видно, и прочим показалось делом зазорным, неприличным. В то же время продюсеры и режиссер — подписаны, опознаваемы, принимают ответственность на себя и, что называется, отвечают за базар. Таким образом, по мнению авторского коллектива, исходный материал — неудобоваримый, но картина в целом — нестыдная. Иначе говоря, продюсеры и режиссер с актерами умудрились произвести конфетку из самого натурального говна.
Получается, задача художников была в том, чтобы доказать: едва напрягая мускулы, им, “подлинным профессионалам”, ничего не стоит облагородить любой исходный материал. В ситуации, когда общество раздроблено, когда нет внятной и общеупотребительной социальной мифологии, иные мастера экрана видят выход в том, чтобы поиграть в бирюльки. Они настолько далеки от жизни и реальных проблем, что предпочитают живому дыханию жизни — игру с жанрами, перебор клишированных ситуаций и заемных фабульных ходов.
И все-таки, как я попытаюсь показать ниже, правда нашей теперешней действительности в этой картине состоялась.
…Наблюдаю за собой, пытаюсь разобраться: мне действительно настолько интересно кино из жизни женского туалета на ремонте?! Это вряд ли. Дело тут в притерпелости и элементарной усталости. Этика и мораль угроблены, высокие порывы осмеяны, нормальные люди дискредитированы. По привычке стискиваешь зубы, ожидая получить очередную порцию беспредела. Вот, дескать, суют под нос очередное отхожее место. Сейчас прямо перед твоими глазами, простите за выражение, нассут, насрут, навоняют, изнасилуют, убьют, а в довершение всего оправдают этот беспредел или даже воспоют. Причем сделают все это в неумелой местечковой манере.
И вот когда тебе демонстрируют всего-навсего некую меру с неким вкусом, ты сначала удивляешься, а потом с признательным чувством прощаешь ловкачам авторам выбор места действия, выбор жанра, количество трупов и минус-мораль. Точнее, не то чтобы прощаешь, но попросту лениво закрываешь кое на что глаза. Еще точнее — фокусируешься на более-менее приятном. А приятного в картине, поверьте же, хватает. Хватает для того, чтобы не ругаться по поводу всего остального.
Приятное — это же своеобразная взятка! А наше время, как известно, — это время тотальной коррупции. Конечно, в первую очередь меня купили актерами и актрисами. Актеры с актрисами тут за редкими исключениями хороши, человеческий материал что надо. Месхиев работает с артистами весьма и весьма грамотно.
Хочется сказать очередные теплые слова в адрес отечественной актерской школы. Школа эта, безо всякого сомнения, великолепна. Талантами земля не оскудела, навыки в лучших театральных институтах и даже во ВГИКе успешно прививаются. В сущности, картину можно рассматривать как набор учебных этюдов, как работу на преодоление. Будто бы актерам дали задание: эстетически освоить внеэстетическую территорию, женский туалет на ремонте. Когда-то Михаил Чехов советовал зажмурить один глаз, выкатить куда-нибудь в область лба второй, замотать рот скотчем, побрить голову налысо, сесть в позу “пистолетик” и попытаться сыграть в этом состоянии объяснение в любви. Нечто похожее осуществляется в фильме “Семь кабинок”. Фабула, повторю, картонно-заемная, место действия маргинальное, перипетии позорно-предсказуемые. Однако задействованные в фильме парни с девушками делают художественный объем наперекор предложенному материалу, удивительно!
Смотреть на процесс преодоления невероятно интересно. Очень хорошо интонируют. Очень грамотно выдают на лицо одну порцию переживаний, одну порцию реакций за другой. Не портит картину даже Федор Бондарчук, который, на мой вкус, актер весьма и весьма посредственный и который задействован здесь в одном-единственном эпизоде. Бондарчука в последнее время слишком много, у Месхиева он играет наркодилера. Бондарчук как умеет ассистирует актеру, ставшему главным открытием 2006 года, Александру Яценко.
Яценко блестяще исполнил главные роли в фильме Алексея Балабанова “Мне не больно” и в фильме Бориса Хлебникова “Свободное плавание”. Здесь Яценко появляется минут на пять, на шесть, однако его эпизоды — украшение картины, образцово-показательные этюды, школа мастерства, свернутый, упругий стиль! Очень интересно. Сдержанная манера, минимум внешних движений, но при этом невероятная скорость внутренних переключений; психологические микрожесты — как из пулемета.
Всех прочих актеров называть по именам не буду, все равно имена по большей части незнакомые. Очень хороша девочка, играющая главную героиню. Хорош и подыгрывающий ей, влюбленный в нее мальчик-поваренок. Оба умудряются сделать внутренний объем в ситуации почти полного отсутствия исходного драматургического материала. Кругом, снова извиняюсь за выражение, понасрано, а молодые люди все равно выдают посреди туалета нечто человеческое, да еще умудряются играть развитие, остроумно предъявляют то типическое-комическое, а то и нечто индивидуальное, сродственное понятию “характер”. Хороши все без исключения актеры, играющие гангстеров. Существуют остроумно, двупланово. Каждый влипает в бессмысленный сюжет, но еще и держит руку на пульсе своего персонажа…
Да, это школа, это национальная традиция высокого артистизма! Месхиев, Тодоровский и “Никита Питерский” не имеют к этой традиции никакого отношения. Они всего-навсего на ней паразитируют.
Короче, великолепный кастинг, образцово-показательное существование то внутри, а то рядом с предложенным картонным героем.
Впрочем, отдадим должное и постановщику с оператором, монтажеру. Фильм очень грамотно порезан. Обеспечен упругий ритм. Никакой театральности: жизнеподобие все время корректируется будто бы необязательными короткими врезками. Своего рода жонглирование деталями, особого рода балет. Взмах рукой, поворот головой вклеиваются не для того, чтобы что-нибудь прояснить, а для того, чтобы отвлечь и облагородить. Акценты в декоративных целях, да.
Поначалу-то полагал: снова будут люди для туалета. Но потом убеждаешься: все-таки туалет для людей. Ничего себе достижение! Однако и на том спасибо. В наше время и такой вот малости от зажравшегося постсоветского художника не допросишься, не дождешься.
Впрочем, одною декоративностью сыт не будешь. Попробую сформулировать, почему эта безделушка имеет некоторый социокультурный смысл.
Ближе к финалу один из бандитов извергает в ходе разборки такую вот формулу: “Оказывается, я выпал из социума?! Отдай диск, сволочь!” То есть авторы вполне отдают себе отчет в том, что некоторым образом моделируют нашу нынешнюю реальность, что каким-то способом выходят на обобщение и, преодолевая столь уместный в туалете метеоризм, даже и на метафоризм.
Картина начинается с проезда по Москве. Взгляд изнутри автомобиля. Пару минут кружим по бестолковой, по раздольно выстроенной столице. Здесь явно звучит мотив “большого пространства”. Через несколько минут возле клуба остановятся еще и бандиты. Еще немного улицы, свежего воздуха. Но потом, до самого финала, действие замкнется в туалетном пространстве, то есть в пространстве малом и по определению нечистом. Ага!
Мне кажется, авторы недостаточно отрефлексировали эту весьма сильную и выразительную оппозицию. Скорее всего, оппозиция получилась случайно. Но тем лучше, тем лучше. Здесь явная проговорка, и здесь объективно существующий конфликт.
У одного политического мыслителя наших дней я нашел лозунг, который весьма меня воодушевил, ибо совпал с моими интуициями. Мыслитель предположил, что подлинная война миров разыгрывается теперь не в параметрах Запад — Восток или Север — Юг, но в терминах “Большие пространства” против “Глобализации”.
Самое любопытное, текст Михаила Ремизова, опубликованный на сайте “АПН” 27 ноября 2006 года, попался мне на глаза только теперь, сразу после просмотра “Семи кабинок”. Едва я успел прочувствовать и осознать кинофильм Месхиева — Тодоровского в подобном же ключе, как получил в свои руки авторитетную и обеспеченную терминологией речь, которая будто это кино комментирует.
Ремизов взыскует “социально ориентированного индустриального общества”, которое имеет шанс осуществиться только на пресловутых “Больших пространствах”. В этом смысле “Семь кабинок” — крайне показательное зрелище. Мышление и сопутствующая публичная речь вот уже два десятилетия замыкаются у нас в пространство маргинальное. Вместо просторов огромной страны, вместо полей, степей, лесов и рек, деревень, городов, а хотя бы даже и Москвы мыслится, а потом еще и овеществляется некая маргинальная территория, на которой ничего не производится. Напротив, на этой территории в криминальном стиле осуществляют перераспределение некоей информации постиндустриального характера (запись на мини-диске, скорее всего, финансового свойства и банковского происхождения, из-за которой и случается в отчетной картине весь сыр-бор), а еще там пьют, блюют, сплетничают, опорожняются и сношаются прямо на унитазе.
Кроме того, имеем остроумный образ “закрытых кабинок”, в каждой из которых скрывается до времени нечто брутально-маргинальное (труп, киллер, наркоман, которому, впрочем, тоже суждено прямо на наших глазах стать трупом), хотя и предсказуемое.
Внимание, внимание, в процессе анализа и письма ставки отчетной картины резко повышаются! Да тут же форменный, хотя и непредумышленный, шедевр. Выдающееся описание нашей социальной действительности.
Глобализация, по словам Ремизова, призвана подавить и демонтировать национальный “средний класс” — “культурное и социальное ядро современного общества”. Который, замечу со своей стороны, в позднем СССР как раз таки был и который напрочь изведен теперь. Один из существенных признаков существования среднего класса — развитая социальная мифология, утверждающая идею некоей социальной нормы. Такую норму принимает в качестве ориентира большая часть населения. Напротив, отождествиться с гламурными ценностями, которые навязывают обществу предательские “элиты” вкупе с выпущенными на волю социальными меньшинствами самого разного толка, большинство населения не в состоянии. Кроме прочего, маргинальные ценности не провоцируют никаких “больших нарративов”. Социальная реальность коллапсирует, а художественное пространство стремительно сжимается. В конечном счете — до туалетной кабинки.
Теперь бандиты из разных группировок, а также наркоманы, теневики, изменщицы, хищницы, владельцы ночных клубов, охранники непонятной ориентации и даже полуслепая уборщица встречаются в закрытом на ремонт женском туалете на семь персон, мы же на это смотрим и даже чуточку радуемся. А потому что притерпелись. Вместо цивилизующей окраины метрополии — безответственная бесперспективная маргиналия.
Михаил Ремизов: “Победить глобализацию нельзя, из нее можно только выйти — очень большими политико-региональными группами”.
Замечу, что, допустим, Соединенные Штаты не могут считаться жертвой глобализации. Достаточно посмотреть десяток первых попавшихся американских кинокартин, чтобы убедиться: все в порядке и с нормой, и с социокультурным разнообразием, и со средним классом. Фильм “Семь кабинок” блестяще подтверждает следующий тезис Ремизова: “Мы сейчас — образцовая арена глобализации”. В самом деле, где, в какой более-менее развитой стране так называемые “ведущие кинематографисты” практикуются в ответе на туалетный вопрос?? Напомню, Месхиев — недавний победитель Московского кинофестиваля, а Тодоровский-младший долгое время был ведущим продюсером одного из крупнейших телеканалов страны. Это не только люди из “просто хороших” семей, это люди из хороших кинематографических семей. Так вот, если даже наши безусловно талантливые кинематографисты, с младенчества приближенные к самой идее национального кинопроизводства, не находят никаких других тем и сюжетов, значит, дело действительно швах. Они же ведь не со зла. Наша социальная мифология такова — и больше никакова.
Не случайно, кстати, путаются издатели DVD: то они напишут “гламурная” комедия, а то “антигламурная”. Это весьма сильное свидетельство! Налицо релятивизм. Социальный диагноз (господство “гламура”, то бишь предельно маргинального стиля мышления) поставлен, а вот дать ему оценку — ну никак не получается.
С одной стороны, чтобы делать хорошие сборы, чтобы иметь успех в национальном масштабе, нужно идти навстречу, извиняюсь за выражение, народу, то есть вырабатывать и эксплуатировать здоровые социальные мифологемы, с которыми может без проблем солидаризироваться большинство. Но с другой стороны, оторвавшимся от народа и в духовном, и в потребительском плане “мастерам искусств” хочется и дальше культивировать свою “особость”, хочется воплощать свою маргинальность. Вот почему у них то “гламур”, то “антигламур”. И хочется, и колется. Никак не определятся. Будут хитрить-юлить до последнего. Тут ведь дело не в издателях DVD, само кино выполнено в предельно двусмысленном “игровом” режиме.
Выбор маргинального места действия, маргинальных персонажей и маргинального сюжета очень хорошо разоблачает волю “элиты”, в данном случае — “художественной”, но и всякой прочей, к обособлению. Так они наваривают свой специфический символический капитал. Так они пытаются утвердить новые поведенческие и речевые стандарты, так дезавуируют все еще присущие массовому сознанию идеи созидания (а не опорожнения), идеи солидарности (а не взаимного недоверия, стремительно переходящего во взаимное же истребление).
Итак, вместо Большой Разнообразной Страны — семь кабинок закрытого на ремонт женского туалета в московском ночном клубе. Вместо собственных незаемных сюжетов — чужие заимствованные.
Еще раз напомню: наши талантливые люди — наши актеры — затхлое туалетное пространство таки продышали. Люди, короче, у нас все еще есть. А зато жизни у этих людей по-прежнему никакой.
“Оказывается, я выпал из социума?!” Именно, парень. Ты выпал из социума. Он выпал из социума. Мы все выпали из социума. Семь кабинок — семь чудес света, который не есть ли тьма?