стихи
Рубинштейн
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 1, 1996
ЛЕВ РУБИНШТЕЙН * НЕВОЗМОЖНО ОХВАТИТЬ ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЕ
«Это я» 1 Это я. 2 Это тоже я. 3 И это я. 4 Это родители. Кажется, в Кисловодске. Надпись: «1952». 5 Миша с волейбольным мячом. 6 Я с санками. 7 Галя с двумя котятами. Надпись: «Наш живой уголок». 8 Третий слева — я. 9 Рынок в Уфе. Надпись: «Рынок в Уфе. 1940 г.» 10 Неизвестный. Надпись: «Дорогой Елочке на память от М. В., г. Харьков». 11 А это отец в пижаме и с тяпкой в руке. Надпись: «Кипит работа». Почерк мой. 12 Мама с глухой портнихой Татьяной. Обе в купальниках. Надпись: «Жарко. Лето 54». 13 А это я в трусах и в майке. 14 Сидят: 15 Лазутин Феликс. 16 И чья-то рука, пишущая что-то на листе бумаги. 17 Голубовский Аркадий Львович. 18 И капелька дождя, стекающая по стеклу вагона. 19 Розалия Леонидовна. 20 И маленький розовый конверт, выпавший из женской сумочки. 21 Кошелева Алевтина Никитична, уборщица. 22 И беззвучно шевелящиеся губы телевизионного диктора. 23 Покойный А. В. Сутягин. 24 И обрывок фотографии, плывущий по весеннему ручейку. 25 Гаврилин А. П., школьное прозвище «Таксидермист». 26 И надувшиеся вены на руках пожилого рабочего. 27 Проф. Витте.
28И раскрытый зонтик, медленно выплывающий из-под моста. 29 Стоят: 30 Мартемьянов И. С. 31 И мы видим одинокий листок, оказывающий отчаянное сопротивление ледяному осеннему ветру. 32 И надпись: «При чем здесь я?» 33 Могилевская С. Я. и Пилипенко В. Н. 34 И мы видим падающие на пол золотые кольца состригаемых волос. 35 И надпись: «Виноваты все, а отвечать тебе». 36 Толпыгин Г. Я. 37 И мы видим заплаканное лицо итальянской тележурналистки. 38 И надпись: «С тех пор прошло немало лет, а ты все тот же, что и был, как некогда сказал поэт, чье даже имя позабыл». 39 Иоахим Сарториус. 40 И мы видим разорванный пополам валет пик на сиденье кожаного кресла. 41 И надпись: «Здесь будет все: и плеск весла, и слово нежное люблю той, что еще не доросла, чтоб строить глазки королю». 42 Говендо Т. Х. 43 И мы видим шесть или даже семь ярко-оранжевых таблеток на дрожащей детской ладошке. 44 И надпись: «Такой я буду умирать. Другой споткнусь и упаду. Недаром так боялась мать, что я пойду на поводу». 45 Макеева О. А. 46 И мы видим отмеченный крестиком на географической карте город Бохум. 47 И надпись: «Привычка так существовать восходит к той еще поре, когда шуметь и приставать не разрешали детворе». 48 Конотопов В. Н. 49 И мы видим кучку собачьего говна со свежим следом велосипедного колеса. 50 И надпись: «Когда устанешь ждать беды в своем таком родном углу, запомни влажные следы на свежевымытом полу». 51 Замесов В. Н. 52 И мы видим детский пальчик, неуверенно подбирающий на клавишах мелодию шубертовской «Форели». 53 И надпись: «Терпенье, слава — две сестры, неведомых одна другой. Молчи, скрывайся до поры, пока не вызовут на бой». 54 И мы различаем в полумраке силуэт огромной крысы, обнюхивающей лицо спящего ребенка. 55 Это я. 56 И тут наконец-то появляется больша серебряная пуговица на дорожном плаще молодого человека, едущего навестить умирающего родственника. 57 И дрожит дуэльный пистолет в руке хромого офицера. 58 И дрожит раскрытый на середине французский роман в руке молодой дамы. 59 И дрожит серебряная табакерка в руке бледного молодого человека. 60 И дрожит оловянный крестик в руке пьяного солдата. 61 И дрожит большой серебряный самовар в руках пьяного военного врача. 62 И слегка подрагивает блестящий клюв большой черной птицы, неподвижно сидящей на голове гипсового бюста античной богини. 63 Это все я. 64 Лазутин Феликс: «Спасибо. Мне уже пора». 65 Уходит. 66 Мартемьянов Игорь Станиславович. Сезон откровений: Сб. лит.-критич. статей. М. «Современник». 1987.
67 Голубовский Аркадий Львович: «Ну что ж. Я, пожалуй, пойду». 68 Уходит. 69 Толпыгин Геннадий Яковлевич. Крещенский зной. Стихотворения и поэмы. Тула. Приокское кн. изд. 1986.
70 Розалия Леонидовна: «Уже поздно. Мне пора». 71 Уходит. 72 Могилевская Сусанна Янкелевна, Пилипенко Владимир Николаевич. Нам
весело! А вам? — Репертуарный сб. для учащихся 4 — 6 кл. школ слабослышащих. М. «Просвещение». 1984.
73 Кошелева Алевтина Никитична, уборщица: «Ой, батюшки! Что ж это я расселась-то? Надо уж идти». 74 Уходит. 75 Сарториус Иоахим. Формула колеса. Роман. Пер. с нем. Послесл. В. А. Ривкиной. М. «Наука». 1984.
76 Покойный А. В. Сутягин: «Бывают ли у вас, Любочка, такие состояния, при которых буквально все, что происходит с вами и вокруг вас — вон старушка — видите? — что-то ищет в сумке, а вон кошка забежала за угол, — что все это исполнено какого-то великого и тайного смысла, который, кажется, сделай лишь малое усилие — и поймешь сразу и навсегда? Что, простите?» 77 «Ничего, слушаю». 78 «Так бывают или нет?» 79 «Что — бывают?» 80 Уходит. 81 Говендо Тамара Харитоновна. Некоторые вопросы неконвенциональной поэтики в поздних трудах Джеймса Доуссона. — «Актуальный лабиринт». Вып. 3. М. 1992, стр. 12 — 21.
82 Макеева Ольга Александровна. Календарные обряды племен среднего левобережья. — Там же, стр. 12 — 21.
83 Конотопов Валерий Николаевич. Драма Томаса Бауэра «Скотница и курфюрст». К анализу основных мотивов. — Там же, стр. 12 — 21.
84 Замесов Виктор Николаевич. Кризис паразитарного сознания. Что дальше? — Там же, стр. 12 — 21.
85 Гаврилин А. П.: «Мы, к примеру, говорим: вот ветер шумит. Да?» 86 «Ну да…» 87 «А шумит вовсе не ветер, а то, что попадается ему на пути: ветки деревьев, кровельная жесть, печные трубы. А ветер, Любочка, не шумит. Что ему шуметь?» 88 «Действительно…» 89 Уходит. 90 Проф. Витте (один): «Господи! Сколько же можно! Пережить это нету никаких сил. Ведь же честно стараюсь. Видит Бог, я честно стараюсь». 91 Срывается на крик. 92 «А это все она! Она! Эта тупая мещанка Антонина! А уж чего мне стоил ее восхитительный кузен, эта ненасытная скотина, украшенная университетским дипломом, знает один только Бог. Впрочем, я, кажется, знаю, что надо делать!» 93 Уходит. 94 «Вот смотри. Сначала надо протереть вот этой губочкой. Смотри, я ведь тебе показываю. Вот этой губочкой. Потом вот этой сухой тряпочкой. Чтобы не ржавело. Понятно?» 95 Уходит. 96 «Они мне сказали, что в праздник зайдут вечерком. Ну, я пирог испекла с яблоками. Они любят с яблоками. Переоделась, сижу жду. А они мне вдруг звонят от Шустеров. Говорят, их Шустеры пригласили и они к ним поехали. Ну как же так? Я так расстроилась. Сижу как дура со своим пирогом. Позвонила тебе, думала, может быть, ты заедешь поешь. Ты ведь тоже любишь. Тебя тоже дома нет. Я даже поплакала немножко. Так тоскливо было… Ну ладно, не обращай внимания…» 97 Уходит. 98 «Ты знаешь, пойду, пожалуй». 99 «Куда же ты пойдешь, чудак? У нас свободен весь чердак. Все есть: подушка, одеяло…» 100 «Нет-нет. Спасибо. Мне пора. (Смотрит на часы.) Двенадцать десять. Успеваю». 101 «Ну что ж. Ни пуха ни пера». 102 Уходит. 103 А это я. 104 А это утро золотое, когда пускался наутек от разъяренной тети Зои простой соседский паренек. 105 А это я. 106 А это Ларичевой Раи полузабытый силуэт. Мои очки в простой оправе. Мне девять, ей двенадцать лет. 107 А это я. 108 А это те четыре слова, которые сказал Санек, когда Толян согнул подкову, а разогнуть уже не смог. 109 А это я. 110 А это праздничной столицы краснознаменное «ура» и свежевымытые лица девчонок с нашего двора. 111 А это я. 112 А это гимна звук прелестный в шесть ровно, будто и не спал. Наверное, радиоточку кто-либо выключить забыл. 113 А это я. 114 А это я в трусах и в майке. 115 А это я в трусах и в майке под одеялом с головой. 116 А это я в трусах и в майке под одеялом с головой бегу по солнечной лужайке. 117 А это я в трусах и в майке под одеялом с головой бегу по солнечной лужайке, и мой сурок со мной. 118 И мой сурок со мной. 119 Уходит.
То одно, то другое
То одно.
То другое.
То третье.
А тут и еще что-нибудь.
То слишком точно.
То чересчур приблизительно.
То вообще ни то ни се.
А тут еще и через плечо заглядывают.
То чересчур пространно.
То слишком лаконично.
То вовсе как-то не так.
А тут еще и зовут куда-то.
То чересчур ярко.
То слишком сумрачно.
То не поймешь как.
А тут еще изволь постоянно соответствовать.
То сил нету двигаться.
То невозможно остановиться.
То обувь пыльная.
А тут еще берутся рассуждать и такое несут…
То нет сил продраться дальше оглавления.
То приходится терпеть неизвестно зачем.
То бумагой порежешься.
А тут еще и пихают со всех сторон.
То забудешь, о чем думал все утро.
То невозможно удержаться от сентенции типа: «У поэта междустрок то же, что и между ног». То захворает кто-нибудь.
А тут еще и неуверенность одолевает…
То система собственных представлений вызовет лишь досаду.
То личный опыт покажется таким ничтожным.
То воронье кричит над опустевшими пашнями.
А тут еще и в зеркало нечаянно посмотришь…
То случайное воспоминание щемяще отзовется в душе.
То пеплом все вокруг засыпано.
То так запрячут, что не найдешь никогда.
А тут еще и вон что творится…
То тяготит собственное молчание.
То такое ощущение, что наговорено на несколько лет вперед.
То вдруг забудешь о несказанной прелести данного момента.
А тут еще и полна неизвестность…
То призраки во тьме снуют и нам сулят тревогу.
То другие какие-нибудь странности.
То угасают надежды прямо посреди пути.
А тут еще и не разобрать ничего…
То утекает ртутный шарик навстречу пасмурной судьбе.
То преследует по пятам одно лишь тяжкое воспоминание.
То упорно ускользает главный смысл.
А тут еще и природа не терпит пустоты…То Восток розовеет.
То Запад догорает.
То дневные заботы.
А тут еще и время какое-то такое…То простираются просторы.
То не видно ни зги.
То на сердце туман.
А тут еще и все ведь понять надо…То о веселии вопреки всему.
То о понятном и непонятном.
То о том, как смириться с дребезжаньем угасающих надежд.
А тут еще и не успеваешь ничего…То о заметном падении энтузиазма в наших рядах.
То о возможности избавления от пагубной привычки все называть.
То об уместности именно такого взгляда на вещи.
А тут еще сиди и думай, что можно, что нельзя…То радуюсь неизвестно чему.
То тревожусь неизвестно о чем.
То неизвестно к чему влечет.
А тут еще и всякие разговоры…
То золота неосторожный вид.
То треснувшая вдоль себя завеса.
То вдруг ляпнут что-нибудь не подумав.
А тут еще сиди и жди, пока обратятся…
То бытия стреноженная прыть.
То всякого кивка свое значенье.
То сознанье начинает дребезжать.
А тут еще и не дозовешься никого…
То память в каждой складке древесины.
То зелья приворотного глоток.
То с местами какая-нибудь путаница.
А тут еще и слышать ведь ничего не хотят…
То образ вечности подвижный.
То ждут у самого порога.
То титаническая попытка очнуться.
А тут еще и то, что нельзя увидеть, представится однажды…
То памяти склоненное чело.
То завтрашнего полдня перебежчик.
То как навалятся, как пригнут к земле.
А тут еще и всем все объясняй…
То ветра ночного простуженное дыханье.
То пузыри земли у всех на языке.
То наивно рассчитываешь преодолеть все это наиболее привычнымспособом. А тут еще и эти…
То явное преобладание одного начала над другим.
То общее, что может только присниться.
То ждут не дождутся, чтобы уличить в противоречии.
А тут еще и какая-то совершенно непонятная реакция…
То описание каждого из бесконечного множества вариантов.
То ожидание событий, не имеющих аналога ни в одной из мифологий.
То мы с тобой не знаем, что друг с другом.
А тут еще и то, что было, покажется, что не было…
То пасмурное утро после бессонной ночи.
То невозможно охватить все существующее.
То непреодолима тоска по вековечному.
А тут еще и то, чего не было, покажется, что было…
То еще один очередной пункт в реестре переживаний.
То вдруг обнаруживаются разные вещи, и неизвестно, что с ними делать.
То терпи неизвестно за что.
А тут еще и не развернуться по-настоящему…
То тяготы и тревоги.
То надежды и утешения.
То небо над Аустерлицем.А тут еще и решение какое-нибудь подоспеет…
То клейкие листочки.
То сопоставь каждое с последующим и предыдущим.
То становится совершенно ясно, что бесконечно это продолжатьсяне может. А тут еще и конца не видно…