(Из дневников, записных книжек, писем. Размышления, сомнения, предостережения, итоги)
РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 2, 1997
ФЕДОР АБРАМОВ. Так что же нам делать? (Из дневников, записных книжек, писем. Размышления, сомнения, предостережения, итоги). Составление Л. В. Крутиковой-Абрамовой. СПб. «Журнал └Нева»». 1995. 112 стр.
Характерная черта всякого, в том числе и последнего, времени — интерес к мемуарным, дневниковым и подобным документальным публикациям. Наиболее заметны (и полярны) в нынешнем контексте имена К. И. Чуковского и Ю. М. Нагибина. Маленькая же сия постфактумная книжица, с виду и с ходу напоминающая прежние выпуски журнальных библиотечек, может быть, несколько и стушевана на фоне вышеупомянутых полиграфических монументов, но не теряется и не заслоняется, являясь звеном той же цепи, явлением в ряду оживившейся — литературно-процессуальной — тяги к творческому «наследию» (слово непривычно нелепое в применении что к Венедикту Ерофееву, что к Федору Абрамову) наших недавних современников, «людей искусства».
Чужие дневники, записные книжки, письма — особенное, подчас сомнительное, «омутное», но необходимое чтение (и не будем полемизировать с противниками оного, берущими иные уроки — литературно-нормативные). Не существует безличного, как письмовник, «дневниковника», поэтому столь важен лично человеческий пример, на котором, думаю, единственно возможно чему-то научиться, в том числе и литературному делу. Более того, как раз эта-то «дневниковая» грань всегда в дефиците: слишком тонкая работа, не артельная, сродни труду золотых дел мастера.
…Вот уже и имена скромных и отдаленных мест рождения превращаются в нарицания, чуть ли не в символы, в волшебные слова: Сростки, Овсянка, Веркола. Кажется, что заключен в них некий неразгаданный смысл, но ответ унесен и утаен — даже в названии этой книжки обернувшись вопросом: «Так что же нам делать?» Название же, пришедшее от задуманной, но так и не осуществленной автором статьи, риторически-многозначительное, словно перехватывает чернышевскую эстафету: «…вся писательская деятельность Абрамова, все его книги и выступления посвящены поискам ответов на вечные вопросы: что делать? Как жить?» (из составительского предисловия). А сам Федор Абрамов готов был назвать задуманные им автобиографические записи «Записками счастливого человека» («Пришла в голову великолепная мысль…»).
Хотя собранное в книгу — лишь малая часть творческого архива, но это тот случай, когда подходящее для целого годится и для части. Автобиография, пока не явленная (или не написанная — нам это не известно), слагается из кусочков «письменных источников», как лоскутное одеяло, — сравнение, близкое автору, — как коллаж — что уже знакомей нам, а понять, в чем счастливость самоощущения, поможет одна из записей: «Что бы я стал делать, если бы у меня обнаружили рак? Работать. Из последних сил работать».
Мини-тиражность и разношерстность составляющих (в конце дана еще и подборочка рассказиков-притч, как бы отсылающих «своих» к циклу «Трава-мурава», — но уменьшительно-ласкательные рецензионные суффиксы только огрубляют и смазывают ощущение) обрекают книгу на малозаметность и среднерядность: нет в ней эпохального охвата, портретов знаменитых современников, откровений и разоблачений, громкости-шумливости; она камерна, спокойна, ни на что не претендующа. Но коль мы вольны сравнивать, выбирать для себя — то абрамовский золотник весум, дорог, не мимоходен; тростниковая мелодия — полноправная и немаловажная часть общего многоголосия.
Нам не откроется «новый Абрамов», потому что все «размышления, сомнения, предостережения, итоги», заявленные в подзаголовке, окольными путями кружат возле уже написанного, знакомых героев и циклов знакомого нам писателя (именно Писатель всегда на первом месте, даже в интимных, насколько это выражение сюда приложимо, заметках) — но мы испытаем радость узнавания и подтверждения.
Юлия ТАРАНТУЛ.