Письма И. С. Шмелева к Н. Я. Рощину. Публикация, предисловие и комментарии Л. Г. Голубевой
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 9, 2002
Письма И. С. Шмелева к Н. Я. Рощину
Публикуемые письма И. С. Шмелева (июнь — июль 1925 года) адресованы начинающему писателю Николаю Яковлевичу Рощину (наст. фам. Федоров). Н. Я. Ро-щин (1896 — 1956) — известный в эмиграции писатель, автор многочисленных рассказов и очерков, печатавшихся в различных эмигрантских периодиче-ских изданиях. Им опубликованы также отдельные сборники рассказов «Горнее солнце» (1928), «Журавли» (1931), «Ведьма» (1939), роман «Белая сирень» (1937). В июле 1918 года он вступил в ряды Добровольческой армии А. И. Деникина. Воевал в кубанских степях, в 1919 году был тяжело ранен и эвакуирован вместе с госпиталем в Югославию. После излечения обосновался в Загребе (Хорватия), поступил на философский факультет Загребского университета. Активно сотрудничал в хорватских газетах и журналах, завязал тесные связи с писательскими кругами Белграда и Загреба. С И. А. Буниным Рощина свел случай. В 1923 году один из югославских литературных ежемесячников поручил ему составление «русского» номера. Как пишет Рощин в своих воспоминаниях, «я написал нескольким эмигрантским писателям, и в первую очередь, конечно, Бунину в Париж, и вскоре получил от него приветливое письмо, исправ-ленные им корректурные гранки рассказа „В ночном море” и подарок — помещенную на целой полосе гессеновского „Руля” статью „Миссия российской эмиграции”»1.
В конце 1924 года Рощин переезжает в Париж. В 1925 году П. Б. Струве и И. А. Бунин предлагают ему войти в состав редакции недавно созданной газеты «Возрождение». С 1925 года по приглашению И. А. и В. Н. Буниных Рощин почти ежегодно проводит летние месяцы в Грассе, на бунинской даче — вилле Mont Fleri, а затем Бельведер. Видимо, здесь и состоялось его знакомство со Шмелевым. В 1923 году Шмелев вместе с женой Ольгой Александровной прожил все лето на грасской даче Бунина, а затем они частенько бывали там краткими наездами.
Письма Шмелева к Рощину интересны не только подробностями личной и творческой жизни писателя, столь же примечательны в них его развернутые суждения о тех художественных принципах, которым он следовал, работая над своими произведениями.
1925 год — третий год пребывания Шмелева во Франции. Письма Рощину отправлены Шмелевым из Капбретона (департамент Ланды), где с 1924 года он с семьей снимал дачу на побережье Атлантического океана. 1925 год проходит для Шмелева под знаком постоянной нужды, безденежья, а главное, неизбывной душевной боли о погибшем, расстрелянном в Крыму чекистами сыне Сергее (1897 — 1921). «Тоска давит», — признается он в одном из писем Рощину. Единственным утешением в первые годы эмиграции, хоть как-то смягчающим его боль, был маленький Ив (Ивестион), сын племянницы его жены — Юлии Александровны Кутыриной, впоследствии ставшей одной из первых биографов и исследователей творчества Шмелева. Упоминание о маленьком Иве есть в каждом его письме к Рощину-.
Большое место занимает в письмах тема литературного заработка. Речь идет о возможности публикации произведений Шмелева в только что открывшейся газете «Возрождение», о планах по осуществлению перевода повести «Человек из ресторана» на хорватский язык. Рощин (Федоров) неоднократно содействовал Шмелеву в публикации его произведений в югославской печати. Это подтверждает письмо Бунина к Шмелеву от 20 августа 1924 года: «Дорогой Иван Сергеевич, получил Ваше письмо от 18-го, спасибо большое. Сейчас спешу сказать вот что: пошлите Николаю Яковлевичу Федорову (N. Feodorov, Pantovcak 15-d Stan Mihie, Zagreb, Jougoslavie) портрет и небольшой рассказ (1/2 — 3/4 листа) для перевода, для какого-то журнала. Срочно надо, немедля. Заплатят франков 200. Рассказ какой угодно, хоть старый. Ваш Ив. Бунин»2.
Произведения Шмелева пользовались большим спросом у иностранных издателей. Как явствует из этих писем, «Человек из ресторана» был переведен на шведский, английский, итальянский, венгерский языки, но плата была, как правило, чрезвычайно мала. Шмелев, испытывая жестокие материальные затруднения, вынужден был соглашаться на любой гонорар. Рощину, содействовавшему Шмелеву в устройстве перевода «Человека из ресторана» на хорватский язык, он пишет: «А сколько дадут — столько и возьму».
В письмах к Рощину проявились чисто христианские черты характера Шмелева — сострадание ближнему, горячее стремление оказать посильную помощь. Рощин также испытывал крайнюю нужду, и Шмелев пытался всячески содействовать его трудоустройству в редакцию газеты «Возрождение». Он пишет письма И. А. Бунину, П. Б. Струве с просьбой поддержать Рощина.
Но самое интересное в письмах — суждения Шмелева о писательском мастерстве, которое он сравнивает с искусством гранильщика, и идеал для него в этом отношении — Чехов. Глубокой проникновенностью исполнены его размышления о роли пейзажа в творчестве русских классиков — Гоголя, Тургенева, Л. Н. Тол-стого, Чехова. Давая советы молодому писателю, Шмелев с присущей ему деликатностью постоянно оговаривается, что не ставит целью поучать: «Ради Бога, не думайте, что я хочу учить: я сам разбираюсь».
1925 год — Шмелевым уже написано «Солнце мертвых» (1923), одно из самых сильных по трагическому накалу произведений писателя. В этом же году он публикует ряд пронзительных рассказов: «Про одну старуху», «На пеньках», «Каменный век» и др., повествующих о страшных последствиях революционного разлома в России, о неисчислимых страданиях и бедствиях народных. Р. Днепров (один из псевдонимов Н. Рощина) в рецензии на книгу Шмелева «Родное» (Белград, 1931) так охарактеризовал своеобразный талант писателя: «Из всех зарубежных писателей Шмелев едва ли не самый русский. Кажется, никто с такой живостью, силой и горячностью не отзывается на темную горечь наших дней, на ту боль, обиду, страх и негодование, которыми переполнена современная русская жизнь»3.
Отдав горькую дань тому, что изранило его душу, Шмелев предается затем дорогим воспоминаниям о былой утраченной жизни в стране отцов, которая рисуется ему в самых светлых красках. В 30-е годы из-под пера Шмелева выходят его вершинные, итоговые произведения: «Лето Господне» (Белград, 1933), «Богомолье» (Белград, 1935).
В годы Второй мировой войны пути Шмелева и Рощина расходятся. Шмелев наивно верит в освободительную миссию немецкой армии, которая свергнет в России ненавистный ему большевистский режим. В его душе еще живы воспоминания о «страшных днях» России. В период немецко-фашистской оккупации Франции он публикует в прогерманском печатном органе «Парижский вестник» свои произведения, но они о России, о прошлой ушедшей жизни его России.
Рощин же вступает в ряды французского Сопротивления, принимает активное участие в августовском восстании в Париже (1944). После победы над фашистской Германией был награжден орденом Почетного легиона. В декабре 1946 года, получив советский паспорт, Рощин вместе с 360 русскими реэмигрантами возвращается в Советский Союз.
Capbreton <Landes>.
Публикация, предисловие и комментарии Л. Г. ГОЛУБЕВОЙ. Публикуемые письма находятся в личном архиве публикатора.
1 Рощин Н. О Бунине. (Из воспоминаний). Публикация Л. Голубевой. — «Вопросы литературы», 1981, № 6, стр. 171.
2 «А Париж Вам может быть полезен всячески…». Письма И. А. и В. Н. Буниных к И. С. и О. А. Шмелевым. Вступ. заметка, подгот. текстов и примеч. С. Н. Морозова. — «Москва», 2001, № 6, стр. 192.
3 «Возрождение», 1931, 23 июля.
1 июня 1925.
Многоуважаемый Николай Яковлевич.
Благодарю Вас, — и простите, что несколько запоздало отвечаю: запустил корреспонденцию, до души не доходило, — через пень колоду переваливал.
Охотно готов представить д-ру Н. Андрич<у>1 «Человека»2, пусть за небольшое вознагр<аждение>, какое может дать, да только сейчас свободного экз<емпляра> «Человека» не имею. Скоро освободится у венгерского переводчика, напишу ему и вышлю, если дело решится. Не знаю, сколько могу просить с хорватов. Не скажете ли хоть приблизительно?
Я писал Ив<ану> Ал<ексеевичу>3 о Вас — относит<ельно> работы в Серб-ск<ом> изда<тель>стве, но он ничего пока сам не знает. Я ни звука ни от кого не получаю. Пишу сегодня Ив. Бунину еще. Что Вам известно? М<ожет> б<ыть>, в большей осведомленности в Париже. А я здесь только кукушек слушаю.
Что Вы делаете теперь, как живете. Вот, новая газета «Возрождение»4 — надеюсь, Вы там устроитесь как? Во вс<я>к<ом> случае, работать должны. О ней я ничего не знаю подробно, отозвался лишь на телеграмму Струве5. Вы напишите Ив. А. Бунину, он хорош со Струве. М<ожет> б<ыть>, он чем-нибудь Вам посодействует. И я о том же пишу ему про Вас. Для «Возр<ождения>» мог бы прислать «Письмо молодого казака»6 или «Птицы»7 («Руль») — остальные все длиннее 500 строк.
Напишите непременно Ив<ану> Ал<ексеевичу>. Какие литерат<урные> новости в Париже. <Нрзб> ли?
Вот — «Старуху»8 перевести на хорв<атский> язык! Да длинновата. И — трудна.
Душевно Ваш Ив. Шмелев.
Шлем Вам все трое привет, или 2 1/2 — Юля9 в Париже. Пишите, буду рад иметь известия от Вас и о Вас.
1 Н. Андрич — Никола Андрич, редактор издательства «Nazodnih Novina» в За-гребе.
2 «Человек» — имеется в виду повесть Шмелева «Человек из ресторана», впервые опубликованная в сборнике товарищества «Знание» (1911, № XXVI).
3 Ив. Ал. — И. А. Бунин.
4 Газета «Возрождение» — первый номер вышел в Париже 3 июня 1925 года. Издатель А. О. Гукасов, главный редактор П. Б. Струве (1925 — 1927). Задуман как умеренно консервативный, монархический печатный орган.
5 Струве Петр Бернгардович (1870 — 1944) — экономист, историк, литературный критик, публицист, политический деятель.
6 «Письмо молодого казака» впервые опубликовано в журнале «Время» (Берлин, 1925, № 4).
7 «Птицы» — впервые в газете «Руль» (Берлин, 1924, 8 ноября).
8 «Старуха» — имеется в виду рассказ «Про одну старуху», впервые напечатан в журнале «Современные записки» (Париж, 1925, № 23).
9 Юля — Юлия Александровна Кутырина (1891 — 1979), племянница жены Шмелева Ольги Александровны (урожд. Охтерлони; 1875 — 1936), одна из первых биографов и исследователей творчества Шмелева.
Capbzreton (Landes).
20.VI.1925
Дорогой Николай Яковлевич.
Удалось ли Вам с «Возрождением»? Боюсь, что нет, ибо, думается, у Струве своих знакомых много. Но, во всяком случае, Вы будете иметь еще одну газету — для работы.
Со Струве Ив<ан> Ал<ексеевич> — в самых дружеских отношениях. Я — два раза всего видел его. Работаю — и только. Но если нужно Вам от меня письмо к нему — в смысле толчка лишнего — для устройства Ваших работ, я с готовностью напишу ему. Не устроит ли что для Вас г. Гукасов1? Он — богат, типография, газета… Ив<ан> Ал<ексеевич> опять-таки с ним знаком. А я — все только через 3 лиц слышу. И связей у меня личных — ни с кем. Я же дикарь и не ищу людей. Иногда — пожалеешь, но не за себя. А вот — часто быв<аешь> бессильным другим сделать полезное. Напишите мне — что удалось.
«Человека» постараюсь выписать от венг<ерского> перев<одчика>, если он уже кончил. Я ему написал сегодня. И, добыв, перешлю. 1 экз<емпляр> — у шведов, 1 — у англич<ан> и 1 — у итал<ьянцев>. Все в разгон. Кроме гонорара ничего не имею. «Птиц» на днях вышлю, поищу копию, т. к. печатн<ых> экземпл<яров> у меня единицы. «Птицы» уже переведены на итал<ьянский> яз<ык> (переводчица посетила меня в Capbret<оn’e>), жила по сосед<ству> и перевела в од<ин> день.
Что Вам известно о журнале югослав<ского> издат<ельства>. Мне никто ничего не пишет. Да и я никому, правда, не пишу. Я или — в огороде, или — над книгой, бумагой… Бунину я писал о Вас. Вот, на днях буду, м<ожет> б<ыть>, посылать Струве что-то — напишу, чтобы обратил внимание на В<ашу> работу и поддержал, сколько может. Вы могли бы дать ряд этюдов — подлинное из В<ашего> многострадного недавнего, но — позвольте дать совет — выбирайте характерное, имеющее значение общего, а не только как факт. Да и факт, данный в краткой форме, — ценность всегда. В народной речи — простите за тов<арищеское> слово — не гонитесь за неверностями речи. Т. е. неправильности хороши, когда они звучно дают образ лица, т. е. когда они не часты и не общеупотреб<ительны>. Т. е. я хочу сказать, не надо на них нажимать. Речь д<олжна> <быть>2 течь непроизвольно. У Вас д<олжно> б<ыть> обилие материалов. И дарование Ваше литерат<урное> развивается. Скверно, что волчья жизнь бьет по спокойствию в работе, необходимому столь же, как и святое беспокойство. Сердечно жму руку.
Ваш Ив. Шмелев.
Мои шлют Вам привет. Ив3 хворает уже 2 нед<ели> — энтерит. Пишите и не браните, что редко пишу. — Тоска давит. Передайте мой привет Евг<ении> Ив<ановне>4 и скажите ей, что ее экз<емпляр> «Чел<овека>» у венгра.
1 Гукасов (Гукасянц) Абрам Осипович (1872 — 1969) — издатель газеты «Возрождение», нефтепромышленник.
2 Так у Шмелева — описка.
3 Ив (Ивестион) Жантийом (р. 1920) — сын Ю. А. Кутыриной.
4 Евг<ения> Ив<ановна> Моисеенко — знакомая Шмелевых и Буниных.
Capbreton (Landes)
15.VII.1925
Дорогой Николай Яковлевич.
Очень хорошо, что связались с «Возрожд<ением>». Большими рассказами не сыпьте, умните больше, — и выпишитесь, и легче печататься, и чаще. Тренировка необходима, самоограничение. В массе пережитого должны быть «зерна», их нащупываете, — тогда не одолеют Вас россыпи. «Зерна» — как вехи, — издалека д<олжны> б<ыть> видны. И в «зерне» д<олжен> б<ыть> непременно росток. И, главное, — проще, как бы любимому человеку рассказываете, без рисовки. Можно и не трогать себя, зачем непременно ворошить душу? Когда напишете что — смотрите, что можно выкинуть. Самое главное, как у гранильщика. Не прибавить, а убавить. И ради Бога, не думайте, что хочу Вас учить: все мы учимся и вечно будем учиться. Многое и от материала зависит. Не знаю В<ашего> рассказа в 500 стр<ок>, почти уверен, что на 200 можно убавить. Самый яркий пример, — для меня, Евангелие. В нашей литературе, — Чехов. Идеалы, конечно. Мне кажется, что в искусстве слова не д<олжно> б<ыть> лишнего. Впрочем, это всем давно известно. А о «пейзаже» особенно надо сказать это. Пейзаж д<олжен> б<ыть> всегда связан с действием, с душой человека <нрзб> — изображ<аемого> лица. Пейзаж — только как необходимая реальность, как пол для ног. «Присказки» и «оправа» («заготовка» у поваров) мешает читателю верить, забыться. Возьмите «пейзаж» Л. Толстого — неотделим от действия, а у Тургенева — спл<ошь> и ряд<ом> раскрасочка, хоть и чудесная, выкинуть можно, и расск<аз> не пострадает. У Чехова ближе к Тол<стому>. Другое дело — Гоголь — тут музыка, ибо все его «пейзажные» вещи — поэма, музыка. Об этом много можно сказать, и я так вскользь только. Учиться, всегда учиться! Недавно где-то читал — какой-то знаменитый автор выразился: писатель — это тот, кому писать дается всего труднее. Ради Бога, не думайте, что я хочу учить: я сам разбираюсь. Как писать — никто не знает, как ни один физиолог не скажет: как переваривают кишками. «Кишки» знают. О сербск<ом> журнале ни звука не слышу. Ив болел долго, теперь ныряет Жучкой, остригли его, стал мальчишкой. Огородничаем. Огурцы…! На выставку в Paris! Собрал до 100 шт<ук>, французы удивляются (малосольными угощал). А подсолнухи… на лист можно даже Сватикову1 усесться. 24 подсолнуха! Столько у меня «друзей» в саду-огороде, — самое лучшее в тепер<ешней> моей жизни.
Посылаю «Челов<ека>». Он — Евг<ении> Ив<ановне>, ради Б<ога>, как бы не запропал, только что венгры освободили. Если не затруднит, пошлите Андричу (адр<еса> его не знаю). А сколько дадут — столько и возьму.
Сердечно кланяюсь Евг<ении> Ив<ановне>. Я ее очень люблю, она чуткий человек и прямо — Русью из нее льется. Душа б<ольшого> таланта, и умная, у женщин такое — редко, т. е. не ум, а ум, какой-то физически ощущаемый. Ну, талант. Она могла бы быть б<ольшим> художником, ученой, пи-сат<елем>. Вам знаком<ым> — привет. Бедняга Клименко2, — увидите — поклон-.
Ваш Ив. Шмелев.
1 Сватиков Сергей Григорьевич (1878 — 1942) — профессор, автор работ по истории донского казачества.
2 Клименко Николай Константинович (1883 — 1967) — литературный критик, редактор газеты «Южное слово», выходившей в Одессе в 1919 году.