Веселая наука,

или Подлинная повесть о знаменитом Брюсе, переложенная стихами со слов нескольких очевидцев

МАКСИМ АМЕЛИН

Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 6, 1999

Черносотенство: прошлое и перспективы

ПОЛЕМИКА ЮРИЙ КАГРАМАНОВ * ЧЕРНОСОТЕНСТВО: ПРОШЛОЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ Заметьте: в книге В. Кожинова “└Черносотенцы” и Революция”1 слово “Революция” в заголовке — с прописной буквы. Речь идет не об отдельных революционных...

Всем о тебе поведать нужен настрой особый, — Музы одной не хватит, даже девятки Муз было бы маловато, но — собери попробуй — разбрелись, разбежались, — удивительный Брюс! — Не святой, не властитель, не разбойник, не воин, — в чем же твои заслуги? — житие каково? — кто же ты, что по праву вечности удостоен? — Разве слепая жница — смерть — обошла кого? — О! про тебя словечко молвить неосторожно вслух, тем более повесть целую расписать боязно, потому что и поплатиться можно головой неразумной запросто. — Время! вспять	Вступление. — Сетования по поводу несвоевременной отлучки всех известных Муз. — Объявление имени героя. — Попытка определить его отличие от противного. —Осознание опасности для повествователя, могущей постигнуть его в продолжение повести. — Призвание времени.
двигнись. — Гнедую пару-тройку лихих столетий запрягай-ка — да в Питер-бурх на Неве-реке широкошумной. — Правит бал не второй, не третий Петр: вся держава в правой, скипетр в левой руке, на голове корона. — Весь — натюрморт, персоной собственной восседает гордо на троне он, туркам грозя и шведам пальцем, России сонной перебить замышляя сладкотягучий сон.	Смелый приступ к предмету. — Первоначальное место действия. — Парадный портрет Петра Первого. — Его тайные мысли.
Служит ему исправно Брюс: например, погоды все перемены знает в точности наперед, предрекает по звездам всех сражений исходы, — и без Брюса не ходит Петр ни в один поход: где там стоять пехоте, пушкам палить куда там. — Надобно — остановит солнца по кругу бег, может в глаза тумана напустить супостатам, — средь июльского зноя вызвать январский снег, — на море сделать бурю, — вражеский флот пожаром испепелить внезапно, свергнув огонь с небес. — Словом, Петру победы все доставались даром, — с Брюсом у силы русской видимый перевес. —	Появление главного героя, именуемого Брюсом. — Его деловые и практические качества, проявленные им во время войны.
А в промежутках между войнами Брюс орешки грецкие знаний книжных не устает колоть, наблюдая паденье яблок, орла и решки. — То призывает разум, дабы душа и плоть прение прекратили; то замирает перед дальновидным подзором, острый вперяя взгляд в россыпь созвездий вещих; то поминутно мерит, заново размечая вечности циферблат,	Мирные подвиги Брюса, его великие открытия: закон всемирного тяготения, теория вероятностей. — Философские размышления. — Астрономические наблюдения.
время. — Но шумных пиршеств он не любил. — Однажды гул ассамблеи пьяной, танцы для живота — жарко! — «Воды бы! море, — умирая от жажды, — выпил бы», — Брюса просит царь, — и пошла вода, потекла водопадом с лестниц, по коридорам бурным потоком, в щели пола и потолка, — все закричали криком, все заорали ором: «Из берегов гранитных вышла Нева-река!» — «Наводнение!» — Гости испугались потопа, дамы задрали юбки, на столы повскакав, — срамотою сверкает Азия и Европа. — Вынул из пола пробку Брюс, засучив рукав,	Презрение Брюса к необузданным удовольствиям. — Необычайный случай во время безудержного разгула, а именно: мнимое наводнение.
вынул — и стало сухо. — Больно скучна потеха царская: вот водою он возьми да ошпарь всех ледяной, студеной, — содрогаясь от смеха, заливается звонко. — Грозен и мрачен царь —	Неблагоприятное для Брюса последствие: ссора с Петром.
набок сползла корона. — К царскому взвилась уху свита, — ох, не по нраву Брюсовы чудеса. — «Вон из столицы новой в старую, чтобы духу...» — Петр не успел домолвить. — За полтора часа Брюс до Москвы добрался цел, невредим. — Вдогонок кинулись — не догнали. — Ибо в запрошлый год он из стальных и медных планок и шестеренок, скреп и пружин составил аероветролет, — новенький и блестящий, под дождем и под градом долго стоял Дворцовой площади он, пылясь, по середине ровно — царским мешал парадам. «Что за штука такая здесь собирает грязь?» —	Вынужденный побег. — Путешествие из Петербурга в Москву. — Описание летательного устройства Брюса.
вопрошали, — ан вот что вышло. — А все наука, — Брюс не в России, точно, выучился всему, впрочем, никто не знает, подлинно ли? А ну-ка разбери после стольких лет. Говорят, уму он и природе только собственным благодарен: необычайным даром Бог наделил его, — потому-то и сталось, что не мужик, не барин, но человек обычный стал пытать естество: переплавлять в горниле пламенном, точной мерой измерять кропотливо, взвешивать на весах, — по всему и выходит: сомневайся, но веруй. — А пока что в московских кружится небесах	Восхищение необычными способностями Брюса. — Попытка объяснить их происхождение Божественным промыслом. — Рассуждение в защиту Веры.
Брюс на своем ретивом аероветролете, солнце застеневая, — уже за кругом круг, — ниже, — гудят моторы, скорый конец работе предвкушая, — и смолкли неожиданно, вдруг. Сухаревская площадь: башня — как на ладони перевернутый кубок, — валом валит народ сонные зенки пялить. Шум, суматоха, кони бьются, храпят в испуге, — горе наоборот.	Мягкая посадка Брюса на Сухаревской площади в Москве, месте последующего действия. — Народ приветствует Брюса.
В колокола колотят. — Долго не выбирая, башню Брюс, что скворешню облюбовал скворец. Вот неделя проходит, пролетает вторая, третья течет неспешно, — протекла наконец.	Выбор будущего места жительства.
Трудно составить полный список его занятий, дел великих и малых перечень за такой срок, — бумаги не хватит, ни замков, ни печатей, чтобы хранить в архиве, — вреден ему покой.	Начало точного перечня разнообразных занятий Брюса.
Брюс по столам расставил пузырьки да подзоры и распихал по полкам тыщи тяжелых книг, карт, чертежей и планов переворочал горы, — ногу поставить негде, но разобраться в них	Создание порядка из хаоса для начала работы.
некому, кроме Брюса. — Вот алфавит вселенной перелагает с тара-барского языка, брови насупя, — ради пользы, не славы бренной для изводить чернила не устает рука правая: пишет, пишет непонятные знаки, шепчет под нос по-русски звездные имена, с небом сверяет, видит светы в кромешном мраке, — ночи ему открыта широта, глубина.	Перевод астрономического календаря.
Вот составляет карту Русских земель, дотошно все, что в пути приметил сверху, летя в Москву из Петербурга, денно изображает, нощно, — каждой речке и взгорку, всякому место рву, лугу и перелеску определяет, — берег, линией непрерывной из-вива-ющий-ся, резко проливом узким, где проплывает Беринг, отделил от Америк, — нате, мол, наша — вся!	Начертание полной географической карты России.
Вот она — на медведя всклоченного похожа: с ревом огромной мордой вертит по сторонам, стоя на задних лапах, дыбором мех, и кожа на животе слоится, — не подходите к нам. —	Подробное описание земель Российских.
Точкою обозначив сердце, свернул в четыре. — После обыкновенный на столбцы да ряды лист разграфил, названья всех елементов в мире в них начертал, чтоб ясно, что за чем и куды: огнь и вода, земля и воздух в особых клетках, ибо они основа, в них от аза до ять, от минералов частых все до кристаллов редких, даже стекло простое скрыто — ни дать ни взять.	Составление первой периодической системы химических элементов, впоследствии утерянной.
Дабы не было скучно одному без супруги, не отыскав достойной пары средь смертных жен, из цветов разновидных смастерил на досуге девушку — как живую, — новый Пигмалион: волосы — георгины, очи — фиалки, руки — лилии, розы — губы, ландыши — зубы, мак — щеки; все остальное флоксами — по науке — и гладиолусами тело скрепил вот так и нарек по науке — как положено — Флорой Арчимбольдовной, нет лишь в ней души: посмотреть издали — незаметно, — взрачной она и спорой по хозяйству казалась. — Этот продолжен впредь	Творение по примеру Пигмалиона тела своей невесты из разных садовых и полевых цветов. — Наречение ее латинским именем Флора. — Сожаление по поводу невозможности вложить в нее человеческую душу.
список длиннющий будет. — Только в одном оконце свет по ночам златится в непроглядной Москве: то не свеча горела там на столе, но солнце в склянке грушеобразной, — как не пойти молве, прямо- да кривотолкам, друг обгоняя друга. — Темный в Москве народец проживает: купцы, городовые, воры, прочие — их прислуга, — хера никто не может отличить ото рцы.	Ночные бдения Брюса при электрическом освещении вызывают подозрения у московских обывателей. — Состав населения града Москвы.
Месяцу быть луною полною надоело: плавно пошел на убыль и превратился в серп. — Cлухи напротив — пухнут, приобретая тело: бают, Москве от Брюса будет один ущерб; будто купцам-барыгам перестала на рынке праведная торговля приносить барыши; жить невозможно стало более по старинке, — делать — что хочешь делай, но грешить — не греши.	Распространяющиеся слухи о том, что Брюс наложил тайный запрет на мелкие и крупные преступления.
Вот восседает в лавке здоровенный купчище, думает, как обмерить или обвесить как несмышленый народец попроворней, почище, — глядь, из угла вылазит семисаженный рак,	Череда происшествий на рынке, подтверждающих слухи.
желтую пасть разинул, страшные тянет клешни, кое-что так и хочет откусить у купца, — бедному в самом деле чудится свет нездешний, — весь дрожит от испуга, спал румянец с лица, ни закричать не может, и не кричать нет мочи: крупным градом холодный катится пот со лба, — как заголосит, словно режут его. — Короче: мигом на зов протяжный соберется толпа, — а ничего и нету, точно и не бывало вовсе, — семисаженный рак исчез, как возник. От души посмеялись: «Мало тебе, мол, мала!» — В лавке соседней душе-раздирающий крик. — Все — туда. — Вместо узких глаз у купца квадраты; — говорит, набежала всякая свинота, все персидские ткани на сто рублев подраты, — огляделись — и гогот в сорок четыре рта как раздастся: все цело, все — ничего и нету, точно и не бывало вовсе, — стоят, галдят: «Что за диво такое явлено нынче свету?» — Вдруг — по приказу словно — все подымают взгляд,	Брюс трижды пресекает происки обманщиков «отводом глаз». — Животные страхи нечистых на руку купцов. — Непрекращающийся крик и шум и вопль испуганных. — Веселый смех добродушной толпы.
а на балконе башни Сухаревой с усмешкой по-над всею Москвою возвышается Брюс, — так, склонясь над доскою шахматной, каждой пешкой правит гроссмейстер, черно-белый тревожа ус.	Брюс забавляется происходящим.
Купчикам весь порядок глаз испортил отводом: неулыбчивы решки, агрессивны орлы; городовые больше не играют народом, и воровать боятся воры, — на Брюса злы от велика до мала — нет никакого спасу. — «Что за жизнь наступила? — естество вопиет!» — Бьют челом государю, жалуясь. — Внемля гласу подданных, неотложно — разобут, разодет — едет в командировку царь со своею свитой: по бокам генералы с умным видом сидят; тянет на сотню пушек колокол перелитый, киверами сверкая, сотня бравых солдат.	Негодование известной части населения на насмешки Брюса. — Челобитье обиженных подданных царю. — Петр срочным порядком выезжает в Москву для выяснения обстоятельств дела Брюса. — Описание царского поезда.
Брюсу о том, что поезд царский еще не близко, стало уже известно из темноты зеркал, — занят делами мирно. — Вот продолженье списка дел великих и малых, коими просверкал яркою на Российском небосклоне кометой Брюс. — От жары в июле и духоты, увы, нету спасенья, — солнце так и палит над этой частью света, в которой жирный паук Москвы	Извещение Брюса о готовящемся нашествии неприятеля. — Продолжение точного перечня разнообразных занятий Брюса.
сплел свою паутину. — Брюс переплавил в тигле уголь и воду в ступе пестиком растолок, после смешал все вместе — брызги углов достигли, выпарил на жаровне — взмыли под потолок клубы седые, — вышел, — все порошком снаружи белым слегка посыпал — и повернул домой: снег повалил январский, льдом затянуло лужи, хоть на коньках катайся, — холодно, как зимой. Вот накатались вдоволь тут на салазках дети и в снежки наигрались, — городовые лишь согреваются злобой: «Ничего, на рассвете ты, мол, у нас попляшешь — живо заговоришь!» —	Химические опыты. — Снег, выпавший во время летнего зноя. — Радость детей. — Злоба представителей власти.
К вечеру снег растаял — судам да пересудам, толкам да разговорам новый открыт простор. — Брюс у себя закрылся, занят каким-то чудом очередным, а старый на него из-за штор пристально смотрит месяц, что пятак на червонце: дремлют, на полках стоя, тыщи тяжелых книг, в грушеобразной склянке светит, сверкая, солнце, девушки сон цветочной безмятежен и тих, —	Распространение новых слухов. — Продолжение ночных бдений. — Спящая Флора.
жаль, что души в ней нету. — Бога с жаром и силой Брюс о России просит, молится за Москву: «Господи, если можешь, сохрани и помилуй!» — Вдруг окликает кто-то — как во сне — наяву, — голос такой знакомый и незнакомый разом: «Человече! угодны Богу твой твердый нрав, дух твой неугомонный, твой дерзновенный разум, — ты правотой небесной, как и земною, прав. Явлено и открыто было тебе немало на земле и на небе, — зримого мира весь ясен состав согласный от конца до начала, о заочном же — верных недостаточно здесь сведений по причине односторонней связи: как бы туда хотелось хоть на миг заглянуть многим, но тщетно; ты же — избран — не в пересказе знать — воочию видеть и удивляться». — Путь:	Молитвы и просьбы Брюса о благоденствии сей страны. — Явление незримого ангела-хранителя. — Избранничество Брюса. — Приглашение к путешествию.
— И И — И — И \| — И И И И — И И И — И И — И \| — И — И И — — И — И И — И \| И И — И И — И И И И — И — И \| — И И — И — Не описать полета духа языком плоти: Брюсу открылась бездна, пламенных звезд полна, — хор и орган, гласящий Господа в каждой ноте; блещет своей обратной стороною луна; точкою синеватой стала земля, златистой — солнце, созвездий грозды, что в траве светляки, точно толпа цыганок, прозвеневших монистой, словно огни деревни рядом — и — далеки, так миры промелькнули. — Светом из ниоткуда озарено пространство, — от незримых светил нет ни жара, ни хлада. — Необъятное чудо, где ни тел и ни теней, кто хоть раз посетил,	Оставление тела Брюса его духом. — Изображение невидимого полета в надмирные выси. — Развернутое описание всего, что мелькнуло перед внутренним взором во время быстрого перелета сквозь вселенную. — Достижение цели.
счастлив! — «Слова земные беспомощны и скудны славу сокровищ горних изобразить, пока оглушительно-ярок день не наступит Судный, возвещая рожденье нового языка — сплава глаголов грозных и тяжелых наречий; на равновесных чашах вспыхнут добро и зло; обернется разлука неожиданной встречей, — слово было в начале, будет в конце число». —	Явленные Брюсу наднебесные таинства. — Пророчества о мире.
Вестником расторопным, неустанным вожатым Брюса такой знакомый и незнакомый глас верно сопровождает по небесам тройчатым, объясняя, толкуя зримое и от глаз скрытое пеленою: «Нынче, прежде и после связаны воедино, тесно сопряжены, — разница небольшая меж временами осле- пления и прозрений, громов и тишины.	Брюс в сопровождении ангела-хранителя посещает три неба: Отца, Сына и Святого Духа.
Всех времен и событий вот амбарная книга, — в ней по порядку войны, бедствия, мятежи перечислены, — роспись до последнего мига». — Брюс вопрошает: «Что же будет со мной, скажи?» — «Душ обитель прозрачных посетив и покинув, как изо сна восхищен, так и вернешься в сон, наделенный дарами щедро, — ни райских кринов, ни сковородок адских — ты на земле нужон, ибо избранник Божий. — Смерти кривых иголок больше не бойся, — девять тел износишь до дыр. — На три дара небесных: склянку с росою, сколок тверди да мех надутый, где заключен эфир животворящий. — Помни: все, что здесь без изъяна, в небесах неподвижных, то на земле, увы, переменно и тленно; человек — обезьяна Божья — не прыгнет выше собственной головы». —	Книга судеб. — Пророчества о будущем Брюса. — Дарование ему временного бессмертия для девяти земных жизней. — Принятие других даров: жидкого, твердого и газообразного. — Напоминание о бренности всего мирского и об ограниченности человеческих возможностей в сравнении с Божественной волей.
Путь обратный подобен вычерченному выше: снова мелькнули звезды — солнце — луна — земля; царский в дороге поезд — вот московские крыши — вот купола соборов — славный оплот кремля; Сухаревская площадь: башня — как на ладони перевернутый кубок, — мещет рассвет лучи, медленно подымая в золоченой короне голову, — блекнет пламя негасимой свечи.	Возвращение на землю, столь же стремительное, как и взлет. — Утро.
Бодрствующий со спящим соединился телом дух, — и, вздрогнув, проснулся Брюс от толчка, в себя приходя постепенно: сон цветной черно-белым показался, мгновенным — длительное, рябя в затуманенном взоре взветренными вихрами. Но три дара небесных целы: не прорван мех, не расколота склянка, краегранник, во храме освященный заочном, невредимее всех, —	Брюс очнулся как ни в чем не бывало. — Различия между сном и явью значительны. — Небесные дары становятся неприметными земными вещами.
блещет, искря. — Склонился первым делом ко Флоре, вдунул эфир со свистом Брюс погруженной в сон — сердце в груди забилось, вспыхнула страсть во взоре, и — любовью взаимной ей отвечает он...	Один из даров Брюс использует для водушевления Флоры. — Любовь.
А тем временем царский поезд въезжает в город: разноцветные флаги плещутся на ветру; черных, седых и рыжих толпы усов и бород, — с хлебом-солью выходит Брюс навстречу Петру. Петр именным указом пообещал награды тем, кто поймает Брюса, — зверь бежит на ловца! — «Не силком, — несказанно городовые рады, — наконец-то попалась волку в лапы овца!» — Навалились, скрутили, потащили в участок. — С хлебом-солью выходит Брюс навстречу царю как ни в чем не бывало. — Снова скрутили: «Нас так не провести!» — «Покорно, — он им, — благодарю!» — Только не тут-то было: вязан и шит не лыком, с хлебом-солью выходит снова Брюс из толпы. — Гнев, о богиня, грозный вспыхнул в Петре Великом, — рвет и мечет: «Ужели все, как один, глупы? —	Торжественный въезд Петра в Москву. — Происходящие при этом невероятные события. — Троекратный выход мнимых Брюсов во сретенье Петру. — Язва. — Гнев.
Идиоты! Тупицы! Хоть бы вы поредели! Чтоб вас...» — Не доверяя бородам и усам, сам разобраться хочет в этом опасном деле, допросить по порядку Брюса каждого сам. — Выяснилось: все трое как две капли похожи, — царь со слововоротом: «Ай, иду, судия!» — точно Нептун, ярится, вержа трезубцем: «Кто же Брюс из вас настоящий, из троих?» — «Я!» — «Я!» — «Я!» —	Петр лично учиняет мнимым Брюсам до-прос с пристрастием.
«Что за дикое слово? — Срочно из алфавита вычеркнуть эту букву, из словаря — долой!» — Расстрелять предлагает поодиночке свита царская, — Петр допетрил: «Всех отпустить домой!» — предварительно Брюса каждого припечатав в зубы своим огромным царственным кулаком, будто бы на дежурстве задремавших солдатов перед Преображенским лейб-гвардейским полком.	Ничего не добившись, царь разгневан еще больше. — Почувствовав какой-то подвох, он приказывает отпустить их на все четыре стороны.
Только глядь: никакие это не Брюсы — тройка генералов суровых битая предстоит, — трут распухшие скулы, но на вопросы бойко отвечают, а зуб-то затаен ядовит:	Брюсы оказываются простыми царскими генералами.
«Доберемся до Брюса, — не покажется мало! — чтоб ему пусто было! — будет он наших знать!» — троица чуть со злости трости не изломала. — Петр командует: «Брюса мне подать!» — «Ать-два, ать!» — раздается да цокот с топотом вперемежку вдоль по Третьему Риму, пробуждая от сна. — Окна блестят навстречу, открываясь. Насмешку прячет в ладони всякий, свесившись из окна.	Озлобленные генералы по приказу Петра выступают в поход против Брюса.
Брюс преспокойно в башне наслаждается Флорой; медленно попивает кофе, какао, чай; в ноздри табак влагает. — С площади, на которой яблоку выпасть негде, слышно: «Гостей встречай- те! — По указу орден Брюсу на красной ленте жалует царь и, чтобы не сидеть на бобах, премию. — Выходите, получите, наденьте, а не то, мол, из пушек враз по башне бабах». Ядра набиты туго, пылкий засыпан порох в узкие жерла, — только спичкой голландской чирк, как шарахнет, — подспорье в неразрешимых спорах. Брюс — не Брюс, если эта екзекуция в цирк	Ожидающий незваных гостей Брюс невозмутимо предается осмысленному отдыху. — Генералы тщетно пытаются выманить его из башни.
не превратится. — Долго думать ему не надо, как напасть посмешнее от себя отвести, — пушки послушны Брюсу. — Грянула канонада, — в небо взлетело разно-цветное конфетти, яблоки золотые, пряники да конфеты, — оседают неспешно прямо в руки. — «Ура!» — Отступила, хлопушки водрузив на лафеты, артирелия. — Вскоре перед очи Петра с жалобами на Брюса генералы предстали: «Осрамил! Опозорил!» — Царь верхом на коне: «Сам, — говорит, — поеду», — точно на пьедестале громокаменном тусклый памятник Фальконе с надписью: Petro Primo — Catharina Secu...da, — n отвалилось наземь, — видно, задел ногой. — «Но!» — и вот перед башней Сухаревой откуда ни возьмись появился царь через миг-другой:	Умело подготовленную осаду Сухаревой башни Брюс превращает в очередную потеху. — Фейерверк. — Царские генералы несолоно хлебавши возвращаются к Петру, негодуя на обидчика. — Государь сам пытается предпринять решительный штурм.
«Ты почто презираешь государеву служу, Брюс, наград не приемлешь и плюешь на закон сверху вниз? — Выходи-ка, нарушитель, наружу! коль не хочешь остаться без дверей, без окон, — на тебя поступило предостаточно жалоб». — «Царь, — с балкона бросает Брюс, — хоть ты и велик, а змеи-то не видишь, — раздавить не мешало б, раздвоенное вырвав жало, вставить язык.	Упреки и угрозы Петра непокорному Брюсу. — Добрый совет последнего первому.
Гостем будь!» — Все готово для почестного пира. — Флора напитки, яства подает. — «Будь здоров!» — Между Петром и Брюсом нет ни войны, ни мира, но ко второму ближе. — Из небесных даров краеугольный камень, дабы Россия крепла, придавая значенье внешности и нутру, в золото и порфиру наряжалась, из пепла восставала, — прощаясь, Брюс подарил Петру.	Приглашение к прощальному ужину. — Второй дар Брюс передает Петру.
Встал, — незаметно вышел, — в аероветролете, склянку с рассолом горним пред собой положив, вместе с прекрасной Флорой прочь упорхал. — Не ждете? Ждите, — и Брюс вернется, — он и поныне жив!	Уход. — Третий дар Брюс оставляет себе, ибо он залог его временного бессмертия. — Надежда на возвращение Брюса.
Мой любезный читатель! заново поскорее непринужденным взглядом эту повесть окинь; ведай Творца и помни: дактили да хореи не напрасно взаимо-заменялись. — Аминь.	Наставление благосклонному читателю повести. — Конец.

Русский толстый журнал как эстетический феномен Журнальный зал

МАКСИМ АМЕЛИН

Веселая наука,

или Подлинная повесть о знаменитом Брюсе, переложенная стихами со слов нескольких очевидцев

МАКСИМ АМЕЛИН

Следующий материал

Черносотенство: прошлое и перспективы