стихи
БОРИС ВИКТОРОВ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 1, 2001
БОРИС ВИКТОРОВ * РЯБЬ* * * Вернусь... Тяжела непреложная тоска по руинам, и верность, как лавка сапожная, разит гуталином, и там, где всегда одинаково свет зыбится адский в акациях, стриженных наголо у врат интернатских, — над рябью реки замирающей, под сенью чугунной десницы, навеки вмерзающей в мерцающий лунный ландшафт, в синеве терриконовой с изнанкою стертой — о жизни пою, как прикованный к ней хваткою мертвой. * * * Холодно. Вьюга свищет. Жесткий, смурной утренний снег ложится на костровище, повеяло свежим зимником, Костромой. Невдалеке товарный лязгает на разъезде, гремит на стыках и, огибая храм, в памяти застревает, как слог поэмы высокопарной с эпиграфом «Аз воздам!». Ритма я не нарушу, состояние сохраню. Доброй протяжной песней отогреваю душу. Ладони спешат к огню. Детские клятвы помнятся долго, я знаю, пред кем в долгу. Будут еще и козыри!.. А солгу — ничего не останется, кроме дратвы следов, обрывающихся на снегу... * * * Сон вещий, то есть веющий свиданьем, — сон, помноженный на перестук ржавеющих колес, травой стреноженных, — на полпути, где светится гроздь неба виноградного и призывает встретиться для пиршества громадного, явь, где с тобой в безмолвии мы крались к дому крайнему... И скатывались молнии по тулову трамвайному. ЛОЗА (И ЗОЛА) Мне внятен бред стенаний, плач в горлинковых кленах, я тень воспоминаний у стен испепеленных. И там, среди камений, крепящих слово с небом, лоза — трех поколений, зола — идущих следом, лоза — и узловатый пейзаж (рассвет, горище), зола — и конь крылатый на пепелище. * * * Гарь привокзальная, арка в акациях белых, асимметричные ребра стропил обгорелых, дальше разъезд, перегон с вагонеткой порожней, путь занесло антрацитово-вязкой порошей, в полых витринах, нависших над улицей тряской, лица прохожих подернуты угольной ряской... Хочешь забыть, ни за что не позволят забыться хром, и кирза, и копыта, копыта, копытца, вечные надолбы, ссоры, правеж и ухабы, на перекрестках пахан и похабные бабы. «Дай погадаю!» — «Отстань...» И рука под рубаху, в кольцах и цыпках, крадется, царапаясь, к паху; встанет с колен, беззащитная средь оголенных выцветших стен, не признает себя покоренной... «Боже, как хочется спать». Не позволят забыться хром, и кирза, и копыта, копыта, копытца. Жизнь пронесется — припомним, как в шесть завывала пасть репродуктора в кронах дерев шестипалых. * * * Изучая английский по Библии, еще пуще родной полюбили, даже если искали погибели, от нее уводили птичья трель и тропинки холодные в изумрудной росе за ворота. Привлекали кувшинки болотные, да пугало болото. Обрывались трамвайные линии на окраине в зарослях частых, призывали безмолвные лилии, да не велено шастать... Я б вернулся, красавица шалая, к твоему золотому порогу, да предтечей молва запоздалая застилает дорогу, я б назвал твое имя, заступница, да отныне другому ты спутница; до сих пор твои волосы черные не услышали слово заветное, не воспеты цветы запрещенные, заплетенные в косы запретные... Навсегда позабудется баглицкий, ритм раздробленный, рифма неточная, лишь останется образ твой ангельский и улыбка порочная! На суровой земле, как на Библии, я клянусь, я не лгал и, возможно, я губил вас, кувшинки и лилии, потому что любил вас безбожно!
Викторов Борис Михайлович родился в 1947 году в Уфе. Автор нескольких поэтических книг, вышедших в Молдавии и Москве. Печатался в журналах «Дружба народов», «Юность», «Арион», «Континент», альманахах поэзии и др. Живет в Москве.