БЕЛЛЕТРИСТ ПРОТИВ ПИСАТЕЛЯ
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 11, 1995
Военная одежда русской армии. Коллектив авторов. М. “Военное издательство”. 1994, 382 стр. (“Редкая книга”).
Сергей Охлябинин. Честь мундира. Чины. Традиции. Лица. Русская армия отт Петра I до Николая II.
50 исторических миниатюр, иллюстрированных автором. М. “Республика”. 1994, ЗОЗ стр.
Эполеты официально просуществовали в русской армии сто семь лет, с 1807 по 1914 год. Правда, отдельные полки получили право носить некое их подобие еще с 1730-х годов, но в знакомом и привычном нам виде они появляются лишь после общей реформы обмундирования, проведенной в начале XIX века: “У офицеров в 1807 г. были отменены эспантоны и трости, а вместо погон офицерам и генералам введены эполеты: обер-офицерам — без бахромы, штаб-офицерам — с бахромой из тонких жгутов, а генералам — с толстой витой бахромой” (“Военная одежда русской армии”). “Золотые и серебряные — носили офицеры гвардии и генералитет. Армейские же офицеры имели поле эполет из приборного сукна” (“Честь мундира”). Однако в представлении потомков именно эполеты определяют облик русской армии и во многом облик прошлой русской жизни, -достаточно вспомнить портретную галерею 1812 года. Или автопортреты Михаила Лермонтова, которые он подписывал, как правило так: “Русский офицер и поэт”. Прежде — офицер и лишь потом — поэт. Мы же, воспитанные на традициях литературных, всегда почти отдавали предпочтение “поэту”. Эполеты существовали в нашем сознании как-то отдельно — символом блистательной, но канувшей а небытие эпохи, — наряду с гусарами, ментиками, чепчиками, бросаемыми в воздух, балами, флигель-адъютантами и генералами свиты Его Величества. Собственно, эполеты — лишь самая заметная и запоминающаяся деталь военного костюма, знакомая каждому хотя бы со слов популярной песенки. Литература же, она — вот, всегда на книжной полке. И до последнего времени, следует признаться, даже и среди нынешних литераторов (не исторического толка) особого пристрастия к познанию прежней российской жизни и литературы через историю русской армии и военного костюма (что ж за армия без мундира?) видимо не наблюдалось.
Времена, однако же, изменились. Но об этом — чуть позже.
Две книги, посвященные русской армии, появились в продаже почти одновременно. Изданы они одинаковым тиражом — по двадцать тысяч. Объединяет их и то, что обе подробно описывают армейскую форму во всех ее значительных и “незначительных” деталях, страницы буквально пестрят от темляков, чакчир, плюмажей, колет, кутасов, доломанов, поблескивают от галунов, кокард, золотого шитья и аксельбантов. Но если в “Военной одежде русской армии”, коллективном ученом труде, дополнением к рассказу о калейдоскопических переменах цветов и типов обмундирования (связанных с восшествием на престол нового монарха или появлением очередного неравнодушного к армии фаворита) является показ истории создания, организации и работы военно-хозяйственных органов, и в частности вещевой службы, то в книге Сергея Охлябинина “дополнением” сим является чистая поэзия. Ибо иначе как поэтическим и страстным его отношение к изображаемому предмету и предметам не назовешь. Изысканно-лапидарный стиль художественно цельных очерков напоминает стиль тех классических военных реляций, которые воспринимаются ныне не иначе как произведениями изящной словесности, пусть и особого жанра. Современному же автору выбор подобной манеры изложения исторических фактов дал возможность и право выступать в роли едва ли не участника описываемых событий и происшествий: слог его прост, точен, холоден (что вовсе не есть противоречие с чуть выше сказанным — в воинском донесении поэзия и страсть несколько иного рода, чем в любовном послании).
Обе книги на сравнение напрашиваются. Но по меньшей мере неучтиво (в первую очередь по отношению к коллективу авторов “Военной одежды…”) было бы оценивать их по одним и тем же критериям. “Военная одежда…” — научная или, если хотите, научно-популярная монография, излагающая историю “развития русской военной одежды со времен правления Ивана Грозного до начала ХХ века” (так сказано в издательской аннотации — и это чистая правда). Даже более того — в первой главе есть попытка проследить и предысторию русской (тогда еще — славянской) военной одежды “с VI в. н. э., т.е. с того периода, когда племена восточных славян, образовав наступательный военный союз, пошли против Восточной Римской империи”. Далее подробно, по историческим периодам, прослежены все этапы становления и развития военной одежды и военно-хозяйственных органов России, вплоть до того момента, когда “изменения а форме одежды русской царской армии закончились”, — при Временном правительстве армия воевала в том же, что и при императоре. Лишь со знаков различия, нагрудных знаков и наград были убраны символы монархии. А, например, на знаменах, “где была раньше надпись “За веру, царя и отечество”, оставляли только слова “За веру и отечество”, а слово “царя” и царский вензель закрывали тканевой заплаткой”. Иллюстрирована книга вполне адекватно содержанию: здесь и акварельные листы из папок военного ведомства с “Высочайшим утверждением”, и портреты царственных особ, гравюры, музейные фотографии, современные рисунки, выполненные с должным уважением к исторической точности и к читателю, буде он пожелает ознакомиться именно что с самыми “незначительными” деталями воинской экипировки. Справедливости ради следует сказать, что и “Военная одежда…” не лишена своеобразной поэзии, близкой нашему сердцу, в подтверждение чего позволим себе привести еще лишь одну цитату: “Генералам для парада и ношения в установленные правилами дни как в мирное, так и в военное время в 1808 г. вводится общегенеральский мундир общеофицерского того времени покроя: двубортный из темно-зеленого сукна, с красным воротником, обшлагами и фалдными обкладками, с темнозелеными рукавными клапанами, с красными на них кантами и золотым шитьем на воротнике, обшлагах, рукавных и карманных клапанах в виде дубовых листьев, а на плечах золотые эполеты”. Единственным, но серьезным недостатком представляется нам отсутствие терминологического словаря, который, кстати, в книге С. Охлябинина наличествует, — он и там лишним не кажется, а в “Военной одежде…” отсутствие его создает некоторые неудобства.
“Честь мундира” построена по хронологически-тематическому принципу. Но, насколько нам известно, в данном варианте представлена лишь часть давно готовых к публикации “материалов” по истории русской армии, собранных и “обработанных” автором. Тем не менее заинтересованный читатель, лишь мельком пролистав книгу и заглянув в оглавление, поспешит приобрести ее в нераздельное личное пользование, ибо относится она к тому роду изданий, что ставятся на одну из самых почитаемых книжных полок. Будучи своеобразной иллюстрированной (автором) энциклопедией, она в то же время являет собой и достойное для спокойного и умиротворенного времяпровождения чтение — занимательное, поучительное, познавательное и приятное. Первые четыре главы (“Потешные”, “Гвардия”, “Регулярные и иррегулярные”, “└Иноземные дружины” россиян”), как то и следует из их названий, живописуют собственно образ русской армии — штрихами в ином обрамлении незаметных деталей, легкими и живыми силуэтами исторических лиц, событий. И сам автор ненавязчиво сопровождает читателя в путешествии по временам и пространствам. Кроме России — это и Франция Людовиков, Карла IX, Наполеона Бонапарта, и древняя Персия, и Греция, Швеция, Швейцария, Рим, Германия, революции, войны, победы, поражения, путь к острову Эльба или по прекрасной Италии, от города к городу: “В лицах видит он характер. В прическах — моду. В одеждах — цвет, линию, ценз. В виллах и дворцах эпоху. В пиниях и кедрах — пластику. В скалах — философию. В дорогах — историю”. Слова сии — о молодом Алексее Константиновиче Толстом из очерка “Не дай мне, Феб, быть генералом…”, едва и впрямь в генералы чуть не угодившем. Очерк, впрочем, помещен в главе пятой, названной “Взирая на лица”. Глава эта уже непосредственно связана с темой русской литературы.
“Ноябрь 1855 года. Поездка подпоручика в Петербург. Торжественно встречают известного по тому времени писателя прежде всего как артиллерийского офицера”. Торжественно встречаемый подпоручик — Лев Николаевич Толстой (“Фейерверкер четвертого класса”), начавший службу солдатом и вышедший в отставку в чине поручика, на всю жизнь сохранив “внешние манеры военного” (И. Е. Репин). После Крымской кампании на его мундире орден св. Анны с надписью “За храбрость” и медали “За защиту Севастополя” и в “Память войны 1855 — 56 годов”. Походы и сражения в “Войне и мире” описаны рукой профессионального военного.
Надежда Андреевна Дурова, прозаик, первая в русской армии женщина-офицер (“Гусар-девица Александров”). Аудиенция. Император в зеленом мундире лейб-гвардии — назначение в Мариупольский гусарский полк. Портрет кисти Карла Брюллова. “Пушкин при встрече стремительно целует маленькую смуглую руку. Дурова в замешательстве отступает. Отдергивает руку. “Ах, боже мой, я так давно отвык от этого”, — говорит она, покраснев и сердясь на себя за неловкий оборот”.
“Невозможно было сделать выбора удачнее, — доносит генерал Галафеев высшему начальству. — Всюду поручик Лермонтов первый подвергался выстрелам хищников и во главе отряда оказывал самоотвержение выше похвалы” (“Ангел ли, демон ли?..”.
И другие — если не авторы, то герои русской литературы: Голенищев-Кутузов Смоленский, Г. И. Глазенап (знакомый по виршам Козьмы Прутова), Толстой-Американец, Федор Глинка, в 1872 году удостоенный (после многих орденов за военные заслуги) ордена св. Анны 1-й степени за вновь изданные собственные сочинения, дюк Ришелье — генерал-губернатор Новороссии. Иные, не менее примечательные лица: наполеоновский маршал Бернадот, ставший королем Швеции, граф Шувалов, тот самый, что сопровождал Наполеона в ссылку, генерал Милорадович, Великий Князь Михаил Павлович, “нижегородский кадет Шервашидзе” — художник, участник “Русских сезонов” Дягилева, проживший сто один год, из коих пятьдесят с небольшим в России и почти пятьдесят в Европе.
От одного перечисления имен едва ли не оторопь берет. Но на этой ноте книга С. Охлябинина не завершается — она плавно возвращается к жанру энциклопедическому: в главе шестой “Форменные притчи” рассказано (и показано), что такое есть и откуда пошли кокарда, шпоры, галифе, аксельбант, фуражка и… они, так любимые нами эполеты. Иллюстрированный “Краткий словарь военной формы и снаряжения русской армии” в комментариях не нуждается.
А что же следует сказать о господах литераторах нынешних и об изменившихся временах? У русской армии есть достойные описатели; обе книги, о которых шел разговор, тому пример. Однако. Не столь впрямую ориентированная на эти темы изящная словесность не без тихого восторга принялась на белых бумажных полях разыгрывать виртуозные комбинации со смешением эпох и костюмов. Поручики, есаулы, генерал-адъютанты с немалым удовольствием объявляются на страницах современных повестей и романов, отнюдь не посвященных историческому прошлому. Только порой они, явившись, с явлением и досадой отмечают явные несоответствия с принятой (не господами литераторами) формой одежды, путаницу званий, орденов. В литературе, конечно, разрешено уже все. Но представляется, что свитский генерал не может себе позволить носить форму неустановленного образца. “Честь мундира”, понимаете ли. А ведь все так просто (по крайней мере ныне) — открыть доступное издание и посоветоваться с ним. И дальше уже — давать полную волю воображению. Самому буйному. Поручики и генералы служить рады. Тем более что время эполетов, сдается нам, начинается вновь. По крайней мере в литературе. Примеры? Нет им числа.
Игорь КУЗНЕЦОВ.